Один к трем

Дом Воробья. 2

2

— Купи мне тапки, — капризно сказала Милена, пока они топтались в аэропорту.

Покупку билетов Джей оставил Флешке, так как именно на одну из ее виртуальных карт они перекинули деньги того мужика из багажника несколькими часами ранее. Поддельные удостоверения достались от Флиппера. Джей загрузил все маркеры с них себе, чтобы проверить, и стандартные декодеры не выявили ничего странного. Будь у него встроен и-чип, он бы смог понаблюдать, как быстро и ловко программа заменяет реальные данные фейковыми, а так пришлось верить на слово. Китти и Флешка прошли через процедуру замены, и их спокойствие окончательно убедило Джея, что посадка на рейс пройдет успешно.

...Подобные программы считались террористическими.

С неудовольствием начиная понимать слишком много, Джей спросил, откуда они взялись. Флиппер ожидаемо промолчал.

Айна. Она... везде.

Нервное напряжение уже не захватывало Джея так крепко. В конце концов, они были на финишной прямой к ней, и очень скоро Джей сможет схватить сестру за плечи и долго орать... А, черт, он не мог врать себе даже в мыслях — для начала он просто очень хотел ее обнять.

— Тапки, — повторила Милена, дергая его за рукав. Флиппер смотрел на эту картину с неодобрением, явно понимая, что спутнице просто нужен разговор с Джеем наедине. — Я не могу больше ковылять на одном каблуке!

Милена притащила его в один из киосков с сувенирами — обувных в здании аэропорта не обнаружилось. Джей честно выскреб из карманов всю наличку и вручил ей банные тапки с изображением Кремля и надписью «Из России с любовью» на английском. Важно покивав, Милена осмотрела их и примерила, будто бы не в лавке для туристов, а в модном салоне. Потом вновь потащила его за рукав, но уже к выходу, по пути небрежно запихав туфли в урну для мусора.

— Сигареты? — требовательно спросила она.

Джей нащупал в кармане мятую пачку.

— Ну что? — спросил он, в свою очередь затянувшись. — Что там еще с моими мозгами?

Милена помолчала немного, презрительным взглядом окидывая шумную толпу иностранцев, выбирающихся из такси, а потом косо улыбнулась.

— Что если я повторю, что эти рефлексы, пугающие тебя до последнего дендрита, на самом деле принадлежат тебе?

— Я не поверю, — честно ответил Джей. — Да и сейчас, с этой программой в моей башке, разве ты можешь быть уверена?

— А ты — можешь быть уверен в обратном? — парировала Милена. — Отбивайся сколько хочешь, но здесь мне не надо оборудования — привычка заметна и так, а то, что ты творил, было именно привычкой. И дай угадаю... Как и абсолютное большинство наших с Флиппером пациентов, ты не утруждал себя походами к врачам, так ведь?

— «Как и абсолютное большинство».

— Спасибо, котенок, я отлично помню свои слова, сказанные две секунды назад. Апгрейдом ты, поклонник «сколов» десятилетней давности — ах, прости, «выдержки»! — тоже не озаботился. Я не виню — почти все наши пациенты это конченые нищеброды. Но мало кто так упрямо отрицает этот факт.

— К чему ты ведешь?

— К тому, что пора перестать открещиваться от собственной амнезии. — Только сейчас Милена отвлеклась от созерцания туристов и подарила ему взгляд, полный жалости. — Это нормально для таких как ты, разве нет?

Джей промолчал. Да, ему частенько приходилось ковыряться в логах памяти, чтобы вспомнить события недельной, к примеру, давности, но разве это не привычно и для обычных людей, никак не связанных с взломами? В конце концов, разве не именно для этого и существуют логи и автосейвы? Все его знакомые регулярно забывали что-то важное и не очень! Он не так уж и отличался от них.

— Ты хорошо помнишь свою жизнь несколько лет назад?

