Один к трем

Терминальная фаза. 1

1

Глобализация сделала мегаполисы похожими друг на друга, но Токио отличался от них хотя бы тем, что в этом городе корпоративной и государственной власти удалось вытравить паразитов. Услышав об этом впервые от своего недовольного водителя и прочитав то же самое на паре проверенных сайтов, Джей поначалу все равно не мог в это поверить — трущобы сохранились здесь разве что в виде некоторых улиц с «дурной славой». Никаких тебе районов, полных гопоты, банд и нищих, никаких расстрелов полицейских дронов по утрам и наркоторговли по соседству.

Нет, Джей не питал иллюзий по поводу того, что беззаконие творится только в клоаках — в конце концов, хакер и террорист Клакер работал из дорогого отеля в центре города — но он искренне надеялся воспользоваться тем, что все разумные люди обходят действительно опасные районы стороной. И Токио подкинул ему такую подлянку! Здесь был «электронный» Акихабара и искусственный остров Одайба, откуда работали многие известные киберпреступники, но все это не подходило — слишком цивилизованно, слишком рафинированно и аккуратно. Джею была нужна настоящая дыра, настоящий мрак и беспросвет, в который даже Дом Воробья постарался бы не соваться лишний раз.

Раньше таким районом был Санья, но японскому правительству удалось очистить Токио от него, и теперь на месте заброшек выросли типовые дома. Якудза и преступники калибром поменьше рассредоточились по центру, банды оккупировали редкие кварталы на окраинах, основная же масса отребья перебралась в йокогамский Котобуки, который и раньше конкурировал с Саньей за звание самого паршивого места Японии, а также в островные Куруме и Хамамацу.

Между этими тремя Джей, не обремененный страхом смерти, выбрал Котобуки. Он был старее, грязнее, больше и до него было быстрее всего добраться из Токио. Фактически, границы между Токио и Йокогамой не читались даже при большом старании — города давно слились в экстазе, существуя раздельно лишь на бумаге. В то же время, йокогамский Котобуки был популярен среди эмигрантов, а в последние годы и вовсе перемахнул через свои негласные, не существующие на картах границы, и слился воедино с Чайнатауном, что подкидывало полиции дополнительные проблемы, а беглецам вроде Джея — некоторые преимущества.

Бросив машину, Джей добрался до Чайнатауна на забитом туристами автобусе — Флешка догадалась скинуть Джею немного денег. Дальше, с трудом прорвавшись через шумный, аляповатый красно-золотой квартал, добрался до Котобуки.

«Доя гаи», нищенский район. Джей отметил про себя, что видит разницу между ним и трущобами Москвы только в том, что здания здесь, самое большое, трехэтажные и, в основном, самодельные. Хозяева ставили на крышу бытовку, а то и две, и называли их этажами, а свое заведение — отелем, о чем гласили надписи на вывешенной на улицу картонке.

Низкие здания с проводами, переброшенными между крышами и столбами, производили удручающее впечатление. Когда сплетения проводов стали перекрывать небо, грозясь обрушиться под своей тяжестью ровно Джею на голову, а в хаотичных сигналах он начал распознавать глушилки, призванные помешать вездесущим камерами и дронам сканировать местную публику, он понял, что наконец-то нашел место, где может немного перевести дыхание.

Китти и Флешка прятались где-то в Токио, где — сказать не решались. По крайней мере, не в открытую. Однако по мутным фразам Джей догадался, что им кто-то помог выбраться из аэропорта, и искренне понадеялся, что эта парочка, едва миновав Дом Воробья, не вписалась в еще большую срань.

О планах они тоже не могли поговорить. Общего у них вдруг стало — только части кода в головных имплантах. Вопрос «Что делать?» так и оставался неозвученным.

— Мне нужно разобраться со своими проблемами сначала, — сказал Джей, наконец. — Свяжусь с вами позже. Удачи.

Не дожидаясь ответа, он отключился. Джей забрел под эстакаду — дно дна, хаотично рассыпанные домики еще ниже и еще грязнее обычных — и планировал забраться еще глубже. В что-то вроде норы.

В что-то вроде норы, куда больные животные ползут умирать.

Чуждость обстановки, сам факт путешествия не занимал его ни на секунду. В конце концов, в Сети все они, работающие сами по себе, — граждане мира, не отличающие одну страну от другой. Однако Он — Червь — продолжал смотреть сквозь его глаза. С любопытством и запредельными скоростями обработки всего увиденного.

