Окончанельное искупление

Глава 25

Албамарл выглядел не так, как я ожидал. В нескольких местах поднимался дым, и был он слишком густым по сравнению с обычным дымком, поднимавшемся из печных труб и от костров. Такой дым можно было ожидать от горящих зданий. Город выглядел так, будто в нём шла война.

— «Где мне сесть?» — спросил Гарэс.

У меня в голове промелькнула дюжина мест, но самое важное из них стояло на голову выше остальных.

— Дом Иллэниэл, мне нужно забрать Лираллианту, — сказал я. Я хотел сказать «проведать семью», но заставлявшее меня принуждение всё ещё действовало. Вне зависимости от личных причин, я просто не мог сделать ничего иного… только если у меня не было на то логичной причины.

Тут заговорила Мойра:

— «Бессмыслица какая-то. Когда мы улетали, никаких признаков войны не было».

На это у меня не было ответа, хотя были подозрения. Когда мы приземлились на улице, нас ждала знакомая фигура, и я надеялся, что тут мы и получим новую информацию.

— Ты сказал, что встретишься со мной на следующий день, но прошло почти пять, — пожаловался Карэнт, подходя к нам.

— У тебя что, были какие-то другие планы? — уколол я. Когда он раскрыл рот, чтобы ответить, я перебил его: — Не отвечай. Я бы предпочёл услышать о том, что происходило в наше отсутствие.

— Герцог Трэмонт вступил борьбу за корону. То, что вы видите вокруг — плоды гражданской войны, — ответил Карэнт.

Принуждающая меня магия была нетерпелива, я чувствовал, как она тянет меня к месту, где ждала Лира. «Я должен сперва узнать, какие силы могут выступить против меня», — рассудил я внутри, и ощутил, как принуждение ослабло.

— Выкладывай подробности, но покороче. У меня мало времени.

— Его отравитель сумел обезвредить королевскую гвардию и людей Хайтауэра. Он убил Короля и Королеву два дня назад, но не сумел убрать их дочь. Твой друг, Торнбер, помог ей бежать, и она собрала под свои знамёна остатки городских защитников. Бой был кровавый и злой. У Трэмонта в городе много наёмников, и его поддерживает значительное количество церковных войск, — объяснил ослабленный бог.

— Где он нашёл столько продажных клинков? — подумал я слух. Мои эмоции были к этому моменту на опасно низком уровне, поскольку от человека я подпитывался в последний раз несколько дней тому назад. От небрежного упоминания о смерти моих тётки и дяди у меня лишь что-то слегка заныло внутри, и ничего больше.

— Многие из них — Шаддос Крис, слуги и прислужники Мал'гороса, — проинформировал меня Карэнт. — Мне неясно, осознаёт ли это Трэмонт, и есть ли ему вообще какое-то дело до этого.

Я немного подумал над его словами, прежде чем задать свой следующий вопрос:

— Где сейчас моя семья?

— В здании, которое находится перед тобой. С ними Королева, — ответил он.

— Королева?

Карэнт хитро улыбнулся:

— Народ начал звать Ариадну «Железной Королевой».

Это меня удивило. В моих воспоминаниях Ариадна была милой девушкой с мягким нравом. Хотя она выросла в умную и практичную женщину, я едва ли мог представить, что кто-то даст ей такое имя.

— И она это позволяет? — спросил я.

— Они не называют её так в лицо. Она всё ещё настаивает на том, чтобы к ней обращались как к принцессе, поскольку коронации не было, — объяснил Карэнт. — Я не могу подтвердить это лично, но твоя жена получила весть из дому о том, что Замок Ланкастер разграблен и сожжён. Они надеялись на поддержку, или, по меньшей мере, на помощь от Прэйсианов. Насколько мы знаем, те отступили в Замок Камерон.

— А что Роланд?

— Никто не видел его со дня нападения на Ланкастер. Его полагают погибшим, — ответил Карэнт.

