Один Удар в Вечности: Фрирен и Непобедимый

Глава 7: Тени Героев

Следы Ледяных Скверн привели их не в логово демонов, а к полуразрушенной каменной стеле, скрытой в глубине древнего дубового леса. На стеле, покрытой вековым мхом и трещинами, угадывались барельефы: фигуры героев, сражающихся с чудовищными тварями. Фрирен стояла перед ней, неподвижная, как сама каменная глыба. Ее пальцы дрогнули, едва касаясь высеченного профиля одного из воинов — профиля с безмятежной улыбкой и стилизованными лучами солнца, расходящимися от головы.

"Химмел," — прошептала она так тихо, что только эльфийский слух Ферн мог уловить. Голос ее был лишен привычной ровности, в нем дрожала тысячелетняя тоска.

Штарк почтительно отступил, понимая важность момента. Ферн наблюдала за учителем с тихим сочувствием. Даже Камешек притих, уткнувшись носом в лапы. Сайтама осматривал стелу с видом туриста в скучном музее, зевая во всю пасть.

"Это место силы?" — спросил он наконец, разбивая тишину. "Или просто старый камень? Выглядит… потрепанным."

Фрирен не ответила сразу. Она оторвала взгляд от барельефа, ее глаза были чуть ярче обычного. "Это… мемориал. Воздвигнут после Великой Войны с Демоном Королем. Здесь… здесь они стояли. Химмел, Хайтер, Айзен… и я." Она обвела рукой полукруг перед стелой. "Здесь они поклялись защищать этот мир, даже после смерти." Ее взгляд упал на основание стелы, где среди корней виднелся небольшой, искусно вырезанный из черного обсидиана ларец. Он был заперт сложным магическим замком, излучающим едва уловимое сияние. "А это… 'Сундук Верности'. В нем они оставили частичку своей воли, своего духа. На случай, если миру снова понадобится их помощь."

"Ого," — пробормотал Штарк, впечатленно глядя на ларец. "Значит, внутри… как бы… частичка самих Легендарных Героев?"

"Именно," — кивнула Фрирен. Ее голос снова стал ровным, но в нем слышалась стальная решимость. "Демоны Ледяной Скверны шли сюда. Их кристалл Тьмы… он мог быть ключом или инструментом для осквернения этого места. Для уничтожения последнего следа их воли. Или, что хуже, для использования его силы."

"Но демоны… исчезли," — тихо напомнила Ферн, бросив осторожный взгляд на Сайтаму, который теперь пытался заинтересовать Камешка брошенной шишкой.

"Да," — Фрирен сжала кулаки. "Но их хозяин, Повелитель Теней, узнает о провале. Он пришлет других. Более сильных. Более осторожных. Мы должны защитить сундук. Или… переместить его."

"Переместить?" — Штарк нахмурился. "Но разве можно? Магический замок, древняя защита…"

"Можно," — Фрирен подошла к ларцу. "Но для этого нужен ключ. Не физический. Ключ — это память. Искренняя память сердца о тех, кого он охраняет." Она закрыла глаза, положив руку на холодный обсидиан. Ее губы зашевелились беззвучно. Замок на ларце дрогнул, сияние усилилось, заиграло золотистыми искрами. Казалось, вот-вот…

ЩЕЛК!

Резкий, костный звук раздался не от замка, а справа. Все вздрогнули.

Сайтама, устав ждать, пока Камешек поймет правила игры в "принеси шишку", решил продемонстрировать. Он поднял шишку, прицелился и… щелкнул по ней пальцем, отправляя ее с пушечной скоростью в ближайший дуб.

ТХРУМ!

Шишка не просто вонзилась в дерево. Она *прошила* толстый ствол насквозь, вылетев с другой стороны и унеся с собой кусок коры и древесины размером с кулак. Камешек радостно бросился к дубу, обнюхивая свежую дыру.

Фрирен вскрикнула — коротко, отрывисто, чего с ней никогда не случалось. Ее связь с ларцем оборвалась. Золотистые искры погасли. Замок на сундуке не открылся. Вместо этого… по черному обсидиану поползла тонкая, но отчетливая трещина. Она зияла, как рана, прямо по центру крышки.

Тишина повисла тяжелым свинцом. Штарк замер с открытым ртом. Ферн в ужасе прикрыла рот рукой. Камешек тявкнул на дыру в дереве.

Сайтама посмотрел на треснувший ларец, потом на Фрирен. "Э? Я что-то сломал? Это… это важно было?" Он почесал лысину. "Просто показывал псу, как кидать шишки. Он не понимал."