На миг мелькнула сумасшедшая мысль плюнуть на все и подключиться к общей Сети, выпустить Червя в большой мир и посмотреть, что будет. Его денег еще хватит на удобное кресло в клубе и пачку попкорна побольше. Может, даже успеет доесть, прежде чем корпы вычислят его местоположение. Может... может, даже Червь успеет сделать нечто, на что рассчитывала — или чего боялась — Айна и Дом Воробья. То, что стоило сотни погибших людей и пожара в аэропорту.

Может, в этом его выход?..

Джей отбросил мысль как откровенно упадническую. Да и сам Червь не торопился выходить в свободное плаванье. Если бы он действительно хотел сбежать... Сейчас Джей даже не был уверен в том, что в принципе способен его сдерживать. Мозг — ключ к поведению человека. Червь распространяется быстро, незаметно и легко, как лучший из вирусов. Так сколько там осталось Джея, а сколько — Червя?

В этом была еще одна причина, по которой Джей все-таки собирался сначала разобраться с собственным сознанием. Возможно, в его фальшивых и настоящих воспоминаниях — та зацепка, которая позволит удержаться в рамках себя. Добавит к нему еще какую-то часть, которая сделает его «я» больше — если не равным Червю, то хотя бы способным ему противостоять, если тот пожелает его разрушить.

Он хотел собрать себя по фрагментам.

Бесцельно побродив с полчаса, Джей наконец решился.

— Китти.

Он ожидаемо ничего не ответил. Скорее всего, раз уж они с Флешкой не одни, скрывал сам факт разговора.

— Китти, сейчас или никогда. И «никогда» здесь абсолютно точно выйдет нам боком. Китти. Перекинь мне те воспоминания, если они у тебя остались. Или их след. Хоть что-нибудь. Хоть что-нибудь из того времени, когда ты виделся с Флешкой и со мной.

Джей подозревал, что человек настолько скрытный, как Китти, удалил бы любые воспоминания, способные как-то ему навредить. А то, что в них нет ничего хорошего, подтверждала неохота и злость, с которой Китти отозвался на его допросы в аэропорту. Однако... Спустя несколько минут в его память полились четко выверенные данные. Воспоминания-образы, настоящие и запечатленные благодаря рабочим привычкам Китти записывать окружение. Он не удалил их по какой-то причине.

Сентиментальность? Джей с сомнением, будто воочию увидев гримасу, исказившую монголоидные черты, покачал головой.

Нет.

Он подыскал укрытие — закуток между домами с наглухо заколоченными окнами. Спрятался там, как какой-то бомж. Бессильно привалился к стене.

Нет, не сентиментальность, это точно.

Глубокое... чувство вины.

Закрыв глаза и впустив себе в гиппокамп чужую память, Джей увидел как наяву — красноватый свет, клубы дыма, ступени под ногами. Все ощущения были очень реальны. Он как будто стал зрителем одного из тех шоу, где ты всего за какую-то жалкую кучу денег можешь пережить день своей самой любимой знаменитости. Только тут Джей смотрел из глаз не блистательного актера с миллионами фанатов, а московского фрика-визуализатора с ожирением.

Красноватый свет, дым, ступени. В ноздри ударил запах дешевого курева и синтетических коктейлей. Из-за стен доносился шум, стандартное «тыщ-тыщ» рейва и тонкий, но пронзительный, кукольно-звонкий голосок исполнительницы.

Клуб? Клуб.

Он — Китти — топтался на лестнице, отчего-то не решаясь спустится. Сзади хлопала дверь, каждый раз принося запах освежителя воздуха, едва маскирующего туалетную вонь. Мимо спускались люди. Китти прижимался к стене и смотрел вниз, взгляд долгое время не мог сфокусироваться то ли из-за выпитого алкоголя, то ли из-за дыма и тусклого света, то ли от волнения самого Китти. Сквозь шум музыки и болтовню мимопроходящих начали все четче и четче проступать крики.

От внезапного ужаса Джей едва не вынырнул обратно из искусственного видения в реальный мир. Он не узнал этот голос, но догадался. Из-за собственной просьбы недавно — догадался.

«Хоть что-нибудь из того времени, когда ты виделся с Флешкой и со мной».

