Одиссея крейсера «Варяг»

Глава 11. Осакская побудка.

- Ваше превосходительство! Разрешите доложить, наше место по счислению: координаты 134 градуса 55 минут восточной, 32 градуса 40 минут северной. До входа в пролив Кии сто двадцать миль, - доложил вошедший в ходовую рубку "Ушакова" младший штурманский офицер броненосца прапорщик Зорич.

- Спасибо, Эммануил Иосифович... Когда производили обсервацию и кто?

- Лейтенант Максимов, по солнцу, утром проглядывало... Семь часов сорок минут назад.

- Добро... Командуйте к повороту. Курс - Норд, - повернулся к командиру корабля Сильману контр-адмирал Беклемишев.

- Туман так и ползет, Николай Александрович. Может быть, подождем часа два? Ветерок тянет, есть ведь шанс, что в итоге разгонит.

- Федор Федорович, любезный, Вы же не хуже моего знаете, что в это время года ЗДЕСЬ куда вероятнее, что к утру он вообще как молоко станет. Тем более ближе к берегам.

А вот то, что и Вам, господа офицеры, и мне одеться потеплее не помешает, так это точно. Сырость уже до костей пробирает...

Такой погодой просто грех не воспользоваться: волнение меньше балла... Нет. Вперед и только вперед! Мы и так из-за этого трехдневного шторма отстаем от расчетного времени почти на пятнадцать часов. Но нет худа без добра, проплюхаем ночь потихоньку, без перегруза машин. Прилив в проливе Кии нам добавит узла полтора, так что к узкости пролива Китан, подойдем как раз за час-полтора до максимума высокой воды. Сутки мы потеряли, с этим уже ничего не поделаешь, зато к цели подойдем в расчетное время, на восходе.

- Эммануил Иосифович, по вашим с Максимовым и Сипягиным расчетам, что получается?

- Пройти ворота пролива Кии мы должны за два часа до рассвета. С учетом приливного течения скорость нужно держать восемь узлов.

- Спасибо... А если мы часа три сейчас простоим?

- Минуточку... Так... На одиннадцати узлах нужно будет идти. Наши транспорта вполне поспеют.

- А не вылезем мы на камни в тумане, Николай Александрович? - озабоченно проговорил старший офицер "Ушакова" Мусатов.

- Согласен, навигационный риск есть. Но я в наших штурманах уверен. При ширине пролива в узости в 20 миль, и промахнуться? И, в конце концов, Александр Александрович, мы ведь не зря впереди этот конфискат пустили, а за ним уже "Храброго". Так что если что... Но все равно: не дай Бог!

Минут через двадцать встанем, как всем отрядом ляжем на новый курс. Первый пункт плана мы выполнили: не открытыми вышли на широту горла пролива Кии. Теперь пути назад нет, мы должны атаковать в любом случае - Камимура нас перехватить не успевает.

Игорь Андреевич, прикажите набрать сигнал по отряду: "Лечь в дрейф. Командирам прибыть на флагман". Предварительный - как перестроимся, исполнительный - как все отрепетуют. В сумерках, да еще и с туманом нас уже никто не опознает. Тем более ночью. А к утру как раз пройдем остров Ишима. Вряд-ли их наблюдатели оттуда нас засекут.

- Есть! - вахтенный начальник мичман Дитлов козырнул, выходя из рубки на мостик.

Все собрались? Тесновато, конечно, но не обессудьте. Чайку, чайку горяченького миноносникам нашим! Продрогли, небось? Сейчас согреетесь...

Однако, давайте уж начинать, господа. Время пошло.

У меня, откровенно говоря, на душе пусто как-то даже. Отработали все изрядно, и мы и штаб командующего, для той спешки. Так что просто неловко перед японцами. Да и не только перед японцами, ведь не им одним завтра достанется.

Кстати! Как раз к случаю. Мне Всеволод Федорович перед расставанием анекдотец рассказал... Итак, встречаются два подвыпивших малоросса...

Привет, Петро! Привет, Сашко! А пидэмо москалям морды бити! Хм... Ну, а коли вины нам набуцкають? Тю... Та нам то за шо?!

К чему это я... Конечно, обнаглели мы изрядно. Шутка ли, с семью истребителями, канонеркой, тремя ББО и шестью минными катерами лезть на крупнейший неприятельский порт, защищенный полутора сотнями орудий и миноносной флотилией. Но, как мы с вами понимаем, задача эта для нас вполне по силам. А чтобы никто ничего не забыл, давайте еще раз пробежимся по пунктам. Давайте все поближе к столу...

Пока теснившееся общество скрипело стульями и креслами, Беклемишев попросил флаг-офицера кавторанга Свенторжецкого подготовить карту предстоящей операции, и когда все, наконец, расселись, констатировал:

- Итак, господа, идем в бой. Отменительного сигнала по телеграфу мы не получали, так что план наш в силе. Первый шаг сделан: дошли не обнаруженными и никого не потеряли. "Невки" держались вполне удовлетворительно, о штормовых повреждениях никто из вас мне не докладывал, - Беклемишев обвел взглядом сосредоточенные лица командиров истребителей, - Значит, как я понимаю, к бою вы вполне готовы.

"Храбрый" тоже на волне смотрится прекрасно, признаю, что Вы, Давыд Васильевич, были правы, когда заставили меня разрешить Вам взять по тридцать пять шрапнелей на шестидюймовку сверх комплекта. Даст Бог, будут они кстати...

Ох, замечательный чаек! Все попили? Согрелись? Вот и славно. Приступим. И начнем с японцев, естественно. Докладывайте, будьте добры, Евгений Владимирович.

- Итак, господа, характеристика береговой обороны Осакской бухты, или залива Идзуми, как его зовут сами японцы.

Входными воротами в Осакскую бухту является довольно узкий, менее трех миль в самом узком месте, но глубоководный пролив Китан, открытый в залив Йошино, который в свою очередь сообщается с Филиппинским морем через пролив Кии. Пролив Китан расположен между западной оконечностью относительно небольшого острова Токушима и юго-восточной оконечностью острова Авадзи. Между Токушимой и мысом Када лежит еще один остров - Тарушима, примерно равный первому по площади. Практически эти два небольших острова преграждают вход в Идзуми-ван, оставляя туда со стороны залива Йошино три прохода. Из них именно западный, Китан, является судоходным. Он в несколько раз шире, чем два других, расположенных восточнее него пролива, а глубины в нем достигают ста метров, позволяя свободно проходить любым типам судов. Упомянутые два узких пролива мелководны, изобилуют подводными камнями и в период отлива средний непроходим даже для небольших рыбачьих парусников. Трудности навигации дополняет то, что перепад высокой и низкой воды в заливе достигает двух с лишним метров, а максимальная скорость приливно-отливных течений зафиксирована на уровне 6 узлов. Кстати, по заслуживающей доверия информации, с началом войны японцы перегородили оба этих узких пролива бонами.

Ставить таковые, или минировать пролив Китан, занятие бессмысленное. Что касается бона, то держать в проливе с такими течениями и интенсивным движением судов сооружение подобного размера просто нереально. В отношении мин есть два принципиальных момента. Во-первых, постоянные их срывы повлекут за собой серьезную и постоянную угрозу собственному судоходству. Во-вторых, это главный порт страны. Перекрыть пролив к нему минами, значит колоссально усложнить себе и нейтральным купцам жизнь. И многие из последних просто не рискнут везти груз в "защищенный" таким образом порт. Мы же отметим то, что для нас принципиально важно - ни мин, ни искусственных препятствий в проливе нет.

Очевидно, что японцы уповают, прежде всего, на береговую артиллерию, как на главную защиту своей портовой зоны. Такому положению дел способствует и рельеф местности в районе пролива. В непосредственной близости к побережью, не далее полутора - двух миль, как на острове Авадзи, так и на Кюсю в районе мыса Када и мыса Арида, лежащего к югу от города Вакаяма, есть высоты более тысячи футов. Остров Токушима так же представляет из себя скальный массив с высотами до шестисот - восьмисот футов. И только остров Тарушима выглядит на этом фоне лилипутом - его высота в западной оконечности достигает менее ста пятидесяти футов, плавно понижаясь к востоку. С учетом высот и скальности грунта, японцы расположили свои береговые батареи в трех группах.

