Одиссея крейсера «Варяг»

Глава 2. Ставки сделаны!

Первым в море ушел отряд Григоровича с тремя "соколами". Его броненосцы с утра пораньше вышли спокойно и не торопливо, по-будничному проплелись за тралящим караваном, всем своим видом демонстрируя, что идут на очередное отрядное маневрирование с миноносцами, из которого возвращаться придется практически в темноте. Однако к ночи они не вернулись... А в 10-30 вечера из своих коробов, не открывая освещения, начали выходить корабли Руднева и Небогатова в сопровождении семи эсминцев постройки Невского завода. Не вернулись на свои бочки и дежурные "Три Святителя" с "Мономахом". Той же ночью опустел и рейд порта Дальний. Закончив продолжавшуюся почти двое суток погрузку, 6 вспомогательных крейсеров и 5 транспортов с войсками и снаряжением под обшим командованием Великого князя Александра Михайловича, державшего флаг на седьмом вспомогательном крейсере - "Штандарте", вышли в море держа курс к побережью Кореи. Замыкал колонну крейсер-аэростатоносец "Русь"...

Об отсутствии в базе броненосцев Григоровича и всей второй линейной эскадры стало известно на флагмане объединенного флота только через десять часов, на три часа позже информации о выходе гвардейцев. За это время русские отряды успели соединиться, миновать в визуальной видимости мыс Шантунг, и двинуться строго на зюйд. Тем временем на внешнем рейде Шанхая, уже вне территориальных вод, заканчивали последние приготовления к выходу груженые "под завязку" пароходы и три вспомогательных крейсера Засухина. Сопровождавшие их крейсера Грамматчикова куда то "отлучились"...

Однако такое запаздывание информации абсолютно не смутило штаб уже вышедшего в море Соединенного флота. Адмирал Того был неплохо информирован о русских планах захвата Пусана. Японский встречный план предусматривал в основе своей быстрый, кинжальный удар по его транспортам и столь же быстрый отход милях в ста - ста пятидесяти южнее широты Циндао. В случае выхода с конвоем всего русского флота бой должен был начаться на десять - двенадцать часов позже с атак двух флотитий истребителей и одной - миноносцев.

Вскрытый разведкой выход с конвоем лишь эскадры Руднева и 4-х старых броненосцев неожиданно порадовал. Вновь появился шанс разбить русских по частям, на что в штабе СФ уже почти и не надеялись. С учетом того, что новые броненосцы русских пока находятся в Артуре, и, судя по всему, к выходу не готовятся, можно было попытаться решить обе задачи: "отгрызть" изрядный кусок русского линейного флота и перетопить царские гвардейские полки, столь насолившие на перешейке армейцам...

Против ожидания Руднева, на протяжении первых ста миль пути их почти никто не встретил. Ну, не считать же за комитет по встрече японский вспомогательный крейсер, который успел спрятаться в Циндао, откуда уже в вечерних сумерках и "отстучал" телеграмму Того о проходе русской эскадры на юг, подтвердив ее состав. Но еще до того как телеграмма японского разведчика кружным путем через Шанхай и Нагасаки дошла по кабелю до своего адресата, информацию об этом контакте получил и адмирал Макаров. Ее отстучал в эфир телеграфист "Громобоя", а дополнительным ретранслятором выступила мощная телеграфная станция флагмана немецкой азиатской эскадры, броненосного крейсера "Фюрст Бисмарк", что было сделано в рамках определенных тайных договоренностей на высшем государственном уровне.

На следующее утро рейды Артура были пусты. Макаров и Рейценштейн ушли в море, прихватив с собой и шесть больших мореходных эсминцев. Но вот об этом японская разведка смогла доложить по инстанции только через двое суток. Такой сбой в ее работе был спровоцирован полной недоступностью телеграфа и "глушением" любой исходящей "морзянки" искрой "Амура", арестами нескольких разведчиков, произведенными русской полицией, а так же задержанием дежурными канонерками семи вышедших в море рыбацких джонок...

Между тем Чухнин продолжал движение на юг. Строго по плану, что положительно характеризовало как профессионализм разрабатывавших его офицеров, так и общий уровень подготовки флота, около 19-00 к конвою присоединились пришедшие от Шанхая крейсера Грамматчикова. Первая половина ночи прошла спокойно, и лишь около 03:30 на "Новик" вылетели неизвестные миноносцы. Потом "Очаков", преследуя неопознанный быстроходный пароход по курсу конвоя, ранним утром обнаружил на восточном горизонте пару силуэтов чужих военных кораблей и вернулся. Японцы были неподалеку и постоянно переговаривались по телеграфу. Становилось ясно, что бой неизбежен.

Часов в десять утра на левом крамболе появилась пара вспомогательных крейсеров японского флота. Посланные отогнать их "Новик" с "Богатырем" через сорок минут доложили об обнаружении идущих отдельными отрядами "гальюнов"[135] с "Токивой", "Ивате", "Идзумо", "Адзумой" и "Якумо". Кроме них наблюдатели-воздухоплаватели с "Руси" заметили два отряда японских бронепалубных крейсеров, а несколько севернее еще один отряд больших кораблей.

Вице-адмирал Чухнин получив "квитанцию" на свое донесение от штаба Макарова на "Потемкине" приступил ко второй части плана. "Русь" быстро опускала демаскирующий положение колонны транспортов аэростат, а ее суда разворачивались "все вдруг" на 16 румбов. Перестраивались и боевые отряды: броненосцы Чухнина поближе к транспортному каравану, а пеленгом от них и ближе к приближающемуся противнику - эскадра Руднева. Скорость конвоя была поднята с 8-ми до 10-ти узлов.

