Ожидание койота

Глава 5

ДЖО ЛИФОРН остановился у двери дома Эши Пинто, чтобы еще раз проверить свое понимание того, что разрешено законом при проведении уголовного расследования. Он был уверен, что только самый гениальный судья допустит то, что здесь происходит. Это будет обозначено как обыск без ордера, возможно, как прямой взлом и проникновение. Однако Мэри Кейани и Луиза Бурбонетта не были впечатлены ни такими тонкостями, ни беспокойством Липхорна.

«Я думал, мы собираемся просто проверить здесь», - сказал Лиафорн. «Задайте несколько вопросов. Посмотрите, видел ли кто-нибудь что-нибудь. У нас нет законного права проникать в дом подозреваемого ».

«Он мой дядя», - сказала Мэри Кейани. Она использовала шиномонтаж из машины профессора Бурбонетт, пытаясь оторвать замок от двери Эши Пинто.

«Это не так, как если бы мы на самом деле взламывали», - сказал Бурбонетт. «Мы здесь для его же блага».

Джо Лиапхорн не совсем понимал, зачем он здесь. Отчасти любопытство, отчасти какое-то иррациональное чувство ответственности перед сестрой Эммы по клану - своего рода семейный жест, успокаивающий его совесть. Конечно, у него не было причин находиться здесь, которые звучали бы правдоподобно или профессионально, если бы это вмешательство в федеральное дело об убийстве вызвало какие-либо осложнения. Правда, это казалось крайне маловероятным. Но он стоял в стороне, когда Мэри Кейани открыла взломанную дверь. Женщины прошли мимо него.

«Он хранит свои бумаги в жестяной коробке, - сказала Мэри Кеяни. «Они где-то здесь, если я найду их».

Лиафорн оставил женщин за их сомнительным занятием. Он прошел по плотно утрамбованной земле за домом Пинто и осмотрел грузовик Пинто. Это был короткорамный пикап Ford 1970 года выпуска, со спущенным левым передним колесом, критически низким левым задним колесом, отсутствием стекла в окне со стороны водителя и куриным пометом на сиденье. Он отпустил фиксатор капота и поднял его. Батарея отсутствовала - первое, что было бы снято на обратной стороне резервации, когда грузовик слишком изношен, чтобы его можно было починить. Очевидно, Эши Пинто не водил этот грузовик очень-долгое время.

Он закрыл капюшон и спустился по склону через змеевик к уборной Пинто. Необработанные доски, из которых его строили много лет назад, сжались и покоробились. Сквозь зияющие щели Лиафорн любовался видом Пинто, пока он мочился - грандиозное пространство желто-серебристой травы и черно-серебристого шалфея, спускающееся со Скамьи Голубой Луны к скалам каньона реки Колорадо. На обратном пути к дому он сделал еще одну остановку у примыкавшего к нему хогана. Он было круглым, без окон, построен из камня, его крыша из брезента была изолирована слоем земли. Лиафорн распахнул дверцу и вгляделся в темноту. Он увидел железную койку, ящики, старый ледяной ящик, по-видимому, используемый для хранения вещей, ничего интересного.

Также не было ничего интересного под щеточной беседкой Эши Пинто - только старая уздечка, свисающая с перекладины, кусочек ржавчины, жесткая и потрескавшаяся кожа. Лиафорн снял его, посмотрел, повесил на место, где нашел, зевнул. «Потраченный впустую день, - подумал он. Единственная полезная вещь, которую мог придумать Лифхорн, которая могла быть здесь найдена, - это то, что расскажет им, как Пинто попал отсюда, с западной окраины Большой резервации, на территорию Корабельной Скалы. По крайней мере, двести миль. Должно быть, его забрал кто-то на машине. По логике, они должны были сообщить, что едут. Вероятно, отправление Пинто в Торговый пост Шорт-Маунтин за чем то указанном в письме. Возможно, как полагала Мэри Кейани, это письмо было сохранено в хранилище документов Пинто.

«Когда ты получаешь, может быть, одно письмо в год, а может быть, восемь или десять за всю жизнь, - тогда, вероятно, ты хранишь их», - объяснила Мэри Кейани. Достаточно верно. Он вернулся в дом.