Группа "Юра" на острове Авадзи объединяет в себе 11 батарей, на вооружении которых находятся 62 орудия: 16 9-см пушек пушек на батареях Љ1 и Љ2, 12 12-см пушек на батареях Љ3 и Љ4, 10 15-ти сантиметровых орудий на батареях Љ5 и Љ6. На батареях Љ7 и Љ8 установлены 11 28-ми сантиметровых "осакских" гаубиц. На батарее Љ9 стоят 4 24-х сантиметровых пушки так же производства Осакского арсенала. Высота верков этих батарей от 280-ти до 480-ти футов над уровнем моря. И, наконец, дальнобойные 27-ми сантиметровые пушки Шнейдера. Их там 8. Они стоят на батареях Љ10 и Љ11. Высота их расположения порядка 680-ти футов, и отстоят они от моря вглубь острова примерно на милю.

Группа "Томагошима" включает в себя 6 батарей при 34 орудиях на острове Токушима. Из них одна пушечная - на небольшой возвышенности на его восточной оконечности. Это батарея Љ6. Там расположены 4-ре 24-см орудия. Плато от середины острова до его западной оконечности упихано орудиями. Батареи Љ1 и Љ2 имеют 12 12-ти сантиметровых, а Љ3 - шесть 15-ти сантиметровых пушек и, наконец, Љ4 и Љ5 9 28-ми сантиметровых гаубиц. На низменном острове Тарушима орудий нет.

Третья группа батарей, "Када", имеет 48 орудий. Здесь сосредоточены 8 батарей. Собственно в районе одноименного мыса четыре. Љ1 - шесть 9-см пушек, Љ2 и Љ3 имеют 11 12-ти сантиметровых, а Љ4 - пять 15-ти сентиметровых орудий. В районе мыса Арида находятся батареи Љ5 и Љ6 с 10-ю 28-ми сантиметровыми гаубицами. А несколько дальше от береговой черты, примерно в полутора милях от берега стоят батареи Љ7 и Љ8 с 8-ю шнейдеровскими 27-ми сантиметровыми. Принцип расположения батарей этой группы аналогичен группе "Юра". Кроме того, они отвечают непосредственно за оборону рейда портового города Вакаяма, где японцами организован ночной отстойник для транспортов и таможня. Ночью движение купцов в проливе Китан запрещено. Там же, у Вакаямы постоянно находятся два номерных миноносца из числа приписанных к базе в Кобэ и брандвахта - вооруженный пароход. Подобного типа брандвахта стережет и горло пролива Китан. Возле нее так же обычно держатся 1-2 миноносца.

Вот так, в первом приближении, выглядит противостоящий нам противник по артиллерийской части. Почти полторы сотни стволов... Но, как отметил на военном совете у Иводзимы Степан Осипович, не так страшен черт, как его малюют. И причина такой оценки очевидна. Среди всех этих пушек и гаубиц нет ни одного скорострельного орудия. Кроме того даже в пределах одного калибра, в особенности это относится к шести и пятидюймовым пушкам, имеет место разнотипность артсистем.

В качестве примера приведу 25-, 35- и, возможно, 45-калиберные 12-см пушки производства германского "Круппа" и французских "Шнейдер-Крезо", "Сен-Шамон". 15-ти сантиметровые представлены 35- и 40-ка калиберными пушками так же систем "Крупп" и "Сен-Шамон". Все они разработаны в период с 1880 по 1892 годы, и среди них, повторюсь, нет ни одного по скорострельности сопоставимого с нашими пушками Кане аналогичного калибра или армстронговскими, стоящими на вооружении японского флота. Реальную их скорострельность можно оценить в 1 - 2 выстрела в минуту или даже несколько меньше, поскольку, вряд ли японцы существенно улучшили эти орудия в сравнении с теми аналогами, которые имелись и имеются на вооружении ряда европейских армий и флотов.

Исходя из наших планов атаки Осакского рейда истребителями, именно орудия этих калибров будут представлять для "невок" наибольшую угрозу. Но и близко несравнимую, конечно, с той опасностью, каковую несла бы эта сотня пушек, будь они современными и скорострельными.

Скученность большого количества береговых батарей на относительно небольшой территории, а это, как видно на карте, имеет место на острове Авадзи и острове Токушима, не только облегчает нам задачу ведения по ним огня. Ее следствием делается наложение их секторов обстрела друг на друга, что неизбежно приведет не к взаимному усилению батарей, а к тому, что они попросту будут мешать друг другу вести пристрелку. Разнокалиберность батарей и разнотипность установленных на них орудий исключает всякую возможность централизованного контроля огня нескольких батарей по одной цели или группе целей. При подобном положении вещей можно предположить три возможных способа стрельбы:

- в первом случае батареи стреляют по очереди, что в разы уменьшает суммарную огневую производительность укреплённого района, сокращает время работы и снижает эффективность стрельбы каждой конкретной батареи, вынужденной передавать эстафету соседней, едва успев пристреляться;

- во втором случае, являющимся разновидностью первого, две или три соседних батареи пристреливаются по очереди, после чего все вместе открывают огонь на поражение, что, конечно же, повышает огневую производительность и эффективность стрельбы назначенной группы батарей;

- в третьем случае все батареи, которым позволяют их сектора обстрела, стреляют одновременно, руководствуясь либо заранее разработанными правилами стрельбы по площадям, либо разумением их командиров, в результате чего образуется визуально эффектный шквал огня, а море закипает от всплесков снарядов вокруг кораблей неприятеля, что однако вовсе не ведет к обязательному его поражению. Следует отметить, что первые два способа относятся к стрельбе по тихоходным целям, движущимся строго определённым курсом. Для стрельбы по целям, маневрирующим на большой скорости (15 и более узлов) подходит исключительно третий способ, т. к. при быстром и непрерывном изменении координат цели и по дальности, и по направлению пристрелка теряет всякий смысл.

Под интенсивным огнём маневрирующих броненосных кораблей японские береговые батареи, расположенные на открытых позициях, не смогут оказать им длительного, упорного сопротивления. Что тем очевиднее, если противник японцев будет применять высокобризантные фугасы и шрапнели. Личный состав будет вынужден либо спуститься в укрытия, либо даже покинуть расположение батарей. Орудия, в свою очередь, в ходе обстрела достаточной продолжительности, будут уничтожены или серьёзно повреждены.

Необходимо подчеркнуть, что стрельба с хода по неподвижной цели представляет из себя задачу более простую, нежели стрельба с места по цели движущейся, т. к. в первом случае не требуется вводить поправку на упреждение. Собственно, говоря, этот вывод и подтверждается результатами наших стрельб на походе и у Горки. Наши броненосные корабли имеют в общем 23 среднекалиберных скорострельных орудия. По своей боевой огневой производительности они практически сопоставимы со всей сотней на японских батареях. Однако необходимо учитывать, что в бортовом залпе будет участвовать половина нашей артиллерии, зато при запланированном распределении целей проблем с наводкой у нас возникнуть не должно.

Каждому кораблю назначена своя группа целей и порядок их подавления. Здесь ничего нового, господа, добавить я не могу: на "восьмерках" "Ушаков" работает район "Юра", "Сенявин" - остров Токушима, за исключением батареи 24-х сантиметровых пушек на восточном мысу, "Апраксин" - эту батарею, она будет угрожать "Ушакову", и район "Када". "Храбрый", после прохода истребителей в залив, маневрируя по способности должен подавить батарею из таких же пушек на западном фланге района "Юра", прямо угрожающую "Сенявину".

Порядок обстрела целей тоже ясен. Если противник открывает огонь по нашим истребителям до момента вхождения в пролив Китан, "Ушаков" и "Сенявин" начинают работать среднекалиберные батареи и 16 крупповских 9-сантиметровок на косе у берега острова Авадзи и среднекалиберные батареи на западном мысу острова Токушима. Если дестроеры прорвутся, воспользовавшись элементом внезапности, то огонь открывается сразу после их прохода проливом. Постараемся упредить противника, так как неожиданные залпы в догон могут быть опасны нашим минным судам. После ухода истребителей в Осакскую бухту, главной целью артиллерийских кораблей становятся батареи тяжелых пушек и гаубиц.

На "Апраксина" возложена еще и дополнительная нагрузка - он должен обеспечить выход в атаку на якорную стоянку транспортов у Вакаямы наших минных катеров, поскольку пара находящихся там миноносцев попытается им помешать.

Важнейшая задача возложена на "Храбрый". Во-первых, это брандвахта у пролива и миноносцы при ней. Вы, Давыд Васильевич, должны прикрывшись нашми головными пароходами сблизиться на эффективную дистанцию, и как только станет ясно, что противник всполошился, решить эту проблему. Во-вторых, сразу после этого Вам надлежит занять артиллерийскую позицию Љ1 и шрапнелью и фугасами привести к молчанию батареи Љ10 и Љ11 группы "Юра" на острове Авадзи, чем обеспечить "Сенявину" и "Ушакову" спокойную работу по определенным им целям. И, наконец, в-третьих: когда наши дестроеры двинутся на выход из залива, Вам надлежит прикрыть их своей артиллерией, не останавливаясь для этого даже перед входом в залив, если обстановка того потребует.

