Одиссея крейсера «Варяг»

Глава 1. Цуцванг у Бидзыво.

Поздним вечером 9 июня к двери в кабинет вице-адмирала Макарова осторожно подошел флаг-офицер командующего лейтенант Михаил Александрович Кедров. Осторожно потому, что не только время было к полуночи, но и сам Степан Осипович был, мягко выражаясь не в духе. Часа полтора как закончилось его очередное бурное совещание с портовым начальством, кораблестроителями и офицерами штаба. Увы, ни Кутейников, ни Вешкурцев, ни Линдебек ничего утешительного по поводу скорого избавления эскадры от заблокировавшей проход в гавань туши японского броненосного раритета, пока не предложили.

Обследование корабля водолазами подтвердили худшие опасения - бортовые отсеки на протяжении почти двух третей длины корпуса были забетонированы, а клинкеты и вентиля клапанов затопления повреждены так, что всякая попытка их закрытия в штатном режиме исключалась. За прошедший месяц все тяжести, которые можно было снять с броненосца были уже на берегу, сейчас водолазы с помощью взрывов пытались обеспечить возможность извлечения деталей машины и котлов... Однако все до сих пор предложенные и рассмотренные способы окончательного извлечения "Фусо" упирались в необходимость потратить на это еще месяца три-четыре. Которых у артурской эскадры просто не было.

Степан Осипович прекрасно понимал: то, что случилось в итоге третьей японской брандерной атаки - это практически катастрофа. Да и итоги ночного боя у Бидзыво не выглядели утешительно. Так... Временная отсрочка приговора. Да еще "Диана" и "Бобр"... Царствие небесное всем погибшим... Надо было, все таки, ограничиться массированной минной атакой, поддержанной "Новиком" и "Аскольдом". Теперь же, получив неожиданный урок во время ночной вылазки наших крейсеров, впредь Того подобное вряд ли допустит. Стянув к Бидзыво свои главные силы, он обеспечит за эти месяцы и подвоз мощных армейских резервов и осадных гаубиц. Первые постараются отжать защитников цзиньчжоуских позиций к крепости, а вторые после этого в несколько дней безжалостно перетопят его запертые в гавани корабли. Одним словом Степану Осиповичу было от чего психануть. И ведь, по большому счету, виноват то сам, что греха таить.

Отпустив всех в очередной раз думать до утра, командующий засел за расчеты иного варианта - подрыва скального грунта в проходе и расширения его землечерпалками... Напряжение потихоньку спадало, уступая место усталости. Два варианта расчетов отправились в корзину для бумаг. Наконец можно было подводить итог: цифры опять не радовали. Как по затратам взрывчатки, так и по общему времени операции. Опять маячат те же месяца три. Не позволительно много. А что если... И в этот момент в дверь постучали.

- Степан Осипович! Простите ради бога, что беспокою, но здесь к Вам настоятельно просится лейтенант Балк. Он только что прибыл с перешейка.

- Василий Александрович?

- Так точно Степан Осипович. Он самый.

- Проси, проси... Здравствуйте, Василий Александрович! Здравствуйте, дорогой! Ну-ка, дайте-ка я на Вас сначала погляжу поближе, а то после рассказов Великого князя Михаила Александровича, я почти что уверовал - во флоте русском служит кто-то из эпических титанов древнегреческих! - приветствовал козырнувшего, и замершему по стойке "смирно" почти в дверях Балка, вице-адмирал.

Выйдя к нему из-за стола, и тепло пожав руку, Макаров внимательно оглядывал несколько удивленного таким приемом Балка. А затем с улыбкой продолжил, поводя обшлагом кителя по краю стола:

- Да-с... А Вы, однако, вроде бы из обычного теста сделаны! Но, слава Богу, что такие офицеры у нас подросли... Да не смущайтесь, молодой человек, не смущайтесь. Присаживайтесь-ка поближе...

Значит прямо с поезда, с перешейка... И Кедров, конечно, стращал, что адмирал сердитый и всех разносит? - в глазах Степана Осиповича зажглась лукавая хитринка, - А и правильно сделали, что сразу зашли! Ведь по делу же? Мне Михаил Александрович рассказал, что Всеволод Федорович поручил Вам кое какие идеи мне про брандер этот передать. А это тот вопрос, который нам откладывать на потом никак нельзя. Но задержка ваша у Цзиньчжоу вполне извинительна... Кстати, из дивизии Кондратенко охотники к Вам туда уже подошли? Вот и славно.

Но перед тем, как Вы мне доложите, что там контр-адмирал Руднев предлагает нового, по сравнению с идеями Кутейникова, Щеглова и остальных наших инженеров, - сделав ударение на букве "о" с улыбкой продолжал Макаров, - Хочу сначала предложить Вам с дороги перекусить чем Бог послал, я тоже пока что не ужинал. Вернее не обедал... Так что, совместим приятное с полезным. Не откажитесь со мной потрапезничать, Василий Александрович? Вот и ладно. И, пожалуй, от коньячка - понемногу - не откажетесь, верно? Вижу же - устали. Да и мне, честное слово, сейчас грамм сто не помешают. День совсем безумный выдался ... И считайте себя сегодня моим гостем, хорошо? Ночь на дворе, так что без чинов и прочего, договорились?

Степан Осипович с хитрецой прищурился и, достав откуда-то непочатую бутылку "Шустовского" пододвинул ее на середину стола. Пока Василий удивленный столь неформальным приемом, соображал, что бы это значило - все же он имел дело с адмиралом, а не с Петровичем. И вот так, запросто чокаться со ЗДЕШНИМ адмиралом - это все равно, что пить с командармом из ТОЙ жизни - Макаров успел извлечь из правой тумбочки стола маленькие граненые стаканы и вазочку с монпансье.

- Стало быть, давайте за знакомство, Василий Александрович... Закусывайте, закусывайте. Мы сейчас Михаила Александровича попросим, он нам еще чего-нибудь вкусненького принесет. И хлебушка ржаного обязательно.

Заглянувший на вызов адмирала Кедров понимающе кивнул и выскользнул за дверь...

- Значит, Ваш список смертных грехов перед японцами еще и сухопутной викторией обогатился? - с приветливой хитринкой в глазах улыбнулся Василию Макаров, - Мне Великий князь в подробностях все про эти дела поведал. И, конечно, то, что с вами в Артур прибыл образ Святой - дело великое. Эх, чуток бы пораньше, - Макаров вздохнул, перекрестился и Балк последовал его примеру, - Да поможет нам, грешным, царица небесная!

А у меня ведь по Вашу душу немало вопросов скопилось, знаете ли! Хотя, глядя на Вас, про то, как удумали броненосные крейсера абордировать, спрашивать не буду. После Чемульпо, да еще с задором, с удалью... Молодцы, одним словом. Но вот идея с бронепоездом... С бронепоездами... Это Ваша все же, или Всеволод Федорович самолично задумал такое, а?

- Так мы же только учли английский опыт и наши владивостокские возможности, Степан Осипович! На нашем месте любой бы...

- Ага... Любой бы... Нет, сынок. Не любой. Ох, не любой! Дай-ка я Тебя расцелую, голубчик ты мой! Ведь Вы же с Великим князем этим перешейком и крепость, и флот спасли! Спасибо вам и поклон земной. Ну, да за нами и Царем не пропадет...

Адмирал почти неслышно вздохнул, и продолжил:

- Слава Богу, что вы успели. Я ведь, глядя на то, как наши сухопутные воевать начали, уже готовить начал приказ о немедленном снятии части команд на подмогу местному воинству... Да, чует мое сердце, с такими генералами мы много не навоюем... Это ж надо! Иметь два свежих полка, один в пяти километрах, и вместо того, чтобы выручать Третьякова... Да... А потом сутки искали его. Фока этого. Ох, зла не хватает!

Кстати, Василий Александрович, а где это вы так лихо драться научились, а? - Вдруг вновь просветлев лицом, ошарашил Василия очередным вопросом адмирал, - И с оружием управляться? Я, признаться, не очень-то во все эти россказни молодежи про Вас верил. Но, когда уж сам наследник престола подтвердил, да еще кое-что новенькое порассказал, пришлось. Ну-ну! Не смущайтесь, мне теперь про Вас все знать хочется!

Макаров рассмеялся, жестом руки остановил дернувшегося было Балка, и сам вновь наполнил стаканчики до половины...

- Степан Осипович, говорят, что у меня это наследственное. Прадед рубака, драчун и дуэлянт был. Отец говорил, что я еще в младенчестве, двух недель от роду, няньке нос до крови разбил. Стыдно, конечно, но сам не помню...

Родители разрешали мне некоторые вольности, с кем гулять, с кем дружить - особо не ограничивали. От общества сверстников не ограждали, считая, что детство есть время без сословных условностей. Поэтому первые синяки и шишки я довольно рано заработал...

Но, есть и специфика, конечно. У деда была книжица потрепанная, на французском. Без названия даже, потому что обложки, первых и последних страниц не было у нее. Записи одного французского путешественника по Кохинхине. Он долго жил в одном местном монастыре и даже учился их умениям самообороны без оружия. В диких местах, сами понимаете, важно... Это моя первая книга по французскому и оказалась. Так вот, уча иностранный язык, изучал попутно и приемы схватки без оружия. Наверно, отсюда и интерес родился. Потом все, что попадалось на эту тему, впитывал уже как губка, запоем... И, что уж греха таить, благодаря некоторым особенностям характера, быстро проверял на практике...

Ну, и тренировка регулярная, конечно. Тело должно работать на рефлексах. Мышцы и суставы необходимо регулярно и правильно нагружать. Минут сорок в день - это самый минимум. Без этого никак.

- Ну, мой дорогой, тогда за Ваш характер еще по одной! И за отца с дедом! - Макаров улыбнувшись, поднял свой стаканчик, после чего продолжил:

- А Вы как свою особую роту, ту, что на Хамамацу водили, по этим же принципам тренируете, или просто отобрали народ позадиристее?

- Степан Осипович, я ведь на эту тему, как раз хотел предложить Вам...

- Знаю. Мне Руднев телеграфировал, когда Вы еще в тылу у Оку были. Тут и обсуждать нечего, друг мой, считайте, что я на вашей стороне всецело. Готовьте предложения по этим вашим специальным частям. Я прочитаю, да и подумаем, как людей подобрать, как все ускорить и правильно оформить... Пока нас всех тут не перетопили как слепых котят в ведре... - Макаров вдруг помрачнел и тяжело вздохнул, - Мы вот сами-то здесь опростоволосились. Сидим теперь и всем флотом и крепостью удумываем, как эту кость железную из глотки вытащить.

Но и японцы молодцы, надо отдать им должное. Будь он неладен этот "Фусо"! И мал ведь кораблик, но как бы все ваши геройства напрасными не оказались. Без флота их у Нангалина не удержать. Высадят еще дивизий пять, а то и поболее, и не выстоять вам, даже если все что у Фока и Кондратенко есть на перешеек двинем, даже если с кораблей часть народа снимем. Задавят числом. А на то, что Куропаткин ударит, лучше и не надеяться. Они там, в Мукдене не верят, что мы крепость удержим. По секрету говорю... Короче, никто из этой клетки нас не вытащит, кроме нас самих. А получается пока плохо...

- Степан Осипович, извините, что перебиваю, но можно я сразу доложу свое поручение от Всеволода Федоровича, в том числе и касаемо этого японского утопленника. Этот момент контр-адмирал Руднев счел особо секретным, поэтому телеграфу доверить не мог. Расскажу Вам все сразу, чтоб не забыть ничего. Но сначала, вот... Всеволод Федорович Вам бумаги кое какие передал. Простите - помялись, но обстоятельства доставки этой корреспонденции, - освоившийся уже Балк чуть усмехнулся, - Были немного хлопотными...

Помимо надлежащих письменных рекомендаций от контр-адмирала Руднева, пропахший потом, дымом и машинным маслом поздний гость привез эскиз проекта расчистки фарватера. И плюсом к тому - устное предложение провести совместную операцию артурской и владивостокской частями флота. Идея неожиданного одновременного удара по японцам с двух сторон выглядела столь заманчиво, что не дожидаясь результатов расчистки фарватера, Степан Осипович в личном порядке, не издавая особого приказа по эскадре, уже утром следующего дня приказал командирам запертых во внутреннем бассейне броненосцев форсировать чистку котлов и ремонт машин.

Сам же проект работ на фарватере нашёл в лице вице-адмирала не просто квалифицированного и заинтересованного слушателя: в ходе своей службы на Балтике он был посвящён в подробности эпопеи по подъёму "Гангута". И хотя главная задача - возвращение броненосца из царства Нептуна - в тот раз не была решена, в ходе самой операции была продемонстрирована способность тысячетонной баржи в прилив поворачивать и перемещать по дну шеститысячетонный броненосец. Макаров даже в сердцах хлопнул себя по лбу, как только взглянул на чертеж! Такой вариант ни ему, ни кронштадским инженерам в голову почему-то не пришел.

"Да, видать и на старуху бывает проруха. Или что? Не дай Бог, и в правду старею?" - невесело отметил про себя Макаров...

Однако главным было то, что ребус по имени "Фусо", похоже, переставал быть неразрешимым. Пока что на бумаге, дело - за работой!

На следующий день лейтенанту Балку были временно подчинены все водолазы эскадры. Импровизированная судоподъёмная бригада разместилась на борту госпитальной "Монголии", поскольку водолазам вполне могла понадобиться медицинская помощь, да и усиленное горячее питание плюс полноценный отдых были необходимы не меньше.

В распоряжение этого отряда подводных работ Макаров передал и еще один, не менее комфортный в мирное время грузопассажирский пароход, ставший по мобилизации вспомогательным крейсером "Ангара". Он отличался от крейсеров специальной постройки объёмом бункеров и вместимостью трюмов. Из-за чего при надлежащей разгрузке проходил мимо борта "Фусо" даже в полный отлив.

В плане работ "Ангаре" была отведена та же роль, что и у безвестной баржи на Балтике - быть понтоном, перекатывающим в прилив утопленный броненосец. С той лишь разницей, что "Ангара" по водоизмещению была в 10 раз крупнее баржи, а "Фусо" вдвое меньше "Гангута". И хотя упакованный в ящики "Фусо" "Ангара" с лёгкостью разместила бы в своих трюмах, но все же предосторожности ради мастеровые-балтийцы, в соответствии с расчетом и чертежами Кутейникова и его инженеров, укрепили связи силовых элементов её верхней палубы и пиллерсы под ней.