Вскоре крейсера получили приказ вице-адмирала доразведать диспозицию вражеского флота. При этом командовавий "Новиком" Балк, который сменил переведенного на "Цесаревич" фон Эссена, заставил Руднева изрядно понервничать. "Новик" передав флагами и телеграфом информацию об уже замеченных кораблях противника, резко ускорился и, неся у форштевня белопенный бурун, пошел на сближение с Камимурой. Балк явно пытался разобрать, что именно скрывается в облаке дыма на юго-востоке, и если это колонна броненосцев Того, то каким строем они идут.

Учитывая, что каждый из японских броненосных мастодонтов мог утопить "Новика" буквально одним снарядом главного калибра, попади тот удачно, Руднев немедленно приказал поднять Балку флажный сигнал: "Занять место по боевому расписанию. В огневой контакт с противником не вступать!" Ответом стали всего два флажка, означавшие "Не могу разобрать", поднятые "Новиком" еще до того, как флаги на "Громобое" дошли до середины фок-мачты.

Пока Петрович рвал и метал на мостике своего флагмана, Балк пытался вспомнить, что именно ему и остальным командирам кораблей Руднев рассказывал об "охоте за зайцами". Или за залпами? Ах да, точно за залпами. Вроде так: "если залп противника ложится недолетом, то дистанцию надо сократить, тогда поправка приведет к перелету в следующем залпе". Ну, вроде логично, особенно при стычке с более сильным противником... Что ж, посмотрим, будут ли после этой корриды господа офицеры и дальше смотреть свысока на "кэпа самого лихого буксира эскадры". Назначение вместо любимого Эссена нового, недавно произведенного в чин кавторанга командира, многие на "Новике" восприняли с откровенным неудовольствием. Хотя сам Эссен и наезжал почти каждую неделю, и каждый раз весьма благоволил Балку, но... Только бой мог показать, будет ли новый командир достойной заменой героического предшественника, превратившего свой крейсер второго ранга в главную проблему всех японских миноносников. Именно этим Балк и планировал сегодня заняться...

Звякнул машинный телеграф, и переговорная труба донесла до младшего инженер-механика Жданова спокойный голос "первого после Бога":

- В машинном: ход до полного, будьте добры. Минут двадцать будем бегать переменными ходами, Борис Владимирович, так что будьте внимательны...

После того, как японцы открыли по "Новику" огонь, Балк вышел из рубки на крыло мостика, закурил сигарету, и невозмутимо приказал сигнальщикам:

- Братцы, не забывайте считать сколько снарядов эти черепахи по нам выпустят. А затем, оценив падение первого пристрелочного залпа, скомандовал уже рулевому, - лево на борт три румба!

Следующую четверть часа "Новик" под командованием бородатого хулигана издевался над вторым боевым отрядом японцев. Он, повинуясь приказам своего командира, то увеличивал скорость до максимума, то снова снижал ход и попеременно кидался влево и вправо. Даже ворчавший себе под нос артиллерийский офицер крейсера лейтенант Зеленой вынужден был в конце концов признать - вести огонь с корабля, постоянно выписывающего циркуляции переменного радиуса на такой скорости - глупо. Зато и японцы никак не могли начать стрельбу на поражение. В конце концов, с первым попаданием, пришло отрезвление от азарта боя.

За время этих метаний, колонна главных сил японского флота приблизилась достаточно, чтобы Балку и стоявшим вместе с ним на мостике Порембскому и Штеру удалось ее рассмотреть. Попадание шестидюймового снаряда, разнесшего в щепки единственный оставшийся на борту катер, напомнило Балку, что разведданные мало добыть. Их еще необходимо доставить своему командованию. Он обратил, наконец, внимание на подающиеся с "Громобоя" флагами и по радио сигналы, и "послушно" отбежал в кильватер отряда крейсеров. Сблизившись с флагманом второй броненосной эскадры, с "Новика" как ни в чем не бывало отсемафорили: "Имел контакт с противником. Неприятель потратил сорок восьмидюймовых и двести снарядов среднего калибра. В колонне броненосцев головным "Микаса", всего пять кораблей".

После того, как с "Громобоя" с минутной задержкой последовал ответ: "адмирал выражает свое удовольствие команде "Новика" и обещает оторвать голову его командиру", третейским судьей выступил вице-адмирал Чухнин: сначала на фалы фок-мачты "Святителей" неторопливо поднялись и лаконично развернулись флаги первого сигнала: "Новику": Сделано хорошо!" А затем второго - "Новику" и истребителям: ваше место по траверзу флагмана, неподбойный борт, пять кабельтов".

Итак, карты сданы. Противники видят друг друга. Орудия пока смолкли. Даже ветер стих. Даже Солнце не слепит. Лишь шипит и плещет вдоль борта мутноватая, холодная вода Желтого моря. И есть еще несколько минут, последних минут, чтобы мысленно помолиться. Вспомнить тех, кто всего дороже. Тех, кого может быть не суждено больше увидеть. Чтобы понять, осознать и принять, окончательно и бесповоротно: все, идем к расчету...