Теперь остановлюсь более подробно на японских артсистемах. Основой орудийного парка японской тяжелой береговой артиллерии являются 28-см гаубица и 24-см пушка, обе образца 1890 г., англо-итальянской конструкции, производящиеся серийно на арсенале в Осаке. Один выстрел в 3 минуты - такова оценка нормальной технической скорострельности этих гаубиц офицерами германского генштаба, которая в отличие от боевой не учитывает время, необходимое для прицеливания (наведения на цель). Чтобы не быть голословными, проиллюстрирую это мысль кратким описанием процесса заряжания рассматриваемой гаубицы.

За точку отсчёта примем тот момент, когда:

- ствол орудия был опущен на угол, пригодный для заряжания. Понятно, что при угле 76 град. гаубицу не зарядить;

- очередной снаряд весом около 220 кг, поданный из погреба боезапаса, соответствующий номер расчёта уже подкатил на специальной тележке к основанию орудия;

- другой номер, используя заплечные ремни, доставил из порохового погреба пенал, содержащий картуз массой около 20 кг с зарядом бездымного пороха.

После этого орудийной прислуге, общая численность которой 12 человек, надлежало выполнить следующие операции:

- подкатить тележку со снарядом к подъёмному крану по пандусу, прикреплённому к поворотной раме лафета;

- застропить снаряд с помощью специального приспособления, состоящего из переднего кольца, задней насадки и соединяющей их цепной перемычки и подцепить снаряд гаком крана;

- с помощью ручного привода поднять снаряд краном на высоту оси казённой части орудия, после чего поворотом крана подвести его к открытому затвору;

- опустить снаряд на отведённый в сторону зарядный столик, расстропить снаряд, вернуть зарядный столик в исходное положение и втолкнуть снаряд ручным прибойником в зарядную камору;

- положить на зарядный столик картуз с зарядом, втолкнуть его в зарядную камору и закрыть затвор.

Проделать все перечисленные номера с тяжёлыми и опасными предметами быстрее, чем за 3 минуты, можно разве что на состязаниях лучших орудийных расчётов крепостной артиллерии на приз императора. А ведь затем надо сделать самое главное - навести посредством мускульной силы прислуги 24-тонное орудие в целом и 10-тонный ствол в частности на движущуюся цель, которая за время заряжания гаубицы весьма значительно изменила своё положение относительно её огневой позиции и по дальности и по направлению. Отсюда и боевая скорострельность этого орудия - один выстрел в 5 минут.

Как уже было сказано, вторым основным тяжелым орудием японской береговой артиллерии является 24-см пушка образца 1890 г. Разработанная "на пару" с 28-см гаубицей она отличалается от неё только калибром, массой снаряда - 150 кг, и как и положено пушке - длиной ствола в 23 клб. Несколько иная и конструкция лафета. В главном же для нас "осакские сёстры" идентичны: подача боеприпасов посредством крана, раздельно-картузное заряжание, ручные приводы механизмов наведения и, как следствие - неповоротливость и медлительность. По дальности стрельбы в 9 км пушка немного превосходит гаубицу, по скорострельности - едва ли.

24-см парк дополняет некоторое количество 27-сантиметровых пушек с длиной ствола в 26 клб французской фирмы "Сен-Шамон" образца 1884 г., которыми, в частности, была вооружена 6-орудийная батарея на мысе Каннон, а также 36-калиберные Шнейдера образца 1889 г. Эти системы в целом аналогичны орудиям, находящимся на вооружении старых французских броненосцев. Последнюю мне удалось вполне рассмотреть на броненосце "Ош". На корабле скорострельность ее была несколько медленнее, чем выстрел в две минуты. Думаю, что на берегу японцы в три минуты уложатся. С учетом неплохой баллистики этой системы именно такие пушки несут в себе наибольшую опасность для наших больших судов. По данным Русина они по 4-ре штуки стоят на батареях острова Авадзи и мыса Арида. Их желательно постараться подавить как можно скорее.

В целом же, учитывая полное отсутствие в японской береговой артиллерии скорострельных пушек, способных бороться с маневрирующим и достаточно быстроходным флотом, дело поражения наших кораблей можно отнести скорее к моменту случайному. Хотя на войне случайности бывают. К счастью для нас нет здесь у японцев и ничего похожего на современные германские разработки с бронебашнями или бронеколпаками, поэтому наш огонь должен быть вполне эффективным и по мере поражения позиций вражеских батарей, их огонь должен существенно ослабевать. По нашим расчетам, с учетом опыта стрельб, этот момент должен вполне проявиться уже к концу первого получаса артиллерийской дуэли.

Теперь что касается японских минных сил, с которыми, очевидно, нам предстоит встретиться. Район Кобэ-Осака находится в оперативном подчинении морского командования базы в Курэ. По данным Русина к нему на начало войны были приписаны 4-ре отряда номерных миноносцев 2-го и 3-го классов по 4-ре корабля в каждом. Возможно, что с учетом значительных потерь в кораблях этого типа, а наш штаб оценивает их в 17 единиц минимум, число сейчас базирующихся на Курэ миноносцев не превышает 12-ти единиц в трех отрядах. Таким образом, даже в случае если японцы все миноносцы, приписанные к Курэ, будут держать у Кобэ, их число не должно превысить 12. Два, как мы знаем, находятся на рейде Вакаямы. Еще два у брандвахты, стоящей на бочках под берегом острова Токушима, в непосредственной близости от входа в пролив Китан. Таким образом, в самом заливе нашим истребителям могут противостоять до восьми миноносцев противника. Вооружены все они парой минных аппаратов, как правило, одним носовым и одним поворотным, а так же двумя малокалиберными пушками в 37-47мм. На вооружении наших контрминоносцев по 2 трехдюймовых и 2 - 37мм скорострельных орудия, а также по 2-е автоматические 37мм пушки Максима из числа призовых с "Моники". Огневое их превосходство над японскими миноносцами представляется подавляющим. Как и очевидное превосходство в скорости.

- Кстати... Простите, Евгений Владимирович, прерву Вас на минуту. Господа командиры отрядов истребителей, что у нас по скоростям? Каковы ваши прогнозы после нашего перехода. Как у Вас, Николай Николаевич?

Коломейцов, начальник 1-го отделения миноносцев, быстро поднялся со своего места, и нервно теребя бородку, а он был довольно робок перед высоким начальством, доложил:

- По состоянию на данный момент "Бедовый" и "Блестящий" узла 24-ре часа на два дать смогут. "Бодрый", тот двадцать три. Хуже всего с "Буйным" - не свыше 22-х узлов. Машины почти совсем на ладан дышат, да и котлы латанные уже не раз, все-таки за кормой три океана у нас...

- Евгений Владимирович, дорогой! Да не ругать мы Вас собрались! Садитесь же, ради Бога... Или я и сам не понимаю, что после такого пути на списочную скорость нечего рассчитывать. Но, я полагаю, что в завтрашнем деле нам ваших 22-х отрядных вполне хватит. Хотелось бы, конечно, чтобы Вы побыстрее из-под батарей убрались. Но, что выросло, то выросло, что поделаешь... Терпимо.

А у Вас, Иосиф Александрович?

Дородный и осанистый Матусевич достал из внутреннего кармана сложенный вдвое листок бумаги:

- Я тут рапортичку подготовил, по всем нашим делам... Скорость полного хода... Так: "Безупречный" мой 23 узла даст. Больше уж никак, в завод надо. "Быстрый" даже 25 без больших проблем, молодец наш Николай Степанович, от Кронштадта ни одной серьезной поломки... "Бравый" как и мы - узла 23.

- Брезенты с иероглифами и японские флаги готовы у вас?

- Да, все в порядке. Пока мы к вам ехали, брезенты должны были уже растянуть. Так что мой "Безупречный" уже стал "Оборо", так сказать... И флаги достали, но ведь их мы по плану только перед прорывом поднимаем...

- Естественно...

Будьте добры, Евгений Владимирович, продолжайте...

- Что касается задач командирам истребителей, то здесь все ясно изначально. Проскочить в залив и атаковать минами находящиеся там грузовые суда. Против миноносцев противника, которые будут стараться вам помешать применять только артиллерию - мины только по крупным целям. Главное, что после прохода в залив можно уже не спешить и не торопиться. У вас в общей сложности 35 мин. Если хотя бы две трети из них найдут свои жертвы, удар по японской торговле будет нанесен сокрушительный. Причем, если японские миноносцы нападут на вас до начала атаки на транспорта, это даже желательно. В этом случае нам будет куда проще оправдываться перед мировым сообществом за потопление нейтральных пароходов. А если японцы при этом случайно кого нибудь из транспортов еще и миной подорвут, что по вам выпустят, так тем лучше.