По опыту Лиафорна, люди, которые жили в одиночестве, были либо совершенно неряшливыми, либо совершенно опрятными - одна крайность или другая. Эши Пинто был аккуратен. Со своего удобного положения, прислонившись к дверному косяку, Лиафорн мог видеть все в гостиной-спальне двухкомнатного дома Пинто. Каркас кровати стоял на потрескавшемся и изношенном линолеуме, на нем было свернуто бело-голубое одеяло от J. C. Penney; у единственного окна комод с тремя ящиками, у сундука кресло, обивка его спинки и сиденья заляпана водой; стол из металла и пластика, два деревянных стула; высокий шкаф с двойными дверями, который, поскольку в комнате не было туалета, должен был хранить запасную одежду Пинто. На столе ничего не было, на стульях, на кровати ничего не было, но в верхней части сундука была коробка для сигар; фотография в рамке

Кажется, с точки зрения Лиафорна, она принадлежала самому Пинто; большой умывальник из белой керамики; и что-то плоское, черное и металлическое.

Мэри Кеяни смотрела в ящики комода, а профессор Бурбонетт грохотала на кухне.

Она сказала. «Жестяная коробка?» "Квадратная или круглая?"

«Круглая», - сказала Мэри Кииани. «Думаю, в ней был раньше кекс. Может быть, печенье.

Лиафорн боролся со своим чувством официального приличия, с одной стороны, и со своим любопытством, с другой. Что это было на сундуке? Он пришел к компромиссу.

"Г-жа. Кеяни. Что это за черная штука? Рядом с коробкой для сигар.

«Это магнитофон, - сказала миссис Кейани. Она взяла его, подошла к двери и вручила ему вместе с пластиковым мешком с пятью кассетами. «Мой дядя много так делал.

Запись материала для той билигааны, над которой он работал ».

В дверях кухни появился профессор Бурбонетт. Она показала круглую жестяную банку с гроздью красных роз на крышке.

«Вот и все», - сказала Мэри Кейани.

Магнитофон был громоздкого и тяжелый, которые продавались лет двадцать назад. В нем была кассета. Лиафорн нажал кнопку воспроизведения. Он услышал слабый звук фрикционных магнитофонов, когда они пробегают по чистой ленте. Он нажимал «Стоп» и «Перемотка назад», дождался остановки процесса реверсирования и снова нажал «Воспроизведение».

Из динамика был голос старика, говорящего на навахо.

«Говорят, Койот забавный, некоторые из этих людей так говорят. Но старики, которые рассказывали мне эти истории, не считали Койота забавным. Койот всегда доставлял неприятности. Он был злым. Он вызвал затруднения. Он причинил людям боль. Он заставил людей умирать. Так ходят истории, которые мне рассказывали дяди, когда я был мальчиком. Говорят, эти дяди.....

«

Рядом с ним стояла профессор Бурбонетта. Лиафорн нажал кнопку остановки и посмотрел на нее.

«Он делал это для меня», - сказала она. «Я спросила его об этой истории. Интересно, как далеко он зашел ».

«Эши Пинто? Для вашей книги? "

"На самом деле, нет. Он сказал мне, что знает оригинальную правильную версию одного из мифов о Койоте. О краснокрылых черных дроздах и об игре, в которую они играют глазами. Подбрасывает их в воздух и ловит, а Койот заставляет их обучать его игре ». Она вопросительно посмотрела на Лиафорна. "Вы знаете историю?"

«Я слышал это, - сказал Лиафорн. Он посмотрел на банку, которую она держала. "Вы собираетесь открыть ящик мистера Пинто?"

Бурбонетта прочитала в тоне Лиафорна намек на неодобрение. Она посмотрела на коробку, на Лиафорна и сказала: «Я просто отдам ее Мэри. Она его племянница.

Мэри Кеяни не сомневалась. Она открыла крышку. Внутри Липхорн разглядел груду бумаг: конверты, квитанции, что-то вроде названия машины, всякие всякие мелочи. Она положила его на стол, где они с Бурбонетт разбирались.

«Вот письмо от меня, - сказала Бурбонетт, извлекая конверт. "И еще одно." Она взглянула на Лиафорна. «Это все они. По почте у нас не было много дел ».