Для начала под чутким руководством Балка водолазы растянули по дну вдоль борта лежащего с небольшим креном "Фусо" шланг с динамитом и сделали маленькое "бум". Стекла дребезжали по всему городу минуты три...

Василий (минно-взрывной курс спецназовца-диверсанта ГРУ сдан с оценкой "хорошо") знал, что делает, когда в момент наивысшего прилива, мысленно выматерившись вместо молитвы, под скептическими взглядами генерала Стесселя и свиты (ей молодой выскочка, которому почему-то заглядывает в рот сам наследник престола, активно не нравился), с благословения Макарова проворачивал рукоятку взрывной машинки...

Пара сотен килограммов взрывчатки никак не могла выбросить из воды, разорвать или хотя бы сдвинуть с фарватера четыре с лишним тысячи тонн забетонированного металлолома. Но правильным образом расположенные и прижатые к борту корабля начиненные динамитом шланги, должны были при взрыве вскрыть старый броненосец как консервный нож банку с тушенкой. И не столь важно, что при этом начисто снесло несколько плит броневого пояса "Фусо". Главное, что теперь в разорванном борту должны были обнажится шпангоуты, за которые можно было смело цеплять стальные тросы и цепи.

После первого, спешного обследования корпуса "Фусо" на предмет удачности подрыва, водолазы сперва разочаровали глазеющее сверху большое начальство и допущенных на шоу офицеров. По их сбивчивым докладам выходило, что если и дальше так пойдет, то на все про все нужно не менее четырех месяцев. А это вплотную приближалось по времени к вердикту Кутейникова, который изначально предлагал поднимать брандер понтонами целиком. Собравшимся взгрустнулось...

Но после отбытия махнувшего рукой на "взрывную авантюру" разочарованного Стесселя, окруженного ядовито ужмыляющейся, шушукающейся сухопутной свитой, водолазы неожиданно "поправились". Теперь по их словам выходило, что разблокировать гавань можно в течение всего двух-трех недель.

В связи с чем последовали объяснения Василия удивленному Макарову, что всей этой толпе больших армейских начальников, наших и... японских, знать о точном сроке разблокирования фарватера вредно. За что Балк получил по спине могучий хлопок от двоюродного брата, чуть не сбивший его с ног, и пока устную благодарность от Макарова, приказавшего всем присутствующим молчать об услышанном даже под пытками.

Отвязавшись от обеда в его честь, молодой офицер заработал очередной одобрительно-оценивающий взгляд адмирала, после чего рванул в госпиталь проведать Ветлицкого. А флаг-офицер командующего лейтенант Дукельский готовить на Балка наградной приказ. Третью степень Анны за три месяца сокращения срока заточения эскадры командующий посчитал вполне уместной. Из берегового госпиталя герой дня планировал отправиться обратно на "Монголию", дабы проследить лично за подготовкой к кантовке "Фусо". Однако в храме Гиппократа его ожидала совершенно непредвиденная задержка...

Госпиталя в России всегда были магнитом для молодых девиц из хороших семей. Ну, где еще уместно искать себе партию приличной девушке, если не среди героев, проливших кровь за отчизну? А уж молодой красавец-поручик со знаменитого на весь Артур бронепоезда, на котором в уже осажденную крепость как рыцарь на белом коне с чудотворной иконой в руках прорвался на помощь подданным сам наследник престола!

В общем, такого обилия женского внимания поручик Ветлицкий не испытывал никогда, и от полной безысходности ситуации уверенно шел на поправку. Никакие объяснения, что сам он был приписан к бронепоезду "Алеша Попович", который прикрывал отход, тогда как Товарищ Великий Князь был за четыре версты, на головном "Добрыне Никитиче", не могли прервать просьбы описать геройские подвиги Его Высочества. "А почему поручик называет Великого Князя своим товарищем?" - мгновенно следовала пулеметная очередь следующего вопроса. Поэтому, когда в дверь палаты, прорвав осадные боевые порядки девиц, ворвался Василий Балк, Ветлицкий встретил его как избавителя.

Кольцо прелестных надушенных головок, мгновенно оставив Ветлицкого, сомкнулось вокруг Балка, у которого почему-то сразу всплыла в голове забавная картинка. Однажды на охоте в тайге он, отстав от товарищей, был окружен стаей волков, те тоже перемещались слажено, быстро, но без лишней суеты...

Мотнув головой, чтобы отогнать столь странную ассоциацию, Балк принялся куртуазно раздавать комплименты и давать уклончивые и подобающие ответы на заданные с придыханием вопросы. В отличие от помолвленного, трепетно любящего свою невесту, да еще и раненного Ветлицкого, Балк был совсем не прочь в легкую пофлиртовать и наслаждался приятным обществом.

- Лейтенант, но почему вы не остались во Владивостоке, на "Варяге"? Это ведь самый героический корабль нашего флота? - раздался очередной вопрос из щебечущей стайки поклонниц.

- Мне скучно, бес! - как не раз и в своем времени, и уже в этом, во Владивостоке, ответил на подобный вопрос Балк. Но тут стандартное течение беседы - после такого признания обычно следовали восхищенные вздохи женской половины слушателей, и можно было подсекать подходящую жертву - было нарушено.

Из дальнего угла палаты, где в тяжелом забытье лежал позабытый всеми мичман с "Баяна", раненый еще во время ночного рейда на японские транспорты, раздался глубокий, уверенный и насмешливый девичий голос. Поившая мичмана девушка, до сих пор не обращавшая на происходящее никакого внимания, внезапно решила поучаствовать в беседе:

- Сухая шутка, - машинально пробормотал себе под нос пораженный Балк, и довольно невежливо отодвинув с дороги обступивших его девиц, направился в декламатору.

Из угла на него из-под платка и копны кое-как уложенных рыжих волос, смотрела пара голубых, нет, синих, нет - ярко-васильковых глаз. Герой войны, взявший на абордаж броненосный крейсер, подорвавший мост, построивший бронепоезд, прорвавший на нем кольцо вражеского окружения, и почти разблокировавший гавань Порт-Артура... лейтенант, без пяти минут капитан второго ранга Балк был поражен в самое сердце, и тонул, тонул в этих глазах...

Утром следующего дня в газете "Новый край" был дан комментарий, что сила взрыва японского брандера была намеренно ограничена соображениями безопасности горожан и кораблей. И что для полного дробления "Фусо" на куски потребуется ещё минимум 20-30 таких подрывов, и что на каждую такую операцию требуется от 3 до 4 дней. Читатели были благодарны газете за ее всегдашнюю оперативность и правдивость: обыватели радовались за свои сохраненные в целости стекла, японская резидентура за незыблемость трехмесячного сидения артурской эскадры под замком...

Как только осел, или был вынесен отливом поднятый взрывом ил, водолазы стали крепить тросы к обнажённым взрывом шпангоутам японского "утопленника". Будучи перепущенными через верхнюю палубу "Ангары", тросы и удлиняющие их цепи крепились к сваям, вбитым в грунт Тигрового хвоста. Это нужно было сделать надежно, поэтому на операцию ушло целых три дня. Утром четвертого, в отлив на крейсер доставили 500 тонн угля в мешках, натянув все тросы. И с приливом японская груда железа и бетона медленно накренилась и сдвинулась с места. Выждав момент, водолазы растянули вдоль показавшегося из грунта днища броненосца следующий шланг с динамитом. Город услышал второе раскатистое "бум".

Пожелавший присутствовать при этом событии генерал Фок, отсутствовавший в свите Стесселя на первом подрыве, неосторожно высказался об "очередной неудачной затее моряков", после чего получил от Макарова весьма резкую отповедь, суть которой сводилась к необходимости организации противодесантной обороны полуострова и обязанности Фока поднять квалификацию армейских наблюдателей, чтобы те не путали миноносец с крейсером и русскую канонерку с японской. И еще, что Великий князь Михаил Александрович...

Тут генерал-лейтенант благоразумно и весьма быстро откланялся, не ожидая продолжения эскапад распалявшегося Степана Осиповича. Ретирада Фока в сторону поджидавшей его пролетки, сопровождалась злорадным хихиканьем собравшихся морских офицеров, грозящим перерости в откровенное ржание.

Наблюдавшему ситуацию Балку подумалось, что ТВКМ очевидно заработал авторитет и на флоте, пусть в том числе и ценой "бития носа" (ведь и верно - кому докажешь?) одного конкретного представителя армейского генералитета...

Три следующих дня водолазы крепили к японскому брандеру новый комплект тросов, на этот раз уже цепляя их за килевую балку практически лежащего на борту корабля. Затем эти тросы натянули, и вслед за окончательной разгрузкой "Ангары" от угля и котловой воды, очередной прилив позволил откантовать "Фусо" ни много, ни мало, а аж на 10 метров от его первоначального положения! Еще одно повторение, и ширины фарватера станет вполне достаточно для прохода броненосцев в большую воду. Хотя, теоретически, это можно было сделать уже сейчас, но для всех не посвященных проход всё ещё был закрыт, да и опасность навала на полуобнажённые останки брандера из-за быстрого течения существовала.

Потом был пущен в ход третий шланг с динамитом, а когда вода успокоилась, на все так же торчащий над водой изуродованный борт "Фусо" были запущены два десятка китайцев с молотками и зубилами. Для сторонних наблюдателей, а среди них были и весьма заинтересованные лица с азиатской внешностью, это был ярчайший жест несостоятельности всей прежней затеи с взрывами - зубилом хоть и медленнее, но надёжней. Посвящённые же натягивали тросы для решающего рывка, призванного окончательно расчистить фарватер...

К концу первой недели работ о том, что разделаться с "Фусо" решил весьма популярный в кругах молодых офицеров сорвиголова Василий Балк с "Варяга", знал весь Артур. Способствовали этому и регулярные вечерние посиделки, которые Балк после очередного дня подводной борьбы с "Фусо" вместе с двоюродным братом, отличившимся со своими "силачами" еще во время ночного поединка по "сумо надводному" с тем же самым броненосцем, регулярно устраивали в кафешантане на Этажерке или в ресторане "Звездочка", примыкавшем к полупустому в связи с военным временем зданию гражданского управления Порт-Артура.

Посиделки эти отличались удивительной демократичностью - Балк-младший сразу поставил дело так, что за столом были равны все: и моряки, и армейцы.

Вскоре это заведение благодаря энергии и приветливости, бездонному фольклорному кладезю в виде анекдотов и песен, щедро источаемых означенным Балком на окружающих, а так же его истинному воинскому обаянию, сделалось духовно-энергетическим центром для всех молодых "офицеров военного времени".

Да и не только молодых. Покинув общество "больших начальников", обычно собиравшихся в центральном ресторане "Саратов", в сию заводную и веселую компанию перекочевали полковники Ирман, Третьяков, подполковник Рашевский и некоторые их офицеры. Из крепостных артиллеристов завсегдатаями стали капитаны Гобято и Коровин с Электрического утеса, поручик Люпов с Золотой горы. Ну и, естественно, моряки. Среди них выделялись кавторанг Лутонин, лейтенанты Рощаковский, Тырков, Непенин, Буцко и Бестужев-Рюмин, флаг-офицеры Макарова Дукельский и Кедров, кавторанги Васильев, Русин и Лебедев 2-ой, несколько офицеров с "Новика" во главе со своим отважным командиром Николаем Оттовичем фон Эссеном, а так же многие из командиров и офицеров "своры легавых" - артурских миноносцев, во главе с вечно чуть ироничным Юрасовским, заводным Малеевым и остроумным Сергеевым.

На то, что иногда там изрядно шумели, а порой даже постреливали на заднем дворе, и Гантимуров и Микеладзе закрывали глаза, поскольку как и за фон Эссеном, за лейтенантом Василием Балком уже прочно закрепился имидж макаровского протеже. И не удивительно, ведь "беспокойный адмирал" лично предоставил означенному лейтенанту особые полномочия при проведении работ на "Фусо", вплоть до отдачи прямых распоряжений начальнику порта и мастерских! Сие беспрецедентное свое решение, шутка ли - лейтенант указывает контр-адмиралу, Макаров откомментировал штабным и Григоровичу коротко и просто: "Времени у него нет, господа, копаясь на этом "Фусо" треклятом, по инстанциям с бумажками туда-сюда бегать. Что скажет - считайте я так и приказал!"

Вторая часть фразы Макарова быстро стала достоянием артурского общества. А уж когда в один из вечеров Макаров на пару с Кондратенко сам прикатил "о том, о сем покалякать, да послушать какие Вы тут песни поете", за завсегдатаями этих посиделок прочно закрепилось прозвище "Макаровской банды"...

Была, кстати, у "балковских вечеров" еще одна особенность, позволившая посвященным сделать вывод о том, что адмирал Макаров не только был прекрасно осведомлен о формах досуга наиболее активной части своего офицерства, но и негласно тому потворствовал. Действительно ли существовал его устный приказ отправлять с кораблей эскадры не абы как, а по графику, десяток наиболее шустрых и боевых матросов с парой таких же бравых унтеров по вечерам менять прислугу в заведении и прислуживать господам офицерам, попутно присматривая за чужими и скоренько их выпроваживая, доподлинно не известно. Но в итоге лишние уши так и не услышали практически ничего, что говорилось, шепталось или выкрикивалось за этим столом. А из тех нижних чинов, что потрудились вечерами в указанном заведении, больше половины оказались потом в числе двухсот добровольцев, что были внесены Балком в списки довольствия первых двух рот морского спецназа...

Очевидный душевный подъем в среде деятельной части офицерства Артура, наметившийся с появлением в крепости полулегендарной фигуры "первого абордажника флота", конечно же был замечен и женской половиной крепостного общества, как без этого... Но, увы, в большинстве женских сердец той же возрастной категории, поселились лишь грусть и ревность. Виной всему была эта рыжеволосая стервочка Гаршина, которая каким то непостижимым образом сумела приворожить к себе героя с "Варяга", причем при первом же его появлении в крепости! И теперь Балк кроме нее, своих офицеров-собутыльников и этого проклятого японского металлолома под Тигровым хвостом не видел ничего в упор. И никого...

Некоторым слабым утешением служило то, что, похоже, больше всего внимания он уделял все-таки именно металлолому...