Задача, возложенная на наши шесть минных катеров-газолинок, так же вполне конкретная - атаковать транспорты, ночевавшие в таможенном отстойнике у Вакаямы. Два миноносца, что там должны находиться, должен взять на себя "Апраксин", ну, а кроме того, ваши шесть полуторадюймовых "Максимов" против миноносцев этих - страшное оружие. Им же в вас, при ваших размерах, 17-ти узлах и маневренности попасть будет совсем не просто...

Минут через сорок, когда активное обсуждение предстоящего дела стало постепенно затухать, контр-адмирал Беклемишев неторопливо поднялся со своего места:

- Ну, что ж, господа. Часы мы сверили. Каждый командир знает свой маневр. Однако помните: план не догма, и реальность вполне может внести завтра свои коррективы. Жду от вас храбрости, разумности и инициативы. Помните Суворовское: "Быстрота, глазомер, натиск!" Хоть и из сухопутной войны формула, а применительно к флоту лучше не скажешь!

Предлагаю тост... За Веру, Царя и Отечество! ... Ну, с Богом, господа! Начинем, перекрестясь...

Мутная промозглая мгла, плотной пеленой затянув начинающее робко светлеть небо, висела над мачтами "Ушакова". У стоявших на мостике негромко переговаривающихся офицеров, создавалось впечатление, что клубящиеся прямо над головой туманные сгустки, зацепившись за стеньги броненосца, плывут вперед вместе с ним, источая на все и всех внизу мелкие, летучие капельки то ли дождя, то ли просто водяной пыли, проникающие даже под капюшоны дождевиков.

- Ну что, Евгений Александрович, как нам быть дальше? Ведь по прокладке и счислению мы уже должны быть в проливе, а маяков не видно. Либо хмарь эта так низко лежит, либо выключили их японцы все-таки... - обратился Беклемишев к старшему штурману броненосца лейтенанту Максимову.

- Не верю я в то, что они маяки к нашему пришествию повыключали, Николай Александрович. А туман этот дождевой, ближе к полудню обязательно поднимется. Не молоко же. Мое мнение - как шли, так и идем. Не могли мы настолько ошибиться, чтоб в Кии не попасть. Увидим скоро маяки... или маяк, обязательно увидим.

- Да, хмарь, конечно... Согласен. Вряд ли они пойдут на выключение маяков на главной дороге. И встреч нежелательных по пути не было, те пароходы, что позавчера на горизонте мелькнули, шли от Японии, и телеграфом никто не воспользовался. Мы и "Стокгольм" то наш отсюда плохо видим, а "Гриффинсборга" я даже в бинокль едва различаю...

Нет, дергаться не будем. Идем дальше. И если не подкачали наши дорогие "боги карты и секстана", то рано или поздно...

Что это? Ратьер? Смотрите внимательнее... Да, "швед" наш морзит, но не разберем пока... Ага! "Храбрый" нам дублирует. Читайте!

- "Справа по курсу маячный огонь!"

- Где? Не видно же ни черта!

- А от нас и рано, наверное...

- Дать сигнал по отряду: "Боевая готовность!"

- Вон! Вон он - левее смотрите...

- Так... Да! Вижу! И это "справа по курсу"!?? Да он же по носу практически... Смотрите все внимательнее, мало ли что... Борис Сергеевич должен опознать его. Он здесь не раз был. Правда приходилось ли ему в такой хмари ползать, не знаю.

- Семафор, Ваше превосходительство! С "Гриффинсборга": "Мыс Мисаки. Принимаю 4-ре румба к Весту, следуйте за мной".

- Слава Богу... Я уж думал, что к Муротозаки вылезли, - не отрываясь от бинокля процедил Сильман, - а то пришлось бы сначала назад отползать, чтобы Ишиму обойти...

- Сигнал Коломейцову: выйти на левый траверз "Храброго", дистанция пять кабельтов, удерживать место. И по всему отряду: скорость - двенадцать! Боевой порядок Љ1!

Бог не выдаст - штурмана не подведут! За мной не пропадет, господа, коль живы будем. Кстати, если бы вышли точно посередине пролива, маяков в этом киселе могли бы и не увидеть. Вот чего я больше всего боялся - что будем блуждать в заливе и искать НАШ пролив. Теперь - все. Есть привязка. Теперь Кробовской выведет нас точно. Слава тебе, Царица небесная.

А ведь если такая хмарь и дальше продержится, японцы стрелять-то не смогут! Не увидят нас со своих высот просто... Эх, жаль наши транспорта быстрее не разгонишь! Но все одно - пока что расклад наш, господа офицеры.

"Тада-Мару" был довольно пожилым и видавшим виды небольшим трампом. Построенный в Филадельфии в самом начале 1890-х, он успел уже дважды сменить флаг побывав "Форт-Дженкинсом" и "Атабаской", до того как был куплен новыми хозяевами, и стал совершать регулярные переходы между портами тихоокеанского побережья Японии и новым местом своей приписки - Осакой. В дальние рейсы его не пускали из-за слабости машины и непропорционально большого угольного аппетита. Так бы и коптить ему небо в каботажниках еще лет пять-семь до честной отправки в утиль, но вмешалась судьба в виде комиссии из трех офицеров ВМС, которые неожиданно явились на пароход во время его захода на мелкий ремонт в Кобэ.

В итоге ветеран - углепожиратель из заурядного, ничем не примечательного трудяги, превратился в корабль Императорского Соединенного флота! Под прежним своим именем и боевым флагом он был поставлен на бочках у самого входа в пролив Китан, прямо под обрывистым берегом острова Токушима, с которого смотрели в сторону Тихого океана вороненые стволы береговых батарей. Теперь он терпеливо и честно исполнял сразу две роли - нес брандвахтенную службу у пролива и был базой для снабжения и отдыха экипажей швартовавшихся к нему дежурных миноносцев. Мало того! Теперь он и сам был вооружен! На его баке, обращенном в сторону пролива Кии было установлено крупповское 88-мм орудие, а на крыльях мостика, специально усиленных по такому поводу, два мощных прожектора, таких же, что и на флагмане Соединенного флота - броненосце "Микаса"! Ну, или почти таких же.

Кроме того на "Тада-Мару" был установлен аппарат беспроволочного телеграфирования. Предложение армейцев о соединении его со штабом артиллеристов района "Тадошима" не нашло поддержки у моряков, которые считали, что если, в случае шторма например, пароходику придется срочно сниматься с якоря, лишнее электрическое хозяйство будет только помехой. Но главное! На корме парохода, там, где были срублены фальшборты, был установлен минный аппарат, а в трюме под талями покоились три торпеды Уайтхеда к нему! Любая из них имела дальность хода больше чем до середины пролива, и вполне могла оказаться роковой для любого упрямца, не желающего исполнить приказ о немедленной остановке.

И хотя война с северными варварами грохотала где-то совсем далеко, "Тадо-Мару" став боевым кораблем всей своей котлозаклепочной душей гордился таким поворотом судьбы. Чего нельзя было сказать о его новом капитане. Нет, вернее, командире - капитан-лейтенанте Йозо Ямасита. За неуживчивый характер, склонность резать начальству правду в глаза именно в том виде, как он, Йозо, ее понимал, а так же тягу к неумеренному общению с пивом "Асахи", он, вместо того чтобы покрыть себя славой где-нибудь в Желтом море, сражаясь с врагами императора на корабле первой линии, вынужден был убивать время и душу на этой ржавой куче металлолома, мертво стоящей на двух бочках возле входа в Осакскую бухту.

Поначалу он еще не воспринял встречу с "Тада-Мару" как бесповоротную жизненную катастрофу. Но тянулись дни, недели и месяцы, проходили в залив и из него суда и парусники, менялись под бортом дежурные миноносцы. Их командиры, добрые сердца эти лейтенанты, периодически пополняли его арсенал бутылок "Асахи" во втором трюме (там было холодно, и пиво долго не портилось), и они же скрашивали и его досуг, вместе с еще тремя офицерами брандвахты.

За почти год стояния у пролива "Тада-Мару" и скучающие возле него миноносцы не совершили ничего выдающегося, если не считать остановку и отправку к Вакаяме полутора десятков иностранных пароходов, пытавшихся по незнанию пройти в залив ночью. До сих пор все обходилось без стрельбы: суда послушно стопорили ход в лучах прожекторов, а неспешно подходивший к ним потом миноносец конвоировал нарушителей к Вакаяме и передавал с рук на руки такой же брандвахте, как и "Тада-Мару", у которой, кроме миноносцев, гнездились еще и несколько таможенных катеров. Даже предупредительного выстрела делать не пришлось ни разу...