Мэри Кеяни перестала сортировать. «Вот все, что у него здесь на этот год», - сказала она. Она показала два конверта. «Нет смысла возвращаться дальше этого». Она извлекла из конверта единственный листок бумаги, прочитала его, сунула обратно в конверт и бросила обратно в коробку. Она повторила процесс, закрыла коробку крышкой и встала с разочарованным видом.

«Ничего полезного?» - сказала Бурбонетта.

Ничего полезного, согласилась миссис Кейани. Ничего такого, что могло бы сказать им, кто проехал сюда по этой ужасной каменистой дороге и вытащил старика через резервацию, чтобы совершить убийство. Липхорн осторожно проехал по этой каменистой дороге, выясняя свою реакцию на это. Это было то, чего он ожидал или должен был иметь, и все же он чувствовал разочарование. Почему? Он не думал, что поиск в документах Пинто, если они у него есть, поможет раскрыть информацию. Но если вы дадите удаче шанс, иногда она вас вознаграждает.

Его настоящая надежда заключалась в том, чтобы найти свидетеля. ФБР, похоже, решило, что его дело обосновано, и не искало его. И странные машины так редко проезжали по этим дорожкам - которые на самом деле были немногими из более миль и миль общих проезжих частей - что люди запомнили бы их. Визит незнакомца к кому-либо на вашей стороне горы был захватывающим. Но, к сожалению, дом Эши Пинто, хоть и находился в четырех милях от дороги, был первым местом на этой трассе. Место жительства Мэри Кииани, где он собирался сейчас припарковаться, занимало небольшую группу лачуг с общим хоганом, скрытым от глаз более чем в миле вниз по склону. Только случайно один из детей, гулявших с овцами, заметил пыль, поднявшуюся автомобилем, увезшим Пинто. Больше некому было это увидеть.

Лиафорн подавил зевок. Уже почти закат. Длинный день. Он устал. Он проехал более двухсот пятидесяти миль и двести

пятьдесят миль с двумя незнакомыми женщинами утомительнее, чем это расстояние в расслабляющем одиночестве, к которому он привык. И прежде чем он закончил этот день, ему пришлось ехать еще четыре часа назад в Window Rock. День потрачен зря. Ничего не сделано. Ну почти ничего. Он остановил машину у дома миссис Кейани, ветхого передвижного дома, стоящего на бетонных блоках. По крайней мере, он избавится от этого чувства семейной ответственности - и избавится от этих двух женщин - когда закроет это.

Так что свернем это.

"Г-жа. Кейани, - сказал он, - с кем работал Хостин Пинто? Я имею ввиду в последние годы. Кроме доктора Бурбонетт.

Миссис Кейани сидела рядом с ним, собирая свои вещи.

«Он работал с человеком из Тусона. Кто-то по имени доктор Драбнер. Но, думаю, не в этом году. А потом был старый профессор из Университета Юты. Я не помню его имени, но он довольно хорошо говорил на навахо ».

«Я думаю, что это был доктор Джастин Милович, - сказал Бурбонетт. «Он интересовался лингвистикой».

«Милович», - сказала миссис Кииани. Она вылезла из машины, где три собаки встретили ее вилянием хвостов, прыжками и шумным энтузиазмом. «Это был он».

"Кто-нибудь еще? "

«Никого другого я не знала».

«Как насчет того профессора истории из Университета Нью-Мексико?» - сказала Бурбонетта. «Тагерт. Как насчет Тагерта? Хостин Пинто много работал с ним ».

«Нет, больше нет, - сказала Мэри Кейани.

Ее тон и лицо вызвали вопрос, и профессор Бурбонетт задал его. "Что-то произошло?"

«Он давал моему дяде виски».

«Ой, - сказала Бурбонетта. «Сукин сын». Она повернулась к Лиафорну. «Когда он пьет, он чуть не убивает себя».

«Или кого-то еще, - подумал Лиафорн.

«Я сказала этому человеку никогда не давать моему дяде виски, но он все равно это сделал», - сказала Мэри Кейани. «Поэтому, когда он в последний раз написал моему дяде письмо о работе на него, когда мой дядя принес его мне, я даже не стал читать ему. Я просто порвала это. И дяде дал обещание больше не работать на него ».

