Охота на Крысолова

Глава 21

Кто может быть красивее счастливой женщины? Кто может быть сильнее любящего мужчины? Если бы кто-то задался этими вопросами в моем отряде, то ответ был бы очевиден, и он у всех находился перед глазами. Со стороны могло показаться, что я не расставался с Настей ни на минуту. Красивые глаза девушки светились невероятным счастьем, и я любовался каждым ее движением, наслаждался запахом волос и звуком голоса. Прикасаясь к ней всякий раз, я ощущал немыслимое и ни с чем несравнимое блаженство, а она отвечала на мои ласки всегда с такой страстью, словно ее горячее сердечко было создано только для этого. Наши сердца звучали в такт, и казалось, что мы сейчас живем словно в раю, а вовсе не пробираемся скрытно в тылу врага на самой жестокой войне. Именно в такие минуты в человеке раскрываются все самые хорошие качества и просыпаются скрытые таланты. И я начал писать стихи про любовь и про нас с Настей, но так как я был далеко не Пушкин, то конечно стеснялся показать их своей Валькирии. В конце концов, исписав за несколько дней целую трофейную тетрадь, я спрятал ее и решил, что отдам ее Насте только перед самой разлукой. При мысли о том, что это рано или поздно произойдет, мое сердце сжималось в такой тоске, что я шел и молча забирал у Алешина его флягу. Словно понимая, что происходит в моей душе, он также без слов вырывал у меня флягу и незаметно подзывал ко мне Настю. В этой девушке для меня таился целый мир и какая-то магия. Я понимал, что полюбил ее с первой секунды, с первого взгляда. Если ее какое-то время не было рядом, я уже начинал волноваться и искать ее глазами. И действительно, как только она подходила, я сразу забывал обо всем и меня переполняло непередаваемое ощущение счастья. Лишь где-то в глубине души я понимал, что цена за эти минуты счастья будет очень высокой.

Возможно, Алешин просто хотел дать нам шанс побыть в этом раю как можно дольше, так как с легкостью убедил меня, что пробираться в Пружаны нужно только лесными тропами. Оказывается он втайне от меня подробно расспросил у Сомова про самую безопасную дорогу и теперь мы шли по этому маршруту.

Действительно, разыскивая нас, немцы могли перекрыть все дороги, выставив посты на каждом перекрестке, и в случае захвата машины, это угрожало бы нам быть раскрытыми каждую минуту. Тем более я не хотел рисковать ни одним бойцом своего отряда. Еще одним сильным аргументом в сторону пешего пути было то, что мы могли встретить в лесу еще какие-нибудь группы наших окруженцев или случайно наткнуться на что-то, что позволило бы узнать судьбу пропавших детей. Поэтому вскоре мы привыкли к определенному однообразному режиму движения: ночью мы шли, а под утро делали остановку у какого- нибудь ручья, завтракали не разводя костра своими запасами и отсыпались. Путь к Пружанам занял у нас 6 ночей. Все эти короткие летние ночи я нес свою Валькирию на руках, она настолько уже привыкла к этому, что часто просила просто так поносить ее на руках даже днем, а ночью просто засыпала в моих объятиях с доверчивой улыбкой ребенка на красивых губах. Всякий раз наше движение завершалось для моего отряда священным ритуалом: после завтрака, взяв меня за руку на глазах у всех, Настя уводила меня на рассвете подальше от нашей стоянки и найдя красивое место в лесной чаще отдавалась мне со всей страстью молодой и нежной девушки, которая очень мечтает о ребенке от своего мужчины.

Первые дни все мои руки были искусаны, потому что моя Валькирия вначале стеснялась громко кричать, но потом и эта плотина была прорвана: Настя уже ни в чем себя не сдерживала, полностью отдаваясь своим чувствам и отправляя меня в Валхаллу под звуки своего упоительного и громкого голоса.

По улыбкам бойцов в лагере, которые правда они старались прятать от меня, я видел, что они одобряют и поощряют наши ритуалы, окружая нас с Настей невероятной заботой и вниманием. Зная, что их санинструктор до войны училась на биолога и очень любит цветы, разведчики собирали для нас по пути лесные ягоды и периодически преподносили моей Валькирии букеты из самых необычных трав и растений. Настя с удовольствием принимала такие подарки, обнимая краснеющих и смущающихся при этом бойцов. Незаметно она стала третьим негласным командиром нашего отряда, все ее незначительные просьбы с удовольствием незамедлительно выполнялись.

Первое время, я думал, стоит ли Насте что-то рассказывать о себе и своей миссии в этом мире, но потом сообразил, что эта девушка при желании может добиться чего угодно от любого мужчины. Видя как Алексей и Настя иногда перемигиваются между собой, я понял, что ей уже все и так известно и видимо даже больше, чем я думал. С командиром моих разведчиков они словно стали братом и сестрой.