Пока фактическая расстановка сил не стала ясна для обоих противников, каждая из сторон руководствовалась своими планами, которым как обычно не суждено было сбыться. Русские планировали устроить Того сюрприз, пыльным мешком по голове. Планирование сражения велось исходя из предпосылки, что японцы скорее всего постараются выйти "под хвост" русскому флоту, где, по логике, и должны находиться транспорты с десантом. Кроме того, эта позиция не только давала возможность командующему Соединенным флотом блокировать им обратную дорогу к Порт-Артуру, реши вдруг Великий князь пуститься наутек. Отрезав противника от базы, Того еще и ограничивал маневр русских военных кораблей, связанных необходимостью защиты медленных и уязвимых купцов. В плюс японцам в данном случае было и то, что максимальный эскадренный ход неприятеля тоже ограничивался возможностями самого медленного транспорта. И уйти от боя русские не смогут.

Сообразно такой логике, в голову русской колонны была намеренно выдвинута пятерка медленных броненосцев. Более быстрая 2-я эскадра, состоящая правда из более слабых "Пересветов" и броненосных крейсеров, шла чуть позади отдельной колонной. Планировалось, что Того попытается нанести удар именно по головной - выдвинутой, более медленной части русской эскадры. Но заранее развив максимальный ход, быстрое крыло русских должно было строем пеленга ударить по наседающим японцам. Отдавая вначале на "съедение" Того медленных, но хорошо вооруженных и неплохо бронированных "стариков", Макаров планировал силами новых, быстрых кораблей Руднева разодрать хвост японской колонны, куда, как ожидалось, Того поставит броненосные крейсера Камимуры.

Гладко был она бумаге, но... Того появился впереди. А при его обнаружении в этой позиции, Чухнин безвариантно обязан был начать движение навстречу Макарову, повернув на обратный курс. И теперь отряды Соединенного флота медленно, но верно догоняли русских, появляясь, как и положено японцам, со стороны "восходящего солнца". То есть, с восточной стороны горизонта.

Руднев усмотрел в этом коварство командующего Соединенным флотом, ведь теперь недельные репетиции и отработка маневра по атаке пеленгом колонны противника шли прахом. На самом же деле на мостике "Микасы" Того, не будь он самураем, уже кидался бы в подчиненных биноклями и подзорными трубами. Он в свою очередь был уверен, что сработала иезуитская хитрость русского адмирала, который повел караван транспортов от Шантунга к Пусану не кратчайшим путем, а сначала сделал изрядный крюк к югу. Если бы не отставший от своего отряда "Акебоно", случайно наткнувшийся в темноте на "Новика", русские вообще проскочили бы линию дозорных крейсеров. Теперь же его, Того, план боя можно было посылать к восточным демонам! Как можно теперь наскоками атаковать концевые корабли противника, для чего быстроходные броненосцы и крейсера выделены в два отдельных отряда, если русских еще надо догнать? К тому же, наиболее мощные корабли оказались сосредоточены в хвосте, и пока наиболее удалены от врага. Теперь и Того приходилось в процессе погони тасовать свои отряды.

После долгого и безрезультатного обстрела "Новика" Камимура попытался обнаружить до сих пор не идентифицированные русские транспорты силами трех отрядов бронепалубных крейсеров. Но те раз за разом натыкались на яростно дымящую и меняющую курс подобно змее колонну русских больших кораблей с маячащими позади истребителями, или на четыре крейсера "шеститысячника". Бой с ними для любого японского отряда крейсеров был просто неумной формой самоубийства. Тогда Того приказал Камимуре пройти под хвостом русской эскадры обойдя ее с веста. Попытка была жестко пресечена поворотом пяти русских броненосных крейсеров, за которыми маячили "пересветы". Они выдвинулись поперек курса второй боевой эскадры японцев, и угрозой кроссинга вынудили Камимуру вернуться к главным силам. И в этот момент Руднев допустил первую из столь многочисленных в этой битве адмиральских ошибок[136].

Он неправильно оценил скорость приближения отряда Того, во главе которого шли два лучших на тот момент броненосца мира[137] "Микаса" и "Сикисима". Руднев отвернул на север последовательно, потому, что так было быстрее и проще догнать броненосцы Чухнина и занять свое место в строю. Когда с шедшего концевым "Витязя" запросили разрешения на открытие огня, так как дистанция до "Микасы" сократилась до пятидесяти кабельтов, это стало для Руднева неприятным сюрпризом. Он в этот момент смотрел в подзорную трубу на снова поворачивающие вслед за ним крейсера Камимуры, которые и считал "своим" противником.

Перенеся взгляд на броненосцы Того, он встал перед весьма непростым выбором. С одной стороны пока Камимура занимается перестроением в общий кильватер и разворачивается, следовательно, отстанет еще больше. Двигаться за ним, значит оторваться от своих броненосцев. С другой стороны - Того шел прямо на его отряд кильватерной колонной. И следующие десять минут все его крейсера могли вести огонь по головным японцам полными бортовыми залпами, получая в ответ только подарки с носа головных японцев.[138]

Конечно, потом на отходе ситуация изменится на прямо противоположную. И через четверть часа уже полные бортовые залпы броненосцев Того будут приходить почти строго в корму его крейсеров, а те смогут отвечать только кормовыми орудиями. Но к тому моменту дистанция должна вырасти до более чем пятидесяти кабельтов, а русские будут вести огонь бортом с тридцати. Петрович, которому еще ни разу не приводилось вести маневренный линейный бой, Кадзима на "Варяге" не в счет, решил рискнуть. Ведь если удастся сразу подбить "Микасу", стреножить его, убавить прыти, то никуда японцы до прихода Макарова уже не денутся! Соблазн был слишком велик, чтобы от него отказаться. Да и кодовая телеграмма от Степана Осиповича обнадеживала. По расчетам его штаба между "Потемкиным" и "Громобоем" сейчас было уже миль 70-80, не больше...

