Одержимость

26

Кори то теряла сознание, то снова приходила в себя. Время от времени, когда сознание ее на миг вырывалось из мрака, она чувствовала, что кто-то наблюдает за ней. Она пыталась заговорить, что-то произнести, но язык не ворочался. А она ведь летела сказать Кристосу, что любит его. Но потом, как если бы кто-то закрывал свет рукой, она снова проваливалась в холодную тьму.

Теперь она очнулась, подняла веки, тихо застонав от острой, как нож, боли, попыталась приподняться, тотчас схватилась за живот: мучительный приступ голода заставил ее попытаться вспомнить, сколько дней назад она ела.

Разве их не кормили в самолете? Паника острыми когтями вцепилась в ее мозг — неужели разбился самолет? И она погребена заживо под грудой металла, а части ее тела валяются в лесу, висят на деревьях, иначе почему она не чувствует их? И вдруг она ощутила — все на месте. Ее руки связаны за спиной, а ноги… Она заставила себя пошевелить кончиками пальцев, резкая боль пронзила щиколотки.

Она снова попыталась пошевелить распухшим языком, уперлась им во что-то сухое, закрывавшее рот. И в ужасе она вдруг вспомнила все.

Люк!

Это Люк стоял позади нее, когда она повесила трубку. Она не слышала его шагов, не слышала стука закрывшейся двери. Он бешено вращал сумасшедшими глазами.

Что случилось потом? Надо вспомнить, унять панику и успокоить дыхание, распиравшее грудь. Да, они поговорили, но что он сказал?

Он сказал, она не оставила ему другого выхода. Он не может позволить ей уйти к Беннати, она нужна ему самому. А потом… О Боже… Он вынул из кармана листок и объявил — это их свидетельство о браке.

Дальше Кори помнила только внезапную боль в голове. Может, воспользовавшись ее растерянностью, он стукнул ее по голове?

Но как он вывез ее из квартиры, как спустил вниз до машины, нес или волок? Почему никто не видел? Но где она? Все, что она чувствовала, — этот запах… Бензин?

Она неожиданно вздрогнула — раздался лязг металла, открылась дверь. Резкая вспышка солнечного света резанула по глазам. Она в гараже? Потом солнце исчезло. Тихие шаги, приближающиеся к ней.

Волны ужаса, парализуя, окатывали ее, и видения убитых проституток возникали перед затуманенным взором. Здесь, в этом самом месте, он убивал их. Каждую связывал, точно так же… Он наклонился. Задышал ей прямо в лицо. Взъерошил ей волосы…

— Не бойся, — ласково шепнул он. — Я принес тебе поесть.

Он развязал Кори рот, и она задохнулась в рыданиях.

— Люк! — молила она. — Пожалуйста, отпусти меня.

— Ш-ш-ш… — сказал он. — Все будет хорошо. — И снял повязку с ее глаз.

Зрение Кори было смазано, его лицо скрывала тень, сквозь полумрак угадывалось некое подобие зловещей улыбки. Сердце Кори превратилось в кусочек льда.

— Нет! — воскликнула она. Его пальцы медленно сошлись на ее горле. — Нет! Люк! Пожалуйста!

Она судорожно дернулась, когда он вдруг сжал пальцы и, держа за горло, потянул к себе, пока она не упала перед ним на колени.

— Я же тебе говорил — в конце концов ты придешь ко мне.

Кори от страха оцепенела, но когда его губы прижались к ее губам, вопль нечеловеческого ужаса вырвался наружу.

— Я не хочу тебя убивать, — прошептал он.

— Люк, отпусти меня! — прохрипела она. — Пожалуйста, отпусти.

— Не могу, — ответил он. — Ты убежишь к Беннати.

— Нет. Я сделаю все, что ты скажешь. Я клянусь!

Он вдруг резко расцепил руки, и она повалилась на него. Обняв ее, он тут же полез в карман.

— А вот и мы, — произнес он. — Посмотри-ка на нас.

