Одержимость

15

Филипп Дэнби стоял на крыльце маленького домика с террасой в Твикенхэме. Он дважды позвонил, никто не ответил. Но он не сомневался, что она дома, просто не хочет его впускать.

Его красивое лицо казалось бледным и измученным. Он оглядел окрестности, зеленую аллею. Опускался вечер, кто-то стриг лужайку, кто-то мыл машину. В саду неподалеку играли мальчишки, гоняли мяч и ругались, как ирландские землекопы.

Филипп снова повернулся к двери. Он должен уйти и оставить ее в покое. Она так хочет. От этой мысли у него разрывалось сердце.

Он шагнул прочь по дорожке сада, открыл калитку и полез в карман за ключами. И, уже собираясь сесть в машину, Филипп в последний раз оглянулся, и сердце его сжалось. В дверях стояла Пэм.

Они долго смотрели друг на друга, наконец она отступила назад, оставив дверь широко открытой. Филипп почувствовал такое облегчение, что от внезапной слабости не мог сделать ни шагу. Она разрешает ему войти. Она ждала его, ждет… Нет, не надо торопиться с выводами.

Он снова зашагал по дорожке, неотрывно глядя ей в глаза. Как она постарела за последние три дня! А усталость в ее глазах — не столько усталость, сколько мука.

— Я думала — ты не придешь.

— Я должен был. Я должен знать… — Он отвел глаза. — Хочешь, чтобы я ушел?

— Нет. Я хотела, чтобы ты пришел. Просто ты появился раньше, мне нужно было время подумать. Ты же понимаешь.

— Конечно.

— Поэтому меня не было на работе. Но я рада, что ты здесь. — Она закрыла за ним дверь, прошла в гостиную. Филипп шел следом. Как сильно он любит этот маленький безалаберный домик и его хозяйку! Но сейчас ему было неловко, он двигался словно чужой, осторожно и скованно, затем остановился посреди комнаты.

Пэм принесла ему выпить, Филипп заглянул в глубокие карие глаза, как бы подтверждая свою любовь и готовность понять, если их отношения станут теперь другими.

— Все в порядке, — почти прошептала она. — Я знаю, ты этого не делал.

На миг лицо Филиппа вытянулось, потом вдруг у него перехватило дыхание.

— О Боже, — пробормотал он, — если бы ты только знала, что это значит для меня.

— Иди сюда, — Пэм, протянув руки, привлекла его к себе.

Они словно окаменели в этом бесконечном объятии, у обоих текли слезы по щекам. Наконец он снова заглянул ей в глаза и ощутил безграничную любовь к этой маленькой хрупкой женщине с огромным сердцем, в этот миг Пэм стала ему еще дороже.

Она улыбнулась, взяла Филиппа за руку и повела к дивану у открытого окна.

— Что ты решил делать? — спросила Пэм.

Он покачал головой:

— Я знаю, мне надо пойти в полицию и все рассказать… Я собирался, но… из-за Аннализы и Кори. Так ужасно, я не могу заставить их страдать. Пэм, пожалуйста, попытайся понять.

— Но ты же не делал этого, Филипп.

Он поник головой:

— О, продолжай, пожалуйста. Просто повторяй, и все. Я не делал, не мог…

— Знаю, что не мог, потому и верю тебе. И вообще, зачем было ходить к проституткам, если есть я?

Он нежно взял в ладони ее лицо.

— И осквернить тебя моими чувствами к Октавии? Нет, ни за что и никогда.

Она улыбнулась и поцеловала его ладонь.

— На случай, если еще сомневаешься: я люблю тебя, это ничего не изменит. Разве что люблю еще больше за то, что мне доверяешь.

— Я не достоин тебя, — прошептал Филипп.

Она тихо рассмеялась и нежно поцеловала его в губы.

— Все же тебе надо пойти в полицию, — вернулась она к разговору.

Филипп покачал головой:

— Пэм, все факты против меня. Меня могут безвинно осудить, такое случается. Они уже сейчас держат невиновного.

— Откуда ты знаешь?

— Да потому что за ним стоит Фитцпатрик. Не знаю, как ему удалось, но Мак-Ивер, возможно, еще один бедолага, которого Люк достал тем же путем, что и меня.

— Филипп, — осторожно спросила Пэм, — а ты никогда не задумывался, почему Люк так много знает об этих убийствах?

— В полиции рассказали. Инспектор его друг.

— Да, но откуда Люк знает, что ты был последним среди тех, кто видел девочек живыми?