Безупречно точный английский хронометр показывал пятнадцать минут шестого, когда утром 6-го июля артурский тралящий караван вышел на внешний рейд в полном составе. "Что-то непривычно рано они вылезли сегодня", отметил про себя господин Люшеньго, отмеривающий свою вторую утреннюю тысячу шагов...

Содержатель известного китайского ресторана "Тайпын", владелец трех джонок и вполне современного склада, весьма уважаемый как у китайской части населения города, так и у новых властей, купец Люшеньго прослыл не только серьезным и порядочным деловым партнером. Вдобавок ко всему он являлся еще и живым воплощением конфуцианства и даосизма. В отношении гармонии человека и природы, в частности. А проще говоря - умел следить за здоровьем. Ежедневно, в любую погоду, на рассвете господин Люшеньго отправлялся на пешую прогулку - "семь тысяч шагов по пути Дао", как сам он ее называл. Возможно, именно эти прогулки и позволяли уже не молодому вдовому китайцу, живущему в Артуре более двадцати лет, поддерживать себя в прекрасной физической форме.

Как поговаривал он сам, дела его с приходом в Артур русских пошли в гору. Заезжие купцы еще только обживались здесь, и все их интересы были направлены пока на обслуживание русского служилого и чиновного общества. Китайцы же были предоставлены сами себе. Имея три двухмачтовых джонки, господин Люшеньго вел очень неплохую торговлю. Но его фирменным коньком была чистейшая ханжа, которую ему поставлял родственник из Инкоу. С этой, хоть и изрядно вонючей, как и все крепкие рисовые напитки для европейцев, водки, утром не болела голова. При разумном употреблении, конечно.

Фирменный 50-ти градусный секрет "Тайпына" довольно скоро стал известен русской части населения крепости. А с учетом того, что сейчас у нас назвали бы оценкой по критерию "стоимость-качество", нет ничего удивительного, что в заведении господина Люшеньго вслед за отдельными любителями колониальной экзотики, стали появляться как русские армейские офицеры, так и некоторые моряки. Тем более, что в заведении и с закуской Люшеньго продавал ханжу дешевле, чем на вынос, а его повар готовил вполне сносное европейское меню. Вскоре у ресторана появилась новая пристройка, куда местным китайцам ход был заказан. Одним словом, как новые хозяева Артура, так и господин Люшеньго, были довольны друг другом...

С холмов у озера, по которым обычно совершал свой утренний променад господин Люшеньго, открывался прекрасный вид на гавань, стоящие, входящие и выходящие из нее корабли. В разные годы он видел над ними китайские, английские, японские и русские флаги. Но на фоне пробуждающейся утренней природы, эти железные дымящие создания выглядели лишь досадным, разрушающим ее чужеродным вмешательством. Медленно копошащиеся стальные чудовища, исторгающие отдаленный приглушенный шум и дым... Дым?!

Да, дым. И много дыма. Странно это, однако... Последние недели над русскими броненосцами, намертво закупоренными в гавани японским брандером, он едва курился. Над одной трубой не более. Это понятно - топился один котел для технических нужд. Сейчас же эти семь монстров немилосердно чадят из всех своих семнадцати труб... Коптить небо им помогают все современные крейсера... Что бы это могло означать? Удивленный господин Люшеньго сначала замедлил шаг, а потом даже остановился... Да! Ну, да! Русские снимаются с якорей... И "Ангара" с "Монголией" в проходе больше не стоят. Пик прилива миновал совсем недавно... Неужели собрались выходить? Но этого же не должно было... Этого просто не может быть!

Все предыдущие недели, когда эскадра была заблокирована лежащим в проходе "Фусо", выходы на траление совершались меньшими силами, но даже такая мера позволяла вице-адмиралу Макарову содержать в относительной чистоте от мин три фарватера. В ближнем охранении тралящего каравана привычно шли минные крейсера "Всадник" и "Гайдамак", а так же канонерские лодки "Гиляк", "Гремящий" и "Отважный". В дальнее охранение были назначены отряд миноносцев, отряд контрминоносцев и всё ещё самый перегруженный мелкокалиберной артиллерией крейсер "Паллада": не нашлось в блокированном Артуре достаточного количества шестидюймовок для его довооружения до норм "Аскольда", или тем более "Варяга". А снимать крепостные пушки с Перепелиной горы или с Головы тигра Макаров не счел возможным...

В этот раз миноносцы двигались позади тралящего каравана, а не на его флангах, возможно из-за ползущих с моря рваных полос тумана - следствия раннего часа. Но по мере улучшения видимости отряды миноносцев заняли свои законные места на флангах. "Паллада" же, которой теперь командовал капитан 2-го ранга Ливен (подтверждение присвоения ему звания каперанга из Питера еще не пришло), продолжала следовать вплотную за тралящим караваном - наличие среднего винта позволяло ей двигаться на очень малых скоростях, запуская бортовые машины лишь для корректировки курса. За ней компактной колонной шли и все наличные канонерки.

В половине седьмого створные знаки главного фарватера проскользнули "Новик" и "Аскольд". Всего десять минут спустя по их стопам без помощи буксиров, проследовал "Баян", а потом... Потом случилось то, к чему, после беспроблемного выхода "Баяна" господин Люшеньго был морально уже готов. В проход спокойно и уверенно двинулся "Цесаревич" под флагом адмирала Макарова! За ним с интервалом не более полутора корпусов "Ретвизан". Дальше нещядно дымящие "Победа" и "Пересвет" под флагом младшего флагмана князя Ухтомского. А буксиры, тем временем, суетясь и издавая резкие свистки, уже разворачивали на створы "Севастополя"... Вот "Силач" ловко поддернул замешкавшегося было у артиллерийской пристани "Петропавловска"... Вот аккуратно и неторопливо, но уже без буксирной подмоги, прошла "Полтава", и все... Все семь артурских броненосцев монолитной колонной удалялись навстречу восходящему Солнцу...

Не ожидая открытия городского телеграфа, китайский купец и ресторатор господин Люшэньго принес к его дверям очень важную деловую телеграмму в Шанхайский банк братьев Бодзянь, но... Двери эти так и остались закрытыми для него до самого вечера! По чьей-то злой иронии, наверное, телеграф в Артуре как на грех с утра не работал и телеграммы ни у кого не принимали. Даже по большому блату и за большую мзду. Что уже ни в какие ворота! Оказывается кто-то из клерков конторы проигрался по-крупному и... украл вчера кассу! Однако уже вскоре похититель был изобличен. С утра на городском телеграфе торчали жандармы, филеры и корреспондент "Нового края", затем привезли подследственного: проводился следственный эксперимент. Тем временем дымы кораблей русской эскадры уже скрывались за горизонтом...

Все крейсера и броненосцы по приказу Макарова вышли в море с сокращёнными запасами угля и котельной воды, рассчитанными всего на пару суток активной боевой деятельности, из них один день - экономичным ходом. Эта мера помимо уменьшения осадки смогла обеспечить кораблям прибавку скорости от четверти до половины узла. И, конечно же, немаловажный плюс для броненосцев с их хронической строительной перегрузкой - более правильное положение бронированного пояса в воде...

В семь тридцать "Паллада", "Аскольд", "Новик" и дестроеры вышли "из-за спины" тралящего каравана и веером разошлись в поиске возможных японских дозорных крейсеров, скорость подняли до 12 узлов. Не прошло и десяти минут, как появился искомый соглядатай - с находившейся на левом краю веера "Паллады" обнаружили трёхтрубный крейсер. С "Паллады" отстучали радиограмму - первую за этот долгий день - с указанием азимута и класса противника. Веер крейсеров и миноносцев начал увеличивать скорость, одновременно доворачивая на цель.

На "Цусиме" не замешкались с опознанием противника - в Артуре остался лишь один трёхтрубный бронепалубник - и японский крейсер отвернул к югу. Пять минут спустя сквозь клочья утренней дымки его сигнальщики разглядели ещё один крейсер. Со всей очевидностью, ситуация явно отличалась от обыденной, о чём немедленно заискрила японская радиостанция. "Цусима" легла курсом на восток, пытаясь оторваться от преследования. Ещё через пять минут второй преследователь был опознан как "Аскольд" и замечен третий. По нахально приближающимся полным ходом истребителям пришлось даже дать пару залпов для острастки... Утро слишком быстро переставало быть томным - японский крейсер разразился восьмиминутной радиограммой, прерванной лишь выходом в эфир радиостанции "Микасы". Русские телеграфировать японцам не мешали.

Первые фразы второй радиограммы "Цусимы" растревожили мерно покачивающийся на эллиотском мелководье флагманский броненосец Объединенного флота. В 07-46 по Владивостокскому времени, паровая сирена "Микасы" взвыла, привлёкая всеобщее внимание. Спустя считанные минуты все четыре броненосца, восемь истребителей и столько же миноносцев первого класса отрепетовали флажный сигнал "Микасы" "с якоря сниматься, последовательно за мной", а миноносцы 2-го класса из состава сил охраны базы приняли к исполнению приказ "К походу и бою - двадцать минут". В то же время стоящим здесь флотским транспортам и плавмастерским был дан специальный отменительный семафор: с разгрузкой, пока в море происходит что-то непонятное, необходимо было повременить, хотя и иметь пары во всех котлах. Так же тревожный сигнал получили и два дивизиона миноносцев, два дня назад переведенных по приказу Того от Чемульпо непосредственно к месту высадки армейцев у Бидзыво. Им надлежало выдвинутся на пять миль западнее якорной стоянки транспортов, развернувшись в дозорную цепь с интервалом в сорок кабельтов между кораблями.

К четверти девятого на японских броненосцах выбрали якоря: "Микаса", "Асахи" и "Сикисима" на четырёх узлах форсировали выходной фарватер между разведенных бонов; снявшийся с якоря "Фудзи" едва управлялся машинами из-за медленного подъёма пара в цилиндрических котлах. Впрочем, адмирал Того был уверен, что "Фудзи" идёт только ради дополнительной практики - трёх броненосцев, наводимых по радио с "Цусимы", было вполне достаточно, чтобы заставить зарвавшиеся русские крейсера ретироваться и вновь забраться в гавань Артура, тем более, что они идут сосредоточенно.

В это же самое время, отойдя от Электрического утёса на 6 миль, русские броненосцы отпустили тралящий караван, разойдясь с ним правым бортом на скорости 6 узлов, и легли курсом на Эллиоты. "Баян" занял позицию в 50 кбт южнее их линии, держась несколько впереди траверза флагманского "Цесаревича". Пятнадцать минут спустя на пределе видимости 120 кбт произошло взаимное обнаружение "Баяна" и еще одного японского крейсера - "Оттовы". И хотя командиры крейсеров были ещё далеки от опознания противника, оба немедленно обратились к радиотелеграфу...

Стараясь разорвать дистанцию с японским разведчиком, Макаров в 08-35 - 08-45 двумя последовательными поворотами сместил курс колонны броненосцев на 15 кбт к северу и довёл их скорость до 12 узлов.

"Баян" и "Оттова" шли навстречу друг другу, постепенно увеличивая скорость. Уже к 8.40 они сблизились до 55 кбт, делая по 18 узлов каждый. На острых курсовых углах дистанция взаимного опознания кораблей в защитной окраске соизмерима с дистанцией открытия огня. Вернее, само открытие огня является одним из достоверных признаков для опознания... Спутать одноорудийный выстрел носовой башни "Баяна" с кем-то ещё было совершенно невозможно, что простимулировало решение японского командира немедленно лечь на курс отхода, сразу после чего Того получил радио об идущем отдельно от отряда бронепалубников "Баяне".

Теперь перед ним стала вырисовываться несколько иная картина: преследующие "Цусиму" русские крейсера как-то не слишком торопятся сблизиться и реализовать собственное численное превосходство, что могло быть вызвано отвлекающим характером этой вылазки; тогда прячущийся "Баян" и есть главный герой дня! Теперь решение взять с собой "Фудзи" обрело реальный смысл - он был направлен навстречу "Цусиме", тогда как новым броненосцам придётся развернуться южнее строем фронта на запад-юго-запад, чтобы предотвратить прорыв "Баяна". На всякий случай, на охраняющий место выгрузки транспортов под Бицзыво отряд ("Чин-Йен" и все три "мацусимы"), была дана радиограмма о подъёме паров до нормы.

Вскоре пришло очередное сообщение с "Оттовы" об обнаружении на севере еще одной группы дымов. То ли это собрались все вместе отошедшие было русские миноносцы, то ли вылезли из гавани и их канонерки, как это было в прошлом ночном бою, то ли просто эффект утренней дымки... Не подкрепить ли "Фудзи" ещё и миноносцами? Вскоре все наличные истребители и миноносцы первого класса, общим числом в 16 вымпелов, получили первый боевой приказ за день.

И если Макаров собирается повторить предыдущий эксперимент не ночью, а днем, то одним крейсером и канонеркой он теперь не отделается. Отдав на всякий случай оперативные распоряжения о приведении в боевую готовность и выходу с внутренней акватории малых миноносцев, охранявших оперативную базу, адмирал Того вышел из ходовой рубки и перешел на крыло мостика. "Пожалуй, решение о переводе к пункту высадки 8-ми номерных миноносцев от Чемульпо оказалось своевременным", - подумал командующий, вглядываясь в пустынный пока горизонт сквозь оптику цейсовского бинокля.

В 08-45 "Оттова" завершила поворот на курс убегания (восток - юго-восток), ценой чему стало приближение "Баяна" до угрожающих 47 кбт. Через 15 минут заговорили и шестидюймовки носовых казематов "Баяна", превысившего-таки проектную скорость в 21 узел за счёт мероприятий по разгрузке! Преследуемый же, напротив, не смог продемонстрировать показанную совсем недавно, при приёмке, резвость - корабль был новым, экипаж еще не отшколенным. У котлов стояли уже не заводские качегары-сдатчики... Русский броненосный крейсер неумолимо надвигался. По четверти кабельтова за 10 минут. Причем курс "Оттовы" строго от противника максимально совмещал корпус корабля с эллипсом рассеяния русских снарядов. Старарт "Баяна" Де Ливрон, накоротке обсудив ситуацию с командиром носовой башни лейтенантом Никольским, попросил у Вирена разрешения попробовать достать уходящего японца главным калибром.

- Начинайте, - жестко бросил командир крейсера, не отрываясь от бинокля.