"Когда это было?" - спросил Лиафорн.

"Прошлый год. Прошлой весной, год назад.

«Когда в последний раз он получал письма от Миловича или Драбнера? Ты можешь вспомнить?"

«Давно от Миловича», - сказала она. «От Драбнера, я думаю, это было прошлой зимой. Может, даже прошлой осенью. Это было письмо в коробке ».

Они вернулись на шоссе США 89, он и Бурбонет, катясь на юг к перекрестку Туба-Сити, когда поворот на Шорт-Маунтин напомнил Лиафорну старика МакГинниса и его Торговый пост Шорт-Маунтин.

Он замедлился, посмотрел на Бурбонетту. «Я думаю о той бутылке виски, которая была у Эши Пинто. Бутылка, которая была у него, когда Чи арестовал его. Помните, что Мэри Кииани сказала о том историке из Нью-Мексико, который давал ему выпивку?

«Я тоже думала об этом», - сказала она. «Может быть, Пинто сам забрал свою почту, и там было письмо от доктора Тагерта, и Эши не позволил Мэри его увидеть. Может, он попросил кого-нибудь еще прочитать его и помочь ему ответить ».

- Совершенно верно, - сказал Липхорн, довольный ею. «Может, и нет. Но разве Пинто не покупал на Шорт-Маунтин?

«Это был его почтовый адрес».

«Пойдем, проверим».

Дорога от шоссе 89 до торгового поста Шорт-Маунтин была немного лучше, чем Липхорн помнил ее с тех пор, как он работал патрульным в Туба-Сити. Она была улучшена за счет гравия и оценки от ужасного до довольно плохого. Лиафорн маневрировал патрульной машиной взад и вперед по поверхности типа стиральной доски, избегая наихудших ухабов, которые возникают на таких дорогах. Были сумерки, когда они спустились в Шорт-Маунтин-Уош и припарковались на плотно утрамбованной земле, образующей двор торговой почты.

Он был пуст. Лиафорн припарковался у крыльца, выключил зажигание и сел. Однажды, давным-давно, он привел сюда Эмму, чтобы увидеть это место и познакомиться со старым Джоном МакГиннисом. Он описал МакГинниса таким, каким он его знал: по-своему благородный, но заведомо ворчливый, пессимистичный, извращенный, быстрый с оскорблениями и переполненный разными историями и сплетнями. Над входной дверью, прибитой к балке крыльца, висела выцветшая вывеска:

ЗАПРОС НА ПРОДАЖУ В НАЛИЧИИ

Знак был там по крайней мере пятьдесят лет. Согласно местной легенде, МакГиннис повесил его там через несколько недель после того, как купил магазин у мормона, который его основал. Легенда гласила, что в сделке перехитрили молодого МакГинниса. Те, кто знал его, нашли это невероятным.

«Он грубый», - сказал он Эмме. «Никаких манер, и он может на тебя огрызнуться. Но посмотри на него. Я хотел бы знать, что вы о нем думаете ».

Итак, конечно, МакГиннис был учтивым, обаятельным, полным улыбок и комплиментов, показывая Эмме все самое лучшее из своих товаров и коллекцию копий, горшков и различных артефактов - как всегда изысканный. Эмма была очарована.

"Я не понимаю, почему ты говоришь такие плохие вещи о нем - сказала она.

«Он хороший человек».

Как всегда, когда дело касалось людей, Эмма была права. По своему колючему и эксцентричному образу жизни Джон МакГиннис был хорошим человеком.

Лиафорн знал, что профессор Бурбонетт взглянула на него и отвел взгляд. Он предположил, что она задается вопросом, почему он просто сидит здесь. Но она ничего не сказала и не открыла дверь. Готов подождать, чувствуя ценность этого момента для него. Эта женщина произвела на него хорошее впечатление. Но тогда такая чувствительность была бы чем-то, что ее применяли бы в ее профессии, - частью их техники установления контакта с теми, кого им нужно использовать. Как долго ее формула заставит ее ждать?