— Запахи духов Октавии, возможно, так оно и было.

Пэм покачала головой:

— Нет, убийца был их последним клиентом или приходил к ним сразу после тебя, но само по себе такое совпадение маловероятно… Ладно если бы только одна из них, но пять… Или убийца использовал те же духи?! А Люк Фитцпатрик знает, когда ты ходишь к ним?

— Мне кажется, нет.

— Но вполне возможно.

Некоторое время они молча сидели, взявшись за руки. В конце концов Пэм выдохнула:

— Я думаю, этих женщин убил Люк.

Филипп поднялся и отвернулся от Пэм лицом к камину.

— Ты и сам так думаешь, да?!

— Но у меня нет доказательств.

— А ты не должен ничего доказывать. Это дело полиции. Поэтому надо просто пойти и все выложить. Пока они не узнают, что Люк тебя шантажирует, манипулирует…

— Я не могу, Пэм. Один Бог знает, что он сотворит с Аннализой и Кори в этом случае, — перебил ее Филипп.

— Но еще хуже будет, если ты не пойдешь. О Филипп, не пытайся успокаивать себя. Раз Люк Фитцпатрик убивает женщин, надо сделать так, чтобы его засадили, и поскорее. Прежде чем он снова…

— Он не посмеет, пока не посадит меня. А если я больше не пойду к проституткам…

— Все не так просто, Филипп. Кроме того, пять женщин уже мертвы.

Филипп схватился за голову:

— Я не знаю, что делать, Пэм! Он уже взял моих дочерей, мою жену… Боже мой, ну почему, что я такого сделал, чем вызвал такую ненависть?

Пэм не знала ответа. Она стала молча растирать ему шею.

— Ты давно его не видел? — спросила она.

— Давно. Он теперь в основном с Аннализой. Как ни позвоню, она или с ним или по дороге к нему.

— А Кори?

Под ласковыми пальцами Пэм Филипп начал расслабляться, но при упоминании о Кори снова весь сжался.

— Не знаю. О, как бы я хотел убить этого человека, за все, что он с нами делает! Из-за него я стал чужим для собственной дочери. Для дочери Эдвины. Я так виноват перед Эдвиной… — Он ударил кулаком по стене. — Боже, что он хочет от меня?!

— Ну уж не засадить в тюрьму. Хотел бы, давно бы сболтнул в полиции.

— Тогда чего же? Я уже и так задыхаюсь, а если всплывет моя связь с проститутками, то мне вообще конец, — вздохнул он. — Но это меня не волнует, главное — Аннализа и Кори. Я просто не могу тащить их за собой в пропасть!

— Да ради Бога! Ты же не виноват. Ну, ходил к проституткам, ну и что? И с тобой ничего не случится. Ни с тобой, ни с Кори, ни с Аннализой, если признаешься…

— Есть еще кое-что, — перебил Филипп. — И ты знаешь это.

— Октавия?

Филипп кивнул:

— Думаешь, мне хочется, чтобы Аннализа узнала правду про свою мать? Если я заявлю в полицию, все выйдет наружу. А уж Фитцпатрик проследит, чтобы так оно и случилось. Видишь, я бессилен.

— Но Филипп, если он и впрямь убил этих женщин, надо же что-то делать.

От самодовольной улыбки Люка Филиппа передернуло. Он всего несколько минут провел в этом кофейном баре и уже все понял: никакого смысла в их встрече с Фитцпатриком не было, поскольку не было никаких доказательств того, в чем в глубине души был абсолютно уверен.

— Я хочу знать, когда все это кончится? — спросил Филипп, когда поклонницы Люка наконец отошли от их столика.

— А что должно кончиться? — удивился Люк.

— Не притворяйся, — резко бросил Филипп.

Люк пожал плечами:

— Когда ты сдашься полиции.

— Не совершив преступления?

— Разве?

— А почему бы тебе самому не рассказать полиции о том, что тебе известно?

— На то есть основания.

Филипп ненавидящим взглядом уставился на него.

— Ты отлично понимаешь, что, как только я пойду в полицию, тебя немедленно привлекут.

— Как это?

— Я расскажу, как ты изводишь меня.

— Ну в таком случае, — усмехнулся Люк, — я обнародую, что занимался сводничеством, помогал твоей жене ощущать радости жизни. Или ты не в курсе? Было время, она неплохо развлекалась в роли проститутки. У меня полно фотографий, время от времени мы с Октавией разглядываем их. Она просто сходит с ума. Посмотри и ты, если хочешь, может наконец преуспеешь в постели, когда познакомишься с фантазиями своей жены!