Первые пять минут после пристрелки русские артиллеристы повеселились на славу. По "Микасе" вели огонь крейсера Руднева, а по "Сикисиме", хоть и с почти предельной дистанции, били три замешкавшихся с поворотом броненосца Небогатова. Под градом русских снарядов на головных японцах начали разгораться пожары, на "Микасе" явственно была видима развороченная кормовая труба и снесенный начисто фор-марс. От удара гулко, подобно колоколу в храме Будды, загудела носовая башня главного калибра, но английская броня выдержала. Чего не скажешь о различных приборах, в результате с точностью определения дистанции стрельбы у орудий этой башни возникли определенные проблемы. "Сикисима" после очередного попадания зарыскал на курсе.

На мостике "Микасы" Того, после доклада сигнальщика о неустойчивом курсе второго броненосца, приказал поднять сигнал "Доложить о повреждениях". Через пару минут на мачте мателота взвился флажный сигнал "Готовы продолжать бой до победы". При этом, на грот мачте вновь поднялся сигнал, которым сам Того в начале сражения пытался ободрить команды вверенных ему кораблей. "Судьба империи зависит от исхода этого сражения". Некоторые флаги были явно запятнаны кровью и обгорели, похоже, очередной русский снаряд поразил сигнальщиков в момент набора сигнала. С неуловимой задержкой поднятые "Сикисимой" флаги отрепетовали и остальные корабли броненосных отрядов. На втором в японской колонне броненосце сейчас боевая рубка напоминала поставленную на огонь кастрюлю с рисом. Охваченная со всех сторон огнем пожара и наполненная дымом, она была весьма "жарким местечком". Ни вести наблюдение за противником, ни просто держать броненосец на курсе, когда не видно, куда именно валится нос, вправо или влево, было практически невозможно.

Но и ответный огонь японцев тоже начал ломать русские корабли. Самым везучим из обстреливаемых оказался "Витязь". Шедший концевым, самый близкий к японцам их всех русских кораблей линии, он отделался одним сквозным попаданием двенадцатидюймового снаряда в кормовую рубку и полудюжиной попаданий из шестидюймовок. Самым опасным стал шестидюймовый фугас, взорвавшийся на верхушке второй трубы. Его осколки вывели из строя один котел, но запаса пара пока с избытком хватало на обеспечение полного девятнадцатиузлового хода. "Рюрику" достался всего один восьмидюймовый снаряд, воспламенивший беседку с зарядами для носового 190-мм орудия. Только самоотверженные действия расчета, которые не допустили взрыва охваченных огнем снарядов, предотвратив тем самым выход из строя всего носового плутонга старого крейсера. Два подносчика сгорели заживо, пытаясь выбросить за борт тяжеленные картузы с порохом. Один из них, в руках которого загорелся выбрасываемый за борт тлеющий картуз, охваченный пламенем выпрыгнул за борт, вместе с намертво зажатым в объятьях сгорающих до костей рук зарядом кордитного пороха.

Флагманский "Громобой" был поражен пока двумя снарядами среднего калибра, один из которых, правда, подбил шестидюймовое орудие. И одним двенадцатидюймовым, попавшим в главный броневой пояс практически на миделе корабля. Его осколки изрядно посекли небронированный борт над местом попадания, сама же броневая плита с честь выдержала это испытание. Но вот на "России" японцы отыгрались по полной программе. Как потом выяснилось, именно ее приняли поначалу на четырех из шести броненосцев Того за флагман Руднева.

Еще в момент сближения "России" досталось два попадания главного калибра японцев. Первый снаряд вздыбил впечатляющий фонтан воды у правого борта в районе третьей трубы, и офицеры в рубке и на мостике "Громобоя" с ужасом ждали крена следующего за ними корабля. Падение хода любого из крейсеров в этот момент было бы для него смертным приговором. Никто не смог бы помочь отстающему кораблю, которому пришлось бы остаться один на один со всем японским флотом. Но фугасный снаряд не смог пробить мощный броневой пояс, и затопление не последовало. Следующими снарядами была выведены из строя две шестидюймовые пушки, кормовое 190-мм орудие и полностью уничтожен адмиральский салон, пожар в котором никак не могли потушить даже совместными усилиями обоих пожарных дивизионов. Расстояние до японцев увеличивалось с каждой минутой, уже перестали гавкать орудия калибра шесть дюймов, для которых дистанция в пятьдесят кабельтов была запредельной. Увы, серьезно повредить японский флагманский броненосец не удалось. Но казалось, что и для броненосных крейсеров сближение с броненосцами противника прошло без серьезных последствий, и на мостике русского флагмана уже вздохнули спокойно. Но главный удар, вернее удары, последовали, когда русские корабли уже практически вышли из зоны огня японцев, отойдя на 55 кабельтов, и даже прекратив огонь.