Холодный вечерний воздух, наполнявший Шорт-Маунтин-Уош, дул ветерок по двору, лениво перемещая перекати-поле к крыльцу. Бочка с водой остановила это. Здания здесь выглядели усталыми и ветхими, когда он впервые увидел это место. В красном свете заката они выглядели хуже. Гипсово-каменное здание за главным постом частично сгорело и осталось без ремонта, сарай, где хранилось сено, был наклонен влево. Даже крыльцо, казалось, провисло под тяжестью возраста и одиночества.

Вот и загорелась голая лампочка, висящая над дверью торгового поста, слабым желтым светом в сумерках.

«Что ж, - сказал Лиафорн. «Он готов принять клиента. Пойдем с ним поговорим.

«Я встречался с ним только один раз», - сказала Бурбонетт. «Он помог мне найти людей. Я помню, он выглядел довольно старым.

«Он знал моего деда, - сказал Лиафорн. «По крайней мере, он так утверждает».

Бурбонетт посмотрела на него. «Вы настроены скептически».

Лиафорн засмеялся и покачал головой. «О, я думаю, он действительно знал его. Но с МакГиннисом… - Он снова засмеялся.

Входная дверь открылась, и МакГиннис остановился в ней, глядя на них.

«После закрытия», - сказал он. "Что ты хочешь?"

Он был меньше, чем запомнил Лиафорн - седой, согнутый старик в выцветшем синем комбинезоне. Но он опознал Лиафорна, как только вылез из машины.

«Будь проклят, - сказал МакГиннис. «А вот и Шерлок Холмс из племенной полиции навахо. И я уверен, я могу догадаться, что привело его сюда, на эту бедную сторону резервации.

- Ага, ага, - сказал Лиапхорн, - я думаю, ты знаешь доктора Бурбонетт.

«Да, конечно, знаю, - сказал МакГиннис. К изумлению Лиафорна, он сделал что-то вроде знака. «И приятно снова видеть вас, мэм. Можешь зайти и что-нибудь выпить? Или, может быть, присоединитесь ко мне за ужином. Это всего лишь тушеное мясо, но его много ».

Профессор Бурбонетт широко улыбалась. "Г-н. Макгиннис, - сказала она, - надеюсь, вы получили мое письмо, в котором я благодарю вас за помощь. Она протянула руку.

МакГиннис неловко воспринял это, его лицо выражало эмоции, которых Липхорн никогда раньше не видел. Застенчивость? Смущение? «Я понял, - сказал МакГиннис. «Не было необходимости. Но я очень признателен ».

Он провел их через мрачную полумрак своего магазина к своему жилому помещению в задней части дома. «Не очень много товаров», - заметил Лиафорн. Некоторые полки были пустыми. В том случае, когда МакГиннис всегда держал свои ломбарды запертыми за стеклом, находились лишь россыпи ремней для раковин, ковров, а также бирюзовых и серебряных украшений, которыми навахо традиционно измеряли и сохраняли свои скудные излишки. В магазине было ощущение упадка сил. Лиафорн испытал то же самое ощущение, когда шагнул через дверной проем в большую комнату с каменными стенами, где жил Макгиннис.

«Вы хотите поговорить о Хостине Пинто, - сказал МакГиннис. «Что я знаю о нем». МакГиннис снял стопку журналов National Geographies с выцветшего красного плюшевого кресла для Bourebonette, жестом указал Лиафорну на его обтянутый пластиком диван и опустился в кресло-качалку. «Ну, я не знаю, почему он убил того вашего полицейского. Забавная вещь для него. Макгиннис покачал головой при мысли об этом. «Говорят, он был пьян, и я видел его пьяным раз или два. Он был сильно пьян. Капризный. Но не хуже большинства. И он сказал мне, что бросил пить. Интересно, за что ему пришлось сжечь того офицера? Что он сказал по этому поводу? "

Лиафорн заметил, что профессор Бурбонетт выглядела удивленной и впечатленной. Он не был ни тем, ни другим. МакГиннис был проницателен. И зачем еще Лифхорн приходил сюда, чтобы поговорить с ним? Теперь Макгиннис наливал воду из пятигаллонной банки в свой кофейник. Он чиркнул спичкой, чтобы зажечь бутановую плиту, и поставил на нее горшок.

«Я так понимаю, он не будет об этом говорить, - сказал Лиафорн.