Кори в темноте не разобрала, что у него в руках. Подсознание сработало, стоило ей только услышать металлический щелчок — нож!

В половине десятого утра, чувствуя себя совершенно разбитым, Кристос опустился на диван в квартире Кори и нажал кнопку автоответчика. Всю ночь он прочесывал улицы Лондона в поисках Кори. Иначе он бы просто сошел с ума.

Все сообщения на автоответчике были для него, в основном от Женни. Он откинулся на подушки и закрыл глаза. Казалось, объятия сна уже готовы дать ему забвение, но увы. Разочарование, бессилие, почти равносильное страху. И черт побери, если не удастся хоть немного поспать, он и вовсе утратит самообладание.

Сидя среди вещей Кори, он ощущал ее присутствие так сильно, что почти чувствовал ее запах, слышал ее прелестный звонкий смех.

Вдруг тишину разрезал телефонный звонок, Кристос дернулся ответить.

Звонил Филипп.

— Никаких новостей, — сказал Кристос. — А как у вас?

— Я в больнице. Аннализу сегодня выпишут.

— Хорошо, — Кристос находился в таком оцепенении, что вряд ли способен произнести что-либо вразумительное. — Вы рассказали ей о Кори?

— Да, полчаса назад. У нее сейчас полиция, я знаю, что она собирается им рассказывать. Люк крутился возле ее дома в полдень в понедельник, пытаясь войти. Боюсь, это совпадает со временем исчезновения Кори. И поскольку человек не может быть сразу в двух местах…

На миг Кристос почувствовал такую неодолимую ярость, что лишь сверхчеловеческими усилиями сдержался и не швырнул телефон в другой конец комнаты. Именно он, этот ублюдок Фитцпатрик, похитил Кори, и никто никогда не переубедит Кристоса! Что он вытворяет с Кори? Если бы не детективы, следившие за каждым движением Фитцпатрика, тогда его, Кристоса, вполне возможно, обвинили бы в убийстве.

— А вы уверены, что Аннализа не покрывает его? — резко спросил Беннати?

— Нет, не уверен. Она пока никому не рассказывает, почему приняла такую дозу снотворного. Но думаю, из-за того, что узнала о любовной связи матери с Люком. Она отказывается видеть их обоих. Сегодня я забираю ее домой.

— А я могу поговорить с ней? Лучше бы сегодня, потому что вечером мне надо лететь в Ниццу.

— Я передам ей. Попозже.

В восемь вечера, ничуть не продвинувшись в своих изысканиях с Аннализой, Кристос уже ехал в Ниццу. Он оставил свой телефон Радклифу, Поле, Аннализе, Филиппу, заставив их поклясться, что свяжутся с ним в ту же минуту, как только что-то услышат о Кори. Но он чувствовал себя предателем, более того, он уже был в панике от того, что столь долгое ощущение страха скоро перерастет в неодолимый ужас.

Истощение читалось в каждой черточке лица Кори. Прижавшись к стене, она стала невесомым сгустком агонии, в голове пульсировало отчаяние — хоть немного поспать. Жуткий холод пронизывал до костей и не давал заснуть. Руки были развязаны и безжизненно лежали на коленях, закоченевшие и заскорузлые от нечеловеческих условий.

Когда Люк начал разрезать ее путы, она чуть не умерла от страха, но он не собирался ее убивать. Он зажег свечу, глаза ее медленно привыкали к пыльным теням, но открывшееся повергло ее в такой неописуемый ужас, что она снова погрузилась во мрак. Люк ласково уговаривал прийти в себя, пытался напоить с ложечки сквозь сжатые потрескавшиеся губы.

Он уселся на пол, скрестив ноги, упершись локтями в колени, и невидящим взглядом смотрел в разделяющее их пространство. Кори хватило света разглядеть стену за его спиной. Своими собственными глазами она увидела весь кошмар происходящего. Он убивал проституток здесь, в гараже. Вон темно-коричневые пятна засохшей крови, на стенах и на полу. Она не позволяла себе думать о накале ярости, бушевавшей в нем, иначе ее собственный разум помутился бы полностью.