По непонятному стечению обстоятельств, "Россию" почти одновременно настигли снаряды калибра двенадцать, десять и восемь дюймов, с трех разных кораблей противника. Причем все они продольно вошли в корму корабля. Двенадцатидюймовая почти полутонная болванка вломилась в котельное отделение, где сработал взрыватель... Пар поваливший из вентиляторов вокруг четвертой трубы, а затем и из нее самой, был не только приговором всем не успевшим заныкаться в угольные ямы матросам и унтерофицерам. Скорость корабля быстро упала с восемнадцати до тринадцати узлов. Самое обидное, что это мог сделать только бронебойный снаряд, стрелять которым с такой дистанции было бы глупо, ведь пробить броню мощного пояса "России" он уже не мог. Увы, поданный ПО ОШИБКЕ в носовую башню "Сикисимы" бронебойный снаряд в боевой обстановке нельзя было просто спустить обратно в погреб. Его проще и быстрее было зарядить в орудие и выпалить по русским, что и сделал командир башни, наорав попутно на расчет погребов за невнимательность.

Но это был еще не конец. От подходящих полным ходом кораблей Камимуры прилетел 190-миллиметровый подарок с "Фусо", а кто-то из крейсеров типа "Ивате" добавил свой восьмидюймовый вклад. Теперь пожар в адмиральском салоне слился с пожаром на юте. К уже общему костру добавился еще один очаг возгорания над погребом, где хранились снаряды для кормовых шестидюймовых орудий. Из-за возникшей опасности взрыва погреб пришлось затопить. И самое главное - одним из взрывов были временно перебиты приводы рулевой машины, и перо руля застыло в положении лево на борт. Его можно было бы поставить прямо, сама машина была в полной исправности, но ни один посыльный, посланный в румпельное отделение, не смог пробиться сквозь бушующую поперек всего корабля стену ревущего пламени. "Россия" медленно выкатывалась из колонны русских крейсеров вправо, пока не были уменьшены обороты левого винта.

Она была бы неминуемо превращена броненосцами Того в руину, но еще после обмена первыми снарядами между Того и русскими броненосными крейсерами Чухнин, предчувствуя недоброе, скомандовал поворот на противника все вдруг, поставив таким образом в голову пеленга "Три Святителя". Впереди, и несколько правее их, на выручку своему флагману, вздымая форштевнями белые шапки брызг полным ходом шли корабли Небогатова, не пошедшего сразу за Рудневым, так как там, за дымом, не разглядели его кроссинга японским броненосцам. Первоначальное движение "Громобоя" на "Пересвете" приняли за начало последовательного поворота к своим броненосцам и последовали его примеру. В результате броненосцам-крейсерам пришлось описать полную циркуляцию, и лишь после этого пойти вдогонку Рудневу.

Того не рискнул связываться с объединенными силами двух русских колонн, пока его собственные корабли все еще были разделены.

В процессе сближения, русские попытались использовать преимущество в дальности стрельбы десятидюймовок "Победы". Но после двадцати выпущенных снарядов не было отмечено ни одного попадания. Сигнальщик с "Осляби" вроде заметил небольшой дифферент на идущей головным у Камимуры "Токиве", но был грубо послан, за "выдавание желаемого за действительное". Ибо, исходя из доходчивого пояснения старарта броненосца - "не бывает дыма без огня, а затоплений без попаданий". Тем не менее некий эффект от сверхдальней стрельбы был достигнут - японцы затеяли перестроение своих отрядов. Шедший в голове колонны, и уже соединившийся второй боевой отряд, изящно совершил два последовательных поворота вправо, и пристроился в хвост колонны Того.

Только после Великой войны, во время работы совместной комиссии обоих флотов по "анализу уроков РЯВ 1904-05 г.г. на море", русским стала известна причина этого маневра. Один из снарядов "Победы" лег с недолетом примерно в полтора десятка метров. Был бы снаряд японским - получила бы "Токива" душ из ледяной воды и осколков, но - в очередной раз в историю войны вмешались русские "тугие" взрыватели. Несмотря на все проведенные доработки, снаряды главного калибра русских вели себя своеобразно. Нет, теперь они почти всегда взрывались после попадания, но вот когда... Замедление как бронебойных, так и фугасных снарядов оставалось весьма значительным. С одной стороны - такой снаряд, пробей он броню противника, не взорвется в первом же отсеке за броней, а дойдет до самого нутра супостата, до погребов или машинного отделения. С другой - все еще оставалась вероятность "сквозного пролета" при попадании в не бронированные оконечности или легкие конструкции борта. Пара слоев судостроительной стали исправно взводили взрыватель, но никак не могли затормозить полутонную болванку. Замедлитель же был рассчитан на срабатывание в замедленном броней снаряде, который к тому-же, еще должен был дойти до "потрохов" вражеского корабля. При отсутствии на пути брони, взрыв зачастую происходил после "выхода" снаряда из корабля противника с противоположенной стороны.

Но в этот конкретный раз, все получилось как надо. Поднырнув, и подобно пловцу-диверсанту, проскользнув под водой последние пятнадцать метров, десятидюймовый снаряд лопнул точно под поясом японского броненосного крейсера. Больше "Токиве" не суждено было разгоняться до скорости более 16 узлов. И Того, решив, что слабо защищенному броней крейсеру не место в голове колонны броненосцев, отвел в хвост колонны весь отряд. Хотя, многие источники и называли впоследствии это решение ошибочным. Если поврежденной "Токиве" действительно было место в хвосте колонны, то останься пара быстрых броненосцев второго, "скоростного" отряда, в голове японцев, бой мог пойти совсем по-другому.