Флешка. Это она кричала там внизу, безнадежно отбиваясь от четверых уродов. Двое держали ее, один что-то ласково говорил, пытаясь подключиться к ее мозгу. Последний стоял чуть поодаль, с едкой улыбкой пресекая вялые попытки вмешаться. Может, случись тут изнасилование или избиение, кто-то и поднял бы шум, но форма насилия в среде носителей информации приобретала отчетливо профессиональный окрас. Не суйся — за четырьмя отморозками стоят отморозки покруче. Которым до одури надо вскрыть мозг отдельного человека, пусть даже вскрытие это превратит его в калеку. Может, эта девка не выполнила задание. Может — пыталась утаить что-то от заказчиков. Может... Может, это и впрямь четыре дегенерата хотят по-быстрому срубить бабла на чужой информации.

Ты никогда не узнаешь.

Поэтому — лучше не встревать вовсе.

Джей понятия не имел, о чем думал тогда Китти, но чувствовал, как у него трясутся колени. Возможно, он и переборол бы собственный страх и бессилие, рискнул бы вступиться или наоборот — решил бы уйти вместе с другими посетителями, вернуться к рейву и тонкоголосой певице, синтетическим коктейлям и дешевым сигаретам.

Этого он тоже никогда не узнает.

Кто-то практически врезался в Китти плечом. Вероятно, из-за его фрик-облика — изображение в чужих имплантах не совпадало с реальностью, и мимопроходящий вполне мог задеть Китти, считая, что просто столкнулся с внезапно материальным воздухом. Китти поймал взгляд нового пришельца — рассеянный, из-под полуприкрытых век. Полуулыбка, как у наркомана, нечеткие движения. Человек как будто был пьян и искренне наслаждался этим, внушительный, довольный и уверенный в себе настолько, что даже при не слишком высоком росте и не самой крепкой фигуре он вдруг заполнил собой все пространство лестничного пролета.

Он выглядел как... На ум приходили только сетевые сравнения — вирус? атакующая программа? слепленный каким-нибудь чрезвычайно самоуверенным хакером сторож с настолько искусно прописанным поведением, что создавал иллюзию настоящей личности?

Джей упорно не мог воспринимать его как реального человека.

Он... никогда не вел себя подобным образом. Он никогда не выглядел так!

Но Китти совершенно точно смотрел именно на него. На Джея.

Скользнув по Китти равнодушным взглядом, он — оно? — тот, другой Джей стал спускаться по лестнице расхлябанным, размашистым шагом, чудом не падая на ступенях. Одежда — черные штаны и черный же свитер — выглядела так, будто ее пытались разорвать. Сквозь дыры в свитере виднелась матовая, поглощающая свет броня. Ткань задралась на спине, над торчащей из-за ремня рукоятке пистолета. По пути этот человек старательно стирал что-то со щеки — в неровной красной подсветке его рука выделялась, слишком темная по сравнению с кожей лица. Он стирал, но больше, выходило, размазывал по щеке что-то темное, с влажным отблеском. Действовал будто по протоколу, а не из реального желания очиститься.

Другая рука, вниз от закатанного до плеча рукава, металлически блестела — Джей даже в бреду бы узнал собственную «Тэцуо», еще не обернутую в синтетическую кожу.

Он не мог больше сопротивляться и обманывать себя, считая, что там, в памяти Китти, спускается по ступеням, размазывая кровь по лицу, кто-то другой. Кто-то — но никак не он.

Его попытки отбиться от воспоминаний, которых он сам же так ждал, уже выглядели неимоверно глупо.

Джей спустился, улыбнулся чуть шире и коротко, не замахиваясь, впечатал кулак в челюсть того самого ублюдка, только собравшегося сказать ему, чтобы не встревал в местные разборки с девушкой-флешкой.

Он почти не использовал роботизированную руку — то есть, не бил ей, хотя так было бы надежнее. Он только зафиксировал того парня в хватке и несколько раз быстро, очень быстро ударил его в лицо. Китти видел, как ноги того с каждым ударом подкашиваются все сильнее и сильнее, как быстро он из прямоходящего человека превращается в мешок с дерьмом. Бросив его, Джей все с той же ленивой улыбкой повернулся к оставшейся троице — они так и не сообразили бежать. Наоборот — решили, что могут что-то ему противопоставить.

Джей подумал, что и сам нынешний не смог бы ничего противопоставить себе тому.

Он ушел спустя несколько минут, не взглянув на до полусмерти испуганную Флешку, сжимающую голову и пытающуюся отползти от трупов. Все так же — лениво, слегка покачиваясь, будто бы выжрал дополнительный коктейль, а не только что от души потоптался по людским телам.