— Отлично! — Джей ответил без промедления. — Помню установку импланта, например, а мне тогда было всего восемнадцать. По логике вещей, разве не тогда и должны были начаться провалы в памяти?

Именно тогда его жизнь стала в разы сложнее — привыкнуть к руке, привыкнуть к репликатору, сформировать новые стратегии в путешествиях к чужим данным... Его мозг горел, и сестрина болезнь не добавила спокойствия. Но Милену это не остановило.

— Раньше восемнадцати, Джей.

Он замолчал, безропотно позволяя Милене прикрепить вынутую из сумки дерму к его виску. Такой объем данных он не сохранял. Но все равно в памяти оставались обрывки воспоминаний о детстве, родителях... Самые яркие образы — вот сестра показывает ему на стареньком планшете коды, звучат незнакомые еще слова, она водит пальцем по бликующему экрану; вот она ведет его за руку по замызганному тротуару, и родители улыбаются им поодаль; Джей почти не помнит лиц, но улыбки навсегда в его памяти, как и пронзительное ощущение тепла и счастья.

Милена смотрела в смартфон.

— Это действительно тяжело, — пробормотала она. — Фальшивые воспоминания хранятся в том же отделе мозга, что и настоящие. Рассортировать это практически нереально, тем более специалисту со стороны. В будущем я бы посоветовала тебе проанализировать собственные энграммы — просто смоделировать их в киберпространстве максимально точно и посмотреть, станет ли мозг достраивать отсутствующие связи. Судя по твоему лицу, сделать это самостоятельно ты явно не в состоянии.

Это также было нормально для людей, у которых мозги забиты тоннами другой информации.

— Здесь и будет ответ, Джей. По логике вещей, твоя башка давно превратилась в мусорку, в которой просто нет места для старых воспоминаний. Однако если оно вдруг появится — продолжение того, что ты сейчас с трудом вспоминаешь, — то будь уверен, это ты сам выстраиваешь собственное прошлое. В пространстве по типу клетки Флиппера, без отвлечения на среду и лишнюю информацию, реальная память обычно капитулирует под натиском желаний. В общем-то, процесс сродни мечтаниям, с той только разницей, что тебе будет невероятно легко поверить в эти мечты. Понимаешь? Ты хочешь этих воспоминаний, и мозг тебя очень любит и дарит их, только чтобы ты, дорогой, не чувствовал дискомфорта. Но не сомневайся — это разум пытается тебя запутать

— Это ты меня сейчас пытаешься запутать.

— Почему это тебя так пугает? — Милена пожала плечами. — Вот, я даже могу показать реакцию твоей мозжечковой миндалины — реально пугает.

Помедлив немного, она продолжила:

— Если энграммы начнут выстраиваться легко и свободно, то это... девяносто процентов на то, что они являются искусственными. Искусственно созданными, точнее. Фальшивым воспоминаниями даже не нужно будет подстраиваться к реальным, мозг просто использует готовый фейковый шаблон, чтобы сконструировать твою фейковую жизнь.

— Словом, чем труднее это будет — тем больше вероятности, что воспоминания окажутся настоящими?

— Ты же сам знаешь, какое старье стоит у тебя в черепе. Исходя из простой логики — на такой рухляди любая работа с собственным мозгом должна проходить со скрипом. Просто помни об этом.

— Есть ли гарантированный способ отделить реальные воспоминания от ложных?

— Долгая операция с заменой всех имплантов, — Милена криво ухмыльнулась, прекрасно понимая невозможность такого сценария. — Ну или проще — социальный метод. Просто найди тех, кто тебя знал, и спроси их, совпадают ли твои воспоминания с их. Сестра подойдет. И, пожалуй, лучше не думай об этом сейчас, чтобы еще больше себя не запутать. Это ведь чистая случайность, что к твоим личным проблемам добавились проблемы с мировыми заговорами имени Клакера и Айны.

Джей задумался на полминуты. Он невольно вспомнил слова Китти — о том, что он не верит в случайности в мире, где существуют искусственные интеллекты. Подумал о Клакере и морде китайского дракона на его плече: «Сов-па-де-ни-я. Обожаю!».

