Охота на Крысолова

Глава 19

Дорога утром от Минска в сторону Пружан оказалась сравнительно свободной, сказывалась уже удаленность от линии фронта. Возможно это частично было связано и со временем суток. Я старался выжать из нашей машины абсолютный максимум скорости, понимая, что нужно убраться как можно подальше от растревоженного нами ночью нацистского осиного гнезда. У меня не было иллюзий относительно того, что немцы смогут вычислить нашу группу и попытаются нас нейтрализовать. Наш успех базировался пока только на том, что фрицы совершенно не готовы были к появлению «русского Бранденбурга» в собственном тылу. Видимо они даже не могли предположить, что такое вообще возможно в данной ситуации. В это время Красная Армия быстро отходила на восток, оставляя все новые города. Бои велись уже где-то под Смоленском. Тем чувствительнее для фашистов был наш удар в Минске. Потеряв с десяток офицеров тылового обеспечения, а также несколько составов с горючим, немцы бросили на поиски «диверсантов» все свои свободные части.

Сделав небольшую остановку, я приказал Чопорцу, также щеголявшего в форме солдата СС, перейти с моей винтовкой в кабину, полагая, что уже совсем скоро нам возможно придется прорываться сквозь немецкие посты с боями. Чопорец рассказал, что наши спасенные уже проснулись и поели, до сих пор не веря в свое чудесное освобождение. Все они могли сами передвигаться, но были очень истощены и слабы. У одного из политруков действительно была сломана рука, санинструктор сейчас оказывала ему помощь. Девушку звали Настя и она расспрашивала про меня и наши планы. Алешин ответил, что я — легендарный и отважный командир, и они пока поступают в наше распоряжение и обязаны выполнять все мои приказы, совершенно правильно умолчав о наших дальнейших планах.

Это случилось достаточно неожиданно даже для меня: внезапно впереди метрах в ста от нас на дорогу выскочили немецкие мотоциклисты и сразу открыли огонь по нам из пулеметов. Возможно это была просто плохо организованная засада, либо их группа двигалась откуда-то нам наперерез. Я правой рукой стал выкручивать руль на обочину, а левой выхватил трофейный Вальтер П38 и выпустил по фрицам в левое открытое окно все 8 патронов. Хотя прицельная дальность оружия была метров пятьдесят, мне удалось утихомирить пару немецких пулеметчиков в мотоциклах. Машина съехала на обочину к лесной чаще, и я приказал своим людям немедленно покинуть ее, захватив все самое ценное: провизию и пару ящиков с минометными минами. Мои бойцы начали отстреливаться, не подпуская немцев ближе. Но я понимал, что даже если мы перестреляем всех фрицев, было понятно, что мы обнаружены и наша машина видимо хорошо примелькалась фрицам, раз они сразу без всяких выяснений открыли по нам огонь. Скоро вдалеке я услышал и звуки немецких бронетранспортеров и даже танков. Углубившись в чащу, я приказал сделать привал и подозвал Алешина.

— Алексей, до нашего аэродрома еще километров 200, ты мои возможности знаешь, я могу преодолеть это расстояние за пару часов, и попытаться захватить аэродром самостоятельно, однако нашу группу фрицы наверняка сейчас обложат со всех сторон. Поэтому задача — оторваться от преследования и разбить лагерь, а дальше действовать небольшими группами.

Алешин согласился, что в одиночном захвате аэродрома не было никакого смысла, так как на земле не будет никакого прикрытия, вся техническая обслуга в этом случае просто разбежится и наш план не сработает.

Мы двинулись дальше, углубляясь в лес и отрываясь от возможных преследователей. Я оглянулся и увидел отстающую Настю, быстрая ходьба давалась ей с трудом. Я отдал Чопорцу винтовку и приказал подозвать ко мне санинструктора.

— Анастасия Сойкина! — по-военному представилась она, — старший сержант медицинской службы.

Было видно, что Настя умылась и привела себя в порядок, она, как и все была одета сейчас в форму СС, только без каски. Форма была ей великовата, но тонкая талия, перетянутая ремнем, делала ее фигуру женственной и соблазнительной.