Нет, стрельбу с "Тада-Мару" конечно слышали, когда раз пять или шесть за время его стояния у Токушимы, орудия на высоких скальных верках за спиной начинали бить в море: или по квадратам, или по предварительно установленным мишеням. Это был еще тот спектакль! Грохот, клубы дыма, гейзеры воды взлетающие в небо... Пару раз даже не так далеко от "Тада-Мару"... Остановленное на время учений судоходство, высокое армейское начальство на брустверах батарей... Увы, весь этот праздник жизни оставался за бортом "Тадо-Мару", если не считать периодических визитов в гости пары артиллерийских офицеров, с которыми Йозо был в приятельских отношениях - миноносцы периодически брали с собой в порт кого-либо из артиллеристов с острова. Это было быстрее, да и на обратном пути можно было прихватить кой-чего, не опасаясь досмотра начальства: полежит день-другой у Ямаситы на "пыхтелке", а там шлюпкой и заберем...

Да, вот именно так - "пыхтелка" - прозвали армейские артиллеристы старый брандвахтенный пароход, болтающийся там, внизу, под грозными дулами их многочисленных орудий... Но уже наступило утро 10 ноября 1904 года, когда этот бывший трамп в своем первом и последнем бою нанесет атаковавшим Осакский залив русским кораблям урон больший, чем все полтораста стволов армейской береговой артиллерии. Утро того дня, когда имя его командира, капитан-лейтенанта Йозо Ямасита станет синонимом непреклонной воинской стойкости, встав в один ряд с именами таких героических воинов-самураев из средневековой истории страны Ямато как Мусаси Минамото или Тории Мототада...

- Местное время 9:07, Ваше превосходительство!

- Спасибо... Сомнений нет - это входные маяки на Авадзи и Токушиме. Сигнал по отряду: "Атаковать согласно плану!"

- Наш сигнал принят. Истребители уже уходят вперед... Красиво побежали...

- Хорошо... Сколько до пролива, как вы оцениваете, Евгений Александрович?

- Мили четыре, не больше. И - смотрите - вон и берега уже видно.

- А посередине, это и есть пролив... Почему такие плоские, или это туман еще так низко висит?

- Так точно. Но он с каждой минутой поднимается. Прямо как занавес в театре. Красиво, кстати...

- Красиво то красиво, но нам сейчас не до красоты. Минут через десять-пятнадцать их батареи нижнего яруса уже смогут по нам работать... Сигнал на "Сенявин" и "Апраксин": занять позиции по плану!

- Внимание, господа! Справа от прохода прожектор и морзянка!

- Наши пароходы засекли. Там, похоже, и стоит эта брандвахта. Не проспали-таки нас самураи. Все, представление начинается...

Капитан-лейтенант Йозо Ямасита, разбуженный вахтенным, быстро застегивая на все пуговицы тужурку, поднимался на мостик своей брандвахты. Термометр за стеклом окна его каюты показывал +6 по Цельсию, поэтому он приказал матросу прихватить пальто. С трудом подавив в себе закипавшее возмущение, ну, что, Хига сам не мог разобраться в ситуации с подходящими слишком рано от Вакаямы транспортами, и нужно было будить его? Командир "Тада-Мару" жестом остановив доклад лейтенанта, поднес к еще заспанным глазам окуляры бинокля...

- Так... Два здоровых парохода... Флаги пока в этом тумане дурацком не различаю... А из-за них выходят... ну да, это истребители, однозначно. Три, четыре... Впереди дивизион, и смотрите, за ним еще идут... Нас предупреждали о подходе со стороны Кии кораблей Соединенного флота, Хига? Никаких телеграмм вообще... По виду наши, но...

- Командир, они увеличивают ход - видите, какие буруны у головных?

- Боевая тревога! Минный аппарат приготовить! На телеграф: "Тревога! Немедленно подтвердите подход со стороны Кии двух дивизионов истребителей". Если через пять минут квитанции и подтверждения что это наши не будет, отбивайте вторую - "Тревога! Неизвестные истребители у пролива Китан. Действую по обстановке!"

Пар поднять до марки! Расклепать цепи с бочек!

Гойсо, Йосокава, у ваших миноносцев пары разведены! Ясно. Тогда 44-му приказ - остановить головной дестроер до выяснения, в случае чего - действовать по обстановке, быть готовым открыть огонь! 42-му - немедленно поднять пары, по готовности поддержать 44-й. Все. Действуйте господа!

- Есть! Господин капитан-лейтенант!

Командиры миноносцев кинулись исполнять приказ, и через пару минут Љ44 уже отдавал швартовы, отваливая от борта брандвахты.

- На головной истребитель - запрос позывных!

- А транспорта?

- Оставьте! Им еще ползти и ползти, а дестроеры через несколько минут будут в проливе!

- Что он морзит?

- Не могу знать, господин капитан-лейтенант, но таких кодов на сегодня нет ни у кого...

- Приказ: немедленно застопорить! Лечь в дрейф... Что отвечает?

- Не могу разобрать, это не наш код...

- Прожектора - осветить первый дестроер! Баковое! Предупредительный выстрел по курсу!

- Командир! Это же наши! "Акацуки"... Видите надпись на борту!

- Вижу... А вы видели на кораблях типа "Акацуки" кожух между средних труб? Или носовой минный аппарат?

- Н-н-нет...

- На телеграф! "Всем! Срочно! Боевая тревога! Дестроеры противника на входе в пролив Китан. Открываю огонь!"

Баковая 9-ти сантиметровка звонко ахнула, и спустя пару секунд по курсу головного истребителя, чью скорость на глаз можно было определить уже узлов в двадцать, вырос водяной фонтан.

- Но, командир, может быть это все-таки...

- Открыть огонь по головному контрминоносцу!

Я хорошо знаю, как выглядит "Акацуки", Хига. Мой "Сазанами" стоял у соседнего пирса, а с Ноодзиро, его командиром, мы часто бывали друг у друга... В этом русским не повезло. Но если я все-таки ошибся, не беспокойтесь, всю ответственность я беру на себя.

Миноносцам! В атаку! Отсемафорьте на 44-й!

Йосокава-сан, отваливайте немедленно, нас могут вскоре подорвать. И постарайтесь их задержать, хоть немного! Да помогут нам всем боги...

- Но откуда они вообще здесь взялись!?

- Уже не важно... Хотя, полагаю, это часть русской "пропавшей" эскадры, той, что не дошла до Шанхая и была потеряна нашей разведкой. Мы знали, что их коммерческие крейсера пошаливают у тихоокеанского побережья, но чтобы миноносцы... Или они ВСЕ здесь!?

- Командир, там, за пароходами, еще один! Я не могу его опознать. Похож или на большой портовый буксир, или на...

Лейтенант Хига не успел договорить: на небольшом корабле, показавшемся из-за транспортов, борт окрасился двумя бледно-алыми вспышками, а чуть позже до ушей японских офицеров долетел грохот первого пристрелочного полузалпа "Храброго". Вместе с воем двух прошедших прямо над головами снарядов, разорвавшихся в полосе прибоя за их спинами.

Инстинктивно втянув голову в плечи, молодой лейтенант украдкой бросил взгляд на своего командира: Ямасита, казалось, даже не заметил пронесшейся над головой шестидюймовой смерти. Его редкие усики топорщились так, как это случалось с ним в нечастые и от того особенно памятные моменты, которые ничего хорошего не предвещали подчиненным. Превратившиеся в узкие щелочки глаза, чуть согнутые в коленях ноги, прямая спина и руки с биноклем... Да! Йозо Ямасита держал бинокль так, что будь не его месте катана, можно было бы подумать, что это средневековый воин, изготовившийся к броску... Он и был самураем. В шестнадцатом колене. Именно так было прописано в фамильном свитке, хранящемся в комоде его каюты.

- Хига, - процедил сквозь зубы капитан-лейтенант, - Семафор артиллеристам и то же на телеграф: "В пролив прорывается русская эскадра: обнаружены семь истребителей, два вспомогательных крейсера, канонерская лодка. Предполагаю присутствие всей 2-й тихоокеанской эскадры. Веду бой. Хэйко Тенно банзай!"

Отдали цепи? Хорошо. Машинное: полный вперед! Право на борт! Идем в пролив. Истребителей нам уже не задержать, а вот пустить мину по кому-нибудь покрупнее... Или хоть пошуметь, пока эти армейские олухи наверху соизволят проснуться!