В мне едва уловимо промелькнули разные чувства — печаль, раздражение, и смутное ощущение гнева. В кои-то веки приглушённые эмоции показались мне преимуществом, но я знал, что когда они в очередной раз вернутся к нормальным уровням, придётся расплачиваться.

— Сколько в Албамарле Рыцарей Камня?

— Только Иган, Сайхан и Дориан, но Сайхан не может сражаться, — ответил он.

В этом, конечно, виноват был я. Я шагнул вперёд, приближаясь к парадной двери дома, который когда-то принадлежал мне, или Мордэкаю, в зависимости от того, как на это смотреть. Если продолжать думать в таком ключе, то всё получалось слишком запутанным.

Я постучал, как и следовало практически любому воспитанному незнакомцу. Теперь, когда на мои вопросы были даны ответы, связывавшая меня магия толкала меня вперёд. Я не мог себе позволить никаких ненужных задержек.

Я подождал с минуту, затем постучал снова, надеясь, что кто-нибудь ответит. Если нет, то это могло вынудить меня уничтожить дом, чтобы попасть внутрь. С силой, которую я забрал у Карэнта, и с дополнительной порцией, которую я вытянул из Бог-Камня, я не сомневался, что смогу это сделать. «Или я мог бы просто использовать круг». На миг эта мысль показалась мне странной, однако я задумался, почему мне это сразу не пришло в голову.

— Чего ты хочешь?

Голос, донёсшийся с другой стороны двери, был низким и мужским. Мои чувства не могли проникнуть сквозь зачарованную дверь, но мои уши легко узнали моего друга детства. На той стороне был Дориан.

— Я здесь, чтобы забрать ту Ши'Хар. Мне нужно, чтобы ты впустил меня.

— Тебе здесь не рады. Я знаю, кто ты такой, — сказал Дориан.

— Я — Брэксус, — ответил я, используя имя, которое я взял себе прежде. Я задумался, поделилась ли моя дочь тем, что сказала ей Мойра Сэнтир, когда мы улетали.

— Да хоть чёртом назовись. Я тебя не впущу в этот дом, — сказал мой преданный друг.

Мои мысли пустились вскачь, но даваемые ими ответы не помогали.

— Если ты не откроешь дверь поскорее, то я буду вынужден выбить её, а сделать это без разрушений нельзя. Те, кого ты защищаешь, могут пострадать или даже погибнуть.

— Ты блефуешь, — ответил он. — Даже Тёмные Боги не могли пробиться внутрь.

— Не вынуждай меня, Дориан, — сказал я ему, сжимая кулаки. Одновременно я собирал в кулак волю, и нужные слова уже вертелись на кончике моего языке. Хотел я того или нет, я собирался уничтожить фасад этого дома, и в результате будут ранены многие из тех, кто был внутри. Что-то глубоко внутри забилось: «Нет! Не делай этого!». Хотя я разделял это мнение, оно казалось чужеродным, будто оно принадлежало кому-то другому. В нём также было больше невыраженных эмоций, чем я сейчас мог наскрести.

Мои ладони поднялись на уровень плеч, направленные наружу, к двери. Они будто двигались сами по себе. Время вышло, вне зависимости от того, хотел я ждать или нет.

Дверь открылась. Внутри стоял Дориан, держа ладонь на дверной ручке. Он носил свою латную броню, но шлем держал подмышкой. Вместо шлема на его лице застыло хмурое выражение, а взгляд был таким сосредоточенным, что я уверился — будь я в этот момент более чувствительным, этот взгляд прожёг бы во мне дыру.

— Не забывай о манерах, Дориан. Он — не тот, о ком ты думаешь, — произнёс более старый женский голос у него из-за спины. Позади своего сына стояла Элиз Торнбер. Она выглядела усталой, и впервые в жизни — действительно старой. Её глаза были красными, а кожа — обвисшей в местах, где не опухла от синяков.

