Окончанельное искупление

Глава 17

Элиз Торнбер осторожно вышла из кареты, в то время как один из лакеев держался рядом, глядя, понадобится ли ей помощь в спуске по ступенькам. Она благодарно кивнула ему, но, несмотря на приближающуюся старость, помощи ей не требовалось — она всё ещё была довольно крепкой.

Она пришла повидать Дженевив, Королеву Лосайона и свою самую близкую подругу. В самом деле, это и было главной причиной её переезда в Албамарл. Мужа у неё больше не было, а её сын был занят своей новой семьёй, и она обнаружила, что ей гораздо легче себя занимать, двигаясь в утончённой атмосфере, окружавшей королевский двор.

Хотя она и не оглашала новость о тайном письме Мордэкая, по крайней мере, в том, что касалось Пенни, она считала, что Джеймсу следует о нём знать. В любом случае, это будет отличная тема для дискуссии с Джинни.

Пересекая двор, она заметила крепкого малого, по большей части лысого, с землистым цветом лица. Он садился в свою собственную карету, и хотя она была уверена в том, что он видел её прибытие, он тщательно избегал смотреть в её сторону… вероятно, совсем не зря, ибо она его узнала.

«А́ддикус Шрив», — подумала она, внутренне произнося его имя. «Зачем он здесь?». Её сердцебиение участилось, когда она стала обдумывать возможные последствия. Приостановившись, она подошла и обратилась к главному конюху:

— Прошу прощения, молодой человек, кто этот джентльмен, который вот сейчас уезжает?

Тот вздрогнул от неожиданности, но весьма охотно ответил:

— А́лан Шэ́нуик, миледи, консультант по логистике, нанятый Лордом Хайтауэром.

— Понятно, — спокойно сказала она, хотя его слова встревожили её. — Давно он приезжает во дворец?

Конюх, судя по его виду, испытывал неудобства:

— На самом деле, думать о таких вещах — не моё дело, миледи.

Элиз одарила его доброжелательной улыбкой:

— Я понимаю, что тебя не поощряют сплетничать, но я сегодня должна встретиться с Джинни, и я думаю, что она может вспомнить этого малого, на которого ты мне только что указал. Ты ведь наверняка можешь немного подумать ради меня?

— Джинни, миледи?

Она одарила его слегка более строгим взглядом:

— Королева, Дженевив, — пояснила она.

— О! — ответил он, с беспокойством поглядывая по сторонам. — Прошу прощения, этот человек приезжал уже несколько недель, хотя мне сказали, что сегодня был его последний рабочий день, так что он, наверное, больше не вернётся.

— Благодарю, — любезно ответила она, прежде чем отвернуться. Она силилась шагать умеренно и ровно, выходя со двора. В глубине души она хотела кричать и бежать, но знала, что паника никому не поможет.

Она остановилась сразу же, как только вошла в здание дворца, и взглядом привлекла к себе внимание камергера, мужчины по имени Адам. Он довольно быстро подошёл, подобострастно склонив голову. Будучи главой дворцовой обслуги, он обладал немалыми властью и влиянием — воистину, в эти дни многие благородные визитёры не решались тревожить его без хорошей на то причины. Иначе ожидание аудиенции с королём могло занять гораздо дольше, чем если бы Адам относился к ним более благожелательно.

Конечно, он знал Леди Торнбер весьма хорошо, поскольку она наносила визиты почти ежедневно.

— Вам что-нибудь нужно, миледи? — покорно спросил он.

— Ты весьма наблюдателен, — сказала она ему комплимент. — Я сейчас пойду к Королеве, но я хотела бы, чтобы ты передал послание Его Величеству, а также его дочери, если она сегодня здесь.

— Какое послание, миледи?

— Приватное, поэтому ты предоставишь мне перо и чернила… — сказала она, позволив словам повиснуть в воздухе.

Он немедленно принёс листок бумаги и одно из новых перьев со стальным кончиком. Не теряя времени, она написала две идентичных записки, одну — для Джеймса, вторую — для Ариадны. Сложив, она передала их в ожидающую ладонь Адама:

— Ты ведь не будешь читать их, и не позволишь им попасть ни к кому кроме Короля и его дочери, — строго сказала она.