Джей всегда был параноиком, а потому уже поставил бы собственный протез на то, что его провалы в памяти все же как-то связаны с, по крайней мере, Флешкой, раз они все-таки встречались раньше — доказательство этому было железным и, должно быть, сдохло где-то там на улице в лапах гангстеров с татуированными икрами. Хоть Клакер и говорил, что выбрал их троих наобум, но за Клакером стояла Айна, а она, Джей уже убедился, просчитывала каждую мелочь.

Он внезапно усмехнулся, заставив Милену вздрогнуть.

— Не думать — легко. У меня нет никакого желания думать больше, чем надо.

«По крайней мере, лучше тебе в это поверить, Милена, Менада».

Джей чувствовал, что происходящее свернулось в тугую пружину, едва прижатую пальцем то ли Айны, то ли кого-то более могущественного, и меньше всего хотел, чтобы освободившимися кольцами ударило по посторонним. Тем более, таким посторонним, что искренне пытаются ему помочь, пусть и из профессионального интереса.

— Сейчас мы просто рванем в Токио, я увижу Айну, и мы... А кстати, куда направитесь вы?

Удивленная такой резкой сменой настроения, Милена задумчиво кивнула, а потом усмехнулась в ответ:

— Тоже в Токио, нельзя же расстраивать Леху. Но, надеюсь, не с вами — я ненавижу эконом-класс.

— Уверен, Флешка позаботится об этом.

— Берегите ее, — Милена ловко швырнула окурок в урну, — вы двое. Я по-прежнему считаю, что она в вашей компании самая умная. И... у вас с ней какая-то связь? Вроде нашей с Флиппером.

— А какая связь у вас с Флиппером?

Этот вопрос давно его интересовал.

— В этом и суть — ты заметил, что мы связаны, но не знаешь, как. Это как раз то, что я заметила, глядя на тебя и Флешку, — Милена и не подумала отвечать прямо. — И этот ваш фокус в клетке — слияние... Но дело даже не в нем. Вы давно знакомы.

— Мы виделись однажды. До встречи с Клакером. Поэтому я и решил, что он подобрал нас троих неслучайно.

Боль пришла внезапно. Джей ощутил, что его череп вскрывают. Как консервную банку. Или как кокос... Отверткой и молотком, как он не так давно вскрывал череп Клакера. Образы из недавних воспоминаний бросились к нему, выбивая воздух из легких, заставили рухнуть под их тяжестью и беспомощно сползти по стене.

Зрачки Милены напротив него превратились в крохотные точки, она открыла рот и что-то произнесла, крепко держа его нервные руки, старающиеся пальцами проковырять кожу на собственных висках.

— ...Хватит. Хватит, это не так работает. Это совсем не поможет, прекрати.

Джей тупо уставился на нее.

Она говорила не с ним, осознал он. Она говорила с чем-то в его мозгу. С наблюдателем, с программой, которая так их берегла и пыталась помочь, но слишком буквально воспринимала чужие слова. Джей хотел вспомнить, понять, как он был связан с Флешкой и Китти до этого проклятого нападения на централов, и она решила дать ему эти воспоминания, распахивая мозг и буквально ввинчивая их в сознание.

— Твою мать, не делай так больше, — выдохнул Джей. — Просто не делай, иначе я сам свой мозг выну и выброшу.

Милена также поняла, что обращается он не к ней. Джей поднял на нее взгляд. Черно-белое лицо не шевелилось, только слегка нахмуренные брови нарушали безупречность черт. Ни Милене, ни Джею не понадобилось озвучивать это — процесс вспоминания определенно оказался очень болезненным; и это значит, что с большой вероятностью программа пыталась вытянуть именно настоящие воспоминания.

