Охота на Крысолова

Глава 26

После ухода Алешина и Насти у меня на сердце образовалась огромная пустота, эти два человека за короткое время стали для меня здесь самой настоящей семьей. То, что сообщила мне при расставании моя любимая, вызвало у меня целую бурю эмоций: радости, переживаний, тревоги и тоски. Пожалуй, больше всего на свете я сейчас хотел побыть один, чтобы разобраться и понять, что же мне делать дальше? Теперь я не мог просто так покинуть этот мир, в котором оставалась частичка меня. Эта реальность с самого начала не была для меня чем-то притягательной, но теперь она словно стала моим домом. Я теперь смотрел на многие реалии абсолютно по-другому и в первую очередь на войну, которая заставляла беспокоиться за судьбы моих близких. То, что опытный Алешин выведет Настю к своим, я не сомневался, но впереди было еще четыре года самого настоящего кровавого кошмара, грозящего в любую минуту смертью моей Валькирии. Я также абсолютно не понимал, что мне нужно сделать, чтобы в дальнейшем воссоединиться здесь со своей семьей. Выйдя из этой реальности, я терял с ней связь, так как Марк объяснил, что время продолжало здесь двигаться своим образом, гораздо быстрее, чем в реальном мире. И если здесь я находился чуть больше 2 недель, в вирткапсуле для меня прошло всего около 2 суток. Моделируя свою вселенную, Марк наделял ее полноценными качествами реального мира. На создание этой реальности суперинтеллект потратил всего семь дней, но как мне пояснила Ника, его миры могли жить очень долго, пока не уничтожались, доходя до какой-то точки в развитии человеческой цивилизации. Теоретически с помощью Марка, ученые планировали заглянуть в наше будущее и попробовать понять, как можно было бы исправить негативные последствия реальности. Особую роль группа исследователей закладывала в эксперименты, связанные с войнами и различными вирусами, пытаясь понять и выяснить причины начала этих глобальных катастроф и их потенциальное воздействие на судьбу человечества. С этой целью в этом мире предполагалось все время провоцировать и создавать такие конфликты. Так как эта вселенная была очень сложна, она была запущена только в единственном экземпляре. Поэтому участниками эксперимента на самом старте стали тысячи всевозможных ученых и исследователей, в том числе и ребят — победителей всяческих олимпиад. Созданный мир был абсолютно реальной копией нашего и конечно повторял всю прошедшую нашу историю для человеческой цивилизации. Однако цена этого эксперимента могла стать очень высокой, если от него зависела сейчас жизнь и здоровье 127 детей, чье сознание застряло где-то на просторах этой реальности. И этот мир мог быть попросту стерт и уничтожен, если бы что-то пошло не так. Вероятно для существовавших здесь людей это стало бы чем-то вроде глобальной катастрофы, связанной или с массовой эпидемией или с термоядерной войной.

От всех этих размышлений, у меня совершенно пропало желание вносить в этот мир какие-то глобальные изменения, которые вызвали бы непредвиденные последствия. И если вначале я подумывал даже о том, чтобы каким-то образом подтолкнуть здесь развитие атомного оружия и каких-то иных вооружений, то теперь мне хотелось как можно быстрее найти детей и помешать Крысолову, у которого видимо были свои корыстные планы.

От моих раздумий меня отвлекли разведчики, которые сообщили, что немцы снова явно к чему-то готовились, перегруппировываясь и обходя аэродром с фланга. Я не сомневался, что они снова пойдут в атаку и так будет до тех пор, пока они не добьются поставленной цели. Я приказал техникам подготовить «юнкерс» к дальнему полету, а также замаскировать его на случай налета вражеской авиации или артобстрела. Мой план был прост: выждать еще сутки, дав группе Алешина уйти подальше, а потом взять оставшихся людей и полететь с ними в сторону Бреста на поиски детей. Пионерский лагерь «Юный коммунар», где была потеряна с ними связь был отсюда всего в нескольких десятках километров. Неожиданные близкие разрывы окончательно вернули меня в «реальность». Столкнувшись с серьезными проблемами, немцы видимо решили пойти стандартным путем: они начали обстреливать аэродром с помощью дальнобойной артиллерии, нанося урон его инфраструктуре. Я приказал своим людям укрыться в специально подготовленных окопах, судьба пленных фрицев и обслуги меня мало волновала. Огонь велся очень плотный. Через пять минут от прямого попадания загорелся оставленный на летном поле «хенкель», оставалось надеяться, что спрятанный нами оставшийся самолет не пострадает. Через пятнадцать минут после начала обстрелов, я услышал гул десятков моторов вражеской авиации и вскоре над аэродромом появилось звено вражеских Ju 87. Я решил не геройствовать и также отсидеться в укрытии, так как вокруг летали тысячи осколков. «Восемьдесят седьмые» видимо полностью решили привести в действие план немецкого командования по уничтожения аэродрома по принципу «так не доставайся же ты никому». Под нестерпимый вой сирен на взлетное поле и здания полетели десятки бомб, уничтожая абсолютно все вокруг.