Снова сдвоенный тугой грохот... Прямо перед бортом брандвахты вздыбили воду фонтаны от второй пары шестидюймовых снарядов с "Храброго". Просвистели осколки, среди дроби мелких отчетливо послышались несколько гулких ударов ближе к корме...

Брандвахтенный пароход тем временем уже неторопливо двигался вперед. За это время носовая пушка "Тада-Мару" успела выпустить три снаряда по головному дестроеру, уже проносящемуся сквозь входные створы пролива. Пока мимо. Было видно, как на его борту матросы деловито втаскивают на борт брезентовые полотнища с японскими иероглифами, а на мачту вместо флага с восходящим солнцем взлетает русский голубой Андреевский крест...

- Смотрите-ка, лейтенант, вот еще идут - видите!

- Да, это большой корабль, но он, похоже, еще далеко, командир...

- Не такой уж и большой, и ближе, чем Вы думаете, к сожалению. Это их броненосец береговой обороны. И в башнях у него по две десятидюймовки. Нам одного снаряда может хватить за глаза. Все-таки они пришли...

Удар! Дым... Падающие обломки... Вата в ушах... Нет, просто слегка оглох.

- Симатта! Черт! Эта канонерка с третьего залпа уже влепила мне! Кисама сукубэ, удзаттэ! Ты, грязная хрычевка, пошла в зад...цу! - прошипел Йозо поднимаясь на ноги.

Первый попавший в его пароход снаряд с "Храброго" взорвался, попав в кнехт на левом борту, почти напротив фок-мачты. На стыке бортовой обшивки и палубы теперь зияла огромная рваная дыра с загнутым вверх покореженным куском палубы в обрамлении торчащих перебитых бимсов. Из нее валил плотный сизый дым, закрывая все, что происходило в нос от исковерканного трюмного люка...

Общая картина разрушений от одного лишь снаряда впечатляла. Грузовая стрела улетела за борт. Форс осколков посек окна ходовой рубки, порвал фалы и телеграфную антенну, однако ни Ямасита ни Хига не пострадали, если не считать синяков и ушибов. Легко раненый осколками стекла продолжал уверенно держать штурвал рулевой, сигнальщик уже наскоро перевязывал ему голову бинтом...

Так, тут все вполне терпимо. Но почему не стреляем...

- Хига! Бегом на бак! Что там происходит? Почему... А, ясно... Не видел сперва за дымом. Лейтенант, возьмите с собой еще пару матросов и к орудию! Помогите раненому. Огонь по миноносцам. Смотрите сами, кто из них будет ближе.

- Есть, командир!

Расчет баковой пушки получил свою дозу осколков сполна. В результате из четырех человек только один подавал признаки осмысленной жизни. Тело наводчика билось в агонии, третий лежал бесформенной кучей чего-то... Четвертого не было у орудия вообще. Видимо смело за борт.

- На руле! Так держать! - прокричал в рубку капитан-лейтенант, сбегая с мостика.

"Так, телеграф... Что здесь?"

- Последнее донесение передать успели?

- Нет, господин капитан-лейтенант. Русские мешают искрой. Я и третью-то телеграмму успел без помех послать только наполовину.

- А именно?

- "Всем. Срочно. Боевая тревога!" После этого они меня забили. А теперь вообще больше нет возможности...

- Видел. Антенну нам сейчас не натянуть. Здесь все. Вы - в распоряжение боцмана. Живо!

Теперь Ямасита торопился к минерам, на юте разворачивающим минный аппарат на левый борт. "А все-таки здорово, что я послал их стоны ко всем чертям и всегда держал мину в аппарате! Да, минеры бесились, ведь это ежедневный регламент, но зато сегодня не пришлось поднимать мину из..."

Удар!

На этот раз капитан-лейтенант устоял на ногах, поскольку попавший в борт шестидюймовый подарок с "Храброго" пробил пароход насквозь в районе первого трюма и взорвался сразу после этого. Правый борт принял в себя несколько десятков больших и мелких осколков. Опасаясь течи, командир отправил в трюм выскочившего прямо на него из жилого коридора боцмана Ариту с двумя матросами и телеграфистом, им так же предстояло затушить все, что поджег русский снаряд, тем более, что дальше в нос располагался снарядный погреб.

Подбегая к кормовому трапу спардека, Ямасита бросил быстрый взгляд в сторону противника, оценив стремительно меняющуюся обстановку:

"Ага... Там у них на мосту тоже не дурак стоит. Понял, что я хочу прикрыться его пароходами или вспомогательными крейсерами, и отвернул вправо. А они тоже влево поползли, ясно - испугались миноносцев... Надеюсь о том, что и у меня еще мины имеются, они не знают... Да, сейчас канонерка встанет ко мне всем бортом. Коно-яро! Вот сволочь! Уже почти повернула..."

- Право на борт! - проорал Йозо в сторону рубки, но его крик тут же потонул в вое и грохоте: "Храбрый" перешел на беглый огонь и бил на поражение.

Удар! Еще удар! Капитан-лейтенанта подбросило в воздух и немилосердно швырнуло с трапа вниз, прямо на лебедку грузовой стрелы грот-мачты...

Помня приказ Беклемишева о том, что раскрывать себя можно только после первых выстрелов японцев, Коломейцов облегченно вздохнул, увидев вспухшее на носу брандвахты облако дыма и всплеск от падения снаряда метрах в ста впереди и справа по курсу.

- Ну, наконец-то! Снять всю эту японскую писанину, к чертовой бабушке! И не вздумайте бросить за борт, на винты поймаем! Наш флаг поднять! Самый полный вперед!

- Евгений Владимирович, а не открыть нам огонь по брандвахте этой?

- Нет, ни в коем случае. Это - "Храброго" работа. Мы молчим как минимум до первого выстрела по нам батарей с берега. А от них нас еще не известно видно или нет. Пока тихо...

- Это не надолго. Смотрите там, слева впереди на косе... Видите?

Коломейцов перестав разглядывать выпустившую в их сторону очередной снаряд брандвахту, повел биноклем влево.

- Да. Это и есть батареи крупповских 9-ти сантиметровых... Народ бежит по орудиям... Начинают сдергивать чехлы... Но это все цветочки. Поближе взгляните, по траверзу: видите, 12-ти сантиметровые...

- И справа на Токушиме, похоже, тоже. Ну и где же наши броненосцы? Видимость уже вполне позволяет... А нет! Зря я... Смотрите, сейчас начнется.

По левому борту стремительно втягивающейся в пролив Китан колонны русских истребителей, на невысокой каменистой косе острова Авадзи распологались три артбатареи района береговой обороны "Юра". Две с 9-ти сантиметровками были еще относительно далеко, но ближайшая, на вооружении которой были шесть французских пятидюймовок, представляла сейчас для кораблей Коломейцова и Матусевича наибольшую опасность.

Дело в том, что на Токушиме, таких батарей было две, и чтобы хоть как-то минимизировать риск, курс прорыва истребителей был проложен ближе к западному берегу пролива. Однако сейчас эти батареи располагались несколько выше и были еще плохо видны за пеленой поднимающегося, редеющего тумана. А вот между срезами стволов 12-ти сантиметровых орудий батареи на косе у Авадзи и бортом "Буйного" было не больше 12 кабельтов. Дистанция практически убойная...

Стволы эти уже шевелились, когда прямо перед бруствером батареи и почти на урезе воды грохнули два взрыва, давших шапки густого, черного дыма...

- Ну, наконец-то! "Сенявин" начал, господа. Толовыми. И почти накрыл первым же пристрелочным залпом. Молодец Сергей Иванович! Мораль - не зря нас гонял Беклемишев, ох и не зря! - Коломейцов поднес к губам рупор, - Веселей, орлы! Дадим прикурить япошке сегодня!

С палубы в ответ на обращенные к ним слова командира раздалось дружное "Ура" матросов и унтер-офицеров.

- Артиллеристы! Цель трехдюймовым - батарея на косе впереди, на левой раковине, шрапнелями - открыть огонь! Целься лучше! Снарядов зря не кидай, чтоб все по супостату! Теперь правый борт: на "Максимке" и 3-х фунтовке: видите два японских миноносца, что к нам бегут?

- Так точно, ваше благородие! Видим!

- Как кабельтов на пять еще подойдут - начинай по ним!

И, Виктор Иванович, продублируйте сигналом по отряду.

Залаяли 75-ти миллиметровки, распушив над позициями крупповских пушек первые кляксы шрапнельных разрывов...

- Ох, как! А поддают славно! Пошло дело...

