Окончанельное искупление

Глава 30

Они достигли конца туннеля несколько минут спустя, и обнаружили, что остальная часть их отряда ушла по Мировой Дороге очень недалеко, прежде чем остановиться.

— Почему вы встали? — начала Пенни, но её вопрос потерялся в гвалте, который поднялся, когда остальные увидели шедшего за ней голема. Мировая Дорога была хорошо освещена зачарованными светильниками, встроенными в потолок, и в этом свете тело Дориана мерцало, отражая и собирая свет подобно мастерски огранённому драгоценному камню.

Все, похоже, резко попятились, желая оставить дополнительное расстояние между собой и следовавший за Пенни диковинной тварью. Пенни выставила ладони, пытаясь успокоить людей, но её слова потерялись во мгновенно зазвучавшем хоре вопросов.

— Что это? — спросила Элиз Торнбер, пока Сайхан перемещался, чтобы закрыть собой её и Ариадну от пришедшего с Пенни странного существа. Дети задавали один вопрос за другим, скорее не из страха, а из простого любопытства, но один голос звонко прорезался через гвалт:

— Пенни, — сказала Ариадна резким командным голосом. — Я думаю, тебе следует это объяснить.

Но кое-кто ещё увидел то, что было у голема в руке, и её живой ум мгновенно сделал выводы. Роуз подалась вперёд, на её лице были написаны горе и скорбь:

— О боги! Нет! Дориан! О, нет! — воскликнула она. Роуз держала их дочь, Кариссу, одной рукой, но к Дориану подошла без колебаний, протянув другую ладонь, чтобы коснуться его руки, державшей обломок Шипа.

Голем был абсолютно неподвижен, приковав взгляд своих подобных самоцветам глаз к стоявшей перед ним женщины. Твёрдое лицо Дориана казалось лишённым выражения, но на Роуз он смотрел с сосредоточенной пристальностью.

— Дориан, ты меня слышишь? — спросила более спокойным тоном Роуз. Паника, бывшая в её голосе за миг до этого, исчезла, сменившись возложенным на саму себя контролем. Роуз Торнбер была женщиной, известной своими умом и самообладанием. За прошедшие годы она почти ни разу не теряла то, что Пенни считала её самым устойчивым качеством, её «мягкое спокойствие». Этот день не был исключением.

— Леди Роуз, я думаю, что вам, быть может, следует отступить, — с холодной заботой подал мысль Сайхан.

— Не сейчас, Сэр Сайхан, — укорила она его с уверенным выражением чистой власти, хотя голоса не повысила. Даже маленькая малышка у неё на руках пока не осознала невероятное напряжение, скрывавшееся под её невозмутимым внешним видом. — Ты помнишь меня, Дориан? — тихо продолжила она.

Кристаллический голем молча смотрел на неё, пока наконец не поднял свою свободную руку, постучав себе по лбу жестом, который мог означать либо недопонимание, либо узнавание. Ответ на этот вопрос был найден, когда грубый рот Дориана раскрылся, испустив одно длинное, скорбное слово:

— Р-р-ро-у-з-з-з…

Все умолкли, задержав дыхание, будто любой шум мог разрушить этот миг. В голосе Роуз звучала почти неслышная дрожь, но появившиеся у неё на щеках слёзы были доказательством её усилий сдерживаться:

— Верно, милый. Моё имя — Роуз. А своё ты помнишь?

— Шш-и-и-п… — поднял он сломанный меч.

— Папа? — жалобно спросил Грэм, выходя у матери из-за спины.

Дориан с секунду смотрел на мальчика, прежде чем протянуть руку, и мягко погладить сына по голове. Посмотрев обратно на Роуз, он впервые заметил младенца у неё на руках, и его лицо будто замерцало.

— Р-ро-у-з-з, — снова глухо сказал он.

Роуз протянула руку, и положила ладонь голему на грудь, как неоднократно делала прежде со своим мужем:

— Это твои дети, Дориан, твоя семья.

— Сломался… — будто отвечал он, снова подняв меч. Было неясно, имел ли он ввиду само оружие, или что-то более глубокое.

— Меч — это не важно, Дориан. Ты важен. Мы это исправим… как-нибудь, — говорила Роуз, быстро оглядываясь, ища надежды у Мойры Сэнтир, но та лишь покачала головой:

— Никто никогда не мог перемениться обратно, зайдя настолько далеко, — нехотя ответила она.