Джей медленно и, скорее всего, стараниями умной проги приходил в себя. Головная боль сменялась тошнотой, сухостью в горле, зудом на коже, параличом конечностей, резью в глазах, всем вместе. Организм за несколько коротких секунд этого чудовищного, глубокого и мощного воздействия на мозг, казалось, разрушился и собрался заново и теперь занялся отладкой собственных систем.

Чувствуя себя развалиной, Джей вернулся в здание вместе с Миленой.

Это внезапное вмешательство подтвердило две вещи. Хорошую и плохую новости, буквально.

Хорошая: программа реагирует на речь и вовсе не торопится убить своих носителей.

Плохая: программа вполне может убить своих носителей. Запросто.

Если в первом Джей и так уже не сомневался, то второе... огорчало. Милена, впрочем, не стала заострять на этом внимание. Вероятно, из жалости и чтобы отвлечь его от медленного погружения в пучину ужаса.

Как трогательно с ее стороны.

— Раз ты подозреваешь Клакера в неслучайном выборе вас троих, — сказала Милена осторожно, — то тогда и ваша злобная опухоль должна быть причастна, так?

Джей проследил за взмахом ее руки — там, поодаль, Китти, поджидающий их, выглядел так, будто ненавидит весь мир.

— Возможно. Мне стоит спросить.

Просто спросить. Джей как-то отвык от обычных социальных взаимодействий. Однако если это не повлечет за собой невыносимую головную боль, можно и попытаться. Он кивнул сам себе и бодро подошел к Китти.

— Мы встречались раньше?

...Ну, наверное, это делается не так.

— Имею в виду, до знакомства с Клакером, — пояснил Джей. — У меня тут легкая амнезия. Твое лицо никогда не казалось мне знакомым, но ведь вряд ли я раньше видел что-то кроме твоего фрик-образа.

Китти раскрыл рот, готовый сказать очередную гадость, судя по паскудному выражению лица, но Джей не дал ему это сделать.

— И ты очевидно встречал раньше Флешку, иначе объяснить твою странную симпатию я не могу. То есть, мог бы объяснить — ну, она милая, а ты общаешься с реальными девушками раз в десятилетие — но ты слишком козел для того, чтобы беспокоиться о ком-то просто так, а Флешка, в общем-то, может вытереть об тебя ноги, и ты даже ее не пошлешь.

— Дипломатия самого высокого уровня! — потрясенно воскликнула Милена. — Восхищена до глубины души!

Китти окинул Джея странным взглядом — злым и одновременно недоверчивым. Как будто сомневался, что наглая тирада действительно вылетела из его рта.

— Пошел нахер, — для начала сказал Китти.

— Да без проблем, — откликнулся Джей. — Я тут хожу нахер с тех пор, как с вами связался, но вот так вышло, что мы уже вместе в этой херне, и мне правда нужен ответ.

— Это не симпатия, — ответил Китти с омерзением. — А что это — не твое дело.

— Оставим Флешку тогда, — согласился Джей. — Но вот насчет меня...

— Я видел тебя, да, однажды.

— Скинь мне эти воспоминания.

Китти выплюнул несколько оскорблений так быстро, четко и проникновенно, что стало ясно — они скопились в его голове давно и выстроились в безупречный логический ряд, затрагивающий рождение, развитие и смерть Джея вкупе с его сексуальными пристрастиями.

— Скинь мне их, — повторил Джей. — Или я сам влезу.

— Ссоритесь? — флегматично спросила подошедшая Флешка.

Она услышала только последние, самые смачные выражения Китти.

— Так бывает в примитивных сообществах, — ответила Милена и похлопала ее по плечу, переключая внимание. — Скажи, что ты купила нам билеты в бизнес-класс.

Флешка молча ткнула пальцем за спину, и Милена, не прощаясь, побежала к Флипперу и Лехе.

— Они вылетают через два часа после нас, с пересадками. У нас прямой рейс, и регистрация уже началась.

Допрос Китти пришлось оставить на потом.

