Очарованная

ГЛАВА 11

Несмотря на отчетливый запах огня из древесного сока и ароматный дым горящих трав, эти туннели и камеры пахли смертью. Старой смертью. Это был такой запах, что проникал в каждую трещину, просачивался в каждый камень, бродил в тени каждой впадины и ниши, который оставался как напоминание — все когда-нибудь должно умереть.

Кетану не нужно было такое напоминание. Он давно понял этот факт и давно с ним смирился. Но впервые за многие годы у него было то, ради чего действительно стоило жить. Все, что было ему дорого, висело на единственной натянутой нити, окруженной безжалостными когтями. Эти когти разорвут эту нить в тот момент, когда его защита дрогнет.

Разочарование, нетерпение и беспомощность вспыхнули в нем, сдавив грудь. Такарал был последним местом, где он хотел быть, сейчас больше, чем когда-либо, — потому что он оставил Айви на корабле с другими людьми.

Через огромные каменные двери, распахнутые настежь, он наблюдал, как Архиречица Валкай проводит семерых говорящих с духами через ритуал подношения. Их облаченные в шелк фигуры казались глубоко затененными и потусторонними в танцующем сине-зеленом свете костра. Все восемь говорящих — по одному от каждого бога — встали в круг в центре зала, который был таким большим, что даже эти женщины казались маленькими и кроткими. Но это было целью Гробницы Королев, не так ли?

Каждый должен был чувствовать себя ничтожеством перед лицом наследия королевы Такари. Стоит ли удивляться, почему Зурваши решила положить конец этой родословной и забрать славу себе?

Говорящие с духами размахивали тлеющими пучками трав и поднимали корзины, наполненные подношениями, с алтарей, перед которыми они стояли, призывая Восьмерых одного за другим. Их пение было низким гулом, из-за которого клубящийся дым казался еще более сюрреалистичным.

Нетрудно поверить, что завеса между миром живых и туманным царством духов в этой комнате была прорвана.

Но Кетана подобные вопросы не интересовали. Он прибыл сюда с определенной целью, и даже на ней было трудно сосредоточиться… потому что Айви была на том корабле с семью людьми, которых Кетан не знал и которым не доверял.

Она была на том корабле с Коулом.

Едва сдерживая рычание, он отвернулся от комнаты и направился к дальней стене. Его шкуру покалывало под устремленными на него взглядами — пары Клыков, охраняющих вход, и пары Когтей, стоящих несколькими сегментами дальше по туннелю. Последний следовал за Кетаном с момента его прибытия в Такарал этим утром.

Ему не следовало приходить сюда. Не потому, что это было глупо — хотя так оно и было, — а потому, что он оставил Айви с другими людьми. Какая защита у нее была от них? Какая защита была у нее от Коула? Огонь пробежал по венам Кетана, когда он мысленно увидел, как Коул хватает Айви. Вчерашние слова мужчины-человека были неважны, но его действия…

Они были неприемлемы.

Кетан сжал кулаки. Царапанье когтей по ладоням не отвлекало.

Только он должен был прикасаться к Айви. Она была его парой, его целью, его всем. Намерения Коула не имели значения; он прикасался к Айви так, словно она принадлежала ему. Он схватил ее. Этому не было оправдания.

Тонкие волосы Кетана встали дыбом, а из груди вырвалось рычание.

— Ритуал почти завершен, — сказала одна из Клыков, ее голос эхом разнесся по коридору, несмотря на то, что был таким тихим.

— Нетерпение не подобает охотнику, — сказал один из Когтей.

Кетан перевел взгляд на двух мужчин.

— Как и быть мертвым.

Когти стояли, прислонившись плечами к стене туннеля, и изображали беззаботность. Но то, как каждый держал руку на топоре, висевшем у него на поясе, то, как подергивались их пальцы и жвалы, а тонкие волоски часто вставали дыбом, говорило об их беспокойстве.

Их убийство не принесло бы Кетану удовлетворения. Это только вызвало бы больше проблем, как всегда вызывало кровопролитие. И все же, хотя он мог сопротивляться этим побуждениям, он не мог заставить их замолчать.

Кетан остановился у стены, прислонился к ней плечом и снова обратил свое внимание на говорящих, исполнявших ритуал в Гробнице Королев.