Однако у адмирала Того был и другой резон - надвигавшиеся спереди пять русских броненосцев и три броненосца-крейсера. Рисковать слабобронированными кораблями второго боевого отряда с первых минут боя не хотелось. Проследив за перестроениями Камимуры, Того с самыми решительными намерениями довернул на два румба к русской колонне. На что Чухнин, хладнокровно оценив обстановку и понимая, что крейсерам Руднева пока ничто больше не угрожает, спокойно, как на учебном маневрировании развернул свой отряд все вдруг от противника на 16 румбов, предоставляя японцам право начать бой на догоне. Небогатов, увеличив ход до полного, кратчайшим путем двинулся вдогонку за Рудневым. В итоге всех этих перипетий, японский флот с "Микасой" во главе оказался на правой раковине у идущего концевым "Трех Святителей". Большие крейсера Руднева, тем временем, совершив последовательный поворот, перешли на левую сторону колонны Чухнина, намереваясь принять в кильватер догонявшие их броненосцы Небогатова, разматывавшие над морем густую пелену черного дыма на полном ходу...

Для японского командующего стало очевидным, что русский вице-адмирал только что не просто выиграл у него час светлого времени, но и поставил перед ним свои наиболее защищенные корабли. Ему противостоял серьезный и опытный противник. Но там, за линией "утюгов" Чухнина, за "Пересветами" Небогатова, пряталась и подбитая "Россия"...

Эту карту разыграть стоило. Того идя полным ходом резко склонился к западу, под хвост медлительной колонне вражеских броненосцев, переходя на их левый борт. Это движение неизбежно приближало его и к открытым, наконец, русским транспортам. Слева его колонну, выжимая из машин все по максимуму, обгонял Камимура со своими шестью вымпелами. "Токива", не способная больше поддерживать скорость выше 17 узлов, пристроилась в хвост колонны броненосцев. Де факто японский флот уступом двух броненосных эскадр вклинивался между транспортами русского конвоя и его линейными силами. Причем дистанция уже сократилась достаточно для того, чтобы головные корабли Того и Камимуры начали неторопливую перестрелку с Чухниным, сосредоточившись на его флагмане. Руднев осознал, что Того сделал не просто очень сильный ход. Это был, выражаясь шахматным языком, "шах". Вице-адмиралу нужно было на что-то немедленно решаться. Сосредоточенного огня японцев долго не выдержит даже "Три Святителя"...

И тут на сцене появились новые действующие лица. Грамматчиков, чьей задачей было парирование происков бронепалубников японцев в отношении конвоя, и находившийся чуть впереди и западнее разборок главных сил, обнаружил, что их дымы и канонада начали смещаться в его сторону. Недолго думая, он сам довернул свои четыре крейсера к востоку - необходимо было понять, что же там происходит. Вскоре с концевого "Очакова" был открыт Камимура, идущий прямо под хвост нашим крейсерам, а несколько позже, когда противники сблизились, на "Аскольде" окончательно разобрались в обстановке. Было ясно, что если Камимура не изменит курс, то через час или даже меньше его орудия начнут крушить транспорты конвоя, ибо наши линейные силы - и крейсера и броненосцы - оказались хоть и впереди японского флота, но, увы, несколько восточнее.

Камимура также разглядел нового противника. Это были русские большие бронепалубники, уже выдержавшие сегодня несколько боестолкновений с японскими легкими крейсерами. Возможно поэтому ход их колонны не превышал восемнадцати узлов. Они шли в строе правого пеленга, постепенно приближаясь к своим большим крейсерам. Но, по всем прикидкам, если преследовать их полным ходом, можно будет хорошо потрепать этот "летучий" отряд до соединения с "большими братьями"...

В следующие четверть часа командующий второго боевого отряда практичности зеркально повторил ошибку Руднева. Но, увы, с более далеко идущими и печальными для него и всего Соединенного флота последствиями. Он тоже понадеялся, что отрядный ход его шести практически невредимых кораблей в девятнадцать узлов позволит ему быстро выйти в голову Того и избить "шеститысячники" до того, как относительно тихоходные русские броненосцы окажутся на дистанции действенного огня...

Посчитав, что расстояние до броненосцев Чухнина уже не позволит тому вмешаться в разборку 2-й боевой эскадры с отрядом Грамматчикова, Камимура принял румб к норду, проложив курс прямо в теоретическую точку соединения русских крейсерских отрядов. Вскоре дистанция уже позволяла открыть огонь.

Вице-адмирал был слишком занят организацией пристрелки по русским бронепалубным крейсерам. Ведь во главе этого русского отряда шел тихо, а иногда, после второй чашки саке, и громко, ненавидимый всем императорским флотом "Богатырь", а вторым с хвоста - "пятипапиросная пачка" под флагом новоиспеченного адмирала Грамматчикова. После второго боя у Чемульпо к нему у Камимуры был особый счет.

Русские крейсера, казалось, слишком опрометчиво подпустили к себе его броненосную колонну, и теперь кто-то из них мог быть выведен из боя буквально парой попаданий снарядов главного калибра. Ну, еще чуть-чуть, мы же много быстрее русских броненосцев, что накатываются с севера, пару минут и... И, как всего за несколько десятков минут до этого для русского адмирала, доклад сигнальщика "русские броненосцы открыли огонь" совпавший с криком с фор-марса "НА ДАЛЬНОМЕРЕ СОРОК ПЯТЬ!" стал для Камимуры громом среди ясного неба.