Чем ближе Джей подходил к контрольному пункту, тем меньше волновался. А едва заметив бледные, в испарине, лица работников, перестал беспокоиться вовсе. Чип чуть не вывалился из его уха, Джей поправил его спокойным жестом и как мог миролюбиво улыбнулся. Он хотел сказать, что скоро все закончится, но опасался, что его слова помешают служащим прикидываться собранными и совсем не испуганными людьми, четко выполняющими свои обязанности, а вовсе не пропускающими трех отщепенцев в международный рейс. Зачем вообще взламывать системы, если можно взламывать людей? И речь даже не об имплантах, а о простой угрозе кому-то, кто им так дорог.

— Так и случаются теракты, — едва слышно сказала Флешка, когда они уже забрались в самолет. Судя по лицу, она, в отличие от Джея, выдохнула лишь сейчас.

— Смотри на это с другой стороны, — ответил Джей так же тихо. — Мы точно не террористы, но если такие появятся — у нас есть оружие, чтобы их остановить.

— Это не помогает, — Флешка села у окна и дрожащими руками схватилась за ремень безопасности.

Джей догадался, что она чувствует. Оторванность от мира, нормальной жизни, привычных порядков существования — они проходили такое не раз, действуя в Сети и игнорируя законы с такой частотой и легкостью, что уже давно не считали их работающими. Но сейчас ощущалась огромная разница в масштабе. Этот масштаб начал подавлять и Флешку, даже с учетом всех ее самостоятельных блокировок в голове. Пожалуй, первый «звонок» случился, когда они столкнулись с киллером. Сейчас, должно быть, настойчивый звон уже перешел в надрывные сирены где-то за стенками ее черепа.

— Расслабься, — Джей погладил ее запястье. — Все не так плохо.

Что еще можно сказать, он понятия не имел.

Китти плюхнулся рядом, у прохода, еле втиснувшись в сиденье. Посмотрев на его помятую, злобную физиономию, Джей вспомнил об аватаре ребенка в клетке Флиппера, и всерьез задумался, не начнет ли Китти пинать его и сражаться за подлокотник.

Флешка долго боролась с ремнем безопасности, прежде чем засунула руку во внутренний карман толстовки и обнаружила то, что мешало ей застегнуть крепление.

Апельсин. Со слегка надрезанной ногтями кожурой.

Она протянула его на ладони к Джею и Китти со сложным выражением лица. Каждый вдруг вспомнил, что давно не ел.

— Все не так плохо, — повторил Джей.

— Будешь? — равнодушно спросила Флешка.

Но прежде чем Джей ответил, Китти решил сказать. И не что-то мерзкое, как обычно.

— Вот что... — Он смотрел прямо перед собой, не обращая внимания ни на апельсин, ни на устраивающихся вокруг пассажиров. — Раз уж мы так глубоко в «херне», как выразился недавно Джей...

Джей в шоке отметил про себя, что это один из тех редких, исторических моментов, когда Китти зовет его по имени, а не кретином.

— ...то мы должны заключить соглашение. Если просто, то — никаких секретов, никаких недомолвок, ничего, что хотя бы теоретически может помешать нам разобраться с этой прогой в наших головах. Отныне мы доверяем и верим друг другу, и...

— Нет, это дно, я не согласна, — категорично высказалась Флешка. — Это противоречит всем правилам ведения бизнеса с подпольным софтом.

— Какое, в задницу, доверие? — поддержал ее Джей. — Но я чертовски рад, что ты, Китти, в кои-то веки готов признать нас не полными дебилами и действовать сообща. В общем-то, мы тем и занимаемся уже около суток.

Заметив критично побелевшее лицо Китти, с сжатыми в нить губами и свирепо раздувающимися ноздрями, Джей поспешно добавил:

— Счастлив, что ты с нами.

— Дело в том, что мы и так не сможем друг друга поубивать или пообманывать, — продолжила Флешка. — Эта программа нужна заказчику целиком. И это крепче любого соглашения само по себе.