Архиречица Валкай держала над головой корзину для подношений и что-то говорила. Он полагал, что она просила Восьмерых и духов прошлых королев продолжать присматривать за Такаралом, но ее слова было трудно разобрать. Этот глубоко под камнями, особенно в этих извилистых туннелях и темных погребальных камерах, всепроникающая тишина усиливала даже самые незначительные звуки. Скрежет одинокого волоска о камень был слышен на расстоянии нескольких сегментов, и каждый шум отдавался долгим искаженным эхом. Но из Гробницы Королев звук разносился не так легко.

Казалось, что комната поглощает голоса тех, кто внутри.

Кетан перевел взгляд на две другие фигуры внутри помещения — еще одна пара Клыков, их черты лица почти теряются в мерцающем свете, но украшения из золота и драгоценных камней ярко поблескивают. Они стояли в напряженных позах по обе стороны позади от Архиречицы. Одна из них была Ансет, хотя Кетан не знал, кто именно.

Заставляя себя не шевелиться, Кетан наблюдал за завершением ритуала. Дым от сожженных трав закручивался и рассеивался, уносимый мягким потоком воздуха, который пронизывал Такарал даже здесь, внизу.

По очереди говорящие с духами возлагали свои подношения на соответствующие алтари, отступали и направлялись к дверному проему, шелковые покрывала ниспадали на их тела. Войдя в туннель, они плавно разделились, попеременно поворачивая налево и направо, чтобы следовать дальше своей дорогой.

Погребальные камеры содержались исключительно говорящими с духами. Они отвечали даже за чаши с древесным соком, которые давали единственный свет, хотя по всему городу эту задачу выполняли хранители света.

Мысль об обязанностях говорящих только напомнила Кетану о его обязанностях перед своей парой и о том, что в настоящее время он не в состоянии их выполнять. О том, что его нет рядом, чтобы защищать ее.

Внутри Гробницы Королев Клыки придвинулись поближе к Архиречице, и теперь все трое были заняты тихой беседой. В новом положении на них попадало достаточно света, чтобы Кетан мог их узнать — Ансет была с Верховным Клыком Корахлой. Из-за приглушенного тона было бы трудно расслышать их слова, даже если бы они не находились в помещении, заглушающем звуки.

Ансет и Корахла смотрели друг на друга несколько мгновений. Когда они снова посмотрели на Архиречицу Валкай, она вытянула передние ноги вперед, освобождая их от шелкового покрова, и коснулась ими передних ног Клыков, и сложила руки на груди в жест Восьмерки.

Корахла и Ансет повернулись друг к другу.

Кетан наклонил голову и оттолкнулся от стены, опустив руки по бокам. Один из Когтей постучал пальцами по рукояти топора из черного камня. Эти звенящие звуки перекрыли затихающий шум удаляющихся шагов говорящих с духами, усиливая раздражение Кетана.

Если бы в тот момент он держал свое копье, то без колебаний метнул бы его в Когтя — не отводя взгляда от своей сестры по выводку и Верховного Клыка.

Ансет и Корахла наклонились ближе друг к другу и соприкоснулись головными гребнями. Когда они приняли эту интимную, доверительную позу, их передние ноги мягко соединились.

Когти находились слишком далеко от входа, чтобы заглянуть в комнату, а Клыки, охраняющие двери, смотрели в другую сторону. Кетан был благодарен за это. То, что делали Ансет и Корахла.… Слух об этом не должен был распространиться, особенно через Когти королевы.

Верховный Клык и Ансет медленно отодвинулись друг от друга, их передние ноги оставались в контакте как можно дольше. Они снова повернулись к Архиречице, и Корахла жестом велела Валкай идти.

С Клыками за спиной Архиречица Валкай направилась к двери, длинные белые шелка развевались вокруг нее. Ее голубые глаза встретились с глазами Кетан, и она замедлила шаг, остановившись за несколько секунд до того, как достигла дверного проема.

— Кетан, — она подняла руку, подзывая его. — Я бы хотела поговорить с тобой, если ты уделишь мне несколько минут.

Он скрестил руки на груди и поклонился, подавляя вспышку нетерпения. Его и так уже слишком долго не было — ему вообще следовало оставлять Айви, не с этими людьми. Ей было бы безопаснее одной в логове; ему было бы спокойнее, если бы она была там одна. И теперь, когда он был так близок к цели своего посещения Такарала, мысль о задержке еще на несколько мгновений сводила с ума.