Макгиннис перестал регулировать пламя. Он выпрямился и посмотрел на Лиафорна. Он выглядел удивленным. «Не скажешь, зачем он это сделал?»

«Или он сделал это. Или не делал. Он просто не будет об этом говорить ».

«Ну, а теперь, - сказал МакГиннис. «Это делает его интересным». Он перебрал беспорядки, сложенные на полке над плитой, достал две чашки и протер их. «Не будет говорить, - сказал МакГиннис. «

А старый Эши всегда был открытым человеком ».

«Так говорится в отчете ФБР. Он этого не признает, не будет отрицать, не будет обсуждать это, - сказал Лиафорн. Профессор Бурбонетт зашевелилась на стуле.

«Что он вообще там делал?» - спросил Макгиннис. «Разве его люди не знали? Мэри Кеяни пристально за ним следит. Ему не сходит с рук то, о чем она не знает.

«Мэри не знает, - сказала Бурбонетта. «Кто-то пришел и забрал его. Должно быть, это было так.

«Но Мэри не знает кто?» Макгиннис усмехнулся. «Я знаю, кто тогда. Или, держу пари, знаю.

"Кто?" - сказал Лиафорн. Он попытался придать этому виду непринужденный вид, подавив импульс наклониться вперед. Он вспомнил, как МакГиннис любил затягивать дела, и чем больше вы этого хотели, тем дольше он заставлял вас ждать.

«Если это был кто-то, на кого он работал, то есть», - сказал Макгиннис. «Он работал здесь на профессора Бурбонетт, - он кивнул ей, - и на кого-то из Университета Нью-Мексико. Думаю, его звали Тагерт. И для пары других раз и всегда. Людям, которые хотели его народные сказки, как профессор, или хотели записать некоторые из его воспоминаний ».

МакГиннис остановился, проверил температуру стенки кофейника тыльной стороной пальца и посмотрел на Лиапхорна. Ждал.

"Что это было?"

Макгиннис проигнорировал вопрос Липхорна. "Вы уверены, что Мэри не знала?" - спросил он Бурбонетт.

«Абсолютно уверена».

- Значит, тому надо было быть Тагертом. Он снова ждал.

"Почему Тагерт?" - спросил Лиафорн.

«Тагерт давал ему виски. Мэри узнала об этом. Она не позволила бы ему больше работать на Тагерта.

Лиафорн задумался. Это соответствовало тому, что сказала миссис Кииани. И в этом был определенный смысл, хотя, как сказал Макгиннис, это казалось не более чем предположением. Но МакГиннис знал больше, чем сказал. Лиафорн был в этом уверен. Он также был усталым, ему предстояло много часов вождения. Он не хотел сидеть здесь, пока МакГиннис развлекался.

«Вы дали ему письмо? Для Хостина Пинто?

Макгиннис снова проверил кофейник, обнаружил, что температура достаточная, наполнил одну чашку и передал ее профессору Бурбонетту.

«Если тебе нравится сахар, я могу тебе это достать. У меня совсем закончилось молоко, если только в магазине не осталось концентрата.

«Это нормально, - сказала она. "Спасибо."

- Вы давно знаете лейтенанта Лиафорна? Если бы я мог задать такой вопрос ».

"Вы можете. Мы встретились сегодня утром ».

«Обратите внимание, как он переходит к делу. Это необычно для навахо. Обычно они более вежливы. Макгиннис взглянул на Лиафорна. «У нас много времени».

«Пинто получил письмо от Тагерта, - сказал Лиафорн. «Он ведь сам забрал это, не так ли? Вы читаете ему, а затем отвечаете за него. Это правда? "

МакГиннис налил кофе Лиафорна в кружку с надписью «JUSTIN BOOTS». Это напомнило Лиафорну, что ботинки, которые Эмма купила ему на день рождения после свадьбы, принадлежали Джастину. Тогда они не могли себе этого позволить. Но он носил их почти двадцать лет. Эмма. Уверенное знание, что он больше никогда ее не увидит, внезапно легло на его плечи, как это иногда бывало. Он закрыл глаза.

Когда он открыл их, МакГиннис протянул ему кружку с насмешливым выражением лица.