Она попыталась закричать, но, как и бывает в кошмарных видениях, ни звука не слетело с ее губ. Тогда он сказал ей, что кричать бесполезно — все равно никто не услышит.

— Люк, — Кори едва слышала сама себя. — Пойми, меня начнут искать…

— Уже ищут, — проговорил он вяло.

Слезы облегчения появились на глазах Кори. Конечно, расспросят Полу. И Пола расскажет о Люке. Теперь дело времени, когда… Он снова заговорил, но от страха она ничего не понимала. Она с трудом пыталась собраться с мыслями, переводила дыхание, не зная, куда деваться от зловония.

— …поэтому они думают, что я все время у себя в квартире. И поэтому я не могу долго оставаться с тобой. На случай, если они постучатся в дверь, я оставляю включенным душ или телевизор, понимаешь? Но ты, Кори, не беспокойся, я буду приходить. И недолго продержу тебя здесь. — Он засмеялся, потер пальцами глаза. — Никогда не думал, что все пройдет как по маслу. — Он захихикал. — Я просто вышел через задний ход из твоей квартиры, потом пробрался по аллее, сел в старую машину, ту, на которой возил проституток.

Издерганные нервы Кори были на пределе. Но предстояло кое-что и похуже.

— Они меня, конечно, подозревают, — признался Люк. — Но Аннализа их разуверила. — Он тяжело вздохнул, точно пытаясь сбросить груз печали. — Понимаешь, я был около ее дома, когда ты исчезла. Она меня не впустила. Я и не сомневался, но должен же был обеспечить себе алиби. На самом-то деле никто не знает точного времени исчезновения. Да, им известно, ты не села в машину, не села на самолет. Поэтому после того, как я… — Он посмотрел на нее, и их взгляды встретились. — Я не хотел причинить тебе боль, Кори. Но выбора не было. Не мог же я посадить тебя в машину и приехать к Аннализе, нас бы увидели. Поэтому я вернулся к тебе в квартиру в темноте, времени было полно, полет в Лос-Анджелес долгий.

— Но ведь отец должен был встретиться со мной… — прошептала Кори.

— Да, но он опоздал. Иначе… Впрочем, он ведь опоздал. И все обернулось хорошо.

Они молчали. Солнце уже не проникало сквозь дверные щели, значит, сейчас ночь. Долго ли он пробудет здесь? Невероятно, но Кори не хотела, чтобы он ушел. Она боялась остаться наедине с духами женщин, умерших страшной насильственной смертью.

— А почему Аннализа не впустила тебя? — выдохнула Кори хрипло и скрипуче.

— Она сердится на меня.

— Из-за Октавии? Она узнала про Октавию?

Голова его резко дернулась. Он рассмеялся горьким, истеричным смехом.

— Можно сказать и так. — Потом Люк вдруг вскочил. — Мне пора. — Он вынул из кармана повязку для глаз, кляп и свежую веревку.

— Нет! — с криком отшатнулась она. — Пожалуйста, Люк!

— Извини, — тихо проговорил он. — Но я должен.

— Нет, умоляю тебя, Люк. Не оставляй меня здесь. Пожалуйста, Люк, я все сделаю… Нет! — кричала она, когда он пригнул ее голову к полу. Пряжка от сумки, все еще висевшей у нее на боку, врезалась в бедро. «Это нож, вот оно, начало, он собирается сделать со мной то же, что и с проститутками», — мелькнуло в мозгу девушки. — Люк, остановись! Пожалуйста, пожалуйста, нет! — От нарастающей истерии она не кричала, а каркала. — Люк, не делай этого, пожалуйста! — Фитцпатрик завел ей руки за спину, значит, это не нож!

— О, моя сумка, — в просветлении прорыдала она. — Боже мой, это же моя сумка.