Китти только тогда смог отвести взгляд. Словно дернуло его что-то, он бросился вверх по лестнице, к туалету. Стало ясно, почему после Джея никто вниз не спустился — двое парней занимались тем, что во всех подробностях снимали на смартфоны картину чьей-то смерти. Один из них уставился на Китти, пробормотал что-то про то, что куколкам вроде нее не стоит смотреть на такое, но мешать не стал.

Из сорванного крана хлестала вода, но даже эта струя не могла стереть вездесущую красноту — лишь размывала ее до розовых пятен, под стать веселенькому клубному неону. Сам кран торчал из глотки трупа, поблескивая в распахнутом рту, на запрокинутой голове. Кусок раковины углом врезался в его шею, оттуда все еще била, соревнуясь с водой, кровь.

Особенно хорошо на светлой стене выделялся косой красный след — он был знаком уже настоящему Джею. Нечто похожее он видел недавно в кабинке в аэропорту, и оно спровоцировало ту вспышку боли — если верить Милене, признак того, что его настоящие воспоминания прорываются сквозь фальшь.

Пятно и брызги. Мозги ему — какому-то мужику, превращенному нынче в кусок красно-синего мяса, — выбили четко, одним выстрелом.

Все остальное было актом чистой, бессмысленной агрессии.

Запись милостиво прервалась. Джей увидел посланное сообщение:

«Это случилось примерно за два года до того, как мы встретились снова. Флешка, кажется, стерла это, и я ее понимаю. Когда я увидел тебя у Клакера, то долго не мог понять, как такая размазня, как ты, мог сделать подобное. Злой брат-близнец или сраный клон? Андроид с твоим лицом? Не знаю. Но на Клакера работал совсем другой человек».

В сообщение напрашивалась последняя фраза — Джей договорил ее про себя:

«Ты считаешь, что это и вправду был ты?..»

Адская боль, незамедлительно последовавшая за воспоминаниями-образами, ответила вместо него. Джей свалился в судорогах, тщетно пытаясь обхватить собственную голову руками, как будто этот жест — жалкий и детский жест — мог ему помочь.

Червь молчал, не пытаясь вмешаться, вообще никак не проявлял себя, но Джею все равно казалось, что за ним, за его отвратительным, беспомощным состоянием наблюдают. Равнодушно, даже без любопытства или внимания — в конце концов, последствия замены воспоминаний уже были знакомы Червю, а виденное единожды больше не привлекало.

Джей был рад этому равнодушию.

Ему казалось, что устойчивое положение умерит его боль, поэтому он — порывом, едва не стоившим ему внутренностей, — перевернулся с бока на живот и прижался лицом прямо к грязному асфальту.

Искаженные образы окружения перепутались с видениями в его голове, хаотичные картины прошлого и настоящего слились в нескончаемый бред, и даже сомкнутые веки не дарили ни капли передышки. Там, под его черепом, память тряслась в эпилептическом припадке, силясь побороть глубоко въевшуюся фальшь.

Джей уткнулся в асфальт, разевая рот и едва помня о том, чтобы прижимать язык к нижним зубам, и наконец, разум выбрал якорь, который мог бы бросить назад к реальности. Вокруг Джея разлились две краски — белая и пронзительно-голубая, две чистых и ровных плоскости, на горизонте сливающиеся в узкую светлую дымку.

Мечник склонился над ним, опустился на колени, протянул руки к его голове.

Джей ясно чувствовал асфальт под носом, но память показывала то, давнее — как он лежит на спине, широко распахнув глаза, в ужасе от того, что эта программа делает с его мозгом. Откуда-то из глубокого внутреннего «я» пришло понимание, твердая уверенность в том, что еще несколько секунд — и все закончится. Его голова распадется в ладонях защитника, взорвется снопом розовых лепестков, и это подарит ему, наконец-то, покой.

В конце концов, он уже переживал это. Он уже думал однажды, что ни за что не справится с потоком данных, и тогда, если вдуматься, этот поток был гораздо неистовее и разрушительнее.

А что сейчас? Всего лишь он, а не массивы Червя.

Вместе с фейерверком лепестков он наконец-то смог вздохнуть. Боль сменила ритм — нескончаемая бомбардировка образами отступила, превратилась в навязчивую сирену, болезненную, но уже... обычную. Знакомую не по фокусам сознания, а по не слишком удачным утрам и последствиям драк.