Пять русских броненосцев по приказу Чухнина изменили курс "все вдруг" всего на два румба. И этого, издали практически не заметного движения, оказалось достаточно, чтобы временно парировать обходной маневр Того и эффективно достать Камимуру. С головного "Петропавловска" Григорович с чувством мрачного удовлетворения наблюдал, как пораженный двенадцатидюймовыми снарядами носовых башен "Святителей" и "Сисоя Великого", шедший под вице-адмиральским флагом во главе японского второго боевого отряда новейший корабль, сначала окутывается валящим из всех щелей под спардеком дымом, прекращает огонь казематными орудиями, потом снижает ход и беспомощно выкатывается из строя влево. "Похоже, Камимура-то уже не жилец", - откомментировал командир броненосца Яковлев состояние японского флагмана художнику Верещагину.

Корабли Руднева сбавившие ход чтобы поддержать Грамматчикова и пропустить вперед поврежденную "Россию", тоже "добавили огонька", и одно из 190 миллиметровых орудий "Фусо" было навечно приведено к молчанию своей товаркой того же калибра с кормы шедшего последним "Рюрика"...

Почти год назад, две пушки были изготовлены на разных заводах, в далекой Англии, и вот теперь по воле судеб, стреляли друг в друга на другом краю света... Впрочем - эти орудия были соперниками еще ДО своего рождения. Издавна, в Британии было два основных производителя артиллерии для Королевского флота - Виккерс, и Армсронг. Эти фирмы получали одинаковые задания, и, исходя из них, разрабатывал примерно одинаковые орудия. Отличающиеся в основном индексами, и мелкими деталями. Но до столь бескомпромиссного соперничества эти две фирмы еще не доходили. Орудия Виккерса достались русским вместе с захваченным "Варягом" пароходом. Изделия Армстронга - благополучно дошли до адресата, и теперь стреляли по русским с борта "Фусо". В данном случае, изделие Виккерса оказалось удачливее, хотя тут, наверное, главную роль сыграли комендоры "Рюрика", стрелявшие с предельной дистанции. Они имели несравнимо больше шансов научиться стрелять из этих орудий, новейшей системы. Если артиллеристы "Фусо" успели провести всего две пробные стрельбы, после монтажа пушек, то расчеты "Рюрика" выпустили по мишеням по три десятка снарядов, и это не считая бой у Кадзимы.

При сближении русские броненосцы, как незадолго до них корабли первого боевого отряда Того, тоже получили свою порцию неприятностей, от тех самых крейсеров, которых они "поймали". На "Севастополе" и "Полтаве" были заклинены по башне шестидюймовых орудий левого борта. На первом - носовая, на втором - кормовая. Конструкция мамеринца башен, способствовала клину при почти любом близком разрыве. Да, во время передышки эту неприятность можно было устранить, но под огнем извлекать осколки из щели в погоне башни с помощью лома, кувалды и особо крепких оборотов русского не литературного языка... То еще удовольствие!

На мостике "Громобоя" проследив за начавшими огонь на поражение "Святителями", "Севастополем", "Сисоем", "Петропавловском" и "Полтавой" Руднев, облегченно выдохнув, отдал приказ:

- Полный ход! Нам, "Корейцу" и "Витязю" - "Поворот влево все вдруг на восемь румбов, последовательно!" Грамматчикову - "Разорвать дистанцию!" Свою роль приманки мы пока выполнили, пусть теперь Григорий Павлович сдирает с Камимуры шкуру. И добавил себе под нос уже шепотом, - только бы свою сохранил... А мы пока отожмем его от транспортов и попробуем взять в два огня. Запросите "Россию" - какой ход могут дать. И сигнал Николаю Ивановичу - "Поддержать вице-адмирала!" Самое время. Помоги им, Господи.

Увы, все и в самом деле было не так радужно для русских броненосцев. С одной стороны - закончившие поворот "пересветы" пристрелялись, наконец, по "Ивате", и теперь тот с каждой минутой все глубже зарывался носом. От критического дифферента его спасло только то, что он получил бронебойный снаряд, который, естественно, прошил носовую оконечность навылет. Взорвись он ВНУТРИ "Ивате", из строя второго боевого отряды выпали бы уже два беспомощно хромых корабля. На "Севастополе" разгорался пожар вызванный попаданием в носовую башню. Та прекрасно перенесла удар, на такие мелочи как стеклянное крошево от лампочек на зубах, никто не обращал внимание. Но дым от пожара из-под пробитой крупными осколкамими верхней палубы мешал вести прицельный огонь.

Чухнину, смотревшему сквозь дым пожара на рострах "Святителей" на броненосцы Того, которые медленно но верно выходили из тени закрывавших их избиваемых кораблей Камимуры и на густо дымящего "Фусо", который скоро должен был скрыться за линией этих самых броненосцев, внезапно стало ясно, что сейчас он возможно упускает шанс, который вторично может никогда не представиться. Шанс вывести своих "стариков" на убойную дистанцию до японцев - мили две, две с половиной. Дистанцию, с которой их 20 двенадцатидюймовок - смертельная угроза для любого броненосного крейсера, броненосца второго класса типа "Трайэмф" или для "Ясимы". А уж если они при перестроении собьются в кучу...

- Поднять предварительный: нам - поворот влево вдруг, на 12 румбов. Небогатову - остаться в авангарде флота, - иначе он перекроет мне линию огня. Рудневу, кроме "России" и "Рюрика", семафором и ракетами передать следующее...