— Что? Что такое? — спросил Люк, поворачивая ее к себе. — Она мешает?

— Да, — выдохнула Кори не в силах смотреть на него сквозь слезы.

— Ну вот, — он снял и положил сумку на пол перед ней. — Так лучше?

Кори тупо кивнула. И снова зарыдала, когда он стал завязывать повязку вокруг глаз.

— Я не хочу здесь оставаться, Люк, — всхлипывала она. — Не оставляй меня здесь.

— Я ненадолго, обещаю тебе.

— О Люк, пожалуйста, пожалуйста, прекрати все это.

— Ш-ш, — сказал он, поднимая ее голову, чтобы завязать ей рот. — Сперва мне надо покончить с Аннализой. Я должен заставить ее понять: если я потеряю тебя, я вынужден буду убить ее. Но если мы пойдем таким путем… В общем, ты нам поможешь, Кори. Ты должна помочь мне и быть со мной. Я знаю это.

Он ушел, Кори повалилась на пол, тело ее дергалось и дрожало, будто демоны ужаса накинулись на нее сквозь эту непроницаемую тьму, куда он ее бросил. Слезы потоком лились из глаз, слюна забила рот, жуткий холод пронизывал ее до костей.

Шум машины затих вдали, а она все молилась и молилась и вдруг поняла, что может вытянуть ноги. Но и после этого еще не сразу до нее дошло значение сделанного открытия. А когда она осознала, эйфория оказалась столь внезапной, что она не сумела сесть, так ее трясло. Она смеялась и плакала. На этот раз он не связал щиколотки и запястья между собой.

Кори поморщилась и застонала от боли — веревка врезалась ей в запястья, когда она потянулась к ягодицам, пытаясь протащить ноги через петлю, образованную связанными руками. Ура! Прошли бедра, а потом ноги. Руки перед ней!

Пришлось повозиться, сдвигая на лоб повязку, потом окостеневшими пальцами, помогая себе языком и губами, Кори справилась с кляпом, освободила рот. Но когда попыталась зубами развязать тугие узлы на запястьях, снова расплакалась.

Почти вся ночь ушла на узлы, руки и лицо были в крови. Наконец Кори села и принялась развязывать веревки на щиколотках. Казалось, на это вообще ушла целая вечность. Руки онемели от холода, и чтобы согреть, Кори сунула их под мышки. В конце концов нетвердо, но все-таки она держалась на ногах.

Надо торопиться успеть выбраться до возвращения Люка. Однако на пути к свободе встала металлическая дверь, и безнадежность положения полностью лишила ее сил; рыдая, она упала на кровать. Колени ее задрожали, она соскользнула на пол, что-то бессвязно бормоча.

По ногам пробежал холодный ветерок! О, счастье: в двери оказалась трухлявая деревянная доска. Вытерев ладонью глаза, девушка подползла к ней, взяла свою сумку и ударила по дереву. Оно поддалось, но щель оказалась слишком мала, чтобы пролезть. Была еще одна доска, но она не похожа на трухлявую. Не важно, надо выбраться отсюда! Обязана. Вот она уже колотит ногой, кулаком, толкает, терзает деревяшку, сражается со всей страстью за свободу.

В страхе, что вернется Люк, Кори протиснула дрожащее замерзшее тело в щель с рваными краями и вывалилась в мокрую от дождя аллею.

И побежала под моросящим дождем, поскальзываясь на гальке и на грязной раскисшей глине. Она на миг забыла, что с ней произошло, единственное, что пульсировало в ее мозгу, — она на пути к Кристосу и собирается признаться ему в любви. Она выскочила прямо на дорогу, поймала такси и велела водителю ехать в аэропорт Хитроу.

Но, взглянув на свои сбитые пальцы, она вытаращила глаза. Аннализа! Что он говорил о сестре? Кори в панике поняла — она не может уехать без Аннализы.