— Конечно, миледи, — серьёзно ответил он.

— Очень хорошо, — кивнула Элиз. — А теперь вынуждена откланяться, я должна сейчас же увидеться с Королевой.

— Хотите сопровождение? — сразу же спросил Адам.

Она улыбнулась:

— Я знаю дорогу, и сопровождение лишь задержит меня. Уверена, стража уже достаточно хорошо меня знает.

Она, конечно, была права. Никто не останавливал её по пути в приватную часть дворца, отведённую для королевской семьи, их ближайших друзей и слуг. Большинство людей считали её де-факто придворной дамой Королевы, хотя на самом деле она этого поста не занимала. Различные охранники уважительно кланялись ей по пути, но никто её не остановил. Она достигла Джинни менее чем за пять минут, шагая как можно быстрее, чтобы добраться туда. В конце концов, дворец был весьма обширным.

Дженевив улыбнулась, увидев входящую в её комнату Леди Торнбер. Жестом указав на чайный поднос, который ей только что принесли, она поприветствовала свою подругу:

— Элли! Тебе следует попробовать одну из этих булочек. Повар говорит, что нашёл новый рецепт, и я слыш…

Её слова внезапно оборвались, когда Элиз метнулась через комнату, ударив её по руке и сбив на пол выпечку, которую она держала.

Шокированная, Дженевив начала восклицать:

— Да что же такое…

Элиз резким взглядом заставила её притихнуть, приложив палец к губам:

— Мы одни? — спросила она, покосившись по сторонам, указывая взглядом на стены комнаты — невысказанное напоминание о скрытых охранниках, стороживших королевскую семью почти во всех областях дворца.

Дженевив сжала губы, и изящно встала со своего кресла. Она направилась к двери, оглянувшись, чтобы убедиться в том, что Элиз следовала за ней. Они прошли ещё через две комнаты, прежде чем встретить двух стражей перед входом в самую закрытую часть жилых помещений дворца. Когда они зашли внутрь, и дверь была закрыта, она спросила свою подругу:

— Ладно, Элиз, что тебя так взвинтило?

Леди Торнбер не стала терять времени зря:

— Сегодня, выходя из кареты, я заметила человека, которого я узнала — мы познакомились много лет назад, до моей встречи с Грэмом. Я расспросила конюха, и тот сказал мне, что этот человек работал во дворце в течение последних нескольких недель.

Королева нахмурилась:

— Кто-то из того места, где ты работала, или…

Элиз отрицательно покачала головой:

— Нет, кое-кто из самой церкви, один из моих учителей, — пояснила она, прежде чем забить последний гвоздь, — их мастер-отравитель.

Дженевив широко распахнула глаза:

— Им вообще не положено быть в городе, как они могли провести сюда такого человека?

— Я не знаю, Джинни. Он никогда не был широко известен. Лишь его ученики вообще виделись с ним в самой церкви, иначе я даже не знала бы, кто он. Если честно, я удивлена, что они не попытались сделать что-то подобное ещё раньше, если только они не волновались о возмездии, — сказала Элиз. — Но с другой стороны, Мордэкая больше нет, и с этими новыми чудесами поддержка четырёх церквей стала расти.

— Довольно, — сказала Королева. — Что, по-твоему, он мог сделать? У нас есть дегустаторы, и за кухонной прислугой тщательно наблюдают.

— Я не знаю. Они могут попытаться провернуть дюжину разных дел. Отравить вас с Джеймсом — лишь самое очевидное, и есть яды, которые не показывают своих эффектов днями или даже неделями — дегустаторы не гарантируют безопасности, — ответила Элиз. — Сперва нужно позаботиться, чтобы вы с Джеймсом и детьми знали об этом. Никому из вас нельзя есть или пить ничего, что уже было для вас приготовлено, и вы не можете есть никакую еду, появление которой на ваших тарелках можно предвосхитить. Это значит — трапезничать с друзьями, или получать еду каким-то другим неожиданным образом. Ваши регулярные источники — самые уязвимые.

Дженевив ответила:

— Я уже выпила свой утренний чай, и это была не первая булочка за сегодня.