«Что с ней случилось?» — подумал мой разум, но мой рот был практичнее:

— Простыми словами правду не изложить, но я опасен, Дориан. Сейчас ты не можешь мне доверять. Твой лучший вариант — позволить мне взять то, что я хочу, и отправить меня восвояси.

Гарэс Гэйлин по-прежнему был массивным драконом, и не потрудился попытаться пролезть через дверь, но все взгляды с любопытством упали на женщину, вошедшую вслед за мной. Никто из них не узнал Каменную Леди, теперь, когда она была из плоти и крови — все кроме одного человека.

— Матушка? — сказала моя юная дочь. — Это правда ты?

Я не останавливаясь прошёл мимо неё, направляясь к каменному саркофагу, всё ещё стоявшему в холле между вестибюлем и кухней. Моё тело не могло ждать, но мой магический взор был прикован к Мойре Сэнтир. На её лице играло любопытное выражение, будто она могла расплакаться, но забыла, как это делать.

— Я сказала тебе, малышка, что я — на самом деле не твоя мать. Я — лишь её тень, — ответила Мойра Сэнтир, но тем не менее обняла свою дочь. Её глаза сверкали от навернувшихся на них слёз.

Моя дочь повернула голову, чтобы посмотреть на меня через плечо Мойры:

— Кое-кто другой сказал мне то же самое, но я не думаю, что вы на самом деле понимаете. Во всём, что имеет значение, ты — мать. Я буду считать тебя тем, кем захочу.

Пенни осторожно приблизилась к ним, слушая их слова с удивлённым выражением на лице:

— Ты — действительно она? — спросила Пенни. У неё за спиной стоял незнакомый мне мужчина.

Наша дочь притянула её к себе одной рукой:

— Это действительно она, Мама. Она была Каменной Леди.

Их полное слёз воссоединение порвало бы струны моего сердца, если бы те не были замотаны в толстый слой шерсти. Я снова порадовался своему почти полному отсутствию эмоций. Вытянув облачённую в перчатку руку, я произнёс слово, и поднял тяжёлый каменный ящик, в котором лежала Лираллианта. Он, наверное, весил несколько тысяч фунтов, но, учитывая моё нынешнее состояние, он с тем же успехом мог бы быть пёрышком. Левитировать его казалось так же легко, как когда-то — дышать.

Все взгляды сошлись на мне, а я, игнорируя их, начал нести Лиру к двери. Даже Мэттью появился, наблюдая за мной из коридора. Я не мог быть уверен, что им могли сказать Элиз Торнбер или моя дочь, но его пристальный взгляд ясно дал понять, что он считал меня своим покойным отцом. «Кем я и являюсь — в некотором роде».

Никто не заговаривал со мной, вероятно — из страха. Казалось, что я смогу завершить свою миссию и сбежать, больше не вступая во вредные личные разговоры, но одна из находившихся здесь личностей была слишком упрямой, чтобы её можно было игнорировать.

— Думаешь, ты можешь просто взять, что хочешь, и уйти? — бросила мне вызов Пенни. Она оставила остальных, и передвинулась, загородив мне выход.

Что-то снова всколыхнулось внутри меня, на этот раз больнее. «Нет, никогда… мне слишком много нужно сказать. Я люблю тебя. Прости меня». Мой внутренний голос снова показался странным образом несовпадающим с моими собственными мыслями.

— Прочь. Я — не тот, о ком ты думаешь, — без всякого выражения ответил мой голос.

Она не сдвинулась с места:

— Элиз рассказала мне о твоём письме. Она говорит, что ты всё ещё там.

Связывавшая меня магия настаивала. В отсутствие опасности или какой-то логической помехи мой разум и тело предавали меня. Я готов был пройти через неё силой, если она не сдвинется.

— Я — Брэксус. Твой муж мёртв. Уйди, иначе я буду вынужден сделать тебе больно.