Артиллеристы "Баяна" не только были неплохо вышколены Виреном еще до прихода в Артур. Они, в отличие от своих коллег на броненосцах или "Палладе", имели и определенно большую огневую практику. Поэтому вскоре вполне приспособились к столь неспешному сближению: если при темпе ведения огня из восьмидюймового орудия 1 выстрел в минуту, первый снаряд положить с малым недолётом, то при неизменном наведении второй снаряд с высокой степенью вероятности даст накрытие.

Дальнейшие события были пунктуально, по минутам, зафиксированы в вахтенном журнале русского крейсера: в 08-57 подобная тактика дала первый результат - русский снаряд ударил в стык борта и верхней палубы слева от третьей трубы японского крейсера. В 09-03 и 09-05 - новые попадания в верхнюю палубу, оба раза - пробитие, и оба раза - множественные осколки на жилой палубе. В 09-09 - снова пробитие верхней палубы, но на этом раз взрывом и осколками повреждены вентиляционные шахты левого борта второго котельного отделения. В 09-10 на дистанции 41 кбт - первое близкое падение русского шестидюймового снаряда. Три минуты спустя восьмидюймовый снаряд ударил в основание трёхдюймовки левого борта - новые повреждения котельных вентиляторов... Назревала катастрофа...

Командир крейсера кавторанг Арима еще колебался - начинать маневрировать или нет, когда в 09-17 произошла фатальная случайность - взрыватель русского восьмидюймового фугаса не сработал мгновенно, и тот, продолжая снижение, пробил не только жилую палубу, но и двойной борт в районе шестидюймовки Љ2 ниже ватерлинии. Где и взорвался...

Три минуты спустя на мостике японского крейсера, получив первый рапорт о повреждениях и нарастающих затоплениях, поняли - до броненосцев уже не добраться. И "Оттова" дерзко повернула бортом к "Баяну" - не утопить, так хоть поцарапать.

- Поняли господа самураи, что конец близок, - с плотоядным прищуром процедил Вирен, на мгновение оторвавшись от бинокля, - Беглый огонь, господа. Теперь он наш!

Следующие 20 минут бой шёл на почти параллельных курсах, дистанция постепенно сократилась до 20 кбт.

"Баян" за это время получил несколько, в том числе и шестидюймовых попаданий. Из серьёзных - пробитие первой трубы в её нижней трети и дыра в носовой оконечности правого борта. Именно это попадание привело к тому, что командиру единственного артурского броненосного крейсера пришлось принимать решение о завершении его плановой миссии - разведки и дальнего охранения броненосной колонны. И хотя пробоина находилась несколько выше броневого пояса, это не спасало от заливания уже на скорости в 15узлов.

На левом же борту многострадальной "Оттовы" не осталось живого места - корабль принимал воду в угольные ямы на скосах, в машинное и котельные отделения через разрушенные проходки вентиляции. Одно за другим замолкали орудия, либо выведенные из строя, либо по причине нарастающего крена не способные больше доставать противника. Предпринимали ли японцы попытки спрямления - неизвестно. В 09-45 новейший крейсер Соединенного флота опрокинулся, и быстро затонул, унеся с собой больше 200 человек. До идущего на выручку Того он не дотянул самую малость - миль тридцать.

Русский крейсер огласился криками "Ура"! Офицеры и матросы высыпали к борту досмотреть незабываемое зрелище: уходящий под воду первый крупный вражеский корабль, потопленный их красавцем "Баяном".

После подъёма спасшихся японских моряков и временной заделки деревянными щитами пробоины, "Баян" дал ход лишь в 10-17. Поступление воды было в основном остановлено, но Вирен решил не рисковать понапрасну: трюмный механик и старший офицер были единодушны - щиты и подпоры выдавит уже на 18 узлах. "Баян" делая "надежные" 16 повернул на соединение с броненосцами...

Пока "большой брат" занимался одним соглядатаем, "Паллада", "Аскольд" и "Новик" делали своё дело не столь эффектно, но не менее эффективно: Того всё утро оставался в неведении относительно выдвижения к Бидзыво русских броненосцев. Однако подловить второй японский бронепалубник артурским крейсерам не удалось даже втроем. Сближение с "Цусимой" сдерживала мало отличающаяся от неё по скорости "Паллада", а в перестрелке один-на-один с предельных дистанций на острых углах "Аскольд" почти не имел преимуществ.

В 09-25, когда нервные радиограммы с "Оттовы" неожиданно прервались, адмирал Того понял, что тому из переделки уже не выпутаться. Прекрасный новый крейсер-разведчик приходилось списывать со счетов после первого же боевого похода. Судя по всему, его командир погорячился и допустил сближение с броненосным "Баяном" на непозволительно короткую дистанцию. Или что-то у них случилось по машинной части, когда корабль только что с верфи возможны любые отказы. Увы, боги войны периодически требуют жертв. Сегодня одна Объединенным флотом уже принесена...

Раз вышел "Баян", рассудил адмирал Того, значит Макаров всерьез попытается добраться до наших транспортов. Но атаковать днем... Прямо с утра... Что это, может быть даже самоубийственная атака, по типу той, что пыталась совершить "Диана"? Да, крыса, загнанная в угол, бросается... Конечно, русские уже понимают, что их ждет бесславный конец под снарядами наших мортир.

В 09-28 на "Чин-Йене" приняли к исполнению сигнал командующего о начале конвоирования транспортов по направлению к устью Ялу. Вслед за флагманом, в десятке кабельтов мористее формируемого кильватера пароходов, выстроились "Мацусима", "Ицукусима" и "Хасидате", которым предстояло стать последним рубежом обороны в случае неожиданного прорыва русских крейсеров. Хотя продраться сквозь строй японских броненосцев шансов у тех практически не было. Может быть поэтому контр-адмирал Катаока и взирал с олимпийским спокойствием на неторопливость транспортов в исполнении отданных им приказов...

"Микаса", "Асахи" и "Сикисима" строем фронта шли по направлению к расчетной точке боя "Оттовы" с "Баяном". Все-таки если русский броненосный крейсер выдержал бой, и если его скорость в результате уменьшилась, тогда есть шанс отплатить ему сполна. "Фудзи", наконец-то поднявший пар до марки во всех котлах, шёл на соединение с "Цусимой", чтобы перехватить русские бронепалубники. На всякий случай и "Фудзи" и "Цусима" получили приказ принять немного южнее, чтобы приблизиться к остальным броненосцам и уплотнить "невод" для ловли "Баяна".

Вскоре на сцене появились новые актеры. В 10-20 восемь кораблей 2-го и 3-го дивизиона истребителей, а так же восемь миноносцев 14-го и 15-го дивизионов идущие на скорости в 25 узлов фронтом дивизионных колонн - по 4-ре корабля в каждой, поравнялись с "Цусимой", убегающей от "Аскольда", "Паллады" и "Новика". Капитан 1 ранга Седзиро Асаи, командовавший минными силами первой боевой эскадры и державший свой брейд-вымпел на "Муракумо", решил, что есть не плохой шанс превратить охотников в жертву. И приказав поднять ход до 27 узлов, повернул практически на S, обрезая корму своему крейсеру и становясь бортом к преследователям. Этим маневром он давал возможность своим миноносцам пристроиться ему в кильватер и изготовиться к массированной торпедной атаке на зарвавшихся русских. Японцев, даже без учета разворачивающейся позади "Цусимы" было шестнадцать...

Контр-адмирал Рейценштейн оценив на мостике "Аскольда" ситуацию, быстро обменялся парой фраз с командиром крейсера Грамматчиковым и в 10-25 приказал повторить манёвр японцев, выстроив свой короткий кильватер с "Новиком" во главе параллельно противнику. Державшиеся с нашими крейсерами четыре "шихаусских" истребителя получили распоряжение в бой пока не ввязываться: Рейценштейн берег их мины для транспортов.

С 38 кбт русские крейсера открыли ожесточенный огонь всем бортом в тот момент, когда у японцев на новый курс успели лечь только истребители и первая пара "циклонов"... В 10-30, когда первые пяти и шестидюймовые снаряды начали ложиться в непосредственной близости от его кораблей, Асаи понял, что тянуть дальше, пытаясь вывести свою колонну русским на носовые курсовые углы, уже непозволительная роскошь, противник нащупал дистанцию. Нужно было или отворачивать или атаковать. Через несколько секунд на фалы "Муракумо" взлетели флаги сигнала, продублированные коротким и резким двойным завыванием сирены, когда флагманский дестроер уже кренился на циркуляции. Как на учениях отрепетовав сигнал флагмана, японские истребители и миноносцы развернувшись "все вдруг" на врага, на полном ходу кинулись в атаку!

Началась "корабельная русская рулетка". Две минуты русские крейсера продолжали идти курсом на S, позволив миноносцам приблизиться до 29 кбт и непрерывно осыпая их снарядами. Но потом всё же отвернули на восток, становясь к настойчивому противнику кормой. Самым разумным в этой ситуации решением для миноносников было прекращение атаки. Но Асаи "закусил". Следующие 10 кбт сближения японцы, сжав зубы, терпели русский огонь: за 7 минут три из них испытали тяжесть русских снарядов - одни эсминец получил попадание 120мм снарядом в носовую оконечность; на одном миноносце столб воды от близкого падения проник в котельное отделение и ещё один "поймал" бортом несколько тяжёлых осколков. Все три сохранили ход, но все три вынуждены были прекратить атаку. Сближение с 19 до 9 кбт стало кровавым. На одном из миноносцев осколками посекло всех и вся внутри ходовой рубки, и он следующие две минуты провёл в неуправляемой циркуляции, пока руль не был поставлен в нормальное положение. Другой миноносец стал первым, получившим "настоящее" попадание - шестидюймовый снаряд пробил палубу в корме и взорвался уже в воде под винтами. И их осталось 11...

В 10-44 командир "Новика" фон Эссен лёг курсом на S-SW, решительно повернув свой корабль всем бортом на противника. Введение в бой ещё одного 120 мм орудия не сильно увеличило огневую мощь, но на нервы японцам начало действовать - два ближайших миноносца спешно и не прицельно отстрелили свои торпеды и отправились под защиту приближающейся "Цусимы". Командир ещё одного счёл рыскание "Аскольда" на курсе за попытку повторить маневр "Новика". И число все еще опасных миноносцев сократилось до 8.

Перед оставшимися встал нелёгкий выбор: положиться на надёжность приборов Обри и отстрелять свои торпеды под корму русских крейсеров, или, перетерпев ещё 15-20 минут огня, повысить шансы за счёт прицеливания в борт. Каждый из командиров выбирал собственный вариант, сообразуясь с личным темпераментом, былым опытом и близостью русского огня. Был бы в их действиях какой-либо порядок, русские крейсера не смогли бы уйти от перекрестья торпедных траекторий. Но выбравшие вариант "с кормы" миноносцы 15-го дивизиона, недавно приданного минной флотилии каперанга Асаи, не стали дожидаться своих более расчётливых и опытных соратников, из-за чего последние тоже не преуспели: лёгкими отворотами "Паллада" и "Аскольд" парировали усилия маленьких японских корабликов, а "Новик" - так и вовсе порой вертелся на месте, то ли дразня японцев, то ли выбирая лучшие условия стрельбы.

Так или иначе, к 11-00 японская минная атака на русские крейсера завершилась. На отходе был уничтожен снарядами "Аскольда" подбитый ранее и лишившийся хода миноносец "Манадзуру", многие получили еще "подарки" - от осколков шестидюймовок до целых 75мм снарядов. Итог, в общем-то, закономерен: днём в ясную погоду против быстроходных крейсеров с неповреждённой артиллерией миноносцы почти не имели шансов. Но их атака, временно сорвавшая продвижение вперёд русских крейсеров, дала транспортам в Бизцыво почти час дополнительного времени. Только их капитаны об этом пока не догадывались...

Примерно за час до полудня воды к востоку - юго-востоку от Порт-Артура представляли собой пёструю картину. Ведомая Макаровым колонна из семи броненосцев всё ещё скрывалась "в тени" передовой завесы бронепалубных крейсеров, отставая от них на 15 миль. Фланговое охранение броненосцев с севера осуществляли эскадренные миноносцы французской постройки "Властный", "Внушительный", "Внимательный", "Выносливый" и 240-тонные "сокола" - "Смелый", "Сердитый", "Сторожевой", "Стерегущий". За связь этого северного отряда с флагманом отвечала радиостанция "Амура". Арьергардным отрядом шли канонерские лодки и минные крейсера. Фланговое охранение броненосцев с юга осуществлял "Баян". И хотя за последний час он изрядно потерял в скорости, но до сих пор был впереди русских линкоров, всё ещё поддерживавших 12узловой ход.

В 10-51 марсовые русского крейсера смогли рассмотреть далеко впереди, под большой шапкой дыма корабль в защитной окраске, вскоре опознанный как броненосец. Расстояние и носовой ракурс не позволяли уверенно идентифицировать кто именно это был, но, со всей очевидностью, именно тот, к кому так спешил затонувший японский крейсер. Вскоре стало ясно, что подходящий японец не один. В 10-54 был замечен ещё один корабль, а чуть позже и третий. В 10-57 по приказу Макарова Вирен развернул крейсер курсом на W с целью занять место в кильватере броненосцев. Момент истины приближался с неотвратимостью снежной лавины. К 11-00 между "Баяном" и флагманом Того было около 70 кбт. В то же время на мостике "Цесаревича" оценили расстояние до противника в 160 кбт. Макаров приказал пробить боевую тревогу и увеличить скорость до 14 узлов.

Тем временем к "Цусиме" и отходящим для перезарядки эсминцам и миноносцам Асаи с юга приблизился "Фудзи". При этом истребители, снизив ход, так же забрали к югу, а уцелевшие миноносцы полным ходом продолжали уходить к Эллиотам - у них запасных торпед не было...

И в который раз за день беглец превратился в преследователя. Но при этом японский броненосец не обладал, ни достаточной скоростью, ни достаточной скорострельностью, чтобы хоть как-то угрожать русским крейсерам, которые вовсе не спешили от него отрываться. Уходить вперед от своего бронированного собрата на "Цусиме", очевидно, не желали, и крейсер, развернувшись, занял место на правом траверзе броненосца. В 11-31 сигнальщики "Фудзи" обнаружили несколько к северу от отступающих русских крейсеров приближающийся неопознанный отряд кораблей. Ещё несколько минут сближения ушло на осознание того факта, что это вовсе не ожидаемые русские канонерки...