— Возможно, они не были опасны. Мы не знаем, когда, где или даже кого они планируют отравить, — сказала Элиз. — Но ты, возможно, всё равно захочешь опорожнить свой желудок, — указала она пальцем себе на горло.

Королева поморщилась, но кивнула:

— Я на минутку, — сказала она, отправившись искать ночной горшок.

Пока Дженевив была занята, Элиз заняла себя, воспользовавшись письменным столом. Она набросала короткое послание, прежде чем отдать его стражу за дверью:

— Пожалуйста, пусть это отнесут Сэру Дориану Торнберу, моему сыну. Он со вчерашнего дня проживает в доме Леди Роуз Хайтауэр… — попросила она, и закончила, назвав ему адрес, хотя тот и был написан на внешней стороне записки.

— Прошу прощения, миледи, — сказал стражник, терпеливо позволив ей закончить, — мне не позволено покидать мой пост ни при каких обстоятельствах. Есть колокольчик, которым можно вызвать одного из слуг для других целей…

— У меня нет времени ждать. Найди камергера — скажи ему, что королева хочет, чтобы это немедленно отослали с курьером. Не с обычной почтой, она хочет, чтобы курьера отправили немедленно, — произнесла она тоном, означавшим, что она не потерпит никаких задержек.

Глянув на своего товарища, страж взял записку, и тут же ушёл.

Леди Торнбер повернулась ко второму стражу:

— Как тебя зовут?

— Джонатан Гри́нли, миледи, — тут же ответил тот.

Она кивнула:

— Не докладывай о том, что твой товарищ покинул пост, понял? Я знаю, как у вас поставлены дела. Если у него будут неприятности за подчинение приказу Королевы, то я прикажу тебя высечь, и плевать мне на твоего командира. Я понятно объясняю?

Тот видимым образом сглотнул:

— Да, миледи.

Она одарила его любезной улыбкой, и закрыла дверь. Когда Дженевив вернулась после очистки желудка, Элиз потратила несколько минут, объясняя записки — как те, что были адресованы Ариадне и Джеймсу, так и только что отправленную Дориану.

Королева быстро уловила эту информацию:

— Моя дочь этим утром проверяет кое-какие королевские счета, поэтому она, вероятно, будет с главным управляющим и главой счетоводов. А вот Джеймс твоё сообщение не получит по меньшей мере час — у него этим утром совещание с Трэмонтом и кем-то ещё из лордов. Твою записку скорее всего задержат у двери, пока он с ними не закончит, — проинформировала её Дженевив.

Элиз волновалась, но знала, что придётся удовольствоваться этим. «Если его совещание продлится слишком долго, то придётся устроить скандал, но это может подождать до прихода Дориана», — подумала она про себя.

Джеймс снова скрипел зубами. Джинни часто остерегала его от этой привычки, предупреждая, что с течением времени он повредит себе зубы, но с тех пор, как он занял трон, Джеймс обнаружил, что ему трудно остановиться. Сегодня он скрипел зубами потому, что шёл на совещание с наиболее могущественными лордами Лосайона — людьми, чьи земли и власть придавали им важность, и хотя каждый лорд был вассалом короля, любой из них мог быть источником серьёзных проблем, реши он взбунтоваться, особенно если остальные не объединятся на стороне своего правителя.

Его глаза сузились, когда он подошёл к двойным дверям, защищавшим маленький конференц-зал. Как обычно, на страже стояло четверо человек, но цвета их формы принадлежали Хайтауэру, а не королю[2].

— Кто эти люди? — спросил он Мата́яса, сопровождавшего его капитана гвардии.

— Многие гвардейцы этим утром скорбны животом, Ваше Величество. Вероятно, они что-то съели вчера вечером. Лорд Хайтауэр прислал большую группу своих людей, чтобы поддерживать безопасность во дворце, пока всё не вернётся в норму, — не медля ответил Матаяс.

Джеймс остановился:

— Сколько человек слегли?

— Почти три четверти, Ваше Величество — все, кто ел вчера вечером в казарменной столовой. Я вернул тех, кто был в увольнении. К счастью, я обычно ем со своей семьёй, иначе и меня здесь тоже не было бы.

— А что остальная обслуга? — спросил Джеймс.