Пользуясь несомненной удачей первого пристрелочного залпа, старший артиллерист "Сенявина" лейтенант Белавенец, внеся минимальную поправку, передал дистанцию в башни, и через несколько секунд первые два десятидюймовых фугаса с воющим гулом прорезав воздух над колонной наших истребителей, врезались в расположение столь неприятной для миноносников батареи. Багрово-алые вспышки, грохот... Тучи дыма и пыльного крошева разлетающихся камней плотно закрыли цель.

- В бруствер! Или прямо по пушкам, Евгений Владимирович...- воскликнул мичман Храбро-Василевский.

- Нет, в бруствер. Еще давай! Ай, да умница, Петр Иванович! Как на Горке, прямо... Мастерство, его не пропьешь, как Всеволод Федорович говорит.

- В этом дыму и пыли им нас сейчас не разобрать никак.

- Это только начало, Виктор Иванович, сейчас им там совсем весело будет.

Спустя тридцать секунд вторая пара снарядов главного калибра русского броненосца лопнула практически на позициях японских артиллеристов. На этот раз в воздух полетели не только камни... Конечно, расположение насыпных кинжальных батарей на небольшой высоте у уреза воды, весьма удобно для поражения близкоидущих целей. Но это так же весьма удобно и для ответного огня с кораблей, что прекрасно продемонстрировали офицеры и комендоры "Адмирала Сенявина".

- Евгений Владимирович! Батареи на Токушиме начали по нас пристрелку!

Коломейцов оторвался от впечатляющего зрелища расстреливаемой батареи на косе. В душе екнуло: "Так, что там у нас справа? Неужели мгла совсем приподнялась?" Первое, что он увидел - три опадающих водяных фонтана разной величины. Ближайший примерно в кабельтове от борта "Буйного".

- Ну, все, проснулись чертовы самураи... Уже видят нас, дымка поднимается быстро... Не было печали...

Семафор на "Безупречный": "Отрядам маневрировать самостоятельно!" Понеслись! Нашим сразу исполнительный: "Все вдруг. Два румба к Весту". Будем сбивать им пристрелку. А где же адмирал, почему же "Ушаков" до сих про не стреляет? Это же его цели.

- Похоже, вон та полоса тумана ему мешает, от нас-то его еще плохо видно, но сокращает дистанцию, вот-вот начнет... Даст Бог...

- Плохо. Значит, нам пока самим крутиться... Господи, спаси и помилуй, направь и укрепи, - быстро перекрестился Коломейцов, - Нельзя им давать пристреляться, а поскольку пушки у них не скорострельные, раз в две минуты будем зигзаг писать. Следите по хронометру. Пока бьет только дальняя пятидюймовая батарея, она ниже всех.

- А "Сенявин"-то уже пристреливается и по крупповским! Видите?

- Естественно, они же тоже по нам начали... Или это камень кто бросил, что над нами сейчас прожужжал? А с той батареи пока хватит. Минут через пять-десять осядет это все, может прочухаются... Тем временем мы уже должны быть в заливе.

- Господа! Что они делают! Без пристрелки на беглый перешли что ли? - раздался снизу, с палубы возглас лейтенанта Вурма.

Берег Токушимы расцветился примерно десятком желто-оранжевых вспышек, потонувших в облаках сизого дыма, и не успел еще Коломейцов ответить на удивленную реплику минного офицера, как в море справа, слева, где ближе, где дальше, начали взлетать и падать водяные султаны. Причем несколько снарядов упали в непосредственной близости к... первому японскому миноносцу, продолжающему бежать в сторону колонны русских истребителей, уже начавших осыпать его снарядами трехфунтовок Гочкиса и автоматических Максимов. В какофонию воя и взрывов вмешивалось их отрывистое ду-ду-ду...

Воздух вибрировал от пролетавших снарядов, то глухо, то резко и громко заахали удары взрывающихся в воде снарядов. Вот вновь среди скал сверкнули сполохи дульного пламени, опять гул и уханье снарядных падений...

- А что же им делать осталось, Николай Владиславович? Пристреливаться станут, так выпустят нас из узости окончательно. Мы, с учетом течения двадцать три узла держим. Так что светопреставление началось. Бьют по квадрату. Но не все то лихо, что пятница... Терпим! Смотрите, какой разброс громадный...

Следить за нашими, идущими следом, если попадут в кого, сразу докладывать! - крикнул в мегафон Коломейцов, - И, лейтенант, уберите пока ваших людей вниз, могут осколков нахватать, а целей для минной атаки у нас нет пока.

Артиллеристы! Братцы комендоры! Не части, не части!

- Может пристрелка у них и не удалась, но "Бодрого" только что чуть не накрыли. Снаряд у него прямо перед носом упал, в нашей кильватерной струе, Евгений Владимирович... Может быть хоть дымнем? Масло на колосники...

- Нельзя. Закроем своим же дымом японцев от наших броненосцев. Ничего не поделаешь, друг мой, шапок-невидимок у нас нет... Лево на борт! Два румба. Так... Одерживай... И обратите внимание, кстати, их первый миноносец-то парит, или мне только кажется?

- Никак нет, не кажется! Похоже котел-с...

- Смотрите! Смотрите! "Ушаков"! Дал им прикурить!

Вновь все глаза на истребителе устремились в сторону изрыгающего сталь и шимозу острова. Там, на скалах Токушимы, где выше, где ниже батарейных верков полыхнули красным, а затем с грохотом вздыбились и расползлись в стороны облаками камней, пыли и дыма четыре разрыва тяжелых снарядов.

- Ну, слава Богу! Засекли с "Ушакова" их пальбу и тоже без пристрелки шарахнули! Залпом! И правильно сделали. Сейчас не до жиру, не до прямых попаданий. А вот прыти и меткости этот душ из камней и осколков самураям поубавит. Все правильно ушаковские артиллеристы сделали. Сами ли Дмитриев с Гавриловым решились, адмирал ли приказал, а все правильно...

С минуту Беклемишев метался по мостику "Ушакова" как затравленный зверь. Приступ ярости всегда столь спокойного и уравновешенного командующего привел старших офицеров броненосца почти что в состояние ступора. Когда контр-адмирал смог, наконец, взять себя в руки, он понял, что какое то время ему предстоит выполнять еще и обязанности командира корабля, поэтому бесцеремонно отодвинув Сильмана в сторону, склонился к амбушурам машинного и котельных.

- Федор Андреевич, голубчик, самый полный! Самый-самый полный! Минут на десять всего! Да, пусть шуруют как черти! - то ли причитал, то ли рычал в раструб Беклемишев.

В ответ труба донесла исполненный олимпийского спокойствия голос старшего механика броненосца Яковлева:

- Будет исполнено, Ваше превосходительство! Полузла еще наколдуем сейчас, но минут на пятнадцать, не более, у нас...

- А больше и не нужно, может меньше даже, мы Вам тут же сообщим!

- Ваше превосходительство, Николай Александрович, смотрите, по-моему их видно уже, вон - поглядите... - первым подал признаки жизни старший офицер Мусатов.

- Да! Вспышки вроде вижу. И слышу очень хорошо! Лупят по Коломейцову и Матусевичу во всю! А как их достать-то? Дистанцию как брать? Туман этот чертов никак не пронесет, мы и берега то острова не видим.

Или по счислению стрелять прикажете?

И дернула меня нелегкая по диспозиции ворочать! Видели же, Федор Федорович, что туман с пролива наносит! Почему за "Сенявиным" не пошли!

- Но, Николай Александрович, Вы же сами не позволили...

- Да, сам! Черт возьми, САМ приказал! Знаю! Почему не убедили, не воспротивились, раз видели! Я не Господь всеведущий, в конце то концов. И адмиралы тоже ошибаются...

- Но...

- Ах, оставьте... И не обижайтесь, господа, ради Бога... Нервы сдают...

Только бы пронесло "невок", а мы как из тумана вылезем, уж насыплем этим пушкарям под хвост.

- Ваше превосходительство, разрешите... Пару залпов...

- Что? Куда пару залпов?

- Простите, но мы со штурманами прикинули. Получается... Как Вы и сказали, почти по счислению. До острова чуть больше трех миль, орудия у нас дальнобойные, траектория настильная...

Разрешите пару залпов по их выстрелам! Башни готовы, и Гезехус и Дмитриев держат по целику...

- А и давайте, Андрей Александрович! И попробуйте корректировать по вспышкам. У них дульные - желтые, Наши от взрывов - красные. А минут через... несколько мы через эту дымку пробьемся, там все проще будет. Открывайте огонь главным!

- Есть, открыть огонь, Ваше превосходительство, - вскинув руку к козырьку фуражки, задорно отчеканил лейтенант Гаврилов.

- Командир! Вы можете встать? Нам нужно покинуть судно... Артиллеристы уже прыгнули за борт. Берег рядом, я помогу вам плыть...