Русские корабли, воспользовавшись неминуемой сумятицей, вызванной неожиданным выходом из строя флагманского "Фусо", должны были резко переломить траекторию движения. Сблизижаясь с противником, они пошли бы почти в обратном направлении, на контркурсах с японцами. Того еще был занят расхождением с флагманом Камимуры, который внезапно возник на пути его отряда, и движениям которого пытались следовать "Конго" с "Якумо". Но поднятые Камимурой сигналы "Командующий 2-го боевого отряда временно передает командование "Идзумо" и "Занять место в голове колонны первого боевого отряда" восстановили порядок.

Броненосцы Того, когда его корабли снизили ход до десяти узлов, пропуская Камимуру в голову колонны, уже были под обстрелом медленных, но хорошо вооруженных броненосцев Чухнина. Перед ними в русскую линию уже вступили и "Пересветы", продолжавшие бой с оставшимися в строю кораблями Камимуры. Небогатов не хотел переносить свой огонь на броненосцы - его комендоры неплохо пристрелялись, о чем говорил разгоравшийся на рострах "Идзумо" пожар и сбитая на половину высоты грот-мачта "Якумо"...

Командующий Соединенным флотом не ожидал от русских столь наглого, и главное, опасного маневрирования. Вот и сейчас он отметил, как резко три русских броненосных крейсера - "Громобой", "Память Корейца" и "Витязь" увеличили ход до максимума и склонились на зюйд, похоже намереваясь охватить последнего в колонне первого боевого отряда "Токиву", или обрушиться на "Асахи", по которому и так сейчас пристреливалась пара русских броненосцев.

Но нет. Похоже этот Руднев затевает другое... Того интуитивно почувствовал, что истинной целью трех вражеских броненосных крейсеров был поврежденный "Фусо" с Камимурой на борту, который должен был отстать от колонны главных сил примерно через четверть часа, если та увеличит ход.

Если же ход не увеличивать, и попытаться "Фусо" прикрыть, то тогда еще во время нашего перестроения на недопустимо близкую дистанцию подойдут со своими бронебойными снарядами все восемь русских броненосцев и три броненосных крейсера. А нет, может и все пять - "Россия", справившись, похоже, с повреждениями, медленно но верно склонялась в сторону русского строя под прикрытием "Рюрика". Она еще вовсю дымилась минимум в трех местах, и не очень твердо держалась на курсе, но явно намеревалась продолжить бой.

А тут еще бронепалубные крейсера, сведенные в три отряда, но так и не прорвавшиеся к русским транспортам, которые усиленно дымят на юго-западе, в очередной раз запрашивают дальнейшие инструкции!

Японский командующий тяжело вздохнул, мысленно обратился за помощью к Оми Ками, и начал отдавать приказания приводя в порядок свою линию. На контркурсах, так на контркурсах... Посмотрим, как они поступят после контргалсовой стрельбы, сразу ли развернутся. Если проскочат, хотя бы две - три мили, то тогда транспорты наши. Разодрать не проходе старика "Рюрика" и "хромую" "Россию", затем утопить трампы, разобраться с подранками у Небогатова и Григоровича, если мы сейчас кого-нибудь подобьем, и сразу же отходить на Сасебо. Возможно ради этого придется даже отдать им на съедение "Фусо".

- Ямамото, сигнал Камимуре на "Фусо" - "Приказываю немедленно перенести флаг на "Конго"! - он ближе всего к нему, и похоже, практически не поврежден. Нашему отряду - при расхождении и до моего приказа первая пара - цель "Победа", вторая пара - цель "Ослябя", третья пара - цель "Пересвет". На "Ивате", "Идзумо", "Якумо" и "Адзуму": вступить в линию впереди первого отряда. Делать коордонат каждые три минуты! Не давать русским пристреляться по себе...

К удивлению Петровича неизбежная сумятица, просто обязанная возникнуть при проходе слабоуправляемого "Фусо" сквозь линию броненосцев Того, и метанием следовавшего в кильватере за раненым кораблем "Конго"[139] кончилась не начавшись. Повинуясь сигналам Того головной отряд броненосных крейсеров Камимуры несколько изменил курс, и принял в кильватер его колонну. Единственным бонусом русских стало створивание на несколько минут японских отрядов, и падение точности их стрельбы из-за резких смен курса.

Руднев, оценив положение русских кораблей, с холодком между лопаток понял, что быстрые, но кое-как бронированные "пересветы" Небогатова теперь находятся всего в двух с небольшим милях от смертельно опасных для них броненосцев Того. Одного-двух попаданий двенадцатидюймовых снарядов с такой дистанции могло хватить любому из трех русских "гибридов" для потери боеспособности. А при некой неудаче - и для утопления корабля.[140]

Однако Чухнин решение принял. И отказался от возникшей идеи приказать отряду Небогатова поворотом "все вдруг" разорвать дистанцию с противником и уходить в конец колонны русских главных сил, где можно было пристроившись за "Полтавой" "действовать по обстановке" - оттуда у слабо бронированных, но прилично вооруженных "пересветов" был шанс нанести урон противнику, не подвергаясь излишнему риску. Но, увы, этот логичный маневр требовал исключения их из боя минимум на десять минут, а при довольно скоротечном расхождении колонн на контркурсах, он мог внести замешательство в действия младших флагманов. Ставки были сделаны.