— Они, похоже, в порядке. Я отправил людей на расследование, но пока что похоже на то, что этому подверглась лишь казарменная еда. Те, кто ел за общими столами, ничем не захворали.

Король пошёл дальше:

— У тебя хватит людей, чтобы обеспечить безопасность дворца?

Матаяс кивнул:

— Пока — да, Ваше Величество. Люди Лорда Хайтауэра позволили мне обезопасить самые важные участки, хотя могу представить, что городская стража сейчас осталась недоукомплектованной.

— Тогда будем надеяться, что на город не нападут, — сказал Король, криво улыбнувшись.

Один из гвардейцев придержал им дверь, когда они входили, громко объявив Джеймса собравшимся внутри мужчинам. В помещении был средних размеров стол с восемью стульями. Позади четырёх из них стояли самые могущественные лорды королевства, ожидая, пока их монарх усядется, чтобы самим занять свои места: Лорд Эндрю Трэмонт, Герцог Трэмонта; Лорд Джон Эйрдэйл, Граф и владелец массивных лесополос на востоке; Лорд Мартин Малверн, Граф Малверна и владелец одного из самых продуктивных фермерских сельскохозяйственных регионов страны; Лорд Брэд Кэнтли, Герцог Кэнтли и хозяин почти половины грузоперевозок королевства; и Лорд Лайл Сё́рри, Барон Сёрри и многих других прибрежных владений.

Позади трёх мест не стоял никто — эти принадлежали Графу Балистэйру и Лорду Хайтауэру, а также Герцогу Ланкастеру. Граф Балистэйр не мог съездить в столицу из-за своего возраста и ухудшающегося здоровья. Что касается места Ланкастера, хотя Роланд недавно получил титул Герцога, он попросил позволения отсутствовать на этом совещании. Ему всё ещё было не по себе от его новой ответственности, что, вероятно, волновало его отца.

Джеймс не ожидал отсутствия Лорда Хайтауэра. Повернув голову, он заговорил с Матаясом:

— Где Хайтауэр?

— Боюсь, что он сегодня также болен, Ваше Величество, — ответил капитан.

Восьмое место (вообще-то, согласно протоколу — первое) принадлежало самому Королю. Джеймс осторожно сел, когда Матаяс отодвинул для него стул. Заняв своё место, он прожестикулировал остальным мужчинам в помещении:

— Можете садиться, — сказал он им. Матаяс встал позади и слегка справа от Короля, поскольку его работой было сохранять Джеймса в безопасности.

— Я хотел бы поблагодарить всех за то, что вы потрудились явиться сегодня, особенно — те, кому пришлось прибыть издалека, — начал Джеймс.

На этот раз он не потрудился использовать королевское «мы». Ежегодное совещание Высокого Совета, на котором присутствовали все дворяне Лосайона, должно было начаться ещё через неделю, а это совещание было зарезервировано для тех, кто имел больше всего влияния. Оно началось за века до этого как способ обеспечить согласие между могущественными людьми королевства по поводу важных вопросов в преддверии более общего собрания. Несмотря на покрывшие его слои традиций, это совещание всё ещё было гораздо менее формальным.

Эндрю, Герцог Трэмонта, перебил:

— Не могу не заметить отсутствие вашего сына. Отсутствие Балистэйра можно понять, но Ланкастера — пока нет, особенно учитывая эту новую Мировую Дорогу, построенную вашим ручным волшебником.

Говорить не в свой черёд, без приглашения, было серьёзным нарушением этикета, на которое остальные мужчины в комнате отозвались аханьем. Матаяс напрягся, услышав это оскорбление, но Джеймс поднял ладонь:

— Ты переходишь границы, Трэмонт. Не думай, что твоё положение позволяет тебе не следовать протоколу.

Эндрю Трэмонт встал, отодвинув своё кресло. Это было ещё более серьёзным оскорблением — вставать без разрешения, но его это, похоже, не волновало:

— Я думаю, что мы уже все сыты по горло твоим протоколом, Джеймс, — ответил он, презрительно улыбнувшись, когда называл Короля на «ты». Хотя прежде, в молодости, они были друзьями, сейчас для него было совершенно непозволительно допускать такие вольности.