Китти смотрел так, будто хочет их убить. Флешка неспешно разломала апельсин на три более-менее равные части и протянула им. Джей благодарно кивнул, Китти уставился с желанием убивать уже на апельсиновые дольки.

— И это... — задумчиво сказал Джей, пережевывая кислую, водянистую мякоть. — Китти, ты уверен, что эти слова принадлежали лично тебе?

Под двумя взглядами Джей проглотил кусок апельсина и добавил:

— Эта прога чрезвычайно дружелюбна.

«Если закрыть глаза на ее убийственность».

Он по-прежнему не собирался рассказывать, что в его случае программа не просто дружелюбна, но еще и болтлива, и отличается драконьим хвостом в два метра длиной, но отрицать ее вмешательство в собственное поведение уже не мог. И не хотел. Чем скорее они тоже осознают это, тем будет лучше.

«Ты можешь сделать что-нибудь милое?» — спросил он мысленно.

Китти и Флешка жевали несчастный апельсин — откровенно говоря, невкусный — и обдумывали слова Джея. Самолет стремительно поднимался. Болтовня пассажиров, слова стюардессы, технический шум быстро превратились в ненавязчивый фон — Джей вспомнил, что давно не спал, а спать он мог в любом состоянии и в любой обстановке.

«Я имею в виду, — подумал Джей, закрывая глаза, — раз уж какая-то слишком умная программа свернулась в моем мозгу, как червь в ореховой скорлупе, то я хочу извлечь из этого всю пользу. Ты умеешь драться и уходить от погони, но как насчет отдыха? Я не хочу видеть снов, я не хочу ничего вспоминать. Ты испортил мне передышку в клетке Флиппера, так что сейчас я хочу... просто тишину и темноту, ничего и никого кругом».

Джей натянул на глаза маску. Это не воссоздало идеально пустое пространство Флиппера, но помогло отключиться от внешнего мира еще надежнее.

«Разве это не забавно? Не так давно считалось, что люди страдают от переизбытка информации в Сети. Мозги горят, нейрочипы плавятся, люди сходят с ума. Еще немного, еще чуть дольше в вирте — и ты непременно сбрендишь, заклинишь собственный мозг и умрешь в судорогах, пуская слюну на подбородок».

Джей не был уверен, что эти мысли принадлежат ему.

Изобретение того времени — «колыбели», вспомнил он, просто чтобы проверить свою способность мыслить. Что-то вроде знакомой клетки Флиппера, только к тишине часто добавлялись звуки бьющегося сердца, а кинетические иллюзии дарили ощущение тепла и влаги. «Колыбели»... С точки зрения рекламы было совсем не выгодно называть их «утробы», но все понимали, что «колыбели» так старательно имитируют.

«Вернись в то единственное время, когда ты действительно не знал никаких забот...»

«Заново переживи этот чудесный опыт, о которым ты еще вчера не способен был вспомнить...»

«Ощути себя в истинной, абсолютной безопасности...»

И еще кучка тупых рекламных фраз, нацеленных на страдающих идиотов.

Это было модно какое-то время: как реально устающие, так и показушно убивающиеся о невыносимую тяжесть бытия или, самое тупое, ищущие некоего «просветления» люди часами проводили в тишине и темноте, искусственной медитации, где от человека требовалось только существовать.

Мода так и не устоялась. До людей быстро дошло, что Сеть, в отличие от мира, подчиняется тебе или, по крайней мере, может подчиниться, и все орудия воздействия теперь у тебя в мозгу. Личные виртуальные пространства стали, благодаря нейрочипам, чем-то вроде областей осознанных сновидений, где реальность подчиняется мысли. Маленьким персональным раем.

А значит вовсе не нужно бояться какой-то передозировки — если, конечно, ты не зарабатываешь тем, что сдаешь собственные мозги напрокат. Люди стали строить личные пространства куда интереснее «колыбелей», фильтровать и выжимать информацию только до одним им необходимых данных, выкидывать ненужное и добавлять желаемое. Страх старого времени — ужас от чересчур замусоренных мозгов — оказался всего лишь старперской выдумкой.