Лиафорн взял его и кивнул.

«Вы были правы, - сказал МакГиннис. «Насколько я помню, он был в магазине, когда пришла почта. Тагерт хотел взять у него кое-что для интервью. Он хотел знать, может ли он прийти и пригласить его на то или иное свидание. Он попросил Эши сообщить ему, подходит ли этот день, или назвать другое, если это не так ».

"Что-нибудь еще?" - спросил Лиафорн. Он отпил кофе. Даже по невысоким стандартам штаб-квартиры племенной полиции Винд-Рок это был плохой кофе. Сделан сегодня утром, предположил Лиафорн, и подогревался весь день.

«Всего лишь короткое письмо, - сказал МакГиннис. «Вот и все».

"Какой был день?"

«Я не помню. Это было бы в начале августа ».

«И Пинто согласился?»

«Ага», - сказал МакГиннис. Он нахмурился, напомнив - пухлое круглое лицо, которое Лиафорн помнил десять лет назад, превратилось в пустыню морщин и складок. Потом пожал плечами. «Во всяком случае, в результате он попросил меня написать Тагерту и сказать ему, что он будет готов днем».

Профессор Бурбонетта, более вежливая или более жаждущая кофеина, чем Липхорн, пила кофе без видимого отвращения. Она поставила чашку.

«Итак, теперь мы знаем, как он попал на Шип-Рок», - сказала она. «Тагерт пришел и забрал его».

Но Липхорн изучал МакГинниса. «Пинто сказал что-то об этом или что-то в этом роде? Он не сразу сказал, напиши ему ответ? "

«Я пытаюсь вспомнить», - нетерпеливо сказал МакГиннис. «Я пытаюсь все это вспомнить. Мы были в этой комнате, я это хорошо помню. Эши чертовски стареет, чтобы что-то значить, но я знаю его много лет, и когда он входит, мы обычно возвращаемся сюда для разговора.

Вы же знаете, что происходит у реки.

Он качнулся вперед на стуле, неуклюже встал. Он открыл шкаф над плитой и достал бутылку. Старый Ворон.

«Лейтенант здесь не пьет, - сказал МакГиннис профессору Бурбонетт. Он взглянул на Лиафорна. «Если только он не изменит свои взгляды. Но я предложу вам глоток бурбона.

«И я приму это», - сказала профессор. Она протянула МакГиннису пустую кофейную чашку, и он налил в нее виски. Потом он возился с столешницей, достал стакан кока-колы и осторожно наполнил его до товарного знака на этикетке. Сделав это, он снова сел, поставил бутылку на пол рядом с собой и покачнулся.

«Я не предлагал Хостину Пинто выпить. Я помню это. Было бы нечего делать, потому что он алкоголик. Но я налил себе одну, сел здесь и отпил ». Макгиннис задумчиво потягивал бурбон.

«Я прочитал ему письмо, и он сказал что-то сильное». Макгиннис исследовал свою память. «Сильный. Я думаю, он назвал Тагерта койотом, и это примерно настолько сильное, насколько может быть у навахо. И сначала он не собирался на него работать. Я помню это. Затем он сказал, что Тагерт хорошо заплатил. И именно это в первую очередь привело его сюда. Деньги. Вы заметили этот пояс в витрине? »

Макгиннис выбрался из качалки и скрылся в дверях магазина.

Лиафорн посмотрел на Бурбонетту. «Я расскажу ФБР о Тагерте», - сказал он.

«Думаешь, они что-нибудь сделают?»

«Они должны», - сказал он. Но, возможно, они этого не сделают. Зачем им? Их дело уже было сделано. И какая разница?

Вновь появился МакГиннис с поясом для раковин. Верхний свет тускло отражался от потускневшего серебра.

«Это всегда был запасной вариант старого Пинто. Последнее, что он заложил, когда у него было мало денег ». Сучковатая рука Макгинниса погладила серебряные диски. "Это денди".

Он передал его профессору Бурбонетт.

Лиафорн понял, что это действительно денди. Старый и тяжелый, сделанный из серебряных мексиканских пяти песо начала века. Стоит, может быть, две тысячи долларов от коллекционера. Стоит, может быть, четыреста в залог.