Да, открытое возвращение Кетана в город покажет Зурваши, что он не сбежал из Такарала в эти восемь дней, которые она ему предоставила. Пока нет. Но он пришел по единственной причине — ему нужно было поговорить со своей сестрой лицом к лицу. Ему нужно было посмотреть ей в глаза, прежде чем он попросит ее отправиться в джунгли и впутаться в то, чего она никогда не забудет. Прежде чем он попросит ее предать королеву, которой она служила годами.

— Всегда для тебя, Архиречица, — сказал Кетан, выпрямляясь и шагая вперед.

Когти оттолкнулись от стены и двинулись за ним.

— Ты тренируешь этих птенцов, Кетан? — спросила одна из стражниц у двери.

— Нет. Некоторых невозможно обучить, — он прошел между Клыками, и стук упавших на пол позади него наконечников копий заставил Кетана оглянуться через плечо.

Стражницы переместились, чтобы блокировать Когтей, скрестив древки своих копий в пространстве между ними.

— Нам приказали следовать за ним, — прорычал один из Когтей.

— И нам было приказано никого не впускать в Гробницу Королев без разрешения Архиречицы или Верховного Клыка.

— Наши приказы исходят непосредственно от Королевы!

Корахла бросилась к двери, заставляя пол вибрировать от ее тяжелых шагов. Кетан без колебаний убрался с ее пути.

— И откуда, ты думаешь, поступают наши приказы? — требовательно спросила Верховный Клык.

Когти отступили, когда она приблизилась, но всего на несколько шагов.

— Мы должны постоянно держать Кетана тес Ишуун'ани Ир'окари в поле зрения, и, по милости Охотника, именно это мы и намерены делать, — говоривший мужчина выпрямился и расправил плечи, как будто привлекая внимание к черному меху, перекинутому через плечо, который выдавал в нем Когтя Королевы.

Кетан сжал кулаки, снова вонзил когти в ладони и заскрежетал жвалами. Все, чего он хотел, — это мирной жизни со своей парой. Зурваши могла получить все остальное, ему было все равно; ему нужна была только Айви.

— Такие, как ты, никогда не знали грации Охотника, — сказал Кетан низким, грубым голосом. — Вы не Когти. Вы ничем не отличаетесь от хранителей записей, только следите за приходами и уходами своих собратьев-вриксов, а не за едой и материалами.

— Ты, брюхатый юнец…

Корахла резко топнула ногой, заставив Когтя захлопнуть рот.

— Хватит. В этой комнате только один вход. Здесь твоя добыча не ускользнет от тебя.

— Мы не позволим ему проскользнуть сквозь нашу паутину, — сказал другой Коготь. — Не так, как это сделали твои Клыки на днях.

Корахла напряглась, ее руки крепче сжали боевое копье. Она была достаточно сильна, чтобы одним ударом копья пробить сразу обоих Когтей. Кетан задумался, собиралась ли она сделать именно это, когда подошла ближе к самцам.

Жестким, рычащим голосом она сказала охранникам у входа:

— Выведите этих двоих из погребальных камер и проследите, чтобы они никуда не ушли, пока я не приду за ними.

— У нас приказ от королевы, — повторил один из самцов.

— Главный Коготь услышит об этом, — прорычал другой.

Стражницы у дверей шагнули вперед, и Когти отступили перед ними.

— Ты можешь рассказывать Дураксу все, что захочешь, — сказала Корахла, возвращаясь к своему обычному каменному спокойствию, — если когда-нибудь узнаешь, куда он уполз.

Пока Кетан наблюдал, как два Клыка отводят Когтей, к нему подошли Ансет и Архиречица; шаги первой были отмечены звоном золотых украшений и бус, второй — мягким шелестом ткани.

— В последнее время Такарал только и говорит о твоих подвигах, — сказала Архиречица. — Я не ожидала увидеть тебя еще несколько дней.

Кетан повернулся лицом к самкам, поклонился и сделал извиняющийся жест, и от него не ускользнуло разочарование в глазах Ансет.

— Я не хотел создавать проблемы, Архиречица.

Архиречица Валкай защебетала и вытянула переднюю ногу, коснувшись ею ноги Кетана.

— Твои действия свидетельствуют об обратном, Кетан. Некоторые говорят, что ты чересчур смелый. Другие считают тебя безрассудным дураком.