Слёзы свободно потекли у Роуз из глаз, но она отказывалась отчаиваться:

— Не важно. Ты — всё ещё мой Дориан. Мы любим тебя, чтобы ни случилось, — проговорила она, а затем она удивила их, шагнув в руки голема, прижавшись головой к его груди, пока он мягко обнял её и свою маленькую дочь. Грэм тоже бросился вперёд, обхватив твёрдую талию своего отца руками.

Мир приостановился, и у всех глаза были на мокром месте, но когда затуманившийся взгляд Пенни прояснился, что-то изменилось. Существо, которое обнимали Роуз и её дети, больше не сверкало кристаллической идеальностью — его контуры несколько смягчились. Прямо на её глазах его голова стала меняться, становясь человечнее и обретая цвет. «Он меняется!»

Мойра Сэнтир следующей заметила это, ахнув:

— Это невозможно.

Дориан теперь выглядел как статуя, высеченная из розового гранита, если бы скульптор был мастером. Черты его лица были тонкими и идеальными, и теперь на его голове даже появилось что-то вроде высеченных волос.

Но даже пока её глаза видели это чудо, Пенни не могла не вспомнить своё собственное воссоединение с Мордэкаем более года тому назад… после его трансформации. Её сердце сжалось от боли и вины. «Я не знала. Я не могла знать. Я думала, он умер». Но теперь она знала, что это не так. Хотя её муж действительно умер, какая-то часть его осталась. Его благопристойность осталась, а Пенни его отвергла. «Что могло бы случиться, если бы я отреагировала как Роуз?».

Этот миг закончился глухим скрежетом, когда каменная дверь, отделявшая туннель с пандусом от Мировой Дороги, опустилась, заперев их внутри.

— Кто-то что-то сделал?! — встревоженно спросил Стефан Малверн.

— Нет, — прямо ответила Ариадна, — лишь человек с управляющим жезлом может открывать и закрывать здесь двери, если только кто-то не занял управляющую комнату в башне.

— А где управляющий жезл? — спросила Элиз Торнбер.

— Насколько я помню, последним он был у моего отца… — сказала Ариадна, прежде чем внезапно закончить: — …Трэмонт! Это была ловушка! Он знал, что мы попытаемся пройти здесь. Надо двигаться. Ещё есть шанс, что он пока не закрыл все выходы.

Они побежали вперёд, в спешке забыв обо всём остальном. Трансформация Дориана на этом остановилась, оставив его с внешностью идеально высеченной гранитной статуи. Ни у кого из них не было времени думать об этом.

Питэр Такер заговорил, пока они двигались по подземной дороге форсированным маршем:

— Первые ворота слева будут вести в Ланкастер, если они открыты.

— Я вижу впереди свет, идущий сбоку, — подал голос Иган.

Дополнительный свет, о котором он говорил, был менее чем в сотне ярдов от них.

— Может, Трэмонт не знает, что у него есть возможность затопить туннель, — в открытую подумал Питэр.

— Скорее ему просто нравится играть со своими жертвами, — объявил Сайхан, прежде чем закричать: — Осторожно спереди!

Крупные силуэты полились на дорогу впереди них, входя через ворота Ланкастера. Потребовались считанные секунды, чтобы догадаться по их странным очертаниям и формам, что они столкнулись с новой группой павших тёмных богов.

Освещение было достаточно хорошим, чтобы легко пересчитать приближавшихся врагов, если бы на это хватало времени.

— Их тут, наверное, двадцать, не меньше, — сказала Принцесса похолодевшим от отчаяния голосом.

Сзади послышался глухой рык, а вслед за ним — встревоженный вскрик Роуз:

— Нет, Дориан!

Оттолкнув её, каменный воин бросился вперёд. Он указал рукой на Сэра Игана, затем на Пенни:

— Давайте… следом, — произносил он с большим трудом, но его жесты были ясны, когда он показал ими, что в их наступлении Пенни следует занять позицию слева, а Игану — справа.

На ходу от Дориана пошли волны тепла, и воздух задрожал. Оглянувшись, он махнул Пенни и Игану руками, чтобы они держались подальше, поэтому они увеличили своё отставание с десяти футов до двадцати. Тело Дориана вернуло себе стеклянистый вид, и снова обрело растущие из рук длинные лезвия, ставшие ещё длиннее, и новые острия появились на его коленях и локтях — даже на черепе у него вырос смертоносный рогоподобный клинок.