В 11-35 японский броненосец отстучал по радио телеграмму флагману и повернул на юг - на соединение с ним. Расстояние от Макарова до "Фудзи" в этот момент было 85 кбт. Но радиограмма опоздала - с увлечённых погоней за "Баяном" трех броненосцев Того уже рассмотрели под шапками дыма к северу от себя мачты подходящих кораблей. И на головном они были увенчаны закрытыми двухъярусными боевыми марсами. Это мог быть только один корабль - "Цесаревич"...

Того размышлял не более 10-ти секунд. Задержать Макарова необходимо. И бой нужно принимать, иначе неизбежно погибнут "Фудзи", все "старики" Катаоки и масса народу на транспортах. Единственным шансом для японцев на более-менее приемлемую его завязку, было скорейшее соединение броненосцев. После чего, пользуясь преимуществом в ходе, можно будет сосредоточиться против головы русской колонны. Впрочем, у этого решения был один, но очень важный, недостаток - курсы сближения его броненосцев одновременно приближали их к русским. И тут последний раз своё слово сказала уже лежащая на дне "Оттова" - благодаря ей корабли Макарова оказались чуть севернее, а "Фудзи" чуть южнее, чем могли бы быть, поэтому соединение трех кораблей Того и "Фудзи" все еще оставалось возможным...

"Цусима", не искушая судьбу, повернула за "Фудзи" выходя ему на неподбойный борт, а русские бронепалубные крейсера взяли курс на ползущие со скоростью пятнадцать узлов эскадренные миноносцы Асаи. Рейценштейн прекрасно понимал, что для них перезарядка на скорости больше 20-ти узлов дело фантастическое, и если японские дестроеры этим сейчас занимаются, то нужно сделать все, чтобы им помешать. В итоге японским миноносникам удалось сделать почти невозможное. За те пятнадцать - двадцать относительно спокойных минут, на всех восьми кораблях успели загнать мины в один аппарат, и сейчас минеры лихорадочно готовили их к пуску, а на двух, включая флагман Асаи, смогли даже загрузить мины в оба! На трех других мины для второго аппарата не успели даже извлечь из пенала, а вот на палубах еще трех корабликов сейчас шел безумный эквилибр с торпедами, на который даже видавший виды каперанг Асаи не мог смотреть без содрогания.

На мостике русского флагмана стояла предгрозовая тишина. Офицеры, вглядываясь в бинокли, ждали доклада дальномерщиков. В туманной дымке спереди слева уже довольно отчетливо был виден силуэт японского двухтрубного броненосца полным ходом идущего на встречу трем другим - двум двухтрубным и замыкающему трехтрубному, недавно открывшимся справа. Их всех уже опознали. Слева корабль типа "Фудзи", справа "Микаса", "Асахи" и "Сикисима".

- Ну, что-ж, господа. Можете меня поздравить! Я только что проиграл пари Всеволоду Федоровичу Рудневу. Дай то Бог ему и нам сегодня удачи. Так, сколько у нас на дальномере? - Нарушил молчание Макаров.

- До одиночного 75, до головного в колонне 76, ваше превосходительство!

- Ясно! В аккурат посредине идем. Но Того побыстрее будет. Через пять минут примем полрумба на "Фудзи". Но отсечь мы его уже не успеем. Даже если сейчас оторвемся от "полтав"... Если Того не побежит, конечно. А он не побежит. Готовьте к бою правый борт. Прислугу мелких орудий - за броню. И давайте-ка, господа, перебираться в рубку.

- Дозвольте на марс, Степан Осипович!

- Нет, Андрей Константинович[107], не разрешу, увольте. При всем к Вам уважении, лишний риск сейчас никому не надобен. Дело будет серьезным, каждый офицер, может статься, будет на счету. Можем на пистолет сойтись. Кроме того, мне ваш совет на маневр может понадобиться... Так что - в рубку, друг мой, в рубку! Будьте добры...

Хронометр показывал 11-40...

Через пятнадцать минут, когда дистанция сократилась до пяти миль, противники практически одновременно начали пристрелку, а еще через пять минут загремели все орудия, способные достать до врага. При этом нужно учесть, что как само взаимное расположение противостоящих броненосных отрядов, так и их перемещения вовсе не были оптимальными для артиллеристов. Поэтому ничего удивительного в том, что за последующие пятнадцать минут, в которые колонны сблизились на дистанцию в пределах трех миль для флагманских броненосцев, "Фудзи", прошедший по неподбойному борту броненосцев Того, встал в строй в кильватере "Сикисимы", и начал обстрел "Пересвета", а "Баян" пристроился позади второго броненосного отряда из "севастополей", никто и ни в кого ни разу так и не попал главным калибром! Артиллеристам, управляющимся с шестидюймовками, успех сопутствовал в большей степени. Японский флагман "проглотил" семь таких подарков, "Сикисима" 4 и 6 достались на долю "Фудзи". Из повреждений, о которых стоит упомянуть, были зафиксированы полный выход из строя одной палубной шестидюймовки на "Фудзи" и небольшой пожар за мостиком "Сикисимы", в ходе которого полностью выгорела рубка беспроволочного телеграфа.

Больше всех снарядов "наловил" "Цесаревич", по которому вели огонь все японские корабли - целых десять. По счастью ничего особо серьезного они уничтожить не смогли. Несколько рваных дыр в небронированном борту, три 75-мм пушки, разодранный почти пополам катер, оборванная якорная цепь и выгоревшая кормовая штурманская рубка не в счет. Но само зрелище периодически вздымающихся над головным броненосцем дымных шапок от разрывов вражеских снарядов, было не самым приятным для всех, кто наблюдал за происходящим с других русских кораблей.

Японская колонна продолжала идти выбранным курсом почти строго на Норд, что с одной стороны позволяло удерживать русские линкоры от прорыва к Бидзыво, а с другой, в связи с общим преимуществом в ходе у японских кораблей, предоставляло возможность, обогнав русских, всеми силами навалиться на их флагмана. В 12-10 Макаров довернул свою колонну на два румба влево, дабы ввести в дело замолчавшие кормовые башни, для которых противник стал временно недосягаем, а затем, минут через пять, "Цесаревич" лег на курс, параллельный японской колонне.

Именно в это время, в 12-15, было отмечено первое попадание в русский флагман 12-ти дюймовым снарядом с "Асахи". Он врубился в броненосец метрах в 10-ти позади средней шестидюймовой башни и выдрал изрядный кусок небронированного борта надстройки. Внутри нее в нескольких местах его осколки пробили кожух второй трубы и дымоходы, но, по счастью, навылет, котлы не пострадали. Задымление внутренних помещений удалось вскоре ликвидировать, просто заткнув дыры тем, что попалось под руки. Сама башня от сотрясения минут на пять вышла из строя, но затем вновь возобновила стрельбу.

Примерно в это же время получил свой первый снаряд главного калибра и флагман Того. Бронебойный снаряд попал в щит шестидюймового орудия кормового верхнего каземата, и, пробив его, изуродовал казенную часть пушки. То, что сам он при этом не взорвался, а лишь разбился на несколько довольно крупных кусков, не спасло от смерти четверых членов расчета.

В 12-20 русский второй броненосный отряд так же довернул на параллельный противнику курс. Незадолго до перекладки руля, поднявшийся на мостик трюмный механик Кошелев, лично отрапортовал командиру идущего концевым в колонне "Баяна", что поступление воды в носу перекрыто, подпоры и клинья полностью раскреплены, и крейсер может вновь развить свой полный ход. Вирен немедленно сигнализировал об этом флагману, и вскоре получил приказ: забрав с собой 4-ре истребителя Шельтинги поддержать свои крейсера, направляющиеся в сторону Эллиотов. Понимая, что сейчас единственный путь - это обойти броненосную колонну противника с кормы, "Баян" в 12-27 резко принял 4 румба вправо, увеличив ход до 19 узлов.

Отпарировать понятное движение "Баяна" своими силами Того уже не мог. Единственное, что ему оставалось, это отдать приказ командовавшему минной обороной Эллиотов кавторангу Такэбо немедленно собрать в кулак все оставшиеся миноносцы, включая и те, что находятся у Бидзыво, а затем, по возможности объединившись с силами каперанга Асаи, произвести массированную атаку на большие русские корабли, подходящие к пункту высадки от Порт-Артура.

Такэбо, чьи корабли 10-го и 11-го дивизионов миноносцев (ЉЉ 40,41,42,43,72,73,74,75) уже сосредоточились в двух милях западнее входного бона эллиотской маневренной базы, немедленно двинувшись на встречу противнику курсом на запад - северо-запад со скоростью 12 узлов, приказал выйти на рандеву с ним миноносцам 4-го и 5-го дивизионов (ЉЉ21,24,29,30,25,26,27,"Фукурю") развернутых ранее в завесу у Бидзыво...

В течение сорока минут броненосцы Того и Макарова занимались взаимной разделкой в классическом линейном бою на дистанциях от 32 до 40 кабельтовых. Причем Макаров, дабы не дать японцам меньшими силами охватить голову его колонны, вынужден был дважды отдавать приказ по первому отряду сначала довести скорость до 15-и, а в 12.35 и до 16-ти узлов. В итоге "севастополи" уже с половины первого начали существенно оттягивать от уходящего вперед быстроходного отряда. Но положение Того это сильно не улучшило, так как примерно около этого же времени наметилось отставание окутавшегося дымом пожара "Фудзи". "Мягкая", лишенная вертикального бронирования корма, оказалась ахиллесовой пятой этого корабля, чья схема защиты была подобием британских "Ройал Соверенов".

Сначала проблемы ему создала классическая подводная пробоина шестидюймовым снарядом. Но благодаря самоотверженности трюмного дивизиона ее за двадцать минут удалось "законопатить". Помпы и насосы справлялись, и принятая вода должна была быть вскоре откачена. И в этот момент, примерно в 12-40, броненосец получил роковой удар. Двенадцатидюймовый снаряд, в отличие от первого за этот день, сравнительно безобидно взорвавшегося на главном поясе, ударил в нескольких метрах позади едва заделанной пробоины в корме. Мало этого. Он еще и исправно взорвался уже прошив борт... Потери трюмного дивизиона только убитыми составили человек десять, огромная полуподводная пробоина с вывороченными наружу краями принимала в себя форменный водопад.

Силой взрыва все упоры у первой пробоины были мгновенно сметены и вскоре четыре отделения были полностью затоплены водой. Задраивание водонепроницаемых дверей облегчило ситуацию лишь частично, кроме того два комингса в следующие отсеки были покороблены и о водонепроницаемости этих дверей говорить не приходилось. Вскоре вода уже появилась в подбашенном отделении. "Фудзи" ощутимо садился на корму.

За десять минут его скорость упала до 13 узлов. Затем со стороны кормы в него попало еще несколько снарядов с "Баяна", причем один из них - восьмидюймовый. И хотя артиллеристы броненосца поквитались, всадив в проходящий сзади русский крейсер три шестидюймовых снаряда, восьмидюймовый "подарок" "Баяна" оказался для "Фудзи" куда большей неприятностью. Вернее уже фатальной. Его взрывом вскрыло две трети кормовой трубы, после чего скорость корабля упала еще больше.

В последующие сорок минут три русских броненосца типа "Севастополь", отставшие от уходящих вперед сцепившихся кораблей Макарова и Того, не оставили подранку и тени шанса. Они неторопливо сблизились с подбитым броненосцем на дистанцию порядка 25 кабельтов и засыпали его снарядами...

По прошествии получаса "Фудзи" горел в трех местах, его грот-мачта и вторая труба упали. Кормовая башня с затопленными погребами замолчала еще в 13-10, а когда прямым попаданием вынесло изрядный кусок крыши и заднюю стенку передней, только чудо спасло корабль от взрыва. Вода из перебитых труб гидравлики сама залила разгоравшийся пожар. Однако с башней в любом случае было покончено - развернуть ее в диаметраль для зарядки орудий было невозможно из-за деформации погона.

Выслушав доклад старшего офицера о положении своего корабля, капитан 1-го ранга Мацумото невозмутимо переспросил:

- Так вы говорите, что у нас осталось одно шестидюймовое орудие на левом борту, а на правом три?

- Так точно, командир. Причем развернуться мы не можем, корабль практически не управляется.

- Спасибо, Хига-сан. Я вас понял. Прикажите вынести наверх портрет императора. Вы лично отвечаете за то, чтобы он не попал во вражеские руки, но если подойдут наши корабли, он должен быть спасен.

- Слушаюсь, господин капитан 1-го ранга!

- Стоп машины. Прекратить огонь. Кингстоны открыть. Все наверх! Спасаться по способности. И...

Все, господа, больше приказаний не будет. Я вас не задерживаю, прошу простить меня, если с кем был резок. Прощайте...

- Но командир!

- Не волнуйтесь из-за меня. Тем более, что я потерял много крови и в воде продержусь минут пятнадцать, шлюпок и катеров у нас уже нет, так что... Прошу вас, уходите. Вы все уже выполнили свой долг...

Русские броненосцы, выпустив по замолчавшему и явно погибающему вражескому кораблю еще десятка два снарядов, также прекратили огонь. До его конца оставались минуты - корма медленно кренящегося "Фудзи" все глубже уходила в воду, плескавшуюся уже у кормовой башни, а на палубе уцелевшие в бою моряки занимались своим спасением, подвязывая пробковые пояса.

На мостиках русских кораблей всем было ясно: с японцем покончено. Вот он - первый идущий ко дну в этой войне вражеский броненосец! И еще горящий в двух местах "Петропавловск" принял три румба вправо, направив свою колонну к медленно погружающемуся поверженному противнику...

Вот на фок-мачте русского корабля поднялись и спустились флаги сигнала. Вскоре на "Полтаве" и "Севастополе" зашевелились кран-балки поднимая с ростр большие восьмибаночные баркасы...

Сбросив скорость до трех узлов, русские корабли прошли в трех кабельтовых от того места, где, выбрасывая в воздух шипящие струи воды из открытых кингстонов, медленно уходило под воду красно-коричневое днище опрокинувшегося "Фудзи" с задирающимся все выше и выше носовым шпироном...