Сильный запах травяного дыма окутывал ее, перекрывая более мягкий, женственный аромат. Возможно, в другой период своей жизни Кетан нашел бы его привлекательным, но все, чего он хотел сейчас, — это чтобы аромат Айви смыл все остальные.

Ансет хмыкнула, соглашаясь со словами Архиречицы.

Кетан выпрямился. Как и все взрослые женщины, Валкай возвышалась над ним, но не нависала. Несмотря на то, что она была почти такой же крупной, как Ансет, она не представляла угрозы. Возможно, это было из-за полос белого шелка, окутывавших ее тело. Возможно, — результат ее мягкого поведения или непринужденной позы.

— Я верю, что в обоих случаях есть доля правды, — сказал он.

Раздраженно вздохнув, Ансет стукнул ногой по полу. Ее жвалы подергивались, а глаза, казалось, были полны эмоций, но она ничего не сказала.

Архиречица снова защебетала, звук был мягким и теплым. Кетан разрывался; она была доброй, и это заставляло его стыдиться своего нетерпения, но он не собирался отпускать это нетерпение. Его место было рядом с Айви. Ее смех был тем, что он жаждал услышать.

— Я бы предположила, что правда гораздо сложнее, — сказал Валкай.

— Мы всего лишь цепляемся за запутанную паутину, которую сплела Восьмерка, цепляя наши судьбы, — ответил Кетан. Говорящие с духами часто говорили подобные вещи, но он никогда особо не задумывался над такими словами. Однако теперь он был уверен в одном — независимо от того, по какой нити судьбы он пойдет, она приведет его к Айви. Он не согласился бы ни на что другое.

— Так нас учили. И все же, мне интересно…

Архиречица Валкай подняла взгляд и медленно обвела им зал. Кетан проследил за ее взглядом.

Он никогда раньше не был в этом зале. Двери обычно были запечатаны и открывались только тогда, когда говорящие совершали свои ритуалы жертвоприношения или когда предавали земле останки королевы. Помещение было достаточно большим, чтобы сине-зеленый свет от огня не касался потолка, который поддерживали огромные каменные колонны, стоящие через равные промежутки. В центре помещения располагалось кольцо алтарей. Две стены, перпендикулярные входу, были выложены квадратными плитами. Многие из этих плит были пустыми; на других были вырезаны портреты и имена бывших королев.

В дальнем конце зала, напротив входа, находилось каменное возвышение, на котором покоился большой саркофаг из черного камня. Он хранил в себе саму королеву Такари, основательницу Такарала, мать династии королев, правивших поколение за поколением. Именно на этом остановились взгляды Валкай и Кетана.

Его снова охватило чувство того, что он крошечный и незначительный перед лицом всего этого, как будто ни один врикс не мог сравниться с тем, что сотворила первая королева города. Как будто вся их борьба не имела значения, потому что только королевы были достойны памяти.

Испытывали ли Айви и другие люди когда-либо подобные ощущения в своем мире? Делали ли могущественные люди все возможное, чтобы те, кем они правили, чувствовали себя слабыми, ничтожными и бессмысленными? Сыграло ли это какую-то роль в их выборе уехать?

Возможно, Зурваши изменила его представление обо всех королевах. Она убила свою предшественницу и взошла на трон, чтобы править Такаралом, когда Кетан был еще птенцом, и он мало что помнил о предыдущей королеве. Многие вриксы, казалось, благоговели перед потомками Такари, восхваляя их как доброжелательных, справедливых, мудрых правителей — хотя и тихо, чтобы эти слухи не добрались до центра паутины Зурваши.

Кетану было трудно поверить, что потомки Такари были настолько бескорыстны.

Приблизились тяжелые шаги Корахлы. Верховный Клык встала рядом с Ансет, так что золотая обруч на ее правом жвале совпал с таким же на левом жвале Ансет.

— В чем дело, Архиречица?

— Ты должна простить меня, — сказала Архиречица Валкай. — В последнее время мои мысли блуждают так же часто, как нити первой паутины птенца. Я задавалась вопросом, действительно ли судьба определяется Восьмеркой, или мы, вриксы, обладаем силой формировать ее сами.

Ее глаза вернулись к Кетану, взгляд внезапно стал тяжелее. На мгновение показалось, что она смотрит прямо в него. Как будто его мысли, его эмоции, его секреты, сам его дух были раскрыты перед ней.

Но он отказался позволить ей увидеть его сердечную нить, которая принадлежала только Кетану.

Айви принадлежала ему одному.