«Он и в размерах увеличился», — заметила Пенни, перейдя на лёгкий бег, чтобы успевать за его ускоряющейся походкой. Друг её детства стал ростом ближе к девяти футов, по её прикидкам.

Остальная часть их отряда замедлила ход, позволяя себе оторваться от их «авангарда». Лицо Сайхана было олицетворением сдержанного страдания, но Ариадна проигнорировала его, и продолжила отдавать череду коротких приказов, скорее чтобы утихомирить отряд и поддерживать спокойствие, а не для приведения в действие какой-то стратегии. Глубоко внутри она гадала, зачем вообще утруждает себя, ибо перед лицом такого большого числа могучих врагов со столь немногими способными защитниками у них было мало надежды. Логика подсказывала, что им осталось жить несколько минут, если не несколько секунд. «Потому что он поступил бы так…» — молча сказала она себе, думая о своём отце — «…потому что я — дочь моей матери, я — Ланкастер, и дочь короля».

Впереди основного отряда, уже более чем в тридцати футах, Дориан с захватывающей дух свирепостью столкнулся с первым из павших тёмных богов. Прыгнув вперёд, он во мгновение ока порвал первого противника, массивное собакоподобное существо, на три части. Став воплощением насилия, Дориан вертелся и рубил, используя всё своё тело в качестве оружия. Алмазные клинки и шипы росли будто бы отовсюду, и его врагам было трудно ухватиться за что-нибудь, чтобы сцепиться с его твёрдым, неподатливым телом.

Пенни и Иган следовали за ним, держась на расстоянии, и сжигая или разрубая всё, что ещё двигалось.

Стефану Малверну было не по себе позволять этим троим сражаться одним, но Сайхан поймал его за руку, когда тот начал обнажать свой меч и идти в наступление:

— Не надо.

— Графиня сражается за меня — я вообще перестану быть мужчиной, если хотя бы не попытаюсь ей помочь, — возразил Стефан.

Сайхан хмыкнул:

— Ты вообще перестанешь быть живым, и вместо помощника будешь для неё полным вины воспоминанием о неудаче. К тому же, она сражается не для того, чтобы защищать тебя. Умереть она готова ради них, — указал он на детей в середине их группы, — а не за наши жалкие задницы.

— Тогда что мне делать? — спросил молодой лорд.

— То же, что сделал бы любой хороший мужчина — что можешь. Смотри за детьми, и будь готов бежать с одним из них, если будет необходимо, — ответил ветеран.

Странный свет заполнил дорогу причудливыми тенями, когда одно из чудовищ атаковало Дориана какого-то рода магией, но кристальный воин настолько потерял себя в насилии и ярости, что полностью проигнорировал магический шквал. Его новый противник был порван на части за секунды. Ещё несколько врагов навалились на него, пытаясь задавить его просто за счёт массы, но Дориан был слишком силён, и сколько бы тварей его ни хватали, он продолжал махать руками и изгибать тело, кромсая тела всех, кто приближался к нему вплотную.

Битва бушевала менее двух минут, но уже почти половина врагов была выведена из строя, а Дориан не показывал никаких признаков замедления. Если уж на то пошло, он теперь даже будто бы ускорился. В его прозрачной груди примерно в том месте, где у человека было бы сердце, виднелся ярко-красный камень. Он был размером с большой мужской кулак, и бился в медленном, пульсирующем ритме.

— Мы что… побеждаем? — спросил Грэм, не в силах поверить в происходящее.

Его бабка, Элиз Торнбер, ответила первой:

— Твой отец так никогда и не научился терпеть поражение как полагается. Это всегда было одной из самых больших его слабостей.

— Как победа может быть чем-то плохим? — удивился её внук, но она не ответила, лишь посмотрев на Роуз. Ни одна из женщин не выглядела довольной, и на их лицах была написана глубокая тревога.

От разговора их отвлекла серия резких звуков ударов некоторого числа отравленных шипов о невидимый барьер перед их отрядом. Молодая Мойра Иллэниэл защищала их от летающих обломков и снарядов, хотя никто не говорил ей этого делать.