— Ты мне отвратителен! — прорычал Филипп. — Как и она! Но мы сейчас не об этом. Я говорю об этих девушках, о том, кто их убил.

— Ну насколько я знаю, убил ты, — ухмыльнулся Люк.

— Тогда, черт побери, кто такой Бобби Мак-Ивер?

— Друг. Кстати, ты должен быть чрезвычайно благодарен ему. Он собирается принять удар вместо тебя. Ну а теперь прощай. У меня свидание с одной из твоих дочерей. — Он швырнул горсть монет на стол и поднялся. — О да, Филипп, — он подхватил пиджак, — я думаю, тебе небезынтересно — как только я пересплю с Кори, я предложу Аннализе выйти за меня замуж.

— Оставь их! — закричал Филипп. — Убери свои грязные руки от моих дочерей!

— Но я занимаюсь с ними только тем, чем ты и сам не прочь заняться, — слащавым голосом произнес Люк.

Филипп отшатнулся в ужасе:

— Да ты больной! Ты ненормальный!

— Но не убийца, — снова ухмыльнулся Люк и, не торопясь, вышел.

Прошел почти месяц со времени знакомства Кори с Кристосом Беннати. Он все не шел у нее из головы. Она прямо-таки изнывала от тоски, раздражаясь, отказываясь от вечеринок и кино, сидела взаперти, боясь показаться скучной. Короче говоря, вела себя, как испорченный ребенок, надувшийся из-за того, что не получил желаемого. Ее словно обманули.

— Похоже, — сказала она Поле в одном из многочисленных телефонных разговоров, — Бог, Судия или кто там еще смеется надо мной! Мол, ха-ха, не получишь!

— Ну, знаешь ли, ты слишком замахнулась, — осадила ее Пола. — Будь на твоем месте кто другой, я бы еще посочувствовала. Ведь Беннати, всемирно известный кинорежиссер, один из лучших на земле!

— Я знаю.

— В таком случае делай что-нибудь.

— Что, например?

— Вопрос не ко мне — у тебя же богатое воображение.

Программа о транссексуалах была запущена, Кори с Аннализой занимались исследованием статистических данных относительно увеличения числа гомосексуалистов и соответственно одиноких женщин. Под впечатлением Кори день и ночь размышляла, что не сможет заполучить Кристоса при такой удручающей цифири, нет никакой надежды встретить кого-то похожего.

— Скорей бы уж передача, — ворчала она после серии интервью на севере. — Эти одинокие женщины уже действуют мне на нервы.

— Будь моя воля, рядом с тобой в машине сидела бы сейчас замужняя женщина со стажем, — весело бросила Аннализа. — Ладно, остался только монтаж, начинай ломать голову над очередной передачей.

— Пытаюсь, — тяжело вздохнула Кори. Она и в самом деле старалась — и всякий раз неудачно, придумать тему, за которой надо лететь в Лос-Анджелес. Там-то уж она доберется до Кристоса! Она ежедневно просматривала газеты в надежде обнаружить нечто, связанное с Голливудом и подходящее для следующей программы.

— Сама себя не узнаю, — ныла Кори, — просто схожу с ума. Ну что бы придумать, чтобы еще раз увидеться с ним, да еще после случившегося?

— Кори! — воскликнула Аннализа. — Перестань кукситься, лучше свари-ка мне кофе.

— Сама свари. Я в депрессии. Ты должна мне сочувствовать.

— Депрессия оттого, что не можешь отыскать путь порока, ведущий к Беннати?

— Нет. Потому что я вообще никому не нужна.

— Кори! — заорала Аннализа. — Ты слепая? Да все мужики из телевизионной группы в Лидсе просто теряли дар речи, только взглянув на тебя!

— Ты просто рехнулась, Аннализа. Мы же говорим не о твоем среднестатистическом мужчине с улицы, мы говорим о Кристосе Беннати. О человеке, который даже глаз на меня не поднимет, не то чтобы голову повернуть…

— Если ты действительно так думаешь, то почему суетишься и ищешь повод для встречи?

— Потому что я тоже рехнулась. О Боже, помоги мне! Я работаю на телевидении. У меня квартира в Лондоне. Одеваюсь, как деловая женщина, сумела стать другой внешне. А теперь просто-напросто превратилась в какую-то развалину! Все, с этой минуты ни слова больше о Лос-Анджелесе.

— Я верю, — улыбнулась Аннализа. — Может, и ты хочешь кофе?