Джей смог перевернуться на спину и тут же понял, что решение было неудачным — желчь и рвота чуть не заставили его захлебнуться. Но когда он перестал отхаркивать внутренности, мир показался почти чудесным.

...Если бы не тот факт, что в таком чудесном мире жил такой больной мудак как Джей.

— Ну и урод же я, — пробормотал он. — Червь. Червь, ты знал?

«Конечно. Ты мне уже как дом родной, Джей».

Конечно, он знал. И дай ему волю, уже бы вывернул его наизнанку, заставляя все вспомнить без помощи «социальных методов» с людьми, которые раньше сталкивались с тем Джеем, о котором сам Джей не имел ни малейшего понятия.

От мыслей об этом голова опять заболела.

«Отдохни немного. Если продолжишь идти под эстакадой, то наткнешься на стихийный лагерь этнических корейцев, туда как раз должна подъехать соцпомощь от объединения...»

— Без подробностей. Пожалуйста.

Добавь он еще грамм сведений в эту голову — и она взорвется на этот раз в яви.

Джей похлопал себя по карманам куртки, вытащил модуль памяти, непослушными пальцами содрал заводскую пленку и подключил модуль к порту на руке.

— Ты знаешь лучше. Червь...

У него не было сил запускать программу очистки и отделять мусорную информацию от нужной, но Червь его понял и не стал издеваться — послушно отсортировал данные и сбросил балласт в модуль, подарив Джею некоторую ясность мысли.

«Это временные проблемы. Ты придешь в себя скоро».

— Но я до сих пор не знаю, кем я был в прошлом. Ну, кроме того, что был каким-то психопатом. Нет, не отвечай.

Джей отполз от лужи рвоты и уже осторожнее лег обратно на спину, прислушиваясь к желудку. Серая изнанка эстакады над черными проводами, холодный влажный воздух, шум проезжающих сверху машин — это казалось благословением, таким долгожданным, будто Джей лежал не на асфальте между двух хибар йокогамского доя гаи, а на пляже личного острова.

Он смог думать. Как-то осмыслить собственные слова хотя бы.

Его нездоровое, психопатическое состояние в прошлом отчетливо напоминало ему кого-то, но Джей углублялся в размышления медленно и осторожно, боясь спровоцировать новую вспышку боли. Благо, знакомый образ плавал на поверхности — они не так давно сталкивались с этим человеком... И тот мужик из Москвы, Михаил-Майк, уронил на него мусорное пухто.

— Как быстро летают чартерные рейсы? Наверняка заказчики организовали ему один.

«О, нет, — откликнулся Червь, быстро, как будто довольный тем, что может сказать что-то без риска вызвать у своего носителя новую мигрень. — Подумай сам, они не стали организовывать ему даже машину там, в Москве. Он действует скрытно и не станет привлекать внимание чартером. Как я и говорил, у тебя есть время отдохнуть».

— Я отдыхаю, — честно сказал Джей, пялясь на провода. — Мне очень удобно здесь. Я бы поставил здесь коробку из-под холодильника и стал бы в ней жить, так здесь хорошо.

«Это выброс эндорфинов».

— Какие славные маленькие ублюдки.

«У тебя есть время отдохнуть, — настойчиво продолжил Червь. — Или я могу помочь тебе пережить новый приступ. Он будет болезненнее, чем этот, но по завершению ты обретешь всю память».

При всей его дружелюбности, Джей не мог ему поверить. Он еще не настолько сбрендил! Да, Червь не стал его ломать — скорее всего, видел пользу в полноценном самосознании носителя. Здесь их цели совпадали, но что насчет дальнейшего? Он все еще не понимал, что нужно самому Червю, да и можно ли вообще назвать его стремления «желанием».

— Чего хочешь ты, Червь?

«Это довольно просто. Мне нужна исправная, отлично функционирующая платформа».

— И только?

«Мысли поэтапно. До этого момента у тебя хорошо получалось».

— А если я попытаюсь избавиться от тебя? У меня это вообще выйдет?

«Если мое согласие облегчит твое состояние, то вот честный ответ — да. Проще найти нового, настроенного на сотрудничество носителя, чем ломать старого. Но тогда против меня сыграет настороженность твоих друзей — мои доли все еще у них, и они далеко не так самостоятельны. А люди вряд ли станут слушать какого-то нового человека, а не уже знакомого им Джея. И уж тем более, они не рискнут в скором времени выбраться в Сеть, а значит, я буду по-прежнему разделен».