«Проблема в том, что он уже заложил это», - сказал МакГиннис. «Не только заложил. Он дважды заходил, чтобы увеличить ссуду. Он хотел взять еще пятьдесят долларов на продукты, и мы были в восторге от этого, когда подъехал почтовый грузовик.

МакГиннис раскачивался, пока он вспомнил, держа стакан с кока-колой в левой руке, наклоняя его вперед и назад в качестве компенсации за раскачивание. Точно так же, как он видел, как он это делал, когда Лиафорн был на двадцать лет моложе, приходя сюда, чтобы узнать, куда переехали семьи, собрать сплетни, просто поговорить. Лиафорн почувствовал головокружительное чувство дислокации во времени. Все было так же. Как будто двадцать лет не прошли. Загроможденная старая комната, затхлый запах, желтый свет, старик постарел, как будто в мгновение ока. Внезапно он понял, что МакГиннис будет делать дальше, и МакГиннис сделал это.

Он наклонился, поднял бутылку Old Crow за горлышко и осторожно перезарядил свой стакан, капая остатки пополнения, пока они не достигли уровня товарного знака.

«Я раньше видел бедного Пинто. Много раз. Но в тот день он был полностью отключен. Сказал, что у него закончился кофе, кукурузная мука, сало и все остальное, а Мэри была не в той форме, чтобы помочь ему с едой ».

МакГиннис замолчал, покачиваясь, смакуя виски на языке.

«Итак, он согласился на эту работу, - сказал профессор Бурбонетт.

«Так он и сделал, - сказал МакГиннис. «Заставил я написать Тагерту прямо в ответ». Он сделал еще один крошечный глоток и смаковал его в тишине, от которой скрип качалки казался громким.

В голове у Лиафорна возник вопрос: почему Пинто назвал Тагерта койотом? Это было жестокое оскорбление для навахо, подразумевающее не только плохое поведение, но и зло злого умысла. Мэри Кейани сказала, что Тагерт угощал его виски. В этом ли причина? Лиафорн заметил, что его интерес к этому делу растет.

«Но я знаю, что он не хотел», - добавил Макгиннис. «Я сказал: что случилось с этим парнем? Мне он кажется нормальным. Он тебе хорошо платит, не так ли? Он просто еще один из тех профессоров. А старый Эши сказал, что Тагерт хочет, чтобы я делал то, чего я не хочу. И я сказал, что это такое, и он сказал, что хочет, чтобы я нашел что-нибудь для него. И я сказал, черт возьми, ты делаешь это все время, и он некоторое время молчал. А потом он сказал, что тебе не нужно искать Койота. Койот всегда ждет ».

Профессор Бурбонетт предложила разделить поездку по дороге домой, и Липхорн объяснил ей, что правила племенной полиции запрещают это. Теперь, примерно в пятидесяти милях к востоку от Туба-Сити, Лиапхорн пожалел, что этого не произошло. Он был истощен. Разговор помог не заснуть в течение первого часа или около того. Они говорили о МакГиннисе, о том, что Тагерт хотел бы найти Хостин Пинто, о сопротивлении Пинто.

Они обсудили, как мифология навахо связана с историей происхождения Ветхого Завета, мифами индейцев равнин, полицейскими методами в уголовных расследованиях, гражданскими правами и академической политикой. Она рассказала ему о своей работе по изучению мифологии в Камбодже, Таиланде и Вьетнаме до того, как усиливающаяся война сделала это невозможным. А теперь Липхорн говорил о своих временах, когда он был аспирантом в штате Аризона, и особенно о профессоре, который либо был странно рассеянным, либо уашел в дряхлость.

«Проблема в том, что я начинаю замечать, что сам все забываю», - заключил он.

Центральная полоса стала двойной, размахиваясь в двух направлениях. Лиафорн покачал головой, заставляя себя проснуться. Он взглянул на Бурбонетт, чтобы узнать, заметила ли она.

Подбородок профессора Бурбонетта был слегка наклонен вперед, ее голова прислонилась к двери. Ее лицо было расслабленным во сне.

Лиафорн внимательно посмотрел на нее. Эмма иногда так спала по возвращении поздно ночью. Расслабленая. Доверяя ему.