Окончанельное искупление

Глава 41

Чэл'стратэк ждал меня, как и обещал. Когда я приблизился к нему, я ощутил прилив силы к щиту, который пришёл в действие вокруг Замка Камерон.

— Не доверяешь мне? — спросил чудовищный паук.

— Это просто для верности, чтобы мы ничего случайно не повредили, — ответил я.

— Ты глупец. Мой господин будет здесь в течение нескольких минут, — сказал он, подняв две ноги, и вместе с ними ко мне поползли две извивающиеся линии заклинательных плетений. — Мне нужно лишь удержать тебя здесь достаточно долго, чтобы удовлетворить его.

Я не ответил. Вместо этого я раскрыл руку, и использовал простое заклинание, чтобы послать сжимаемые мной железные сферы в стремительный полёт в сторону паука, но в разных направлениях. Воздух вспыхнул от взрывов, некоторые из которых порвали его заклинательные плетения, а другие пролетели мимо, раздражая моего чудовищного противника. Вытащив из мешочка свой посох, я направил пылающую линию белого огня. Она рассекла его тело, и оставила красную полосу на земле под ним.

Однако повреждения были незначительными. Чтобы победить его, потребуется что-то гораздо большее. Его тело возобновлялось почти мгновенно. Я знал, что смогу выиграть этот бой, имея достаточно времени, но время было роскошью, которой у меня не было.

Снова запустив руку в свои мешочки, я вытащил ещё больше своих железных бомб. Сундук, с которым был связан мешочек, был глубоким, и много лет назад я потратил немало времени, складывая их туда, пока сундук не заполнился. По сравнению с моей нынешней силой они были лишь хилыми вспышками, но я всё равно использовал их.

Чэл'стратэк пришёл в движение, посылая свою силу вовне в виде широких лент. Он хотел не причинить мне вред, а связать меня. Его силы не было достаточно, чтобы победить, если только я не допущу какую-то ошибку, но ему нужно было убедиться в том, что я не смогу сбежать. Я уклонялся от них, и посылал новые железные бомбы в полёт в его сторону. Сосредотачивая свою силу, я танцевал вокруг него подобно безумной птице, мечась туда-сюда, чтобы избежать его силков.

— Почему ты продолжаешь использовать эти жалкие железные штуки? — наконец воскликнул он. — У тебя что, нет чувства собственного достоинства?

— Не знаю, — громко ответил я. — Может, я просто слишком глуп, чтобы знать, когда надо сдаться.

— В твоём безумии есть какая-то закономерность, — крикнул он в ответ. — Я это вижу.

Я полетел прямо на него, и он отскочил назад. Он чувствовал перемену в том, как я держался. Игры окончились. Я внезапно остановился в десяти футах от него.

— Ты прав. Тут, возможно, есть закономерность, — сказал я. Подняв руку, я позволил ему взглянуть на то, что я в ней сжимал.

Чэл'стратэк презрительно усмехнулся:

— Опять побрякушки?

— Я, может, и глупец, — ответил я, — но я могу заметить разницу между алмазом и сталью, — и произнёс командное слово, направив в чары стазиса столько силы, сколько осмеливался.

Эйсар потёк в зачарованные алмазные кубики. Мой метавшийся полёт и бесполезные железные бомбы были простой уловкой, отвлекавшей Чэл'стратэка, пока я готовил свою ловушку. Мой противник мог бы заметить её, будь он внимателен, но его небрежное пренебрежение «побрякушками» стало для него гибельным.

Но даже так, хотя объём, вокруг которого я расположил кубики, был гораздо меньше столицы, в этой области был сосредоточен огромное количество эйсара, принадлежавшего Чэл'стратэку, и он сопротивлялся чарам. Я знал, что уже по одной лишь этой причине моя ловушка не сработает на Мал'горосе. Использовать её против существа с силой Чэл'стратэка тоже было немудро, но в этом случае я достаточно перевешивал его, чтобы быть довольно уверенным в том, что смогу его удержать.