Её тёплые карие глаза намокли от слёз, она смотрела на меня с искажённым лицом:

— Нет. Ты не причинишь мне боль. Покажи мне своё лицо, и я позволю теб…

Прошло слишком много времени. Мой бронированный кулак взметнулся с молниеносной быстротой. Моё тело двигалось вопреки моим желанием, и я не мог его остановить. Если она не хочет уходить сама, то я смету её со своего пути.

Меня пронзила обжигающая боль, пылая в каждом нерве, будто кто-то наполнил мои вены кислотой. На секунду мои глаза ослепли, а в груди заколотила яростная боль. «Нет! Ты не сделаешь этого! НЕТ!». Я услышал свой голос, но он будто доносился откуда-то ещё:

— Пенни, пожалуйста, уйди скорее. Я не могу долго удерживать себя. Пожалуйста, умоляю! — послышались мои вымученные, полные казавшегося мне чужим чувства слова.

Мой бронированный кулак дрожал в воздухе передо мной, в считанных дюймах от удивлённого лица Пенни. Он завис между двумя противодействующими силами, ни одна из которых, похоже, не принадлежала мне — пока что я был лишь наблюдателем.

Прежде чем внутренняя суматоха успела улечься, Пенни отошла в сторону. На миг вселенная скрутилась вокруг меня, и боль в моём теле исчезла. Со странным ощущением рывка я вернул себе контроль над телом. Мои ноги зашагали вперёд, и с помощью своей магии я направил каменный саркофаг впереди себя, на улицу.

— «Каковы твои приказания?» — спросил у меня в голове голос Мойры Сэнтир.

Поскольку она не имела никакого отношения к моему принуждению, я был волен командовать её как мне вздумается. Я послал ей свои мысли:

— «Можешь оставаться. Ты могла бы помочь им. Когда всё закончится, если смогу, я полностью освобожу тебя».

Дракон ждал меня, рядом с ним стоял Карэнт.

— Этот гроб выглядит чрезвычайно тяжёлым, — заметил Гарэс. — Я унесу его не дальше мили, возможно — двух.

— Ты останешься здесь, — проинформировал его я. — До моего возвращения делай то, чего требует твоя совесть.

— Моя совесть?

Я вынул зачарованный камни, создававшие мой летающий конструкт. Лира и её каменное вместилище легко должны были влезть внутрь, и у меня было достаточно силы, чтобы справиться с их весом.

— У них тут война, а ты — единственный волшебник, который может иметь желание помочь, если не считать вот этой маленькой девочки.

— Я — дракон, — поправил меня Гарэс, будто была какая-то разница. — А упомянутая тобой «маленькая девочка» имеет больше силы, чем когда-либо было у меня.

— Ты также архимаг, и у тебя чертовки больше знаний и опыта, — ответил я. Пока я говорил, какая-то часть моего разума оставалась вместе с Пенни и остальными. Я наблюдал за ними своим магическим взором, ощущая тупую, ноющую боль, эхом отзывавшуюся более острой болью, которая приходила откуда-то ещё изнутри меня. Мэттью и Мойра стояли рядом со своей матерью, а Коналл выглядывал у неё из-за спины. Они все наблюдали за мной, и никто из них не выглядел счастливым.

— Почему ты не прикажешь мне делать то, что ты хочешь? — спросил дракон. — Моя эйстрайлин по-прежнему у тебя.

Я указал на Карэнта, жестом приказав ему войти в отверстие моего летающего устройства:

— Заходи. Поговорим в полёте, — сказал я, и последовал за ним внутрь — моё тело по-прежнему двигалось с безжалостной эффективностью. Я не мог бы остановиться, даже если бы хотел. Запустив руку в свой мешочек, я вытащил эйстрайлин Гарэса прежде, чем запечатать за собой невидимую дверь. Я бросил ему статуэтку, а затем произнёс слова, которые должны были закрыть «дверь». Однако звук проходил через неё совершенно беспрепятственно: — Я устал приказывать. Поступай как хочешь.