Я понял, что нашему «юнкерсу», стоявшему сейчас немного в стороне, тоже скоро придет кирдык и приказал своим людям отступать к самолету. Под завывания пикирующих бомбардировщиков и непрекращающиеся взрывы снарядов мы подбежали к своему Ju 88 и быстро раскидав ветки влезли в самолет. Я сразу завел мотор и мы пошли на разгон по краю взлетного поля. Видимо самолеты противника нас заметили, потому что позади нашей машины начали подниматься фонтанчики пулеметных очередей. Я понимал, что еще вот-вот и нас достанут, поэтому кидал самолет в разные стороны, а взлетев, не стал набирать высоту, а стал круто уходить к лесу. Несколько вражеских машин устремилось за мной в погоню, я сделал разворот в сторону позиций немецкой пехоты и в крутом пике выполнил экстренный сброс оставшихся бомб. Облегчив свой самолет, я рванул на юг в сторону Бреста. Наш план сработал: мы отрывались от более медлительных собратьев. Сказывалось еще и то, что сейчас наш самолет летел пустым, не было не только бомб, но и пулеметов, которые мы сняли, чтобы усилить наши позиции на земле.

Однако моя радость была недолгой. Из-за облаков выскочила тройка «мессеров», которая быстро приближалась. У меня абсолютно не было иллюзий по поводу дальнейшего, более скоростные истребители сделают из нас решето. Я посмотрел вниз, под нами был только лес. Я решил еще больше снизиться и летел сейчас практически над самыми верхушками деревьев. Видимо понимая, что мы никуда от них не денемся, немецкие пилоты через какое-то время взяли нас «в коробочку» и пристроившись рядом стали показывать мне жесты садиться вниз. В ответ я им показал международный и четкий ответ — один палец, понимая, что вряд ли это будет воспринято ими спокойно и дружелюбно. Фрицы стали давать длинные очереди вдоль бортов нашего «юнкерса». Сейчас я очень пожалел, что снял наши пулеметы, моя система наверняка имела бы фору в стрельбе по близкому противнику. Не долго думая, я снизил скорость и ударил руками по бронеколпаку, тот ожидаемо улетел, открывая мне выход наружу. Однако я не собирался выпрыгивать, вместо этого я достал свой трофейный «Вальтер» и выпустил все восемь пуль в ближайших ко мне двух летчиков. Стрелял я с очень неудобной позиции с вытянутой вверх руки, целясь практически наугад, однако корректировала мою стрельбу система, и оба пилота были выведены из строя. Их самолеты стали медленно отворачивать и если один, где летчик видимо был ранен, стал набирать высоту, то второй сразу рухнул вниз, так как мы шли на сверхмалой высоте. Оставшийся позади пилот незамедлительно отомстил нам за эту выходку, расстреляв нас в упор и практически снеся хвостовое оперение нашего «юнкерса». Следующий его выстрел стал бы наверняка последним.

Уже стемнело и я судорожно пытался разглядеть, что сейчас под нами. Неожиданно лес закончился и мы полетели над сравнительно ровной и свободной от деревьев поверхностью земли, я сразу направил слабо управляемую уже машину вниз, чтобы совершить экстренную посадку. Нас видимо спасла только сравнительно малая скорость. Выпустив шасси мы плюхнулись на землю, обломали стойки и еще метров сто проползли на брюхе. Самолет был полностью разрушен, но к счастью при приземлении мы практически не пострадали. Только один из разведчиков — Залужный сломал руку, я и Осипов отделались легкими ушибами.

Однако не успели мы покинуть кабину, по нам был открыт огонь из автомата, видимо нам удалось приземлиться в непосредственной близости от противника.

— Ну что сегодня за день то такой! — в сердцах крикнул я, готовя к бою наш единственный автомат, который разведчики успели взять с собой в самолет. Его магазина наверняка хватит лишь на то, чтобы слегка отпугнуть фрицев. Поэтому мы спрятались за фюзеляжем разбитого самолета и я пока решил не открывать огонь.

К нам осторожно, держа нас на мушке, стала подходить целая рота немецких автоматчиков. В этой ситуации я мог только попытаться убежать, бросив разведчиков. Это был неприемлемый вариант.

Пока я раздумывал как рационально можно было потратить оставшиеся патроны, из леса неожиданно выскочила группа людей и молча бросилась на немцев с фланга. От неожиданности фрицы видимо лишились дара речи и забыли открыть огонь, да что там — даже я выронил свой автомат. Выпустив с характерным звуком свои световые мечи в атаку на противника бежали рыцари Ордена Джедаев.