Моя сила наполнила кубики, и её потребовалось гораздо больше, чем я ожидал. После того, как в них ушла как минимум половина моей силы, Тёмный Бог всё ещё продолжал бороться. Он больше не мог двигаться свободно, но всё же двигался, хотя и с очень низкой скоростью. Время в стазисном поле замедлилось, но не остановилось полностью.

Стоя перед ним, я беспокоился о следующей части. Центральный кубик отменял эффект стазиса в пределах небольшого объёма вокруг себя, в этом случае — в области, которая была достаточно велика, чтобы уместить примерно два-три человека. Отдав половину своей силы чарам, я больше не был сильнее своего врага. Подходить к нему достаточно близко, чтобы завершить битву, будет рискованным делом.

Объём Чэл'стратэка был достаточно велик, чтобы лишь небольшая его часть могла быть освобождена от стазиса вблизи моего нулевого кубика, ну, или так я думал. «Никто никогда этого не делал, так что я понятия не имею, что случится».

Решившись, я шагнул ближе, протянув к нему руку. На его лице отразилось удивление, когда я будто бы появился перед ним, двигаясь, с его точки зрения, с невозможной скоростью. Его время вроде бы нормализовалось, когда я вогнал свою руку в его твёрдый панцирь, но он всё ещё был дезориентирован и ошеломлён.

Я потянул, поглощая его так же, как поглощал людей узурпатора в Албамарле. Его застали врасплох, но он всё ещё был невероятно могуч. Его воля инстинктивно отреагировала на атаку против его ядра, и на миг наши разумы сошлись в схватке. Однако для него уже было слишком поздно — я слишком много забрал в первый миг неожиданности. Смеясь от тёмной радости, я ощутил, как он слабеет, и стал выдирать из его сущности большие куски. Процесс ускорялся по мере того, как весы стали бесповоротно склоняться в мою сторону.

Я осушал его, пока от него не остался лишь усыхающая паучья оболочка. Внутри неё всё ещё пульсировало заклинательное плетение, поддерживавшее его сознание. Я чувствовал его, но даже со своей новой силой у меня не было возможности его уничтожить. Я ослабил его примерно тем же образом, каким Мал'горос сделал это с остальными, пока от него не осталось почти ничего кроме его «бого-семени».

Кубики вокруг меня странным образом запульсировали, и я почувствовал, как они начали разрушаться. «В них ещё достаточно силы, чтобы уничтожить большую часть этой местности!». Я в отчаянии потянул из них силу, но я знал, что это произойдёт недостаточно быстро. Расширяя своё тело, я ощутил, как эйсар внутри них пошёл волнами, теряя стабильность. Алмазные кубики дезинтегрировались с внезапным щелчком, выпустив всё ещё остававшуюся в чарах силу.

Мир исчез в сжимающем мой разум пламени набухающего света и обжигающей боли.

Пенелопа Иллэниэл, Графиня ди'Камерон и вдова Мордэкая Иллэниэла, стояла во дворе замка, беспомощно глядя, как уходит прочь мужчина, которого она любила. Её бросили. Она остро ощущала эту боль, и смысл едва ли нужно было облекать в слова. «Ты предала его, когда он в тебе нуждался. Прощения не будет. Будь благодарна, и спасай детей».

Всё сводилось к этому. Больше ничего не осталось.

Заскрипев зубами, она пришла в движение. Люди начали прибывать, и среди них были её дети. Во двор сгружались Элиз, Элэйн, Лилли Такер, и бессчётное число других. Двигаясь быстро и механически, Пенни начала работать.

«Довести их до наших покоев». Оказавшись там, они будут в безопасности. Если она откроет эту дверь, то та будет вести в их тайный дом, далеко в северных Элентирских Горах. Это было их убежище, их безопасное место. Мордэкай создал его, чтобы укрыть свою семью от вреда, вне зависимости то своего присутствия. Там они могли выжить, изолированные и скрытые от внешнего мира.

«У нас нет места для нескольких сотен человек, но будь я проклята, если я оставлю их здесь», — подумала она.

Несколько мгновений спустя поднялся щит. Уолтэр активировал защитные чары замка, представлявшие из себя массивный щит, питавшийся от Бог-Камня.