В 13-20 оставив японцам четыре баркаса и пару вельботов, они дали полный ход и заспешили в сторону уже едва различимых на горизонте перестреливающихся кораблей Макарова и Того.

Тем временем бой четырех русских броненосцев с тремя японскими развивался совсем по другому сценарию. Первой неприятностью для адмирала Макарова стало то, что даже без "стариков", скорость его отряда по факту оказалась несколько ниже, чем у оппонентов. С одной стороны это было объяснимо, его корабли давно не были в доке и нормально почистить днища не могли. С другой стороны, Степан Осипович не знал, что адмирал Того тоже не держал свои корабли у Эллиотов с полными ямами! Причем исходя из тех же резонов, что и Макаров при сегодняшнем выходе. "Тормозили" же русский отряд "Победа" и "Ретвизан". И на то оказались свои, субъективные причины. У "Ретвизана", как стало ясно из доклада Шенсновича после боя, из-за разрыва трубок пришлось вывести из действия сначало один, а потом, уже после завершения артиллерийского боя, еще два котла. Почему "Победа" не могла разогнаться свыше 16 узлов, разобрались лишь через пару дней, когда выяснилось, что у корабля "скисли" три из четырех котельных вентилятора у центральной группы котлов.

Второй неприятностью стала постепенно становившаяся очевидной неспособность наших артиллеристов реализовать численное большинство. Увы, этого и следовало ожидать. До прибытия Макарова свою лепту внесли отстой вооруженного резерва и опасения спровоцировать японцев развертыванием интенсивной боевой подготовки. После оного - сначала ремонтом сильнейших кораблей, а затем вынужденным сидением под замком по имени "Фусо".

К 12-30 "Цесаревич" был поражен 2-мя двенадцатидюймовыми и не менее чем 20-ю шестидюймовыми снарядами, "Пересвет" 1-м и 11-ю соответственно. Через пять минут Степан Осипович, убедившись, что "Микаса", несмотря на несколько очевидных удачных попаданий (японский флагман был поражен к этому моменту 3-мя двенадцатидюймовыми, из них 2 с "Ретвизана", и 10-ю шестидюймовыми снарядами) продолжает медленно, но верно выходить вперед, приказал поднять ход до 16 узлов. Вскоре стало очевидным, что "Ретвизан" и "Победа" начинают потихоньку отставать, причем расстояние между "Ретвизаном" и идущим в кильватер ему "Пересветом" все более сокращается, но Макаров пока не предпринимал никаких решительных действий, полагаясь на своих артиллеристов.

В последующие пятнадцать минут комендоры обеих сторон прикладывали все свои силы к тому, чтобы переломить ход боя в свою пользу. "Цесаревич" и "Ретвизан" вели размеренный огонь по "Микасе", в свою очередь "Микаса" и "Асахи" отвечали тем же "Цесаревичу". Оба русских броненосца-крейсера сосредоточились на концевом в японской колонне трехтрубнике - "Сикисиме", а он в свою очередь с начала боя вел огонь только по "Пересвету". И в итоге он то и преуспел. В 12-51 его начиненный пикриновой кислотой снаряд главного калибра поразил флагман князя Ухтомского в носовую часть правого борта, метрах в семи позади клюза и в полуметре над ватерлинией. Площадь подводной части пробоины составила более двух квадратных метров, что в сочетании с высоким ходом корабля и двумя пробитыми осколками палубами, могло обернуться бедой.

Ситуация усугублялась тем, что почти там же, метрах в десяти в сторону кормы, уже имелась здоровенная дыра от такого же снаряда, по счастью бронебойного, поэтому площадь ее была значительно меньше, да и сама она располагалась выше ватерлинии метра на полтора. Но повреждения внутренних конструкций и многочисленные осколочные пробития борта, ставшие следствием взрыва этого снаряда внутри корабля серьезно осложняли борьбу за живучесть. А уж если нос его еще немного притопится...

Одним словом, итогом всего лишь двух попаданий снарядов главного калибра в носовую оконечность броненосца-крейсера, абсолютно неадекватно защищенную для продолжительного эскадренного боя, стало то, что "Пересвет", как незадолго до этого японский "Фудзи", оказался на краю катастрофы. Второй раз в ходе одного боя было подтверждено на практике утверждение Эмиля Бертена о крайней необходимости поясного бронирования оконечностей линейных судов. Хотя-бы противофугасного.

По счастью аварийная партия и трюмные механики флагманского корабля князя Ухтомского, покинувшего боевую рубку в следствие контузии, оказались в этот момент недалеко и практически сразу же приступили к борьбе с водой. Но пока об успешном итоге этой схватки говорить было преждевременно. Водоотливные средства были запущены на полную мощность, но удержать угрожающе погружающийся нос корабля от затопления могла только временная заделка пробоины: опустись форштевень броненосца в воду еще хоть на метр, и эта огромная дыра окажется своей большей частью ниже ее поверхности...

Командир броненосца-крейсера Бойсман понимая, что положение очень серьезно, немедленно запросил разрешения Макарова на снижение хода и выход из строя. Степан Осипович, которому доложили, что "Пересвет" поражен в носовую часть крупными снарядами, мгновенно оценил всю опасность положения и поднял приказ: "Скорость 14, к повороту все вдруг, фронтом, следовать флагману", после чего приказал рулевому закладывать циркуляцию с длинным радиусом в сторону противника. В итоге этого маневра русских, если бы Того не изменил курса, концевой броненосец его трио оказывался в весьма затруднительной ситуации. Конечно, японский адмирал и сам мог попытаться охватить "Цесаревича", но тогда в итоге его броненосцы оказались бы позади русских на пути к Бидзыво. А этого Того никак не хотел допустить. Поэтому повернул так же все вдруг от противника.

Макаров облегченно вздохнул, ибо понял - теперь "Пересвет" должен быть спасен. Так и произошло. Четыре-пять минут на правой циркуляции, приподняв над водой дыру в борту флагмана князя Ухтомского, позволили трюмным и аварийной партии успеть установить щиты и наскоро подпереть их. Конечно, о полном прекращении течи говорить пока не приходилось, нужно было вгонять клинья, раскреплять поставленные и ставить новые упоры, но угроза скорой гибели корабля пока отступила - с этим количеством поступающей воды насосы пока справлялись.

Не изменяя радиуса поворота, а развернувшись, в итоге, по очередному сигналу командующего практически на обратный курс, русский отряд следовал за "Победой" в сторону отдаленного сражения между "Фудзи" и тремя "севастополями". Огневой контакт с кораблями Того был временно прерван. Макаров приказал "Пересвету" сбавить ход и встать в кильватер "Цесаревичу".

Пока командующий и командир корабля выслушивали рапорт старшего офицера Дмитрия Петровича Шумова о полученных повреждениях и принятых для их устранения мерах, "Цесаревич" поравнялся с "Пересветом". Пропуская почти застопоривший броненосец-крейсер по левому борту, Степан Осипович и офицеры штаба смогли визуально оценить серьезность его положения.

- Василий Арсеньевич! Какой ход держать можете? - прокричал в рупор Макаров Бойсману.

- При десяти, слава богу, не выдавливает, Степан Осипович! Еще крепим! Надеюсь минут через пятнадцать и двенадцать дать сможем! - раздалось в ответ с мостика "Пересвета".

- А князь где?

- Контужен, вниз свели!

- Понял! Вставайте пока за нами!

Ну, вот и все, господа, - обернувшись к своим офицерам, негромко проговорил адмирал, - Изрядно им досталось... Но повезло, что близко от нас в строю стояли, я увидел, что с ними творится. А если бы не "Пересвет", а кто-то в хвосте колонны? А к японцам бы миноносцы подошли?

Вопрос Макарова повис в воздухе без ответа.

- Похоже, что уйдет от нас Того на этот раз. Плохо... Очень плохо мы стреляем. Никуда не годится, - невесело констатировал Макаров, бросив короткий взгляд в сторону флагарта Мякишева, угрюмо рассматривающего истерзанный борт "Пересвета", - чудес не бывает, и японцы с их регулярной тренировкой в этом главном моменте нас пока превосходят. Делайте выводы, Андрей Константинович. Хоть и стреляли мы стволиками, но без хода, в гавани - все не то...

Можно, конечно, Бойсмана с Зацаренным прямо сейчас отправить в Артур, но стреножить Того нам уже вряд-ли удастся, если он, холера такая, не захочет "три на пять" воевать. Запросите какой ход максимальный может поддерживать Шенснович. Полагаю, только мы вдвоем сейчас и способны...

- Степан Осипович, посмотрите, кажется, они разворачиваются! - раздался сверху, с крыши ходовой рубки, голос поднявшегося на верхний мостик командира броненосца кавторанга Васильева.

Нахмурившийся Макаров встрепенулся и быстро поднес бинокль к глазам. В его окуляры было видно, что, отойдя от прежней позиции мили на две-три "Микаса", последовательно разворачивая за собой два оставшихся броненосца, ложится на параллельный Макарову курс.

В отличие от русских адмирал Того уже видел, что к месту "большой игры" приближаются ее новые участники. Но он не видел, как переворачивается "Фудзи". Было 13-20...

Наблюдая в подзорную трубу за перестроениями русских, Того вскоре понял, что маневр Макарова был вынужденным, и вызван, очевидно, повреждением какого-либо из его кораблей. Вскоре стало ясно и кого именно - "Пересвет" стопорил и в итоге занял место за "Цесаревичем". И вся русская колонна, похоже, двинулась на юг со скоростью не более десяти узлов...

- Господин командующий! Подходят миноносцы капитана Такэбо.

- А где сейчас корабли Асаи?

- Миноносцы полным ходом ушли на перезарядку на Эллиоты, а истребители могут быть здесь минут через сорок-пятьдесят, если прикажете, господин командующий. Но не раньше. Поскольку они сейчас сохраняют контакт с русскими крейсерами и ведут перезарядку на ходу. И от русских крейсеров им нужно будет еще оторваться.

- Не надо. Прикажите Асаи быстрее идти на соединение с контр-адмиралом Катаокой, они должны помочь ему прикрыть транспорты. Ведь мы упустили "Баяна" с четырьмя истребителями. И они, похоже, ушли именно в ту сторону. Мы Катаоке против крейсеров помочь не успеем. Слишком далеко.

И дайте сигнал Такэбо, пусть подойдет к "Микасе". Я лично объясню, что ему предстоит сделать, - адмирал Того оторвался от подзорной трубы и коротко глянув на флаг-офицера с улыбкой добавил, - Что нам всем предстоит сделать...

Случилось так, что увлеченные погоней за минной флотилией капитана Асаи, уходящей под берег, русские бронепалубные крейсера разминулись с малыми миноносцами флотилии Такэбо. Не открыл их и "Баян", прошедший с четырьмя истребителями дальше к югу. И сейчас, 16 изготовившихся к бою миноносцев, подходили к месту эскадренного боя Того и Макарова. И возле семи русских броненосцев, из которых один был подбит и не мог пока делать больше 10-ти узлов, а несколько остальных повреждены и имеют потери в противоминной артиллерии, не было ни одного своего крейсера. И только 4 миноносца типа "Сокол".

- Как бы много я дал, чтобы сейчас было часов шесть вечера, - прошептал адмирал Того сжав в кармане кулак так, что свело пальцы...

Десятью минутами позже, когда расстояние между четырьмя и тремя идущими навстречу друг другу русскими броненосцами составляло чуть больше семи миль, стало окончательно ясно, что японцы вовсе не собираются прекращать бой. Три их линкора, развив максимальный, ход шли на сближение с явным намерением атаковать концевой в русской линии "Пересвет". Но даже не это было сейчас главным для адмирала Макарова. Поднявшись на боевой марс, он неторопливо изучал в подзорную трубу россыпь маленьких корабликов, приближающихся из-за "спины" японских броненосцев.

- Да. Сглазил... Вы правы. Это миноносцы второго класса. Но их шестнадцать. Когда они только успели собрать здесь две минных флотилии? Да-с... А у нас задачка-то интересная, господа...

- С "Петропавловска" только что передали: броненосец "Фудзи" потоплен, Степан Осипович!

- Это хорошо... Это очень хорошо. Первый броненосец. Поздравляю всех с почином. Поднимите им сигнал с моим "особым"...

Как сойдемся поближе с Яковлевым, миль на пять, поднимите предварительный: "Строй фронта, 12 узлов, следовать флагману, к повороту на Артур". И прикажите сейчас же семафор Бойсману - выйти вперед флагмана. Нам - пока ход 8 узлов. И не смотрите на меня так, ибо выбора не имею. На фланге его теперь сожрать могут, это точно. А вот нас - навряд-ли. Вы же сами все видели, когда мимо шли - у него на правом борту места живого почти нет: три шестидюймовки выбиты, а трехдюймовок вообще четверть осталась. И ветер ему сейчас будет в корму, с левой раковины - все проще чиниться будет...

Макаров рассчитал точно, хотя, может быть ему чуть-чуть и повезло, но первые пристрелочные снаряды "Микасы" вспенили воду в паре кабельтов от левого борта "Цесаревича", когда "Пересвет" уже обошел его на полтора корпуса, вставая в строй за "Ретвизаном", а сам флагман Макарова делал уже 11 узлов. До "севастополей" оставалось всего мили три, а миноносцы противника пока еще не догнали свои линкоры.

Через пятнадцать минут русские броненосцы и шедшие перед ними 4-ре "сокола" уже уходили строем фронта на 12-ти узлах в сторону Артура, из гавани которого как на пожар выбегали пять миноносцев и два истребителя - все, что худо-бедно можно было наскрести и выслать на встречу своим нуждающимся в поддержке линкорам. Однако ни крейсера, ни миноносцы, высланные к Бидзыво, Макаров назад не отозвал...

В 13-40 сторонний наблюдатель, окажись он милях в 25 к юго-западу от островов Эллиота, мог бы созерцать удивительную, почти фантастическую картину: за семью русскими линейными кораблями гнались три японских! Гнались за кораблями адмирала Макарова, чье кредо выражалось простым и конкретным постулатом: "Встретил слабейшего противника - нападай! Равного - нападай! Сильнейшего - нападай!" И, наверное, это действительно выглядело бы смешным, нелепым и даже абсурдным, если бы с этими тремя вражескими броненосцами не было бы еще и 16-ти миноносцев...