Подобные стрелам предметы были выпущены какой-то тварью, вдохновением для внешности которой, судя по всему, было чьё-то кошмарное видение скорпиона. Она обошла схватку Дориана благодаря своему маленькому размеру, так как была не больше собаки, и с удивительной ловкостью уклонилась от пламени Игана. Шипы были иглами, которые она швыряла со своего похожего на хлыст хвоста.

Пенни в безумном броске добралась до насекомоподобного чудовища, и, используя обе руки на своём мече, одним махом срубила твари хвост, перерубив его в одном из множества сочленений. Уклонившись от атаки клешнями, она пригнулась, и отрубила кончик одной из ног твари, заставив ту споткнуться. Ещё один прыжок увёл её достаточно далеко, и следующий удар пламени Игана попал в тварь раньше, чем та успела прийти в себя.

Дориан почти добрался до ворот, которые вели в Ланкастер, и число чудовищ, всё ещё отделявших людей от спасения, сократилось до четырёх. Победа была близка, но резкое дуновение воздуха и мощный ревущий звук возвестили прибытие новой угрозы.

— Они хотят затопить туннель! — громко объявила Ариадна.

Одной из встроенный в Мировую Дорогу защит была способность изолировать любой её отрезок, и затопить его морской водой, чтобы удалить любых возможных захватчиков. Тот, кто был в управляющей комнате, решил взять дела в свои собственные руки.

Роуз Торнбер молчала с тех пор, как Дориан оставил её, чтобы сразиться с врагом, но теперь срочность их ситуации наконец заставила её прийти в себя. Она окинула сложившуюся ситуацию одним взглядом:

— Они ещё не закрыли ворота в Ланкастер. Мы ещё можем спастись.

— Вода прибывает, — сказала Мойра Иллэниэл. — Мы не доберёмся вовремя, даже если бы Дядя Дориан уже закончил с ними.

— Всё равно бегите, — крикнула Ариадна, ибо других вариантов у них не было. Послушавшись её приказа, люди побежали со всех ног, но быстро стало ясно, что они не успеют. Шум прибывающей воды становился всё громче.

Между тем враги Дориана уже почуяли неминуемый потоп. Они бросили попытки победить его, и вместо этого переключились на сдерживающую тактику — избегая близкого контакта, они танцевали вокруг него. Они знали, что остальные не смогут достичь ворот, пока они продолжают бой.

Отряд Ариадны был вынужден остановиться на опасном расстоянии в десять ярдов. Ещё ближе — и они были бы втянуты в стычку. Ворота в Ланкастер соблазнительно высились в каких-то двадцати ярдах дальше, но с тем же успехом до них могла бы оставаться миля. Яростная битва, кипевшая перед воротами, была слишком ужасающей даже по сравнению с угрозой захлебнуться, не позволяя им приблизиться.

Дориан метался по дорожному полотну, пытаясь каждым движением либо поймать одного из противников, либо не дать кому-то из них проскользнуть мимо. К сожалению, твари, с которыми он сражался, были почти такими же быстрыми, и они уклонялись и отступали, делая обманные выпады в разные стороны, пока не стало ясно, что у него нет надежды поймать их, если они не хотят сталкиваться с ним напрямую.

Пенни оглянулась, отчаявшись спасти своих детей, но она ничего не могла сделать, кроме как помогать Дориану не давать павшим богам проскочить мимо него. Лили Такер держала её младшую, малышку Айрин, а Питэр Такер держал за руку Коналла. Её близнецы стояли рядом, глядя друг на друга, будто ища поддержки. «Нет, погодите», — подумала Пенни, — «они что-то замышляют».

Она видела это выражение на их лицах слишком часто, пока они росли. Мэттью подался вперёд, шепча что-то прямо сестре на ухо, и выражение её лица было далёким от страха или смирения. Такое выражение бывало у неё, когда она считала, что услышала умную мысль. Руки Мэттью делали широкие жесты, указывая сначала вдоль туннеля в направлении, откуда они пришли, а затем — обратно туда, где шла битва Дориана.

Мойра оживлённо закивала ему, и на её губы наползла лёгкая улыбка. Стена воды уже появилась, несясь на них сзади. Это была лавина жидкости, огромная волна высотой в семь или восемь футов. Из-за расположения шлюзовых ворот вода, прибывавшая с другого направления, ещё не была видна, но как только приливающие волны встретятся, вся дорога станет заполняться, пока не зальётся доверху.