Джеймс Ланкастер бегло оглядел собравшихся. Джон Эйрдэйл, похоже, был явно оскорблён поведением Трэмонта, но остальные дворяне имели иной вид… они нервничали, а не были шокированы. Уже одно лишь это сказало ему, что поведение Трэмонта ни в коей мере не было необдуманным, он что-то планировал.

Джеймс встал:

— Что за игру ты ведёшь, Эндрю? Ты бы не подставился так, если бы не считал, что можешь что-то выгадать, так почему бы тебе не объявить наконец об этом в открытую?

Эндрю Трэмонт рассмеялся:

— Никакой игры, старый друг. Ты долго правил, но твоё время вышло. Твоего волшебника не стало, и боги злы на тебя за твоё богохульство. Всё сводится к этому — людям нужен правитель, который будет уважать богов.

— И я готов поспорить, что ты считаешь себя подходящим кандидатом, — сказал Джеймс. — Посмотрим, изменится ли твоё мнение после того, как ты посидишь в темнице, — пригрозил он. Ему сейчас только и не хватало быть вынужденным посадить одного из самых видных своих дворян, но Трэмонт не оставил ему выбора. — Капитан, пусть его уведут отсюда.

— Да, Ваше Величество, — сказал Матаяс, жестом приказав скрытым наблюдателям заслать внутрь гвардейцев.

Эндрю Трэмонт лишь рассмеялся с улыбкой на губах. Двери открылись, когда вошли дежурные гвардейцы, но вместо того, чтобы схватить его, они подняли арбалеты, направив их на Джеймса Ланкастера.

Стулья загремели по полу, когда сидевшие за столом люди повскакивали с мест, отойдя к стенам комнаты… уходя с линии огня. Капитан Матаяс загородил собой короля, обнажив меч. Лорд Эйрдэйл шагнул назад, но был в явном замешательстве, постоянно переводя взгляд с арбалетчиков на своего монарха, и обратно.

Напряжение висело в воздухе, и Трэмонт торжествующе улыбнулся Джеймсу Ланкастеру. Джон Эйрдэйл первым нарушил молчание:

— Что ты делаешь, Эндрю? — сказал он, обращаясь к Герцогу Трэмонту. — Ты что, сошёл с ума?!

Джеймс ответил ему спокойным тоном:

— Да ясно же, что происходит, Джон. Трэмонт планирует взять трон Лосайона. Первый шаг — убить короля.

Эндрю Трэмонт засмеялся:

— Похоже, что тебе придётся сделать выбор, Джон.

Тут заговорил Граф Малверн:

— Ты сказал мне, что Эйрдэйл уже с нами.

Герцог Трэмонта гневно зыркнул на него:

— Он будет с нами. Я знал, что Джон будет колебаться, поэтому посчитал, что будет лучше представить наше предложение как грубый факт, а не как смутную возможность. Поразительно, какими твёрдыми становятся под давлением людские мнения.

— Как это похоже на тебя, Эндрю. Ты всем им наврал, так ведь? Сказал каждому, поочерёдно, что остальные уже согласились на твой план — думаешь, они будут рады такому подлому королю? — громко сказал Джеймс. Он чувствовал некоторое колебание в остальных лордах, и знал, что чем дольше он тянет разговор, тем больше вероятность того, что они потеряют решимость. — Не нужно вставать на его сторону, джентльмены. Я прощу вашу измену, если вы сейчас же отречётесь от его заговора.

— Для этого уже поздновато, Джеймс, — ответил Эндрю Трэмонт, и, указав на арбалетчиков, произнёс: — Пристрелите его.

Все замерли. Гвардейцы, державшие оружие, выглядели явно колеблющимися.

— Никто не говорил, что придётся убивать Короля, — нервно объявил один из них.

Эндрю выругался, и забрал у одного из гвардейцев его меч:

— Тогда я сам это сделаю, поскольку у остальных кишка тонка, — сказал он. Повернувшись к Матаясу, он приказал: — Прочь с дороги!

Капитан королевской стражи отказался уступать:

— Ещё шаг, и я зарежу тебя как свинью, чего ты и заслуживаешь, Трэмонт! — крикнул он в ответ.