— Водитель, — окликнула она, — и тотчас в голове мелькнуло: но у Аннализы может быть Люк! Разочарованно, на грани отчаяния, Кори осознала, что не может поехать к Кристосу. Во всяком случае пока. Сперва ей надо в полицию.

Через пятнадцать минут, нетвердо держась на ногах, Кори входила в полицейский участок в Челси. Дежурный заполнял какие-то бумаги и, несмотря на ее шумное дыхание, не поднял головы.

— Чем могу помочь? — равнодушно бросил он.

— Инспектор Радклиф. Пожалуйста. Я должна его увидеть, — выдохнула Кори.

Молодой офицер поднял голову, глаза его вылезли из орбит, он узнал это лицо!

— Инспектор! — завопил он, нажимая на кнопку и открывая дверь. — Инспектор! Сюда! Скорее! С вами все в порядке? — Он участливо прикоснулся к Кори. — Боже мой, где вы были? Слава Богу, Радклиф так обрадуется.

Кори пыталась что-то ответить, но, от облегчения лишившись сил, она просто-напросто рухнула на него.

Через несколько минут Радклиф уже бежал по лестнице в сопровождении Арчер.

— Мать родная! — воскликнул инспектор при виде истерзанной девушки. — Скорее в медпункт! — рявкнул он молодому констеблю.

— Нет-нет, я в порядке, нам надо поговорить, пожалуйста! — добавила она в испуге, что он станет возражать.

— Хорошо, — Радклиф повел ее к себе. — Но тем не менее пусть придет врач, — бросил он через плечо Арчер.

Кори еще что-то рассказывала, а вереница полицейских машин с воющими сиренами и маячками уже неслась по улицам Лондона к Ти-ви-дабл-ю и к дому Люка. Дважды Арчер выводила Кори, чтобы ее стошнило. Но сейчас девушка уже лежала на кровати в медпункте. Страхи постепенно улеглись, она тихо плакала, думая о Кристосе.

— Пожалуйста, — попросила она Радклифа, — пожалуйста, я хочу позвонить ему. Видите ли, он ждет меня в Лос-Анджелесе и не знает, почему я не приехала…

— Он знает, — прервал ее Радклиф. — Он сам был здесь и искал вас.

— Он был здесь? — В груди Кори все сжалось. — О пожалуйста, отпустите меня. Я уже все рассказала…

— Боюсь, ничего не выйдет, — улыбнулся Радклиф. — Он сейчас в Каннах, заканчивает фильм. Впрочем, у меня есть номер его телефона. Кстати, сейчас приедет ваш отец.

Наконец Кори осталась одна. Забинтованные пальцы работали с трудом, но с третьей попытки ей удалось связаться с отелем «Мажестик» в Каннах.

— Кристос, — прошептала она в трубку.

— Кори? — неуверенно спросил он. — Ты?

— Кристос, о Кристос! — И вдруг рыдания с такой силой обрушились на нее, что она не могла больше вымолвить ни слова.

— Кори! — кричал он. — Боже мой! Ты в порядке? Где ты?

— Я… я… я… О Кристос…

— Скажи только, где ты, и я примчусь.

— Я в полиции. Сейчас они ищут Люка. О Боже! Я так хочу тебя видеть!

— Скоро буду. Вылетаю первым же рейсом.

— Нет, ты не можешь. Фестиваль…

— К черту фестиваль, Кори! Я еду!

— Нет, Кристос, давай лучше я приеду. Мне надо отсюда вырваться. Не хочу больше находиться там, где он. Разреши мне приехать, Кристос. Пожалуйста.

— Но ты еще понадобишься полиции, дорогая.

— Я ведь сейчас я ничего больше не могу им рассказать. Кристос, я попробую их убедить, вырвусь хотя бы на день.

— О Кори, я чуть не сошел с ума. Ты в порядке?

— Нормально, — ответила Кори. — Это было просто… это было… Я так боялась, что никогда больше не увижу тебя.

— Я еду! — заявил он.

— Но ведь фильм…

— Фильм уже готов.