- Что? Как покинуть... Моришита-сан, вы в своем уме... Лейтенант Хига без приказа бросил корабль?

- Хига-сан убит... Прямо у орудия. Мы вот-вот взорвемся... Сами посмотрите!

Йозо Ямасита с трудом поднялся, размазывая по лицу начавшую запекаться кровь, почти склеившую ему правый глаз...

Глаз был цел. И видел. И это было хорошо. Но вот то, что предстало перед взором капитан-лейтенанта... Это было плохо. Вернее СОВСЕМ плохо. Минный офицер отнюдь не сгустил краски. Положение "Тада-Мару" было ужасным. Судно имело ощутимый крен на левый борт и медленно увеличивающийся дифферент на нос. Мало того: рев пожара в первом трюме и стена пламени, закрывшая всякий доступ к носовому орудию, свидетельствовали о том, что взрыв артпогреба - вопрос нескольких минут, если не меньше того. Комендоров можно было понять.

Из рваной дыры под надстройкой с гулом била струя пара, а скорость и так не резвого парохода на глаз упала уже меньше 4-х узлов.

- Моришита, сколько попаданий?

- Не меньше семи, командир. Мы тонем и одновременно собираемся взлететь на воздух. Торпеду выпустили по головному транспорту. Но попали во второй. С него ее не видели и не успели сманеврировать. Сдается мне, они вообще не поняли, что это наша торпеда. Похоже, оторвали ему винт и руль - вон он дрейфует в сторону пролива. Думаю, что наши артиллеристы с берега умудрятся-таки его добить, наконец...

- Почему русская канонерка нас не утопила?

- Наверное, или решили, что с нами по-любому уже кончено, или получили другой приказ. Второе вероятнее, уж больно быстро они побежали в сторону Авадзи.

- Я вижу кроме двух их больших пароходов еще два броненосца...

- Броненосцев мы видели три. Один ушел к Вакаяме. А эти два затеяли дуэль с нашими батареями. Причем маневрируют постоянно и с довольно большим ходом. По нам не стреляют. Я пока не видел в них ни одного попадания, а вот батареям нашим, особенно легким, тем, что в проходе, не поздоровилось конкретно. Ну, это Вы и сами видите.

- Вижу... Демоны на их голову! Русские веселятся как в Красном квартале... А что будет в Осаке... Их дестроеры прошли в залив?

- Да. Все семь. Как на параде...

- А наши армейские артиллеристы... Кикаккэ, самовлюбленные брехуны! И где их хваленая меткость?! Выучились стрелять по стоячим щитам...

Где наши миноносцы?

- На дне, командир...

- Кто-нибудь спасся?

- Думаю, что нет. Русские не останавливались, наших в проливе нет, шлюпок я не видел. А доплыть оттуда до берега в такой воде... Вряд-ли...

- Итиро-сан, помогите мне подняться в рубку.

- Но, командир!

- Это приказ, Итиро... Мы еще имеем ход.

Штурвал действовал. И это была вторая хорошая новость после того, как стало ясно, что русские броненосцы совершенно не уделяют внимания тонущей брандвахте.

"Славно... Это очень благородно с вашей стороны, господа. Я все-таки попробую стать на мель в проходе. Да нас и так несет к берегу. Только вот что раньше? Трюм затопит или погреб рванет?"

Смелым везет. "Тада-Мару" сел на грунт на ровном киле в десятке метров от берега Токушимы, практически на самом краю пролива Китан. Морская вода, затопив первый трюм и котельное, сама остановила пожар. Но вместо приказа перебираться на берег минеры брандвахты получили совсем иное распоряжение. Теперь они перезаряжали минный аппарат, прикрыв его от взглядов с моря кучей обломков и обрывками кормового тента.

- Все, до нас уже ничего не долетает и до Матусевича тоже. Мы в заливе Осака, порт скоро будет виден. Поздравляю, господа! Прорыв осуществлен в полном соответствии с планом.

Итак, что мы имеем по повреждениям?

- Есть попадания в четыре истребителя. Кроме нас - "Буйный" получил три 47-ми миллиметровых с миноносца. Без серьезных последствий. Двое раненых. "Блестящий" - 9-сантиметровая граната прямо в кормовую трехдюймовку. Орудие уничтожено. Двое убитых, пятеро раненых. Поврежден осколками кормовой минный аппарат, но не критично, должны вот-вот починиться. Осколочные пробоины в палубе и бортах забили деревом. Скорость не снизилась.

- Слава богу, что не взяли шаровых мин... Кто еще?

- "Безупречный". Снаряд не установленного калибра снес за борт 4-ю трубу. Без взрыва. И без потерь в людях.

- Повезло Матусевичу. Бог миловал.

- Ну, и мы... 9-см граната в карапас с левого борта. Потерян якорь, надводная пробоина, временно заделана. Трое легко раненых. Включая Вас, Евгений Владимирович.

- Замечательно. Поздравляю всех с удачным началом боя! Теперь - не торопиться и действовать наверняка! Впереди у нас скорее всего еще одна встреча с миноносцами. Их может быть восемь. Смотрите все в оба!

И попросите Матусевича выйти нам на траверз. Обсудим наши дальнейшие действия. По-моему мы можем заниматься портом до заката. Подрывные патроны проверили, Николай Владиславович?

- Еще с вечера, Евгений Владимирович.

- Помните, господа: сейчас мы в заливе полные ХОЗЯЕВА положения. Сегодня мы здесь делаем ВСЕ, что хотим. А именно: сначала в ходе стремительного налета топим минами самые крупные цели. После того, как разберемся с миноносцами - добиваем то, что еще достойно мин. Затем оставшиеся иностранцы - подрывными патронами, а в конце - артиллерией японские джонки, каботажные баржи и всю прочую мелочь. Мины имеем право расстрелять все. Снаряды - 75% боезапаса...

Вот и "Безупречный" подходит. Кстати, с тремя трубами он весьма импозантно смотрится, не находите?

Иосиф Александрович! У Вас дым этот минерам стрелять не помешает?

- Справятся! Только злее все стали, не беспокойтесь!

- Славно! Значит с Богом, вперед!

- Добро, Евгений Владимирович! Я по плану начинаю от восточного волнолома?

- Да! Никаких изменений. Сначала большую рыбу. Дальше по обстоятельствам. И будьте внимательны: их миноносцы придут, я не сомневаюсь...

Когда истребители Коломейцова и Матусевича в вечерних сумерках взяли курс на выходные створы пролива Китан, общие потери японского торгового флота составили более 40-ка тысяч брутто-регистровых тонн. Кроме того на дно Осакского порта и бухты легли 14 иностранных пароходов тоннажем почти в 65 тысяч БРТ. Из предпринявших попытку контратаки 4-х японских миноносцев два были потоплены, а два столь серьезно повреждены, что были вынуждены выброситься на берег.

Бурные события предшествующих этому семи часов достаточно подробно описаны в военно-морской литературе, и подробное перечисление то чье, какое, кем и каким образом было пущено ко дну судно, особого смысла не имеет.

Финальный аккорд сражения прозвучал почти в темноте, когда канонерская лодка "Храбрый" решительно вошла в пролив Китан, дабы подавить пару прожекторов и несколько оживших орудий, решивших отомстить выходящим из залива русским истребителям. В итоге, и прожектора и пушки были довольно быстро "погашены", но... Уже на выходе из пролива таранный форштевень канонерки был выдран мощным взрывом торпеды, выпущенной с внешне давно покинутой, приткнувшейся у берега японской брандвахты.

Понимая, что в сложившихся обстоятельствах корабль обречен, его командир кавторанг Похвистнев выбросил канонерку на отмель у острова Токушима, где экипаж был снят контрминоносцами отряда Матусевича, а сам "Храбрый" уничтожен, дабы не стать вражеским трофеем. Разорванный пополам взрывом кормовых погребов, он упокоился всего лишь в пяти кабельтовых от места, где нашел свой конец и погубивший его брандвахтенный пароход.

Прикрывавшие истребителей русские броненосцы береговой обороны, не только подавили пытавшиеся вновь подать голос японские береговые батареи, но и дали несколько залпов по упрямо не желающему признавать себя побежденным "Тада-Мару". На окончательно разрушенном 10-ти дюймовыми снарядами пароходе погибло еще 12 моряков, включая и его отважного командира капитан-лейтенанта Ямасита.

Пройдя пролив Кии, русские корабли приняли в море полный запас угля с "Гриффинсборга", после чего их пути разделились: истребители и транспорт взяли курс на Циндао, откуда им предстоял прорыв в Артур, а броненосцы Беклемишева со своим последним угольщиком двинулись во Владивосток с заходом в Корсаков.