Пробежав по коридору, Пенни достигла двери в их покои задолго до остальных, и распахнула её. Покуда дверь оставалась открытой, она вела в их убежище. Как только дверь захлопнется, автоматический портал закроется, и всякий, кто откроет дверь после этого, не будучи Пенни или её семьёй, найдёт лишь фальшивые покои, которые они годами поддерживали внутри замка.

Направившись обратно вниз по лестнице, она давала указания всем, мимо кого проходила. Некоторые из них уже знали замок, но большинство было из Арундэла или Ланкастера. Элиз Торнбер прошла мимо, сжав губы и неся на руках свою внучку, Кариссу. Роуз шла позади, ведя Грэма, и неся дочь Пенни, Айрин. Коналл держал Грэма за руку.

«Моя семья», — подумала Пенни.

Лилли Такер неуклюже поднималась по лестнице, держа спящую Мойру за ноги, в то время как один из мужчин держал её за туловище. Двое других следовали за ней, неся Мэттью.

— Где Питэр? — спросила Графиня. Когда они прибыли, он помогал нести Мэттью.

— Мордэкай отвёл его в сторону во дворе, — ответила Лилли. — Я не знаю, что ему было нужно.

Следующей шла Мойра Сэнтир, и она услышала их разговор:

— Он всё ещё внизу, направляет людей в донжон.

Гарэс Гэйлин шёл рядом с ней в своей драконьей получеловеческой форме.

Пенни нахмурилась. «Может, он дал Питэру какое-то задание?». Ей не нравилось, что её в это не посвятили.

— Мне нужно с ним поговорить, — сказала она, и продолжила спускаться вниз по лестнице, наперекор постоянному потоку людей.

— Позволь мне помочь, — предложил Гарэс, обнажив полный острых зубов рот. Его неестественный внешний вид пугал большинство видевших его, и они инстинктивно отодвигались, чтобы дать ему как можно больше места. Следовать за ним вниз по лестнице было почти так же легко, как если бы они были одни. Люди толкались, чтобы не быть рядом с покрытым чешуёй магом.

Двор быстро освобождался от людей. Дорон и Миллисэнт как раз прибыли с последними гражданскими из лагеря. Питэр Такер стоял в стороне от больших двойных дверей, заводя людей в донжон:

— Направляйтесь по левому коридору, — кричал он. — Следуйте за остальными к лестнице, а потом сходите на третьем пролёте.

Когда Пенни взяла его за плечо, он одарил Графиню виноватым взглядом.

— Что он тебе сказал? — без предисловий спросила она.

Тонкая личина Питэра распалась от слёз:

— Простите меня, Ваше Превосходительство.

— Что?!

— Он знал. Я недостоин служить вам. Пожалуйста, простите Лилли — она никогда не хотела никому причинить вреда. Только я хотел, — выпалил их главный камергер. За все годы с тех пор, как он поступил к ним на службу, Пенни никогда не видела, чтобы Питэр Такер терял в её присутствии самообладание. Она мгновенно поняла, о чём, должно быть, шла речь.

— Пожалуйста, замолчи, глупый ты человек, — сказала ему, используя резкие слова, но произнося их мягким, прощающим голосом. — Мы всегда знали. Это мы тебе обязаны, и наш долг за прошедшие годы лишь вырос. Ты теперь — часть семьи, — добавила она, и обняла Питэра, крепко сжав его. — Иди наверх, Лилли ждёт тебя.

Шагнув назад, камергер вытащил средних размеров кухонный нож. Неприкрыто плача, он протянул его ей. Пенни никогда прежде не видела его, но она давным-давно слышала рассказ о нём от своего мужа.

— Убери это, пока ты не поранился, — упрекнула она его. Отмахнувшись, она проигнорировала его жест. — Оставь его себе, Питэр. Мордэкай хотел, чтобы ты не забыл, а просто простил.