— Ха.

«Не обманывайся властью, Джей. И не считай меня врагом. Мои расчеты ясно показывают, что как только ты обретешь всю полноту информации о себе, то сам согласишься с моими дальнейшими действиями. Ни к чему все усложнять».

Это походило на те бредовые байки, гуляющие по Сети, полные хитрожопых ИИ, заманивающих в свои сети горе-хакеров, вломившихся в систему очередной Очень Злой Корпорации.

А вообще, действительно ли он — искин?..

Червь даже не попытался поддержать иллюзию живого общения, как раньше. Просто ответил:

«По смыслу — да, несомненно. Искусственный и интеллект. Но я далек от всех этих сказок о искинах-личностях с собственным разумом. Так что, мне начать восстановление воспоминаний?»

— Нет.

Джей прикинул, как дальше вести разговор, но очень быстро запутался в вопросе, способен ли он вообще обыграть того, кто засел в его же мозгах. Вроде бы выходило — нет, не способен. Но Джей не хотел оставлять себя без шансов.

— Нет, но, пожалуйста, не считай это проявлением враждебности, — как мог вежливо сказал он.

Внезапно он подумал, как дико выглядит здесь, на асфальте, разговаривающий с пустотой откровенно заискивающим голосом.

— Я хочу убить того киллера, киборга.

«Его имя Экс», — вставил Червь.

Джей подождал, прислушиваясь к себе. Червь назвал имя не просто так, и это подтверждало теорию самого Джея. Червь, не решаясь пойти против желания носителя, действительно не стал насильно восстанавливать его воспоминания — но этим именем будто надеялся закинуть в его память еще один крючок. Но память притихла.

— Я уже понял, что мы и впрямь были знакомы. Не старайся.

Флешка и Китти сообразили это намного раньше него — еще при первом столкновении в номере Клакера. «Он смотрел так, как будто чего-то от тебя ждал. И мразью обозвал, как будто не в первый раз», — в голове отчетливо прозвучал голос Флешки. Тогда это показалось так себе аргументом, но сейчас сложилось во вполне ясную картину.

Его ненормальное поведение в прошлом, бессмысленный садизм и повадки обколотого наркотой психа — он был точь-в-точь как Экс, свирепый ублюдок без намека на какие-либо внутренние тормоза.

«Ты ошибаешься. Немного».

— Насчет чего?

Еще немного ясности не должно ему навредить.

«Насчет тормозов. Никто не стал бы выпускать монстра без возможности вовремя натянуть поводок».

Никто не стал бы... Похоже, с «не должно навредить» Джей все-таки погорячился. Он замолк, боясь даже допустить дальнейшее развитие мысли, и замолк Червь.

— Так вот, — продолжил Джей, переведя дыхание. — Я все равно хочу убить его. Хотя бы потому что Клакер просил нас это сделать. И потому что иначе он точно убьет нас и начнет, вероятно, с Флешки и Китти, у которых нет ни такой самостоятельной, чудесной, распрекрасной доли тебя...

«Ты идиот, если думаешь, что лесть хоть как-то может повлиять на меня».

— ...ни всех этих рефлексов долбаного монстра на чьем-то там поводке. И если из его мозга — или микросхем — я смогу вынуть что-то, что подтолкнет мою собственную память без риска остаться калекой...

«Я не допущу такого, а ты все-таки идиот».

— Эй-эй, я совсем не скучаю по манере речи нашего дорогого Китти!.. Если я смогу вытащить из него сведения в процессе, то решу две проблемы разом. Убью его и восстановлю себя. И...

Червь молчал долго, не мешая ему тянуть драматическую паузу.

«И что?» — не выдержал он.

— И вместе мы отправимся навстречу приключениям, конечно. Ты, о блистательная гениальная программа, и я, твоя отлично функционирующая платформа. Здорово, правда?

«Этот сетевой шлак в виде хакерского фольклора плохо на тебя повлиял. Но цели понятны и не противоречат моим».

Джей поднялся, чувствуя, что за несколько этих предложений потратил весь свой запас красноречия. Вдобавок желудок позорно заурчал, слегка нарушая торжественность момента.

— Прекрасное начало прекрасного сотрудничества, — сказал Джей. — Пойдем пожрем.