Вода должна была врезаться в них, пронеся их с бешеной скоростью по коридору, прежде чем утопить, но вместо этого случилось нечто любопытное. Их отряд собрался поближе к внешнему краю туннеля, к той стороне, на которой были ворота в Ланкастер, и когда вода достигла их, она странным образом отошла от стены, огибая их, прежде чем снова потечь дальше. Она разошлась, огибая и Пенни с Сэром Иганом тоже, но, достигнув Дориана, она снова сошлась в нескольких футах после того места, где он стоял, обрушившись на павших богов в силой могучего молота.

Их врагов мгновенно унесло прочь, и они исчезли в ревущей пене.

— К воротам! Она не сможет держаться вечно! — громко, во всю свою маленькую глотку закричал Мэттью. И действительно, лицо его сестры стало воплощением сосредоточенной решимости.

Лоб Мойры Иллэниэл покрылся потом, несмотря на прохладный воздух, а глаза её сузились, будто ей было больно. Мэттью держал её за руку, ведя вперёд, поскольку она не могла отвлекаться, чтобы смотреть под ноги.

Все быстро сообразили, что к чему. Пенни и Иган воссоединились с основной группой, упростив Мойре задачу, поскольку ей больше не нужно было поддерживать четыре отдельных защищённых области. Теперь остались только основная группа — и Дориан. Прежде чем они успели начать двигаться к воротам, послышался чудовищный скрежет.

Ворота закрывались.

Кто бы там ни был в управляющей комнате, этот человек решил исправить свою ошибку. По правилам, ворота должны были закрыться до того, как открываются шлюзовые ворота — по крайней мере, таково было намерение Мордэкая, когда он всё построил. Однако похоже было на то, что оператор быстро учился.

Дориан был ближе всего к воротам, уже менее чем в двадцати футах. Прыгнув вперёд, он проткнул своими алмазными клинками пузырь, защищавший его от воды, и пролетел над волнами, приземлившись рядом с воротами. Нанеся удар вниз одной рукой, он вонзил один из своих клинков в каменное дорожное полотно, чтобы мощный поток воды не унёс его прочь.

Мойра изменила форму своего защитного барьера, расположив его вдоль боковой стены, оставив им узкий коридор, ведущий к воротам. Она расширила этот коридор, вообще не давая воде добраться до ворот, избавив Дориана от хлеставших по нему волн. Однако массивная каменная дверь продолжала опускаться, и через считанные секунды они должны были оказаться запертыми внутри Мировой Дороги. А вскоре после этого она превратится в их водяную могилу.

Из них ближе всего к воротам была Пенни, и даже ей ещё оставалось тридцать футов.

Тут Дориан Торнбер встал, шагнул в ворота, расставив ноги, напряг плечи… и поймал опускавшийся каменный монолит.

Опускавшийся на него камень был толщиной почти в два фута, и шириной в десять. Нижняя его часть имела острую клинообразную форму, и в неё было сложно упереться. Опускание плиты управлялось магией, хранившейся в созданных Мордэкаем чарах, но было ясно, что к этому моменту магия в основном управляла лишь скоростью опускания плиты. Вес гигантского камня был огромен, и вниз его толкали бессчётные тонны.

Он был создан таким, в дополнение к автоматически появлявшемуся углублению в полу и стенах, чтобы его опускание было невозможно остановить. Буквально всё, что попыталось бы остановить или предотвратить спуск, быстро раздавливалось, позволяя камню завершить свою задачу, перекрывая путь в Ланкастер.

Но на Дориана Торнбера он не был рассчитан.

Кристаллический воин поднял свои увенчанные клинками руки, и ударил вверх, вгоняя их в нижнюю часть камня, и расставляя ноги. Защищавшие камень чары рассыпали вокруг искры, когда его алмазное оружие пробило их, вонзившись в сами ворота. Те, однако, продолжили опускаться.

Остальные сломя голову неслись к воротам, и видели борьбу Дориана на бегу. Поначалу она казалась безнадёжной, когда он вынужден был опуститься на колени, и дверь промяла его руки, впившись в плечо, но затем случилось чудо. Медленно, с неохотой, дверь начала останавливаться. Зазор между нижней частью двери и углублением в полу имел высоту лишь четыре фута, но этого было достаточно.