Он онемело глазел на неё с секунду, прежде чем кивнуть, и засунуть нож дрожащими руками обратно в свой пиджак. Он трясся как лист, и Графиня волновалась, что он порежется о зачарованное лезвие прежде, чем надёжно уберёт его.

— Иди, — повторила она. — Позаботься о том, чтобы все были внутри, прежде чем закроешь дверь в наши покои.

Гарэс Гэйлин стоял рядом с ней, молча, но с задумчивым взглядом.

— Этот нож… — сказал он, позволив словам повиснуть в воздухе.

— Морт рассказал мне, что этот нож был первым, который он зачаровал, — объяснила она. — Это долгая история. Сейчас не время об этом беспокоиться.

Драконий архимаг нахмурил брови, но кивнул. Он уже не первый раз видел непонятную магию, особенно в том, что было связано с Мордэкаем. «Но камень, он не был похож на человеческие чары».

Разум Пенни уже работал над другими вещами. Поток слёз Питэра укрепил то, что сказало ей её чутьё. «Сказать ему такое — это не то, что сделал бы незнакомец. Только Морт сказал бы это Питэру». Чем больше она об этом думала, тем крепче верила. Человек в броне был чем-то большим, чем мёртвое тело — большим, чем магическая копия. Он был её мужем во всех имеющих значение отношениях.

Холодное поведение и постоянное настаивание на иной личности были тщательно рассчитаны, чтобы облегчить её положение. «Чтобы я могла расстаться с ним. Мне было бы гораздо труднее, если бы я знала, что он всё ещё там, всё ещё страдает, если любимый мной человек снова умрёт, сегодня». В её сознании невольно всплыл образ рук Дориана Торнбера с алмазными клинками, которыми он пытался оттолкнуть от себя Роуз.

Тут её сердце и разум пришли к согласию, а её эмоции сошлись на одном твёрдом решении:

— К чёрту всё это! — прорычала она, ошарашив погружённого в свои собственные мысли Гарэса.

— Что? — спросил он, фокусируя на ней свой взгляд. В одной из рук он держал белую статуэтку.

Она нахмурилась:

— Я сказала «к чёрту всё это», — повторила она. — Если он думает, что может всё сделать по-своему, и сбежать на верную гибель, пока я прячусь в какой-то дыре, то он ошибается как никогда!

Гарэс с любопытством уставился на неё, не зная, что сказать. Несмотря на его постоянные и нежелаемые контакты с людьми, он всё ещё находил их чужеродными в некоторых тонких моментах. Пенни положила ладонь ему на плечо, послав невольную дрожь по его спине. Гарэсу не нравилось, когда его трогали.

— Отнесёшь меня к нему? — спросила она, и её взгляд прожигал её пламенной решительностью.

Дракономаг моргнул:

— Если нас заметят, то твои дети станут сиротами, — предостерёг он. — Мал'горос не позволит нам сбежать.

— Нас не заметят, — заверила она его. Повысив голос, она позвала Миллисэнт: — Леди, мне требуется твоя помощь.

Богиня подошла ближе, её тело будто скользило по разделявшему их пространству.

— Я обязана слушаться твоих слов, — ответила она.

«Отлично», — подумала Пенни.

— Собирай своих братьев, Карэнта и Дорона. Мы уходим. Ждите меня здесь, — приказала она.

— Это немудро, Графиня, — посоветовала богиня.

Пенни проигнорировала её, и побежала в управляющую комнату, надеясь, что Уолтэр всё ещё там. «Я устала от того, что мне говорят, что мудро, а что — нет», — подумала она.

Она чуть не врезалась в Джорджа Прэйсиана, выходившего из управляющей комнаты. Его отец шёл следом.

— Графиня, — сказал Уолтэр, приветствуя её. — Разве вы не должны быть наверху?

— Ты туда направляешься? — спросила она его.

— Конечно, — ответил он. — Я оставил щит поднятым, как меня и просили.

— У нас случилась перемена планов, — быстро сказала она.

Глаза Уолтэра сузились. Пенелопа Иллэниэл была женщиной с сильной волей, но плохо умела лгать.

— У «нас»? — спросил он.

Она сжала губы:

— У меня.