— Неправда! — закричала она. — Я чувствую! Кристос, я еду.

— Черт, ну и упрямая же ты, — проворчал он. — Они тебя не отпустят.

— Нет, отпустят! Я хочу быть рядом, когда ты победишь, Кристос. Когда ты будешь получать Золотую пальмовую ветвь.

— О Кори, — застонал он. — Я люблю тебя, ты знаешь?

— Знаю, Кристос… — И, не успев больше произнести ни слова, Кори вскрикнула.

— Ради Бога! Что случилось? — рявкнул Беннати.

— Ничего, — засмеялась Кори. Дверь открылась, в сопровождении Арчер появился Филипп с Аннализой. — Просто мои нервы на пределе, вот и все.

Аннализа уже обнимала Кори.

— Я приеду сразу, как только смогу, Кристос. Я должна тебе что-то сказать…

— Я жду тебя. Приезжай скорее.

Полиция ворвалась в квартиру Люка, но там никого не оказалось, правда, орал телевизор. Радклиф подумал, что на Ти-ви-дабл-ю в субботу никого не будет. Охранник дал ему адреса и телефоны всех сотрудников, полицейские разъехались по Лондону — допросить их. Вернувшись в участок, констебль принялся звонить в Свэнси, в прокат машин, чтобы проверить, нет ли в списке арендовавших имени Люка Фитцпатрика или Бобби Мак-Ивера.

Сам Радклиф позвонил доктору, лечившему Бобби Мак-Ивера.

— Передайте Мак-Иверу, что мы все знаем о Фитцпатрике, — попросил он. — Скажите, пусть он больше ничего не боится. Послушайте, понаблюдайте, как он прореагирует. И сразу перезвоните мне.

В кабинет вошла Арчер.

— Вы предупредили прессу?

Арчер кивнула.

— За Кори приехал Филипп Дэнби. Он хочет отвезти ее на несколько дней к Аннализе.

— Установите круглосуточное дежурство полиции.

— Естественно, — кивнула Арчер.

Поиски Люка продолжались весь этот день и следующий, но не увенчались успехом. Целая бригада детективов провела несколько часов в квартире Люка, отыскивая хоть какую-то зацепку, но тщетно. Его фотографию на первой полосе поместили все газеты. И тоже безрезультатно.

Филипп остался у Аннализы, считая, что настало самое подходящее время рассказать Аннализе про Кори, но всякий раз, когда они заводили разговор об этом, Аннализа ловко меняла тему.

— Думаешь, Люк уже сказал ей? — спросила Кори.

Филипп покачал головой:

— Все может быть. Она так любит тебя, Кори. В больнице она спрашивала только про тебя. Поэтому я и не понимаю, почему она реагирует таким образом. Может, надо просто взять и сказать. А про Эдвину объясним потом.

На том и порешили, но Аннализа заснула. Затем Филиппа вызвали на работу, а без него Кори не смела объясниться.

Кори говорила по телефону с Кристосом, когда в комнату вошла Аннализа.

— Нет, ты должен подождать, я хочу порадоваться вместе с тобой. Приеду к началу церемонии, обещаю. Еще раз поговорю сегодня с Радклифом. Посмотрим, что он скажет.

— А почему бы тебе просто не взять и не поехать? — спросила Аннализа, когда Кори положила трубку.

Кори посмотрела на ее мертвенно-бледное лицо и вздохнула.

— Полицию не проведешь, видишь, как они сторожат. Радклиф меня не отпустит. Во всяком случае, пока они не найдут…

Кори не досказала фразу, Аннализа отвернулась. В последние дни никто не упоминал при ней имени Люка, в сердце Аннализы затаилась такая боль, что заставлять ее снова смотреть правде в глаза — только прибавлять страданий.