Пенни прошла первой, следом за ней дети один за другим легко пробежали под огромным камнем. Элиз и Ариадна пошли следующими, ссутулившись, чтобы не удариться головой, а потом двинулись Роуз и мужчины. Все прошли менее чем за минуту. Казалось, до Ланкастера и свободы — рукой подать.

Но Дориан был в ловушке.

Трещины появились на его груди, но он упорно отказывался сдаваться. Красный самоцвет в центре его груди пульсировал всё быстрее, и дверь снова замерла, но поднять её он не мог. Руки-мечи Дориана, вогнанные в камень, засели в двери, и, опустив взгляды, все увидели, что его ступни также промяли дыры в каменном полу.

Лазурные камни уставились на них, но их взгляд сфокусировался лишь на одном человеке.

— Роуз…

Роуз передала свою дочь Элиз, и сделала короткий шаг к своему мужу, прежде чем её решимость разлетелась на куски. Рыдая как ребёнок, она подвинулась к нему, и попыталась поднять медленно раздавливавший его монолит.

— Помогите мне! — закричала она остальным. — Нам надо это остановить! Пенни, Иган, вы же сильные! Помогите ему!

Пенни и Иган знали, что дверь была слишком тяжёлой, чтобы они что-то могли сделать, но всё равно шагнули вперёд, и начали толкать. Им не удалось эффективно упереться в неё, но глубоко в душе Пенни знала, что даже если бы им было, где ухватиться, значения это бы никакого не имело. Дверь продолжала опускаться.

— Иди. Живи. Роуз… — сказал Дориан голосом, казавшимся ниже самой земли.

Грэм вырвался из рук взрослых, и подбежал к своим родителям.

— Не волнуйся, Пап! Мы можем это остановить!

Дверь была уже достаточно низко, чтобы он тоже мог попытаться её подпереть, хоть никакой заметной пользы от этого не было.

— Ты прав, Грэм! — ответила Мойра Иллэниэл, и остальные почувствовали перемену, когда она начала использовать свою силу, чтобы подпирать дверь. Вода начала вытекать в коридор, когда она перестала пытаться одновременно перекрыть поток и помочь поднять гигантские ворота.

Дверь продолжала опускаться вниз, и всё больше воды вытекало, омывая их ноги. Мойра Сэнтир в отчаянии смотрела, как её дочь силилась помочь им, но даже впечатляющей силы её ребёнка было недостаточно. «Если бы только я была истинной Мойрой Сэнтир. Если бы у меня была сила, я могла бы найти способ это остановить». Её мысли заметались в поисках способа, которым обычное волшебство могло бы его спасти, но в итоге её мысли лишь наворачивали безумные круги.

Внезапная вспышка света ошарашила её, и ей потребовалось какое-то время, прежде чем она осознала, что увиденный ею свет был не физическим, а магическим. Мощное свечение указывало на присутствие ещё одного волшебника, но сперва она не могла понять, кто именно был источником. «Мэттью! Стресс высвободил его дар».

Миг она смотрела на него, дивясь: «Он сильный… как и его сестра. Нет», — поправилась она, — «как и его отец».

— Дай мне помочь, Мойра, — сказал Мэттью сестре, беря её за руку. На миг они посмотрели друг другу в глаза, прежде чем снова перевести взгляды на каменную дверь, и земля затряслась. Пол под самой дверью начал трескаться и ломаться под действием оказываемого ими магического давления, и на долгую минуту их сила дала остальным надежду.

Однако надежда была ложной. Хотя Мойра Сэнтир больше не обладала своей силой, она всё ещё сохраняла магический взор, и с его помощью она легко могла оценить вес воротного камня, а также стоявшую за ним силу. Дверь было не остановить. Они могли надеяться лишь на то, чтобы уничтожить её, либо найти какой-то способ вырвать её из пазов, но времени было мало. Из ушей её дочери начала сочиться кровь, и Мойра была уверена, что Мэттью уже также превысил свой предел. В конце концов у неё не осталось выбора.

— Это невозможно! Ворота питаются от Бог-Камня. Если они не отступятся, то умрут! Тебе нужно заставить их остановиться! — крикнула она, обращаясь к Пенни.