Он кивнул, предпочитая честность:

— Что вы от меня хотите?

— Отключи щит, и иди со мной, чтобы найти моего мужа, — ответила она с совершенно серьёзным лицом.

Уолтэр был осторожным человеком, и некоторые считали его трусом, но время и опыт преподали ему кое-какие трудные уроки.

— Зачем? — осведомился он. — Мы разве что-то можем сделать?

— Я была дурой, и теперь он собирается сделать из себя мученика. Спрячь нас, позволь мне добраться до него. Как минимум, ты сможешь помочь ему сбежать. Ты — единственный, кто может это сделать. Лишь Прэйсиан может надеяться избежать силы бога, — произнесла она твёрдые слова без оправданий.

— Одна ошибка — и мы все умрём. Если не ради ваших детей, то как насчёт моих? Я не хочу, чтобы моя семья столкнулась с ужасами нашего будущего, не имея рядом отца, — возразил он. В прошлом, когда Мордэкай и Пенни только встретились с ним, семья Уолтэра была в заложниках. Ему годами не позволяли увидеться с ними, и теперь чувство долга перед женой и детьми имело для него первейшую важность.

Пенни не стала сдерживаться:

— У тебя не было бы семьи, если бы не Мордэкай, и жизни тоже не было бы. Ты умер, а он вернул тебя. Ты обязан ему всем.

Джордж подал голос:

— Позвольте мне пойти с вами.

Уолтэр напрягся:

— Нет, сын. Это моя ноша.

— Но… — начал возражать Джордж.

Старший Прэйсиан поднял ладонь, заставив его замолчать:

— Ты без меня справишься?

— Конечно, — сказал Джордж. — Я могу управлять щитом, чтобы выпустить тебя, и потом снова впустить.

— Я не это имел ввиду, — сказал его отец. — Ты справишься без меня, если я не вернусь? Ты понимаешь?

Лицо Джорджа оживилось. Обычно выражение его лица заставляло людей думать, что он либо был не интересным, либо, в лучшем случае, не интересовался остальным миром. Сглотнув, он серьёзно посмотрел на своего отца:

— Мне это не понравится, но я сдюжу.

— А твои мать и сестра?

Молодой человек моргнул, его глаза увлажнились:

— Они не настолько слабые, чтобы расклеиться от жизненных трудностей. Мы позаботимся друг о друге.

— Иди в управляющую комнату, — приказал Уолтэр. — Когда увидишь нас у ворот, открой их, а потом закрой их за нами. Потом присоединяйся к остальным. Если Элэйн спросит, где я, скажи ей, что я уже внутри. Она слишком упряма, чтобы быть послушной.

— А мать?

— Скажи ей, что я люблю её, — серьёзно сказал Уолтэр. — А потом позаботься о том, чтобы никто не вернулся. Вообще. Дверь должна оставаться закрытой. Предполагай худшее. Если мы по какой-то случайности выживем, то я найду вас. Графиня знает, где вы окажетесь. Она сможет меня направить.

— Да, отец, — сказал самый молодой из Прэйсианов, слегка наклонив голову.

— Что бы ты ни делал, не позволяй им оставлять дверь открытой. Все внутри будут в опасности, пока она не будет захлопнута, после чего Мал'горос больше не сможет вас найти. Этот щит едва ли его замедлит, — добавил Уолтэр, а затем обнял сына.

— Я люблю тебя, — прошептал Джордж настолько хриплым голосом, что его едва можно было понять.

Уолтэр улыбнулся, и поцеловал сына в щёку:

— Я горжусь тобой, сын. Ты — хороший человек, — сказал он, а затем развернулся, и резво пошёл прочь. Он не оглядывался, и Пенни не стала комментировать то, что увидела у него на лице.

— Будем глупы вместе, — сказал она, когда они побежали трусцой по коридору.

Пенни впервые стала сомневаться в своём решении. Не ради себя, а из-за цены, которую её друзья могут заплатить, пытаясь помочь ей исправить её ошибку. «Ещё одно сожаление», — подумала она, — «но теперь нет пути назад».