Мне Настя никогда не задавала никаких вопросов, предпочитая самой брать то, что ей нужно. Лишь однажды, нежно прижавшись ко мне и отдыхая от нашего священного ритуала, она спросила меня, гладя своим пальчиком по моей небритой щеке и поразив меня до глубины души: «И сколько проживет всего мой рыцарь в том своем другом мире, если считать по нашему?», «Примерно пятьсот лет», — ответил я немного подумав. «Как хорошо, но знай, я все равно никогда не состарюсь для тебя»- и Настя нежно и страстно поцеловала меня в губы, а затем игриво взяла мою руку и положив себе на живот, лукаво спросила — «я обязательно рожу тебе ребеночка, ты же захочешь навещать его иногда? Ты хочешь мальчика или девочку?». Эти вопросы так и остались без ответа, потому что вызвали у нас новый порыв страсти, который длился так долго, что показался мне целой вечностью.

Мы вышли к Пружанам на седьмые сутки нашего пути, пройдя по лесам около двухсот километров. Алешин долго разглядывал в бинокль аэродром, на котором моя система индефицировала только три самолета — один «Хейнкель-111» и два «Ю-88» которые имели довольно надежную броню и подходили для нашей миссии. Однако нужно было теперь понять, в каком состоянии находится техника и почему ее так мало? Через несколько часов наблюдений мы уже примерно поняли что здесь происходит. Немцы, захватив Пружаны, сразу решили использовать аэродром по назначению, но предварительно его модернизировав. Для этого они загнали в расположенный неподалеку лес местных жителей, а также военнопленных и заставили заготавливать полуметровые чурочки. Эти заготовки потом вбивались в землю — так грунтовая взлетно- посадочная полоса становилась деревянной.

Самолеты были в полной исправности и готовы к вылету. Об этом нам сообщил захваченный в плен техник, участвовавший в заготовке чурочек. Требовалось немедленно действовать, пока немцы не спохватились о пропаже своего человека и я приказал выдвигаться к позициям. Меня очень порадовала реакция Насти, которая хоть и была отличным стрелком не рвалась сейчас в бой, а просто попросила, чтобы мы действовали быстрее, так как на аэродроме есть хорошая кухня и всем нам нужно уже подкрепиться горячей пищей, которую она нам сегодня там приготовит.

Аэропорт охраняла рота фашистов. У них были две пулеметных вышки и три зенитки. Я быстро разработал план по захвату объекта, который Алешин одобрил: наши «эсесовцы» колонной открыто идут в строну немецких казарм, как только они подходят, я подавляю снайперским огнем огневые точки и наши люди уже с близкого расстояния забрасывают фрицев гранатами. От скрытного захвата аэропорта мы сразу отказались, так как наверняка немцы бы успели передать по многочисленным рациям сигналы тревоги. Мы разошлись по местам и наметили начать операцию через 10 минут. Я взял у Чопорца винтовку и прицелился, до немецких позиций было примерно 700 метров, так что ликвидировать огневые точки можно было легко.

Сначала все развивалось по сценарию, мои люди показались из-за поворота и открыто зашагали по дороге к шлагбауму. Но возможно немцы были предупреждены или просто решили проявить осторожность. К группе моих бойцов через некоторое время выехал мотоциклист и я мысленно чертыхнулся, так как наш план летел в тартарары, этого мотоциклиста нашим придется ликвидировать, так как он быстро поймет, что мы вовсе не те, за кого себя выдаем.

Как только мотоцикл подъехал к нашей группе я открыл огонь по вышкам и расчетам зениток. В это же время, Алешин расправился с мотоциклистом и мои бойцы рассыпались цепью и побежали к казармам. Алексей не стал бросать мотоцикл, а вскочил на него и также устремился в атаку. Все-таки наш эффект неожиданности сработал, большинство фрицев так и не успело организовать серьезную оборону, мои люди добежав до казарм стали забрасывать внутрь гранаты. Во многом конечно выручил быстрый вывод из строя пулеметных вышек и других огневых точек врага. У меня было 2 запасных магазина и я расстрелял их все, прицельно бив по всем очагам сопротивления. Ни о какой скрытности захвата речь конечно не шла. Через 30 минут рота фрицев была уничтожена. Технические работники и с десяток вооруженных немцев сдались, самолеты также не успели взлететь, я подстрелил двух пилотов, которые пытались добежать до своих машин. К большому сожалению, мы потеряли двух разведчиков убитыми, еще четверо были ранены. Это произошло потому, что мы хотели захватить техников живыми, а фашисты стреляли по нам изо всех щелей, разбросанных на огромной территории. Захватив аэродром, я приказал занять огневые позиции и готовиться к обороне, а сам осмотрел зенитные орудия — они были в полном порядке. Настя уже сноровисто перевязывала всех раненых, категорически не разрешив добивать врагов. Мы с Алешиным только переглянулись, никто из нас не решился противоречить нашему третьему командиру.

Теперь мне следовало немедленно взлетать, примерно через час немцы смогут сюда направить серьезные силы и попытаются отбить у нас аэродром. Счет времени шел на минуты.