Уж если Кори переживала, то каково же Аннализе! Узнать, что человек, которого она любила, так жестоко убил пять женщин, засадил в тюрьму невинного человека, терроризировал ее отца и спал с ее матерью! Неужели Аннализа все еще любит его? Больно, мучительно стыдно признать все эти факты… Но если бы Кори достучалась до нее…

Кори вдруг встрепенулась. Кажется, есть выход. Надо увезти сестру от этого кошмара туда, где не будет давящего присутствия полиции, страха… Она уговорит Аннализу поехать во Францию вместе. Там они с Кристосом позаботятся о ней.

— А если я поеду к Кристосу, — тихо начала Кори, наблюдая за Аннализой, когда та отодвинула занавеску, — ты бы поехала со мной?

Глаза Аннализы расширились.

— Да, — сказала она. — Да, я поеду с тобой.

Кори расплылась в улыбке:

— Я сейчас же позвоню Радклифу.

— Нет, погоди, — остановила ее Аннализа. — Не звони ему отсюда. Позвонишь из аэропорта, когда купим билеты.

— Пожалуй, ты права, нам лучше позвонить именно из аэропорта. Поставить перед фактом. Конечно, он все узнает еще до того, как мы доберемся до Хитроу: полицейские сразу же заинтересуются. Но стоит попытаться…

— Что, собираемся? — Искорки жизни вспыхнули в глубине печальных глаз Аннализы.

Кори кивнула:

— Да, давай. Но сперва закажем билеты.

Прибыв в аэропорт Хитроу в сопровождении полицейского эскорта, Кори и Аннализа пошли за билетами, потом к телефону. Аннализа звонила Филиппу, а Кори пыталась связаться с Кристосом. Она смогла поймать только Женни.

— Боже! Кори! Ты не представляешь, как он обрадуется! Я ему сообщу!

— Он встретит нас в аэропорту?

— Конечно. Черт побери, да я сама приеду!

А потом Кори позвонила Радклифу, при этом констебль Фултон стоял прямо у ее локтя.

Инспектор Радклиф положил трубку и посмотрел через стол на Арчер, слышавшую весь разговор.

— Наши ребята там, в аэропорту, — сказала Арчер. — Приказать везти их обратно?

Радклиф глубоко вздохнул.

— Сэр, думаю, это было бы мудро.

— Ты права, — отозвался Радклиф. — Но что потом? Арестовать их, что ли? Кори хочет быть на фестивале.

— Да. Понимаю, сэр.

— Тогда, черт побери, пускай едет. С Беннати они будут в безопасности. В присутствии всей этой прессы, которая сопровождает его. А Фитцпатрик из страны не улизнет. Как только объявят награды, мы попросим их вернуться. Теперь скажи, не осенило ли тебя, где Люк может скрываться?

— К сожалению… — мрачно протянула Арчер. — Но нам удалось найти водителя такси, он вез Кори после побега, — доложила Арчер.

— Хорошо. А есть ли какие-нибудь ниточки к Сиобан?

— Работаем, сэр.

Радклиф, задумчиво выпятив губы, покачал головой и повернулся к окну.

— Ну почему у меня такое ощущение, что эта сволочь где-то рядом и ждет своего часа? — сердито пробормотал он. — Он не убежал, он выжидает Кори Браун. Черт бы его побрал! И ради Бога, что он имел в виду — сначала покончить с Аннализой? — Радклиф прищурился, напряженно вглядываясь в Арчер. — Надо найти его, Рут. Ты ведь понимаешь, да?

Арчер беспомощно посмотрела на шефа. Она не хуже Радклифа знала — его мучил не только страх за Кори и Аннализу, а то, что с момента исчезновения Кори над ним нависла реальная угроза потерять работу. Пока детали дела не просочились наверх. Ну, например, такая — Кори Браун сама пыталась его предупредить насчет Фитцпатрика еще несколько месяцев назад. И если наверху узнают, наверняка узнает и вся общественность. Кроме того, Фитцпатрик был личным другом Радклифа, что, несомненно, еще больше осложняет дело. Кроме ареста Фитцпатрика в ближайшие часы, ничто не спасет. А похоже, шансы ничтожны. Казалось, никто в мире, кроме самого Фитцпатрика, понятия не имеет, где он. И куда собирается скрыться.