Я снова невольно залюбовался девушкой, потом ни слова не говоря, просто взял ее на руки и понес. Ее волосы были собраны в большую тугую косу. Настя сначала пыталась возражать, но почувствовав с какой легкостью я держу ее, замолчала под моим не терпящим возражений взглядом. Мне доставляло невероятное удовольствие держать это хрупкое тело в своих руках. Запах леса и девушки перемешивался причудливым образом, и я представлял себя могучим Тарзаном в джунглях, словно на свете был только я и она…

Мы быстрым шагом двигались минут сорок, так как политруки также вскоре выбились из сил, но мои разведчики чувствовали себя прекрасно. Я приказал устроить привал рядом с небольшим ручьем, Алешин тут же выслал во все стороны дозоры. Я осторожно опустил Настю, которая к тому времени снова заснула в моих руках, но ее большие глаза сразу открылись, как только я положил ее на траву.

— Спасибо, товарищ командир! — сказала девушка и внезапно поцеловала меня в щеку, видимо это вышло совсем незапланированно, так как ее бледное лицо покраснело, что сделало его еще привлекательней. Я молча отошел от нее, ощущая отчаянно громкий стук своего сердца.

— Чопорец, где наши трофеи, которые мы собрали при заготовке дров?

Андрей поднес ко мне увесистый мешок, и я высыпал его содержимое прямо на землю, настало время внимательно рассмотреть и изучить нашу добычу. Я присел перед горой всевозможных немецких портфелей, планшетов, папок, документов и карт, и начал быстро сортировать документы, бегло просматривая немецкие циркуляры и приказы. Все они касались вопросов снабжения, но были бы просто находкой для нашего командования.

На картах были подробно отмечены склады с боеприпасами и продовольствием. Аэродром в Пружанах также был везде обведен карандашом, видимо фрицы делали на него ставку. Покопавшись в куче ценной информации, я извлек из нее документы на имя майора Гюнтера Кана и положил в свой карман, туда же отправились распоряжения за подписями немецкого генерала-фельдмаршала Федора фон Бока, командующего группой армий «Центр». Его директивы касались военных поставок на московском направлении и выглядели весьма внушительно с многочисленными отметками и штампами.

Вернулись разведчики и доложили, «что вокруг все чисто», погони не было. Видимо немцы не рискнули следовать за нами, загнав нас в чащу. Я нисколько не переживал по поводу дальнейшей судьбы нашей группы, как только мы отойдем подальше, мы снова захватим машину и двинемся к аэродрому. А то что наша группа «эсэсовцев» сможет врасплох захватить военный объект, я не сомневался.

Я приказал подозвать ко мне политруков, с которыми еще не было возможности для серьезного разговора. Ко мне подошли новенькие в нашем отряде Анатолий Спицын и Иван Марков с поломанной рукой на перевязи, всем своим видом демонстрируя мне свою лояльность и благодарность за спасение. Они также были переодеты в немецкую форму. Алешин по моей просьбе еще в машине провел с ними разъяснительную беседу и объяснил «правила игры». Требовалось закрепить материал.

— Товарищи политруки, наша Родина подверглась нападению жестокого и сильного врага. Наше командование поставило нам задачу нанести максимальный урон коммуникациям противника на этом участке, поэтому мы будем пока действовать в немецком тылу. Насколько я понимаю, вам тоже ставилась задача организовать работу подполья в немецком тылу. Мне хотелось бы узнать, как вы оказались в плену.