Дракон раскрыл пасть, и поймал статуэтку ртом. Его язык засунул её ему за щеку прежде, чем его рот закрылся. Заревев, он взметнулся в небо, не оглядываясь.

— Похоже, что с драконом ты просчитался, — сделал наблюдение Карэнт, пока я медленно поднимал нас вверх.

Я покачал головой:

— Он вернётся.

— Думаешь, он поможет тебе по собственной доброй воле? Ты глупец, — сказал Сияющий Бог.

Его слова дошли до меня, но я его не слушал. Моё внимание было сосредоточено на земле под нами, где маленькая группа людей собралась, наблюдая за нашим вознесением. Несмотря на моё онемение, мне всё ещё было грустно оставлять их. Внизу стояло большинство людей, которые были мне небезразличны при жизни. Я ощутил новую, скручивающуюся боль в груди, когда люди под нами постепенно стали уменьшаться.

— Нет. Я был глупцом до сих пор, и мне ещё многому нужно научиться, — ответил я. Прежде, чем он смог прокомментировать это, я задал ему вопрос: — Ты когда-нибудь слышишь голоса?

— Что ты имеешь ввиду? — сказал Карэнт.

Я с трудом описал, что имею ввиду:

— Я думаю, что у каждого есть внутренний диалог или комментарии к мыслям, но в последнее время мои отличаются. Иногда ощущение такое, будто мысли у меня в голове принадлежат кому-то другому. Добавь к этому принуждение, которому узы Лиры подвергают мои действия, и в последнее время мне кажется, будто я делю это тело с двумя или даже тремя людьми.

Карэнт одарил меня недоброй улыбкой:

— Я весьма хорошо знаю, что значит быть под принуждением. Ты желаешь одно, но твоё тело и даже твой разум вынуждают тебя следовать пути, указанным твоим господином. Мне очень приятно слышать, что ты страдаешь так же, как и я.

Я проигнорировал его явное ликование, вызванное моим дискомфортом:

— Принуждение — его я, по крайней мере, понимаю. Я хочу делать одно, но мои действия и, порой, даже мысли направляются по пути, который наискорейшим образом обеспечит достижение целей Лиры. Сегодня случилось что-то другое.

— Каким образом?

Я описал то, что пережил несколько минут назад, когда Пенни преградила мне путь:

— Тогда я просто хотел уйти. Я не хотел делать ей больно, но был принуждён ударить её. Мой кулак пришёл в движение, чтобы сделать именно это, но что-то его остановило.

Мой спутник принял скептический вид:

— Ты хочешь сказать, что смог воспротивиться узам?

— Не совсем. Я не чувствовал, что это был я. Я был просто наблюдателем, в то время как что-то другое билось за контроль над моим телом. Затем я заговорил, но ощущение было странным.

— В чём странным? — спросил он.

— Произнесённые слова были чем-то, что я мог бы сказать, когда мои эмоции ближе к норме, но я не думаю, что это я говорил, — признался я.

Брови Карэнта поползли вверх:

— Ты хочешь сказать, что его душа каким-то образом пытается управлять тобой, или общаться с тобой? Это не должно быть возможно.

— Почему нет?

— Связывающее его заклинание похоже на то, которым ты окружил Сэлиора. Я не понимаю деталей заклинательных плетений Ши'Хар, но если работают они так же, как чары, которые создали меня, то он не должен быть способен общаться или вообще что-то делать. Я сомневаюсь, осознаёт ли он себя вообще. Его душа вероятнее всего дремлет, спит в своей клетке, — высказал Карэнт.

— Но твоё сознание — искусственное, — парировал я.

— Твоё — тоже, — опроверг он.

Я кивнул:

— Верно, но у Мордэкая сознание было естественным. Разве ты не считаешь возможным, что живая душа может отличаться, что он может найти какой-то способ дотянуться из того места, где он сейчас находится?

— Гораздо вероятнее то, что твоя измученная психика начинает распадаться под давлением, — сухо ответил он.