Однако в его случае, если верить Милене... возможно, он действительно довел свою башку до состояния помойки. Интересно, как, если он всегда старательно проводил самодиагностики.

Джею почудилось, что где-то вдали он слышит глухой двойной стук, повторяющийся каждую секунду.

«Нет, — взмолился он. — Только не это, мне никогда они не нравились, а от кинетической части этой иллюзии хотелось только ссать. Просто тишину. И темноту».

«Так много информации», — голос в пустоте определенно, абсолютно, совершенно точно принадлежал не ему.

«Так много информации», — повторил смутно различимый в черноте, плавный, свивающийся бесконечными кольцами дракон.

Последовавшее за этим молчание не подарило передышки — Джей автоматически начал ждать продолжения или повтора того сюрреалистичного трипа, где его глюк — или уже нет? — разговаривал с ним внутри его черепа.

Но образ так и не обозначился четче, лишь окончательно исчез, заставляя глаза под закрытыми веками бессмысленно напрягаться. Только в завершение в ушах прозвучало очень четко и ясно, одно:

«Спасибо».

Он вырубился ровно на пять часов.

И очнулся, чувствуя себя прекрасно.

«Ну, — подумал он первым делом, — это тебе спасибо».

Если многочисленные методы социальных взаимодействий его чему-то и научили, так это вежливости. Она не стоит ничего, но может пригодиться совершенно внезапно. Даже если общаешься с программой или собственным воспаленным сознанием.

— Чи, чи, чи, кричит птичка, — раздалось рядом с его ухом. — Пожалуйста, подуй быстрее, божественный ветер Исэ.

Словно в ответ на эти слова, самолет ощутимо тряхнуло. Джей поспешно снял с глаз маску.

— Нравится? — как ни в чем ни бывало, спросила Флешка. — Специальная защитная песенка, чтобы удержать воробьев-демонов подальше от человека. Тут пишут, они предвещают огромную беду... Не логичнее ли тогда наоборот призывать их? Ну, чтобы быть готовым к несчастью?

— Воробьев-демонов?..

Флешка держала в руках планшет, невероятно старый и затасканный, из тех, что кладут в кармашки на спинках сидений в самолете. Помимо фильмов, книг и музыки они содержали, как правильно, несколько разговорников и справочников по пункту назначения рейса.

— Честно говоря, я и не думала, что там обнаружится это.

Флешка смахнула несколько страниц по перекрестным ссылкам, где она и прочитала этот стишок, и продемонстрировала Джею страницу источника. Там красовалось, в окружении рекламы, большими буквами шрифта «под иероглифы», на японском и русском — «Дом Воробья».

— Сейчас это что-то вроде символа. Но тридцать лет назад «Дом Воробья» был вполне себе известной группой.

— Террористической? — вздохнул Джей.

— Музыкальной.

— Ох...

— Странно, что вы о ней не слышали, — заметил Китти. — Я родился позже, но и то наталкивался то тут, то там.

— Не все так привержены японской культуре, Китти.

— Некоторые хакерские группировки брали это название. Флешка права — оно быстро стало символичным.

Джей, посражавшись какое-то время с собственным планшетом, тоже углубился в чтение.

Собственно, началось все и вправду с музыки. Малознакомый Джею мир японского андеграунда пятьдесят лет назад взорвался появлением многочисленной и чрезвычайно решительно настроенной группы музыкантов под предводительством некоего Ёсудзумэ. Справочник услужливо подкинул страницы с описанием мифологического демона-воробья, предвещающего беды, но так и не открыл настоящего имени фронтмена.