Сейчас на мостике "Цесаревича" стоял не просто отчаянно храбрый и решительный адмирал. На мостике "Цесаревича" стоял убеленный сединами и облеченный грузом огромной ответственности командующий флотом, прекрасно осознающий цену СВОЕЙ ошибки. Кто-кто, а уж Степан Осипович-то прекрасно понимал, что самому сунуться на залп из 32-х торпед с носовых курсовых углов, в данной ситуации вещь абсолютно непозволительная. Выйдя на крыло мостика, он внимательно следил за действиями японцев.

Разделившись на две группы по 8 кораблей, их миноносцы, подгоняемые свежеющим, порывистым зюйд-остом, начинающим срывать с гребешков волн мелкие барашки, медленно но верно выдвигались на фланги уходящей русской броненосной фаланги, выдерживая пока дистанцию около 4-х миль.

Броненосцы Того тем временем прервав огневой контакт, уравняли скорость с его кораблями и зависли по корме, сохраняя дистанцию порядка пяти миль с небольшим. Такое поведение главного оппонента убеждало: командующий Соединенным флотом хочет постараться использовать представившийся уникальный шанс. Ведь пожертвовав этой минной флотилией взамен на три-четыре торпеды, удачно попавшие в русские корабли, он мог затем сыграть и ва-банк, все зависело от того кто, и как существенно будет поврежден у русских.

Воздух на мостике "Цесаревича", идущего на правом фланге русского строя, был наэлектризован напряжением. Однако командующий оставался внешне невозмутимым. Было видно, как на идущем слева "Пересвете" поднимались на палубу полубака четверо моряков, незадолго до этого вытворявших чудеса смертельно опасной эквилибристики - они устанавливали еще один дощатый щит на пробоину - внешний. Сейчас, судя по всему, все, что могли, они уже сделали. По приказу адмирала запросили "Пересвет" о ходе ремонта. Бойсман минуты две спустя передал семафором, что его корабль способен сейчас уверенно держать 14 узлов. Макаров улыбнувшись коротко обронил: "Вовремя! Эту четверку к Георгию надобно представить. Не забудьте", - и попросил передать на "Пересвет", чтобы там готовились к повороту через "правое плечо". Вскоре, когда преследующие японские миноносцы уже вышли чуть впереди траверза русских кораблей, Степан Осипович приказал своим четырем "соколам" приблизится к флагману, и выдержав на прежнем курсе еще несколько минут, приказал поднять исполнительный.

Русские броненосцы резко покатились вправо, разворачиваясь навстречу кораблям Того, и одновременно доводя скорость до 14 узлов. Японский ответ не заставил себя ждать: их броненосцы с минутным промедлением заложили разворот влево. Макаров коротко глянув в сторону остающихся за кормой не решившихся на атаку японских миноносцев, которым пришлось бы для начала встретиться с "соколами", с улыбкой отметил:

- Ну, вот и молодцы. Все правильно сделали, куда-ж мы от вас денемся... А теперь, господа, давайте-ка подсыплем Того перцу под хвост! Пусть "Победа" попробует его достать.

В последующую четверть часа, пока японские миноносцы на флангах, отчаянно дымя, вновь догоняли русские броненосцы, а идти против волны им было значительно сложнее, "Победа" размеренно посылала десятидюймовые снаряды в сторону ближайшего к ней японского броненосца - обидчика "Пересвета" "Сикисимы". В конце концов, когда водяной фонтан от близкого падения захлестнул спардек броненосца, адмирал Того приказал увеличить скорость до 16-ти с половиной узлов и увеличить дистенцию до русских кораблей.

- Что у нас на дальномере? - резко бросил Макаров, не отрываясь от бинокля.

- Уже 62 кабельтовых до "Микасы", с учетом погрешности возможно даже уже чуть больше. Они отрываются, Степан Осипович, - раздался с верхнего мостика бодрый голос лейтенанта Пилкина.

- Отлично, Владимир Константинович. Отлично! Начнем, пожалуй, господа... Снизить наш ход до 13-ти, пусть подальше уйдут. И будьте добры, подзовите-ка Шульца к нам, я хочу сам объяснить миноносникам, что им сейчас предстоит вместе с нами сделать. Как японские миноносцы, справа нас еще не обогнали?

- Нет, Степан Осипович. Те восемь, что слева, даже их опережают. Но и они пока нам до траверза не дошли. Против волны у них не очень...

- Ну, этих я и сам вижу. Ими-то, родимыми, мы сейчас и займемся. Наберите предварительный и приготовьте ракеты: "К повороту, все вдруг, 4 румба влево".

- Здравия желаю, Степан Осипович! Какие будут приказания! - вскоре раздался снизу, с мостика подошедшего к "Цесаревичу" "Смелого", усиленный рупором голос его командира кавторанга фон Шульца.

- Здравствовать и Вам, Михаил Федорович! Нам нужно эту свору с хвоста стряхивать, как Вы, к делу готовы?

- Конечно, с утра ждем, Степан Осипович!

- Сейчас я поверну колонну на них, влево на 4 румба. Как только "Цесаревич" через пару румбов пройдет, кидайтесь им под хвост. Зажмем. Если сразу к берегу не побегут, полагаю, что кого-нибудь точно прихватим. Скоростенка-то у них не как у истребителей. Как считаете, Михаил Федорович!

- Есть, Степан Осипович! Все понял, разрешите исполнять? Должно получиться!

- Ну, с Богом, готовьтесь!

Минут через самь, когда "Смелый" вновь занял место во главе отряда из 4-х "соколов", Макаров резко приказал:

- Скорость по эскадре - 14! Исполнительный приготовить. Дистанцию на ближайший японский миноносец давать каждые две минуты...

- На дальномере 45, Степан Осипович!

- Исполнительный поднять! Передайте по плутонгам - целиться лучше. Как ляжем на курс, если повернут от нас - дадите сигнал Бойсману вести колонну, а нам - самый полный. Если же пойдут в атаку, примем немного вправо, чтобы обстреливать их неповрежденными бортами. И как только подойдем на 40 кабельтов, открывайте огонь... Полагаю, они на нас броситься должны. Приманка будет стоящая.

Расчет русского командующего оказался верен. Командир 4-го дивизиона миноносцев Соединенного флота капитан 3-го ранга Юкио Сода, увидев, что русские броненосцы вместо очередного разворота, после которого их вновь, форсируя машины, пришлось бы догонять, двинулись прямо в его сторону, колебался не долго. Это был шанс. Пусть и куда меньший, если бы здесь были все 16 миноносцев флотилии, но все же... Приказав подчиненному ему 5-му дивизиону присоединиться и увеличить ход до самого полного, он, мысленно воззвав за помощью к Оми-ками, бросил свои корабли в атаку. Такие мелочи, как приближавшиеся справа русские миноносцы, или то, что их линкоры шли сейчас по отношению к его кораблям с небольшим курсовым углом левого борта, Сода в расчет не принял.

Дальнейшие события показали, что если у отважных корабликов и были какие-то шансы, то воспользоваться ими они не смогли. Русские броненосцы на 14-ти узловом ходу по мере сближения приняли еще румб вправо, в результате чего, по мере сокращения дистанции до 25 кабельтов, как минимум пять из них смогли вести по миноносцам Соды эффективный огонь. А "Цесаревич", "Пересвет" и "Ретвизан" просто убийственный.

Флагманский "Фукурю" получил два подряд попадания шестидюймовыми снарядами, выпущенными комендорами левой передней башни "Цесаревича" под командованием лейтенанта Ненюкова. Попали они на редкость удачно: "Счастливый дракон" зарылся носом в волну и, окутанный облаком пара из взорвавшегося котла, затонул, даже не успев подойти на дистанцию минного выстрела.

Четырем его последователям сделать это удалось, но Макаров хладнокровно довернул свои броненосцы "все вдруг" еще на два румба вправо, и оставил их торпеды чертить море за кормой. Причем один из этой атаковавшей четверки словил при этом свой шестидюймовый подарок от "Ретвизана", и запарив, беспомощно закачался на волнах. Трех остальных перехватили "сокола". В ходе короткого, но жаркого боя, все они были потоплены кораблями Шульца, чье огневое преимущество было бесспорным, а скорость выше на пять узлов...

"Смелый" и "Стерегущий" так же были повреждены японскими снарядами, но не настолько, чтобы нуждаться в выходе из боя. Вскоре "Сторожевой" добил стоявший без хода "Љ26", а три уцелевших японских миноносца, пройдя позади удаляющихся в сторону Эллиотов русских броненосцев, присоединились к своим коллегам из 10 и 11 дивизионов. Торпед у этого трио уже не было.

На мостике русского флагмана раскрасневшийся и улыбающийся Макаров оживленно обсуждал со своими офицерами перипетии завершившегося эпизода.

- Сдается мне, господа, в этот раз у нас все ладно получилось, хоть и поволноваться пришлось, - Степан Осипович сняв фуражку, промокнул лысину носовым платком, - Кстати, окажись я на месте японского командира, да еще в его молодые годы, тоже, наверняка бы рискнул. Только на войне одной лихости маловато бывает. Нужно еще и расчет с глазомером иметь. Однако ж, храбрец был. Царствие небесное, хоть и не нашей веры...

- Но 8 еще с минами остались...- озабоченно проговорил командир флагманского броненосца кавторанг Васильев.

- Эти-то сейчас не сунутся. Во-первых, они же дернулись, вы видели, и в результате у нас сейчас на правой раковине, а не на траверзе. Да и Шульц молодцом - уже между нами встал. Можно, конечно, приказать ему их разогнать. И не сомневаюсь, что сейчас, на кураже, его "соколики" это смогут. Но, во-вторых, я не знаю пока есть ли у его кораблей серьезные отметины, запросите, кстати... А, в-третьих, не хочу их от нас отпускать далеко, потому как надо Того еще погонять. Вы же видите - он, волчище, опять было на нас развернулся, когда мы с миноносцами воевали.

- Японские броненосцы, судя по их курсу, намереваются пройти севернее Эллиотов, Степан Осипович! На дальномере 56!

- Понятно... Так... У нас сейчас без пяти три. Запросите Лощинского на "Амур": что там у них с транспортами?

- Передают "три четверки три", - вскоре доложил пришедший из телеграфной рубки Кедров...

- Так... Стало быть "противник не обнаружен"... Плохо. Значит, успели сняться. Крейсера наши у Бидзыво должны были быть уже с час как. Получается, что они бухту уже пробежали, а канонерки с "Амуром" еще не дошли. Не догнал бы их супостат. Передайте Лощинскому, чтобы немедленно отошел под берег. Того туда не сунется...

Ну-с, господа, а нам особо выбирать сейчас не из чего, продолжаем идти за ним дальше. И давайте уголок срежем. Не ровен час отстанет кто. Разберитесь, пожалуйста, и доложите, что у нас с повреждениями, и каковы потери.

Интересно, где сейчас Вирен? Может он первым их транспорта найдет? Запросите. И, если прием будет, желательно, чтобы он действовал вместе с Рейценштейном. Предупредите всех, что Того направился к Эллиотам, пройдет между ними и берегом, дайте его координаты...

И попросите, пожалуйста, принести перекусить чего-нибудь, что-то голод вдруг одолел.

- Степан Осипович! Японские миноносцы отстают, уже порядка 70-ти кабельтов. Переходят нам на левую.

- Понятно. Тоже смекнули, что возвращаться в Артур мы пока не собираемся, а повторения пройденного не хотят... Да, будь у нас в ямах хотя бы половина нормального запаса, пошли бы сейчас прямо во Владивосток. Но, увы, сегодня возвращаться нам так и так придется...

Информация, полученная "Амуром" с "Цесаревича" оказалась своевременной. Минный транспорт и канонерки отошли под берег и лишь издали наблюдали дымы проходящих много мористее броненосцев адмирала Того, судя по всему избежав весьма крупных неприятностей. Затем с них стали видны и главные силы нашей эскадры, преследующие противника. Подождав еще четверть часа, контр-адмирал Лощинский повел свой отряд дальше, к бухте Энтоа.

В 16-20 "Баян" и 4 контрминоносца французской постройки, обогнув с юго-востока острова Эллиота, обнаружили севернее, ближе к берегу группу дымов. Выяснение того, кому они принадлежат, завершилось их встречей с крейсерами и истребителями Рейценштейна, которые продолжали преследование дестроеров каперанга Асаи. Японцы шли по мелководьям, прижимаясь к берегу, Рейценштейн с "Палладой", "Аскольдом" и "Новиком" несколько мористее. Причина, по которой японские эсминцы не оторвались еще от идущих на 17-ти узлах русских крейсеров, заключалась в том, что два из семи контрминоносцев были повреждены и не могли физически развить ход больше 22-х узлов. А поскольку идти приходилось против ветра, то реальная отрядная скорость составляла узлов 20. Несмотря на это отрыв их от русских рос с каждым часом, и к моменту появления на сцене "Баяна" они уже ушли вперед миль на восемь.

Примерно два с половиной часа назад крейсера и 4 истребителя Рейценштейна прошли мимо бухты Энтоа у Бидзыво, но там уже не было ни одного японского парохода. За 4 часа охраняемый "Чин-Йеном" и "мацусимами" конвой удалился от места выгрузки на 36 миль. По пути к нему присоединилась "Цусима", а сейчас догоняли семь истребителей каперанга Асаи. Увы, на хвосте за собой они вели и преследователей. Хотя и без поводыря те так и так нашли бы и настигли тихоходное транспортное стадо.

Визуальный контакт между конвоем и преследователями был установлен в 17-10, когда до залива, в устье которого располагался поселок Дагушань, и в котором контр-адмирал Катаока предполагал отстояться с транспортами, оставалось пройти миль двадцать. Ему поначалу и в голову не приходило, что русские крейсера отважатся зайти так далеко. Однако поступивший часа полтора назад приказ - до темноты уходить вдоль берега по безопасным глубинам, а потом прямиком на Чемульпо - ставил крест на этой идее.

Когда на западе, прямо по корме, появилось облако дыма, которое постепенно росло, и наконец материализовалось сначала в свой легкий крейсер, а за ним еще и семь эсминцев, Катаока облегченно вздохнул. Это было очень хорошо, ибо своих легких сил при его кораблях сейчас не было. Но потом на фоне закатной дали сигнальщики опознали еще и четыре русских крейсера со сворой истребителей. Что в свою очередь было очень и очень плохо: со скоростью его больших кораблей защитить растянувшийся на несколько миль караван трампов от быстроходных крейсеров было крайне тяжело. Почти невозможно. Что вскоре и подтвердилось на практике...