— Пожалей. Кстати, а почему ты со мной? Я думала, тебе гораздо интереснее было бы с Люком.

— Просто решила забежать к тебе. Разве плохо?

— Было бы лучше, если бы ты заходила не каждый день. Ты мне уже порядком поднадоела.

Запустив в нее подушкой, Аннализа крикнула:

— Ну уж не так, как мне этот чертов Беннати!

— Не произноси больше это имя! — заорала Кори. — Все! Кончено!

Через пару дней Аннализа швырнула Кори конверт.

— О’кей, малышка. Хочешь съездить в Голливуд? Вот тебе и повод.

Больше всего на свете Кори хотелось швырнуть этот конверт обратно, но в душе вдруг все затрепетало. Состроив гримасу, она вытряхнула содержимое конверта на стол. В бумагах оказалось слишком много юридических терминов: она читала долго и ничего не поняла. Вопросительно посмотрела на Аннализу.

— Давай сделаем передачу об изнасиловании, — предложила Аннализа.

— Почему бы и нет? — откликнулась Кори. — Но какое отношение это имеет к Голливуду?

— А ты разве не знаешь знаменитую персону в Голливуде, изнасилованную собственным мужем? — вопросом на вопрос ответила Аннализа.

Глаза Кори округлились.

— Точно. Фелисити! Она даст нам интервью, не сомневаюсь. Надо набрать материал о том, какие меры следует предпринять и для защиты как мужчин, так и женщин, когда дело доходит до суда. — Кори задумалась. — В Штатах, — добавила она, — мы попытаемся взять интересное интервью: помнишь этого парня, его еще оправдали по делу об изнасиловании в имении Кеннеди на Палм-Спрингс? Именно он-то нам и нужен.

— Гениально.

— Как думаешь, Люк одобрит?

— Можно попытаться, — ответила Аннализа. — Он сейчас у себя. Пойдем спросим.

Кори покачала головой:

— Предложи только от себя, иначе он подумает — я просто рвусь в Голливуд.

— Но ведь так оно и есть?

Кори поджала губы.

К тому времени, когда Аннализа закончила излагать, Люк уже покатывался со смеху.

— Неужели ты думаешь, я не раскусил вашу затею, — бросил он. — Кори! — позвал Люк, увидев, что она проходит мимо. — Кори, зайди-ка на минутку.

Кори смущенно приблизилась.

— Оставь нас, если ты не против, Аннализа, — попросил Люк.

Аннализа пожала плечами, а потом, подмигнув Кори, вернулась к себе.

— Итак, — Люк закрыл дверь кабинета. — Ты хочешь подготовить передачу об изнасиловании и для этого отправиться в Голливуд. И никакого отношения к Кристосу Беннати эта задумка не имеет?!

— Конечно, нет! — с жаром ответила Кори. — Мы с Аннализой просто подумали, что Фелисити даст прекрасное интервью.

Люк кивнул:

— А как насчет того парня, которого оправдали по делу об изнасиловании? Ты уже связалась с ним?

— Аннализа предложила это только десять минут назад.

— Отличная идея. Вероятно, получится интересная передача. С Фелисити Барридж или без нее, не имеет значения. Но если ты хочешь включить и ее в надежде еще раз увидеться с Беннати, я не против. Но при одном условии.

Кори выжидающе молчала.

— Сегодня ты переспишь со мной.

Внутри все оборвалось, но Кори сумела скрыть. А когда ответила ему взглядом, ее захлестнула волна дикой ярости. В тот памятный вечер Люк и Аннализа казались ей такими близкими людьми, что Кори искренне поверила — его безрассудная страсть или что там еще кончилась. И Кори почувствовала глубокое облегчение, стала лучше спать. Впрочем, расцвела и Аннализа. Но сейчас он просит, нет, шантажирует, чтобы завлечь к себе в постель.

Люк заметил ее отвращение, но ей было все равно.

— Фелисити была бы хорошим интервьюируемым, — сквозь зубы процедила она, отшвырнув его руку, когда он попытался дотронуться. — Но ты прав, можно и без нее.

— Ну тогда не увидишь Беннати, — напомнил он.

Глаза Кори пылали гневом.

— О, — удивленно протянул Люк. — Пожалуй, ты хочешь высказаться. — Ну ладно, — вздохнул Люк через минуту. — Полагаю, программа, несомненно, выиграет от участия Фелисити, как всегда. А ты еще раз встретишься с Беннати и убедишься, что вовсе не интересуешь его. Так что валяй, разрешаю.