Туманные истории и личные легенды — публика всегда благоволила подобному, а на слухах, рожденных незнанием, многие музыканты взращивали целые толпы поклонников. Джей не был столь наивен, однако, чтобы считать, что за группой музыкантов в одинаковых безликих масках не стоит на самом деле отдел маркетинга какого-нибудь лейбла... Но справочник был неумолим — группа несколько лет существовала исключительно подпольно, записи распространялись бесплатно и без лицензии, а все интервью музыканты сворачивали на одну и ту же тему: перемен. Разговоры о новом звучании плавно переходили в сторону интернационализма, к которому Япония и сейчас была не слишком склонна, а в то время — тем более. Угар по западной моде, не без помощи правительства, к тому времени уже прошел, и Япония снова окуклилась, пропагандируя возврат к национальным ценностям на всех слоях культуры.

«Дом Воробья», как настоящие рокеры, презирали государственные установки. Никто так и не увидел их лиц, но по голосам, акцентам и поведению многие рассудили, что состав группы чрезвычайно разнообразен и насчитывает выходцев не только из Японии, но и Китая, США, Германии и России, как минимум. Собственно, даже их маски были своего рода протестом — музыкальная культура, да и просто культура Японии тяготела к красивым фасадам, но их «Дом Воробья» отметал, выбрав абсолютно одинаковые белые лица и абсолютно одинаковые черные костюмы.

Кроме всего прочего, музыка была действительно неплохой. Даже на привередливый вкус Джея, не выносящего практически всю современную музыку. «Дом Воробья» активно сочетал различные стили и традиции разных стран — чтобы понять это, музыкальных познаний Джея уже не хватило, но помогло описание — заявляя, что создают совершенно новое звучание, где нет места расовым и культурным предрассудкам.

Глубоко и серьезно бунтарская антиправительственная тематика быстро выплеснулась за рамки музыкального андеграунда. С исчезновением «Дома Воробья» — таким же стремительным, как и расцветом, родившим еще больше слухов и догадок, вплоть до того, что группу устранили японские спецслужбы, — название разошлось среди хакерских группировок, как и говорил Китти.

— И точно не дошло до терроризма? — не поверил Джей, листая справочник.

— Как ни странно, — отозвалась Флешка.

Китти вступился за честь исчезнувшей группы:

— Ёсудзумэ часто подчеркивал, что они не сторонники подобного. Изменения нового времени должны и проходить по-новому, все такое...

— С помощью информации, а не кулаков. Очень красивое явление, — задумчиво сказала Флешка. — Они действительно боролись исключительно словами. Верили, что влиять надо на поведение и характер, и тогда перемены пройдут естественно и безболезненно. В поздних интервью я могу прочитать даже... некий страх. Страх того, что их стилистика была подхвачена и извращена радикальными группировками.

— Действительно красиво, — согласился Джей осторожно. — Но... как бы сказать, эта красивая бескровная борьба никак не сочетается с тем, что устраивает Айна.

Дом Воробья должен был, очевидно, как-то поспособствовать им, раз уже такое сообщение сестрица разослала Джею, Флешке и Китти.

— Вероятно, нам придется иметь дело именно с тем, чего этот Ёсудзумэ как раз боялся, — озвучила его опасения Флешка. — С извращенной концепцией «революции в головах».

«Революция в головах» — у Джея против воли вырвался смешок. Бедный, бедный Ёсудзумэ, вряд ли ты предвидел, что твои слова в случае трех московских отщепенцев примут настолько буквальный оттенок? Что в их мозгах и впрямь свернется нечто, способное влиять на личности носителей?..

— Думаю, это... противостояние становится слишком идейным, — произнес Джей. — Напоминает о Клакере с его романтичными бреднями. Вы так не считаете?

Китти, поймав его серьезный взгляд, только поджал губы. Флешка выпрямилась на сиденье с ненормально спокойным выражением лица.

— Чего бы ни добивалась твоя сестра, связавшись с этим... символом, — сказала она тихим мертвым голосом, — она использует тот же прием. Играет на людской вере в лучшее будущее. Как... религия.

— Как бог.

Устыдившись собственных слов, Китти поспешно откинулся на спинку кресла. Джей, чувствуя себя уже далеко не так уютно, как за чтением справки по интересной японской группе, повторил про себя:

«Как бог».