Одиночный рубеж

Глава 20

Глава 20

Мертвые всадники приближались. Я затаил дыхание, погань шла будто в свои владения, по недоразумению оказавшиеся под покровительством Богини.

Без особых затруднений мертвяки переплыли на цурулах колонной по три седока в ряд. Головы птиц на длинных шеях иногда пропадали под водой, это действие псевдоконей не вызывало во всадниках тревоги.

Дождавшись последнего вышедшего из воды члена отряда, погань, выстроенная в шеренгу, двинулась к Древу. Волчонок, получивший приказ, сорвался с места в атаку, длинными прыжками покрывая расстояние. Бежал он недолго: триста метров дистанции быстро таяли.

Ни одного выстрела из арбалета. Закралось нехорошая догадка, что всадники прекрасно знают, с кем имеют дело, а таких волчат на своём веку повидали не один десяток. Ни одного даром потраченного болта о крепкую броню зверя, ни шага назад: только уверенное движение к Древу, навстречу безоговорочной победе.

Шеренга погани образовала полукольцо, готовясь дать волку бой. Кусь, растянувшись в прыжке, метил центральному всаднику в горло. Массивные бронированные лапы пета упёрлись в грудь, опрокидывая врага и выбивая его из седла. Два тела, сцепившись, покатились по земле. Около десятка мертвяков окружили дерущихся. Кусь оказался сверху, прижимая врага могучими лапами к земле и обкусывая шею противника. Затем волчонок резко дёрнулся: в зубах осталась вонючая голова, замотанная в тряпки.

Шкала опыта дёрнулась, заполняясь процентов на пятнадцать.

Тем временем, Гай преодолел половину дистанции, чтобы ударить во фланг. Рыцарь, ощетинившись бронёй и держа «Силу Древа» обратным хватом, спешил вступить в бой.

По другую сторону строя из-под земли вырвался крот. Из земляного фонтана высвободилось острое рыльце зверька, на большой скорости таранящее спину всадника. Затем подслеповатый зверёк, игнорируя препятствия, начал рыть вверх, превращая органы врага в кровавую кашу, а рёбра и позвоночник в обломки. Мечник, стоявший по соседству, среагировал молниеносно: замахнувшись мечом, он разрубил бывшего соратника вместе с моим мухоедом напополам. Видимо, мечник задел и цурула. Птица, прогоготав, со страху ломанулась в сторону, унося с собой застрявшие в стремёнах половины мертвяка.

Посеревшая иконка пета на панели быстрого доступа показывала обратный отсчёт. Крот восстановится не раньше чем за час. Паршиво.

Волчонок отбросил голову в сторону, раскрывая пасть, и рванулся на ближайшего врага справа, стоявшего от него не более чем в семи метрах. Прыжок остановила петля, накинутая на шею с противоположной стороны. Кусь, рыкнув, рванулся в сторону удерживающего верёвку мертвяка, но вторая веревка уже затянулась на шее, лишая манёвра. Нежить вела себя слаженно и чётко: капкан замкнулся. Шесть арканов, накинутые с разных направлений, не давали волчонку сдвинуться с места. Затем к нему направился мечник. Сзади стоящий всадник ослабил верёвку, давая Кусю возможность совершить рывок. Волчонок яростно кинулся на мечника, но тот, выставив оружие остриём вперёд, пронзил пета прямо в пасть.

Посерела и его иконка. В запасе остался Меднокрыл, парящий над полем битвы и дающий мне прекрасный обзор.

К этому времени Гай только успел приблизиться на расстояние удара. Я с содроганием наблюдал: противник нам достался матёрый, осведомлённый и многочисленный. Что будет, если и рыцаря обезвредят так же быстро, как и петов?

Встречали Гая двое: выставив перед собой мечи, они пристально следили за каждым движением рыцаря. Не дожидаясь атаки, он прыгнул между двумя мертвяками, ещё в полёте снимая головы одним круговым движением Силы Древа. Покончив со «встречающими», Рон двинулся вдоль строя, делая тычки, уклонения, зарубая на корню любые поползновения в его сторону. Рыцарь вертелся как заправский каратист, щедро раздавая мёртвым воинам направо и налево вечный покой.

Я выбрал наиболее подходящую цель. Группа из трёх всадников, державшихся чуть поодаль, не спешила ввязываться в бой. Меднокрыл бесшумно зашёл со спины всадника на бреющем полёте, срезая ему голову. Тело обессиленно повисло на цуруле, башка покатилась по земле. Ворон, сделав петлю, пошёл на второй заход, но державшиеся рядом с обезглавленным мертвяки обратили внимание на смерть соратника. Заприметив ворона, один распустили кнут, готовясь срезать птицу на подступах. Второй, у которого был меч, начал вертеть оружием перед собой, намереваясь отбить атаку. Не потерять бы последнего пета.

Птица приблизилась на расстояние досягаемости кнута, вызвав молниеносную реакцию. Хлыст щёлкнул, ворон ушёл в сторону, вверх, а затем вернулся на прежнюю высоту, метя в шею ковбою. И всё же нужная скорость была потеряна: крыло завязло в жилистом мясе, а сама птица по инерции вонзилась клювом в затылок, застряв в черепе погани. Пользуясь заминкой Меднокрыла, мечник подскочил к мертвяку и, не церемонясь, занёс клинок, с силой опуская на голову соратника, кроша тому череп, шею, спину и птицу вместе с ним.

Единственный положительный момент в смерти Меднокрыла – то, что он восстанавливался не час, как крот или волчонок, а пятнадцать минут. Возможно, ворона получится отправить биться повторно.

Я остался один. Начал спускаться. Причина на это у меня была веская: один из мечников, стоявших в стороне от гущи событий, начал отступление. Ошибкой это быть не могло: мертвяк, неспеша и постоянно оборачиваясь, двигался в сторону переправы.

Огибая поле брани по дуге, скрываясь за редкими деревцами и кустами, я старался двигаться незаметно. Поравнявшись с полем брани, проследил за успехами Гая. Рыцарь в горячке боя достал двуручник и начал орудовать обоими мечами, круша кости и отделяя головы от тел.

Неспешно отступающий всадник заметил меня, когда между нами было чуть меньше десяти метров дистанции. Мертвяк слегка развернул птицу, а я продолжил движение. Пока погань мешкала, я не стал сбавлять скорость и на всех парах влетел на цуруле во всадника, который не ожидал такого поворота. Удар четырёх тел и противный хруст ломающихся костей стали последним, что я услышал. Прохладная вода приняла вылетевшие из седел тела. Перед глазами мелькнула фигура мертвяка, поднимающаяся на поверхность, уплывающая с ужасающей быстротой. Я пробовал грести, но руки не слушались: медленно опускался на дно, бар жизни таял, скатываясь в ноль. А затем пришла тьма.