Мне стал отвечать Иван Марков, видимо он был старшим в их группе. Из его рассказа следовало, что части Красной Армии оставляли Минск в спешке, в городе царила паника. Их небольшой отряд получил задание по организации партизанского отряда и подполья в городе практически за несколько часов до прихода фашистов, им была выделена машина с оружием и взрывчаткой, но она заглохла на выезде из Минска. Один боец в это время убежал и видимо попал в плен, так как скоро их окружили немецкие автоматчики. Наши бойцы практически все имели почетное звание «Ворошиловский стрелок» от Осоавиахима и долго отстреливались, и даже Настя лично застрелила двух фрицев. Немцам видимо была поставлена задача захватить их живыми. Их схватили, когда кончились все патроны. На допросах их били и не давали им спать, но все они были комсомольцами и держались стойко. Сойкина плюнула фашистам в лицо, ее на их глазах раздели и долго били по спине ремнями. Храбрая девушка несколько раз теряла сознание. Головы Спицына и Маркова окунали в воду, и они несколько раз захлебывались, затем Ивану перебили железным прутом руку и вырезали на груди звезду. Более двух суток им не давали спать. Они понимали, какая судьба их ждет, и ждали смерти как избавления от дальнейших мучений. Видимо поняв, что от них ничего нельзя добиться, их должны были повесить, но казнь отложили, так как в Минск прибыл какой-то немецкий военачальник, и массовых мероприятий палачи не проводили, проводя расстрелы во дворе комендатуры. Я спросил, знают ли они, какую участь фашисты хотели уготовить Насте?

— Догадываемся, — сказал Иван и опустил глаза, — она красивая девушка, до войны мечтала стать актрисой, училась на биолога, планируя поступать в театральное училище. Эти гады за все ответят, товарищ командир! Кстати, ваши люди так и не представились нам, сказали до вашего распоряжения.

— Василий Теркин — улыбнулся я, — боец особого назначения. Моего заместителя зовут Алексей Алешин, можете по всем вопросам обращаться к нему. И последнее, никакой самодеятельности! Никаких самостоятельных атак и показательных геройств, жизнь каждого моего бойца на счету. Понятно?

— Так точно, товарищ командир! И спасибо вам за все! И особенно за Настю!

Мы снова двинулись в путь медленно идя в сторону Пружан, к вечеру пройдя не более 20 километров, так как приходилось обходить открытые участки и крупные магистрали. Настю я снова нес на руках, она уже покорно смирилась с этим, так, как и политруков мы тоже несли на носилках, они все были еще очень слабы.

Вечером, как только стемнело, мы устроили привал, костров не разжигали, поужинав запасами галет и шоколада.

На следующий день мой отряд случайно наткнулся на большую группу наших окруженцев в количестве примерно двух рот, и если бы мои разведчики были бы настоящими, а не переодетыми фрицами, то это подразделение было бы уничтожено. Это были остатки 4-й Армии, выходившей со стороны Бреста. Возглавлял группу боец с тремя кубарями — опытный пограничник, старший лейтенант Степан Сомов. Я вкратце рассказал ему обстановку на фронте, и какая участь постигла генералов Павлова и Коробкова.

— Жалко, хорошие командиры, грамотные, — сказал Сомов, — а можно нам к вам присоединиться? Я хорошо знаю местные дороги и, наверное, стоит организовать партизанский отряд в тутошних лесах. Я не знал, что немцы уже так далеко — под Смоленском. Туда мы не дойдем уже.

— Можно, — ответил я, — тогда мы оставим вам политруков, им я также поручу общее командование, так как это люди проверенные. С ними наша скорость очень замедлена, и мои люди будут двигаться быстрее. Мы двигаемся в Пружаны. Вам нужно разбить где-нибудь лагерь поближе к этому населенному пункту, после выполнения своего задания, мы снова объединимся.

— На аэродром идете? — проявил смекалку Сомов.

— Есть такое дело.

— Тогда я вам маршрут подскажу по глухим местам.

— Я думаю не пригодится, мои люди в немецкой форме, поэтому мы планируем захватить машину и въехать в Трою на троянском коне.

— Ну что же, видимо это правильно.

— Здесь на картах подробно указаны склады с немецкими боеприпасами и продовольствием, разработайте с политруками план захвата ближайших к нам объектов, все это нам очень пригодится.

— Сделаем, товарищ Василий!