Иган услышал её слова, и кивнул Графине:

— Она права. Бери Грэма, я заберу Леди Роуз.

Пенни без промедления оставила своё место, и оттащила мальчика от его отца. Грэм ругался и кусался в ответ. У неё было мало времени, поэтому она, передав его Стефану Малверну, обратилась к двум своим старшим детям:

— Вы должны прекратить. Она слишком тяжёлая. Если перенапряжётесь, откат может убить вас.

Глаза у Мэттью и Мойры затуманились, и смотрели они прямо сквозь неё. Их сосредоточенность была идеальной и нерушимой. Пенни видела такое выражение несколько раз на лице Мордэкая, обычно прямо перед тем, как с ним случалось что-то ужасное. «После битвы в Замке Ланкастер он спал дни напролёт. Им может повезти меньше».

Позади неё Роуз умоляла Сэра Игана позволить ей остаться, но не могла противиться его мощным рукам:

— Пожалуйста! Дай мне остаться. Так же нельзя. Мы можем её остановить. Пожалуйста!! — сыпала она рыдающими словами, полными слёз и отчаяния. Она полностью позабыла о достоинстве. Осталась лишь лишившаяся надежды женщина, которую ждало пустое и одинокое будущее.

— Роуз… не надо, — проскрежетал Дориан. Выдернув руку из двери, он попытался оттолкнуть Роуз, не порезав при этом её росшим из руки клинком. Его тело стало оружием, неподходящим для нежных жестов. — Не… дай… Грэму… быть… как… я, — выдавил он. Трещины в его теле стали расширяться, и дверь снова поползла вниз.

Его обезумевшая жена совсем расклеилась, и её голос превратился в непрерывный поток горестных возгласов «Я люблю тебя», смешанных с протестующими криками, пока наконец их не стало невозможно отличить друг от друга.

— Я… любл… — начал Дориан, но его слова внезапно оборвались, когда его массивная грудь раскололась на части, и каменные ворота неумолимо соскользнули вниз, раздробив то, что оставалось в них на пути, на мелкие части, и разбросав более крупные осколки в стороны.

Магия близнецов схлопнулась, и они без чувств попадали на землю. Кровь у них стала течь теперь и из носа.

Дориан Торнбер умер.

Будь во вселенной хоть какая-то истинная справедливость, их накрыла бы безмолвная тьма, чтобы скрыть их горе, и оказать почтение погибшему рыцарю. Однако мир был жесток — туннель, в котором они стояли, был хорошо освещён теми же самыми зачарованными светильниками, которые Мордэкай расставил по всей Мировой Дороге. Теперь они стояли с ланкастерской стороны ворот, в маленькой крепости, построенной менее чем в миле от самого замка Ланкастер.

Свет, так манивший их прежде, сейчас казался резким и жестоким. Все кроме близнецов стояли, ошарашенные и переполненные эмоциями. Роуз Торнбер пришла в движение первой, невнятно ругнувшись и оттолкнув от себя Сэра Игана. За этим она выдала более внятное предупреждение:

— Ещё раз схватишь меня так, и ты — покойник! — сказала она. Её гнев был столь велик, что она подчеркнула свою презрительную угрозу, плюнув в его сторону.

Никто ничего не сказал, и не пытался утешить её, хотя Иган попробовал извиниться:

— Прошу прощения. Другого выхода не было.

Мойра Сэнтир и Пенни осматривали близнецов, на их лицах явно читался страх… две матери, разделявшие одно и то же беспокойство.

Никем не видимый и оставшийся без присмотра, Грэм Торнбер рылся в каменном крошеве на земле. Среди расколотых плит мостовой лежали сверкающие осколки бритвенно-острых кристаллов, останки его отца. Его взгляд затуманился от слёз, но карминный отсвет привлёк его внимание, и, протянув руку, Грэм нашёл искомое. Трясущимися пальцами он робко поднял гигантский, похожий на рубин камень, бывший сердцем Дориана. Он спрятал находку в свой мешочек, пока никто не заметил.

Шаги по гравию сказали Грэму, что к нему приблизилась его мать, и, развернувшись, он принял её объятия. Элиз Торнбер присоединилась к ним секундой позже, и они плакали вместе — жена, мать, сын, и даже маленькая дочь, хотя пройдёт много лет, прежде чем Карисса сможет полностью понять свою потерю.