На дистанцию открытия огня из шестидюймовых орудий вражеские крейсера приблизились сорок минут спустя. Катаока, хорошо помнил недавний бой с "Богатырём" и выводы из него сделанные, поэтому он немедленно повернул "все вдруг" на противника, пытаясь максимально сблизиться и ввести в дело свои 120мм орудия.

Характер последующих событий мало отличался от истории с "Богатырём" - при более-менее близких падениях "Паллада" и "Баян", пользуясь превосходством в скорости, разрывали дистанцию. С учётом того, что в этот раз крейсеров с шестидюймовками было два, а один из них даже с одной восьмидюймовкой (в кормовой башне "Баяна" до сих пор не могли устранить заклинивание погона осколками 6-ти дюймового снаряда - прощальный привет от "Фудзи"), один из них постоянно вёл огонь по малоподвижному противнику. Впрочем, и результат боя был близок к "богатырскому" - несколько шестидюймовых попаданий в устаревшие японские крейсера. И пара восьмидюймовых в "Чин-Иен", не причинивших однако старому броненосцу критических повреждений.

Тем временем "Аскольд" и "Новик", впервые за день выдав максимальную скорость, обогнули место боя и помчались к транспортам. "Нарисовавшаяся" было на их пути "Цусима", получив за десять минут пять шестидюймовых и три пятидюймовых снаряда, волоча за собой дымный шлейф пожара в офицерских каютах, с креном отвернула в сторону кораблей Катаоки. Попытка дестроеров Асаи помешать этому избиению своего крейсера закончилась серьезным повреждением двух его кораблей, включая и флагманский "Сиракумо". Остальные выпустили свои торпеды без серьезной надежды попасть в несущиеся на 23-х узлах русские крейсера. Легко уклонившись и не обращая больше на японские истребители внимания, два наших "германца" и ведомые ими 8 контрминоносцев занялись, наконец, своей основной запланированной на сегодня работой, а именно избиением транспортов.

Первый снаряд в их неправильном строю разорвался в 18-47. После чего капитанам пароходов не оставалось ничего, кроме как выполняя приказ Катаоки "спасаться по возможности". И они кинулись в рассыпную... Большинство предпочли, не искушая судьбу, тут же выкинуться на берег или отмели, чтобы спасти людей. Таковых счастливчиков было более десятка. Один из беглецов, получив несколько снарядов, лишился хода и загорелся на глубокой воде. Неподалеку от него почти одновременно были подорваны минами истребителей и начали тонуть еще два. Трое выбросились на мелководье сравнительно далеко от берега, где и были деловито добиты снарядами и торпедами "Аскольда" и контрминоносцев. Два транспорта стали законными призами "Новика": один - порожний, другой - с грузом японской вяленной рыбы, филиппинского риса и испанских жестянок с порошком для куриного бульона. "Аскольду" достался целым небольшой пароходик с хоть и менее ценным в денежном выражении, но не менее нужным в крепости грузом - брикетами конского фуража.

Но нескольким крупным трампам удалось-таки рвануть к юго-востоку, в сторону открытого моря, где с ними в сгущавшихся сумерках пришлось возиться уже нашим истребителям. Отходившие в том же направлении их японские визави попытались было этому помешать, что было усмотрено "Новиком" и закончилось закономерно. "Сиракумо" погиб, причем практически со всем экипажем и отважным, но неудачливым командиром флотилии, как и подорванный минами крейсера транспорт в три тысячи тонн, который Асаи пытался защитить. Еще два крупных трампа записали на свой счет "Беспощадный" и "Бдительный".

Наступала ночь. Завершив свою миссию и так и не получив кодовой телеграммы Макарова об атаке на Эллиоты русские крейсера и назначенные конвоировать призы контрминоносцы, за исключением двух, посланных на разведку к Чемульпо, спокойно двинулись за "Аскольдом" в Порт-Артур, обходя по большой дуге с юга острова Эллиота.

Рейценштейн по телеграфу приказал "Баяну" и "Палладе" присоединиться, что избавило Катаоку от возможных крупных неприятностей, но со своей стороны спасло и наши крейсера от неизбежного контакта с броненосцами Того, подходившему к месту боя - с их мостиков офицеры уже не только слышали выстрелы, но и видели далеко впереди огневые зарницы. По пути, уже в темноте, наши отходящие с добычей к югу крейсера счастливо разминулись с ними на дистанции около восьми миль.

Получив доклады от группы прикрытия транспортов и с Эллиотов, Того двинулся с уцелевшими силами в сторону Корейского пролива, приказав сделать то же Катаоке, а транспортам и судам обеспечения с миноносцами немедленно оставить якорную стоянку у Эллиотов. Противостоять идущим сзади семи русским линкорам сейчас было просто не реально.

Наличие этой, пусть и неспешной, погони повлияло на характер действий японского адмирала: имея всего три броненосца, он уже не мог пресечь вакханалию избиения транспортов у маньчжурского берега без риска потерять всё. Сейчас важнее было спасти тех, кто ещё движется в корейских водах - дать им спрятаться в Чемульпо и Пусане. Развивая предельный для своих повреждённых кораблей 15-ти узловой ход, Того отрывался от Макарова. Увы, недостаточно быстро, чтобы по прибытии в Чемульпо успеть принять с плавбатареи "Асама" сколь-нибудь значимое количество шестидюймовых снарядов до прихода туда русских. Напрашивалось лишь одно решение - соединиться в Мозампо с уже отозванными от Хакодате "Ясимой" и "Хацусе", обязав миноносцы атаковать ночью противника на пространстве от Шантунга до Чемульпо. Тогда еще оставался шанс помешать уходу русской эскадры во Владивосток.

Но у Степана Осиповича на этот счёт был иной план. Вернее просто не было выбора. Расчитывая на решительный разгром Того у Эллиотов, он отнюдь не планировал сбегать из "артурской ловушки". Его приказ на этот бой чётко оговаривал: "иметь на кораблях угля, воды и припасов на двое суток, из них 24 часа полного хода и 24 экономичного". Дополнительные полузла для крейсеров, дополнительный десяток сантиметров надводной брони у броненосцев, дополнительный запас плавучести - из подобных "мелочей" и должен был сложиться успех дня. Но ценой за это была невозможность "второго раунда", так как к концу вторых суток "сражения при Бицзыво" эскадра непременно должна была вернуться в крепость. И коль скоро под вечер даже дымы Того перестали быть различимы, в десять часов отряд русских броненосцев перешёл на экономичные 10 узлов и последовательным поворотом лёг курсом на Артур.

Но точку в этом бою ставить было еще рано. До командиров 8-ми миноносцев 10 и 11 дивизионов и уцелевших трех из 4-го телеграмма адмирала Того об общем отходе не дошла. Расстояние было слишком велико, поскольку еще за пять часов до этого командовавший ими кавторанг Такэбо принял решение развернуться в линию западнее Эллиотов в надежде ночью перехватить возвращающиеся на базу русские корабли...

Отряд контр-адмирала Лощинского появился у бухты Энтоа с двухчасовым отставанием от планового срока. Вызвано оно было вполне уважительной причиной - подставляться под огонь японских броненосцев было для его корабликов откровенным безумием. Переждав под берегом, пока мачты Того скроются за горизонтом, русские канонерки и минный транспорт двинулись дальше лишь тогда, когда стало окончательно ясно, что второй показавшийся на горизонте отряд больших кораблей - это броненосцы Макарова, идущие в догон за японским трио.

Тихоходные канонерки уже не имели никаких шансов догнать японские транспорты, но по отношению к складам и причалам Бицзыво их относительно небольшая скорость хода недостатком не являлась. Равно как не были им серьезным противником две японских батареи из крупповских 90-миллиметровок, развёрнутых непосредственно у пирсов на случай новой ночной атаки русских миноносцев. После нескольких попаданий крупными снарядами с "Гиляка" и "Манчжура", ответный огонь японцев сошел на нет. Вскоре и все деревянные пирсы превратились в щепки. Потом настала очередь прибрежных складов, благо они были не большими - стараниями Владивостокских крейсеров японские армейцы испытывали постоянный дефицит снабжения.

В финале "Амур" засыпал минами подходы к Бидзыво. Но сперва минзаг дождался завершения артиллерийского шоу - канонерские лодки и минные крейсера расстреляли в общей сложности около трех с половиной сотен снарядов. Покончив с этим, корабли Лощинского построились в колонну, и в шестом часу вечера отряд приступил к следующей задаче - уничтожению японской передовой базы на островах Эллиота.

Подступы к внутреннему мелководью архипелага охраняли три батареи армстронговских 3-х и 5-тидюймовых пушек, закрывающих все три пролива. Мощи каждой из них вполне хватало для пресечения попыток прорыва миноносцев, но против летящих с разных сторон восьми- и девятидюймовых снарядов, ни одна из них не могла долго продержаться. Выстроенные для стрельбы прямой наводкой, дерево-землянные эрзац-батареи с лёгкостью поражались с фланга и тыла - они и не были предназначены для таких условий. Ведь в любой другой день на их защиту вышли бы все броненосцы адмирала Того, но, увы... Именно сегодня у них было "рандеву" с русскими коллегами.

Тем не менее, сопротивление отряду Лощинского Соединенный флот оказал. И серьезное. Хотя единственным кораблем, попытавшемся активно защитить входные батареи Эллиотов, оказался вышедший из-за бона в проливе Тунгуз бывший крейсер 3-го ранга, а фактически крупная канонерская лодка, - "Сайен". Его "меньшие братья" "Атаго", "Майя" и "Бандзе", которым для полного выхода из строя, в принципе, достаточно было получить один-два крупных снаряда с "Отважного", "Гремящего" или "Манчжура", вели себя не столь решительно. Они постреливали в сторону русских с рейда, из-за спины "Сайена"...

Не каждому кораблю удаётся заслужить у противника персональное прозвище. "Сайену" удалось - в гарнизоне Артура бывший китайский крейсер 3 ранга получил прозвище "гадюка" за регулярные дерзкие обстрелы прибрежных флангов. Но в этот раз японской канонерке противостояло сразу семь кораблей. И это притом, что "Амур" от греха подальше отошел от места главных событий мили на две.

Через сорок минут, получив два снаряда в 120 мм, один шестидюймовый и один восьмидюймовый, "Сайен" волоча за собой дымный шлейф, уполз сперва за бон, а затем отступил еще глубже и скрылся за островом Хасянтао. Однако сам пролив оставался под обстрелом, как с него, так и с трех других японских канонерок, прикрывавших скучившиеся в глубине якорной стоянки угольщики и прочие вспомогательные суда.

К этому моменту японская береговая батарея уже состояла лишь из одного действующего орудия. Однако это была армстронговская пятидюймовка. Та самая, чьи снаряды уже семь раз поражали русские корабли. Сначала один ее снаряд зацепил "Сивуча". Затем, после паузы, вызванной близким разрывом очередного русского снаряда, дважды "огреб" свое "Гремящий", и наконец, когда стало ясно, что огонь "Сайена" слабеет, японские артиллеристы перенесли огонь на "Манчжур". В течение пятнадцати минут флагман Лощинского был поражен пять раз! На близнеце героического "Корейца" замолчала правая восьмидюймовка, была снесена грот-мачта, и возле нее возник пожар. Правда, вскоре потушенный. В форпике красовалась изрядная дыра, от баркаса остались одни обломки. Полтора десятка человек из экипажа погибли, а среди раненых был и сам русский контр-адмирал, получивший два небольших осколка в левое предплечье и легкую контузию.

В итоге, с учетом быстро сгущающихся сумерек, продолжающегося упорного сопротивления противника и возможной минной атаки, Лощинский принял решение об отходе на ночь к Дальнему. Не удаляясь от берега Квантуна дальше трех миль, его отряд направился восвояси, проважаемый отблеском взрывов и разгоравшихся на побережье бухты Энтоа пожаров.

Доложить Макарову об этом своем решении, Лощинскому удалось лишь в 22-00. Комфлот обдумав ситуацию, приказал ему, не доходя до Дальнего, перестоять ночь на якоре в бухте Дипп, дождаться утром "Баяна", "Аскольда" и "Новика", а затем вместе с ними вновь наведаться к Эллиотам.

Степан Осипович понимал, что Того скорее всего уже дал команду своим легким силам и обозу покинуть передовую стоянку. Но, по крайней мере, можно было ликвидировать телеграфную связь по кабелю, которую японцы уже успели там наладить, порушить все, что еще осталось на берегу и завалить подходы к рейду минами...

И Макаров не обманулся в реакции своего визави. Того еще в 20-45 по радиотелеграфу прислал гарнизону и кораблям Эллиотов приказ об эвакуации в Чемульпо. Ликвидация дел потребовала семи часов... В ночную тьму по проливу Ермак уходили тихоходы: повреждённый "Сайен", по природе неспешные "Каймон" и три канонерки типа "Майя", а так же шесть флотских транспортных пароходов: три 4.000-тонных угольщика, 1.200-тонные артиллерийский и минный арсеналы ("Кассуга-Мару" и "Никко-Мару") и плавмастерская "Миикэ-Мару". Разведку и передовое охранение этому конвою обеспечивали относительно быстроходный авизо "Мияко" и старый безбронный крейсерок "Цукуси", зато во фланговых охранениях шли вполне современные уцелевшие миноносцы 1-го класса 14-го и 15-го дивизионов.

На следующий день, проведший ночь на якорях, отряд русских канонерок при поддержке миноносцев и крейсеров Рейценштейна, за исключением эскортировавшей к Артуру призы "Паллады", к полудню вновь пришёл к Эллиотам. В этот раз никто по ним огня не открывал, даже когда для доразведки обстановки к берегу отправился катер с "Амура" (в первородстве - минный катер "Ретвизана"). После того, как высадившиеся наблюдатели отсемафорили об отсутствии японцев во внутреннем бассейне архипелага, "Амур" выставил по десять мин на подходе к каждому из трёх проливов, боны были подорваны и разрушены, а станция телеграфа уничтожена. Найденный-таки по буйку конец кабеля "Баян" оттащил почти на милю от берега. Теперь, чтобы обнаружить его, японцам нужно было поднимать кабель от самого Чемульпо.