Обсудив наши планы и поставив задачи политрукам, мы планировали с разведчиками отдохнуть днем и ночью продолжить движение. Решая все эти вопросы, я совсем забыл про Настю, которая в это время проверяла раны и перевязывала немногочисленных раненых бойцов отряда Сомова. Тяжелораненых бойцов старший лейтенант предусмотрительно оставил в лесном хуторе у надежных людей. Неожиданно девушка подошла ко мне и попросила:

— Товарищ командир, можно мне с вами поговорить, наедине?

— Да, товарищ старший сержант медицинской службы, — подчеркнуто по формальному ответил я ей, но мое сердце начинало предательски стучать всякий раз, как только эта девушка приближалась ко мне.

Мы медленно шли, прогуливаясь по лесной чаще неподалеку от нашего лагеря.

— Я знаю, что вы сегодня ночью уходите дальше со своей группой. Я должна идти с вами, — твердо сказала Настя.

— Это еще почему? — удивился и одновременно обрадовался я ее настойчивости.

— Я не брошу вас одного!

— Меня? — рассмеялся я, — я же не ранен. И это кто же кого несет на себе?

— Не нужно смеяться, — чуть не плача, сказала Настя и захлопала своими большими ресницами, — вам совсем не сложно меня нести, и я пригожусь там, вы необычный человек, вы прибыли к нам из мифов, вы словно Геракл, я кое-что слышала про вас. Но я тоже очень сильная, вы не смотрите, пожалуйста, что я такая…

— Настя, — сказал я, поддаваясь внезапному порыву и беря девушку за руки, — ты невероятная девушка. Очень. Но это война не для таких как ты.

Я медленно приближал к ней свое лицо и заметил какие у нее красивые и манящие губы. Ее карие глаза проникали в самую душу. Мои руки в каком-то неистовом порыве крепко обхватили ее сначала за талию, потом за тело, и я случайно взял ее за спину, и она вдруг скривилась от боли, я тут же отпустил ее. Совсем забыл, что на ее спине видимо живого места не осталось, там было много свежих рубцов, которые я даже не видел.

— Извини, я не могу тебя взять, — я круто, развернулся и пошел в лагерь.

— Я все равно пойду с вами, побегу, вы не можете так со мной поступить! — разрыдалась девушка и закрыв лицо руками, побежала в другую сторону.

Я медленно возвращался в лагерь мрачнее тучи, только этих соплей мне еще не хватало! Я совсем некстати подумал о своей жене. Да причем здесь это! Это совсем другое, это вообще другая реальность и другой мир, Теркин — холостой парень и он может быть с ней. Да она невероятно красивая и так притягивает меня. Но что же тогда останавливает? Все очень просто, я видимо влюбился в нее, и я не мог так с ней поступить, ведь мне нужно было потом оставить ее здесь, я никуда не смогу ее взять с собой и сам не смогу остаться здесь. Не думал, что такое со мной случится на пути прохождения этих миссий. Видимо это какой-то сбой матрицы. Безумие!

— Что случилось командир? — внезапно и тихо, как может только он, подошел ко мне Алешин, — я только что видел Настю.

— Она требует, чтобы я взял ее с собой.

— И правильно делает, ну ты сам знаешь, как она к тебе относится. Это весь отряд видит. Дивчина сохнет по тебе, Василий, места себе не находит. Ты ее спас, вспомни, что хотели сделать с ней фашисты. Она потеряла в первые дни всех своих родных при бомбежке.

— Ты прекрасно знаешь, кто я и откуда, я не могу ее взять с собой, как и остаться здесь.

— Понимаю, но на войне даже один день — это порой целая жизнь. Ты тоже об этом подумай, командир. И еще, мы идем на поиски детей, а хороший медик, тем более девушка, может нам пригодиться.

— И ты, Брут? — улыбнулся я, — ладно, что с вами делать? Скажи ей, чтобы собиралась. И головой за нее отвечаешь.

— Я воль, май фюрер! — сделал зигу Алексей, заставив меня рассмеяться, и убежал.

«Весь отряд видит» — вспомнил я слова Алешина. — «да, пусть будет, что будет, он прав, мы живем один только миг». На сердце стало сразу очень легко, будто упал тяжелый камень.

Я осторожно смахнул с формы божью коровку и медленно побрел в сторону лагеря.