Фрирен медленно опустилась на колени перед сундуком. Ее пальцы, белее обычного, дрожали, когда она коснулась трещины. Она не плакала. Она просто смотрела на нее, а в ее глазах бушевала буря из тысячи лет боли, потери и только что обретенной… и тут же разрушенной… хрупкой надежды. Этот ларец был последним, самым сокровенным, *материальным* связующим звеном с душами ее друзей. С Химмелом. А теперь он был осквернен. Поврежден. Не по злому умыслу демонов, а по нелепой, абсурдной случайности.

"Он… он хранил их волю… их эхо…" — прошептала она, голос сорвался. "Химмел… он мог бы… я могла…" Она не закончила, сжав губы до белизны.

"Мастер Фрирен…" — Ферн осторожно подошла, ее сердце сжималось от боли за учителя. Она видела, что это не просто артефакт. Это была святыня.

Сайтама нахмурился, видя их реакцию. Он подошел ближе, склонился над ларцом. "Треснул. Ну, бывает. Склеить можно? Суперклеем? Или… эпоксидкой? В Городе-Z был отличный мастер по склейке фарфора…" Он потянулся пальцем к трещине.

"НЕ ТРОГАЙ!" — голос Фрирен прозвучал как хлыст, ледяной и резкий. Она вскочила, отшатнувшись от него, как от огня. В ее глазах, наконец поднятых на Сайтаму, не было научного интереса, не было страха перед силой. Там был гнев. Чистый, первозданный, тысячелетний гнев, смешанный с невыразимой болью. "Ты… ты уничтожил их! Демонов! И это… это было хорошо! Но ЭТО!" — она ткнула пальцем в треснувший сундук, — "Это был последний след! Последний отзвук их душ в этом мире! И ты… ты сломал его! Играя с шишкой!"

Сайтама отдернул руку, его лицо впервые за время путешествия выражало не скуку или голод, а искреннее, глубокое недоумение и… растерянность. "Я… я не хотел… Я просто…"

"Хотел?!" — Фрирен засмеялась, но смех был горьким, как полынь. "Ты НИКОГДА не хочешь! Ты просто *существуешь*! И мир вокруг тебя ломается! Демоны, камни, туман… а теперь память! Память о тех, кто был светом этого мира!" Она отвернулась, ее плечи слегка дрожали. "Уйди. Просто… уйди. Не трогай больше ничего."

Штарк и Ферн замерли, потрясенные. Они никогда не видели Фрирен такой. Никогда не слышали в ее голосе такой ярости и отчаяния. Даже Камешек поджал хвост и спрятался за Ферн.

Сайтама постоял минуту, глядя на сгорбленную спину эльфийки, на треснувший черный камень. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл. Его плечи опустились. Он молча развернулся и отошел к опушке леса, сел на валун и уставился вдаль. Его спина выглядела неожиданно одинокой.

Ферн осторожно подошла к Фрирен. "Мастер… мы… мы можем попробовать восстановить? Магией? Или найти мастера…"

Фрирен не ответила сразу. Она снова коснулась трещины на ларце. Ее пальцы были ледяными. "Нет, Ферн," — сказала она наконец, голос был пустым, как эхо в пещере. "Магия этого места… она связана с их чистым намерением, с их волей. Повреждение… оно не только физическое. Оно… глубже. Эхо прервано." Она подняла голову, ее глаза были сухими, но в них стояла пустота, страшнее слез. "Сундук… он больше не 'Сундук Верности'. Теперь это просто камень. Красивый, древний… но пустой."

Она выпрямилась, ее лицо снова стало маской невозмутимости, но трещина прошла не только по обсидиану. Она прошла по чему-то внутри самой Фрирен. "Мы идем. Оставляем это место. Повелитель Теней больше не заинтересуется… пустотой."

Она повернулась и пошла прочь от стелы, не оглядываясь. Штарк бросил последний взгляд на Сайтаму, сидящего в отдалении, потом на Ферн и поспешил за Фрирен. Ферн на мгновение задержалась, ее взгляд скользнул между уходящей Фрирен и одинокой фигурой Сайтамы. Она тихо свистнула Камешку, и они пошли следом.

Сайтама сидел на валуне еще долго после того, как они скрылись из виду. Лесные звуки вернулись: шелест листьев, пение птиц. Но для него мир внезапно стал тише. И холоднее. Он посмотрел на свои руки — те самые руки, которые могли стереть демонов и разогнать туман, но которые сломали что-то хрупкое и важное в эльфийке с серебристыми волосами. Он не понимал что именно. Но он впервые за долгое время понял последствия.

"Химмел…" — пробормотал он имя, которое слышал лишь мельком. Оно ничего не говорило ему. Но выражение лица Фрирен… оно говорило все. Он встал и медленно пошел по следам группы, его обычная скучная походка казалась чуть более тяжелой. Даже Камешек, выбежавший ему навстречу, не смог развеять тень, легшую на его лысую голову. Тень непонимания и чужой, древней боли, которую он, сам того не желая, сделал еще острее.