Герцог Трэмонта посмотрел на своих стрелков:

— Убейте его.

Стрелять в не принадлежащих к королевскому роду лиц для его людей проблемой не было — в груди капитана появилось четыре болта. Он осел с хриплым выдохом, не сумев даже вскрикнуть — ему пробило лёгкие. Умер он быстро.

Взгляд Джона Эйрдэйла был прикован к Джеймсу, и бывший Герцог Ланкастера видел в его глазах отчаяние. В этот миг Джеймс гадал, не отражалось ли то же самое в его собственных глазах. «Он хочет жить, и он знает, что его убьют, если он встанет на мою сторону». Отвечая ему взглядом, Джеймс попытался безмолвно простить его, прежде чем протянуть руку вниз, чтобы взять меч своего капитана гвардии.

Арбалеты гвардейцев были разряжены, поскольку все они выстрелили в капитана, и Эндрю Трэмонт был не настолько глуп, чтобы позволить Королю вооружиться. Трэмонт и Ланкастер оба учились владеть мечом с молодости, но он сомневался в своей способности победить своего старого соперника в схватке один на один. Прыгнув вперёд, он нанёс колющий удар по Королю Лосайона, пока тот пытался высвободить меч из руки своего мёртвого телохранителя.

Длинный клинок вошёл Джеймсу в пузо, не задев лёгкие и сердце, но прорубившись через печень и желудок. Выброс адреналина позволил ему встать на ноги с мечом в руках, даже пока его рубашка покраснела от омывшей её крови.

— Ты всегда боялся сразиться со мной лицом к лицу, так ведь, Эндрю? — сказал он, выплёвывая эти слова Герцогу Трэмонта. — Трусишь даже в самом конце.

— Это твой конец, старый друг, а не мой, — с печальной улыбкой сказал Эндрю Трэмонт, прежде чем добавить: — И Джинни тоже не конец. Я скоро нанесу ей визит.

Глаза Джеймса расширились:

— Ублюдок ты этакий! Она тебя не примет.

— Я не оставлю ей выбора, и народ лучше примет перемену власти, если прежняя королева выйдет за нового короля, — злорадно сказал Эндрю.

Джеймс Ланкастер шагнул вперёд, пытаясь достать своего убийцу, но Трэмонт ловко отскочил назад. Он знал, что теперь это был лишь вопрос времени — лучше позволить кровотечению и усталости довершить своё дело.

Следующая минута была нелепой насмешкой, пока Джеймс пытался добраться до своего противника, истекая кровью и всё больше бледнея с каждой секундой. Он держал меч Матаяса в правой руке, левую прижимая к ране на животе, тщетно пытаясь не дать внутренностям вывалиться наружу, пока он двигался. Джон Эйрдэйл стоял в стороне и молчал, хотя по щекам его текли слёзы.

В конце концов Джеймс уже больше не мог держаться, и схватился за стул, пытаясь устоять на ногах. Тут Эндрю шагнул вперёд, вогнав меч в обитую спинку стула, чтобы вновь пронзить грудь Короля. Падая назад в тщетной попытке избежать встречи с уже ранившей его сталью, Джеймс осел на пол.

Нагнувшись над ним, Эндрю с жалостью посмотрел на него:

— Как пали сильные, — драматично объявил он.

Глаза короля затуманились, но он всё же сумел произнести:

— Пощади моих детей, Эндрю, пожалуйста…

Трэмонт улыбнулся:

— Твои дети мертвы, а жену твою я начну ебать ещё до того, как остынет твоя кровь.

— Увидимся в…

Эндрю заставил своего монарха замолчать, снова вогнав в него холодную сталь, пробив Джеймсу основание горла:

— Мёртвым глупцам слова не давали.

Вытерев клинок о плащ Джеймса, Эндрю поднял взгляд на Графа Эйрдэйла:

— Ты как, уже принял решение, Джон?

Джон Эйрдэйл вяло ответил нетвёрдым голосом:

— Король мёртв. Да здравствует Король.

Герцог Трэмонта безумно осклабился:

— Мне нравится, как это звучит. А теперь, мне интересно, что сегодня утром поделывает Королева Дженевив.