— Не надо мне делать одолжения, — прошипела Кори.

— Команду наймешь на месте, я дам тебе перед отъездом кое-какие телефоны, репортером возьми Питера Фридерикса.

— А почему его?

— А почему нет?

— Хорошо. Питер Фридерикс.

— Пока вас не заберет Фелисити, — продолжал он, — остановитесь во «Временах года» на Саут-Дохени. Арендуйте машину в аэропорту, она вам пригодится. Возьмите еще пару интервью у кого-нибудь, кроме Фелисити, а потом летите во Флориду или где там этот парень из Палм-Спрингс. А сейчас поговорите с Билли насчет билетов.

— Мне еще надо кое-куда позвонить.

— Позвонишь там. Разница во времени только осложнит дело. А я дам имена людей, с которыми ты свяжешься, и они тебе помогут, — бесстрастно произнес Люк.

— Это все?

Он кивнул.

— О Кори, — выдохнул он, когда она открывала дверь. — Что касается другого вопроса. В конце концов ты придешь ко мне.

— Держи карман шире.

Люк усмехнулся:

— Придешь! Сказать почему?

Кори молча ждала.

— Скажи Аннализе, пусть войдет. О’кей?

Кори заспешила прочь. Подспудная угроза в словах Люка, если она правильно поняла, адресована не только ей, но и Аннализе.

Люк и Сиобан брели вдоль берега. На голове у Сиобан был шарф, несмотря на яркое солнце, она куталась в пальто. Люк Держал ее за руку и тихо раскачивал на ходу.

— Итак, Аннализа и Кори в понедельник летят в Лос-Анджелес. — Он нахмурился — снова этот проклятый акцент. — Кори хочет встретиться с Кристосом Беннати. Но все кончится тем же — она выставит себя в дурацком свете, как и в прошлый раз. А передачу сделает хорошую.

Он поднес руку Сиобан к губам и нежно поцеловал, не отрывая взгляда от моря.

— Нет, я не простил ее, я очень рассердился, ты знаешь. Ко мне приходил ее отец. Он думает — я убивал проституток. — Люк расхохотался. Никто не видел его улыбки, обнажившей десны и зубы, как у оскалившейся собаки. Влажный и липкий воздух каплями оседал на лице, смешавшись с потом. — Мы же знаем, кто их убивал, да, Сиобан? — хихикнул он. — О, конечно, он убивал проституток! Филипп Дэнби. Филипп Фитцпатрик Дэнби!

— В общем-то, — продолжал он, как ни в чем не бывало, — я думаю сделать Кори режиссером… — Он печально улыбнулся и потянул Сиобан за руку. — Конечно, Аннализе будет больно, а тебе это не нравится, да? Но Аннализа в конце концов меня простит. Она всегда меня прощает. Тревожит ли меня то, что Кори рвется к Беннати? Это ты хочешь спросить? — Он пожал плечами. — Ну конечно, — он снова рассмеялся глубоким злобным смехом. — Да, ты права. Поэтому я и сделаю ее режиссером, посмотрим, смогу ли я завоевать ее снова. Правда, я думаю, ее не так-то легко купить, но у меня есть план. Я полечу к ним в Лос-Анджелес в середине недели. — Он взял в ладони лицо Сиобан и внимательно посмотрел в ее пустые голубые глаза. Боль в его собственных глазах была такой же бесконечной и такой же угрюмой, как серое море, плещущие волны. — Значит, пару недель я тебя не увижу, дорогая, — пробормотал он. — Можешь не сомневаться, я все время буду думать о тебе. Я люблю тебя, Сиобан. Ты веришь, правда? Непременно верь.

Они молча прогуливались, утопая в песке; вдали показался какой-то мужчина с собакой и больше никого. Время от времени Люк ерошил пальцами густые светлые волосы, стараясь откинуть их, и не замечал, как волны омывали сандалии Сиобан, что носки его пропитались соленой водой, а водоросли прицепились к брюкам. Он подставил лицо ветру, обратившись памятью в кошмарное прошлое.

Наконец снова обнял Сиобан.

— Они никто и ничто по сравнению с тобой, Сиобан, — прошептал он ей ласково. — Но я должен, ты понимаешь, да? Я должен найти любовь. И в конце концов это будет Кори, она может мне помочь, Сиобан. А ты заставила меня увидеть это. Но вы с Аннализой всегда останетесь теми, кого я по-настоящему люблю. Тебя, Сиобан, больше всех.