Его руки дрожали, когда он поднял пакет, гнев свернулся внутри усталой змеей, впрыснувшей яд в его мозг. Он судорожно глотал воздух, точно пытался очистить каждую клеточку. Слезы лились потоком от безмерного горя, сердце переполнено мукой.

Все идет к концу, сейчас он на грани — вот-вот потеряет себя навсегда. Он долго боролся, но все реже оставался самим собой, в отчаянии моля Кори прийти.

Он так и не сумел объяснить ей, и она не дала ему шанс. Ярость клокотала внутри, затмила его разум, корежила его, насиловала, взрывала… Кори могла бы остановить, навести порядок в хаосе его разума, его души…

Он в капкане и скоро умрет, очень скоро, взяв с собой Кори. И тогда никто не сможет их разлучить. В смерти она станет залечивать его раны, собирать по кусочкам разбитое сердце. Она успокоит его в вечности, как он хотел при жизни.

Но он же еще не освободил Сиобан? Драгоценную Сиобан с ее муками, а значит, и со своими собственными. Сиобан умрет. Он сделает это ради нее, прежде чем покинет этот мир. Но сейчас он не освободит ее от ада мирской жизни. Он пытался, много раз пытался, но все они были вне Сиобан. Убивать похожих на нее оказалось мало.

Он открыл пакет, вынул содержимое, повернулся к зеркалу. Смертельную бледность лица перечеркивали полоски солнца. Глаза покраснели и опухли, слюна пенилась в уголках рта. Если бы Кори послушалась, если бы полюбила, она бы его спасла! Он собирался все рассказать ей, но она убежала. Увидев выбитые доски, он все понял.

Отчаяние охватило его с такой силой, что ярость стихла. Почему она не поняла, насколько нужна ему, Люку Фитцпатрику? Почему не услышала молчаливый крик о помощи? Но поздно, слишком поздно. Она убежала, и, пока он ползал на коленях по улице, грязной и скользкой от дождя, собирая обломки досок, страшный звериный гнев отравлял его кровь.

Не было времени пойти и за Аннализой. Вообще не было времени ни на что. Оставалось одно — приехать сюда и ждать здесь, ведь она кинется к Беннати!

Сейчас она уже в пути. Скоро появится здесь и привезет с собой Аннализу. Сердце сжалось — он мысленно представил ее лицо. Как он мучил ее, ломал. Она хотела покончить с собой, но ее спасли. Не важно, он сам все доведет до конца. Ей не придется мучиться, как Сиобан. Его голова поникла, рыдания сотрясали тело. Хватит ли мужества? Сможет ли он положить конец ее несчастьям? Да, он любит ее так же сильно, как и Сиобан. Аннализа, Сиобан. Они неотличимы друг от друга, но Кори… Она не тронута страшной трагедией его жизни. Чистая, заботливая Кори… В жизни ли, в смерти ли — она его спасение.

Самолет вот-вот приземлится, пора идти. То, что он задумал, осуществить нелегко, его могут узнать. Но он все продумал.

В последний раз он бросил взгляд на свое отражение в зеркале. Он так долго верил, что ублюдок уже мертв: ему говорили — он умер. Но они ошибались. Он все еще жив, Октавия раскрыла ему глаза. Октавия показала ему — ублюдок живет в нем самом. Та же кровь в венах, те же извращения разжижали его мозг, он делал все то же самое, что и ублюдок, только еще хуже. Ублюдок вел его, он был им. Ну а теперь он сдается, все, все, он сдается, он теперь тот, кого сам боялся, кого презирал, это единственный путь, единственная возможность найти в себе мужество сделать то, что должен сделать.

Все, о чем он молился перед тем, как мозг его навсегда погрузился в темноту, — пусть Бог убережет его и он не поступит с Аннализой и Кори так же, как с Сиобан.