Глава 11.3 Ведьмина тропа

Психчинский посмотрел на меня и тяжело вздохнул, перестраиваясь в крайний правый ряд.

— Дим, ты орёшь на всю машину, а я не один. Тебе слышат мои коллеги, — удивительно спокойным голосом произнёс Сергей.

— И что? Мне плевать! Пусть весь мир знает, что моя сестра — отбитая.

— Что случилось? — спросил Психчинский, а я навострила ушки, старательно делая вид, что мне безумно интересны ландшафты полей и облачка.

— Это чудовище родилось в один год со мной.

— А если добавить конкретики?

— Конкретики тебе захотелось? — пылая гневом на весь мир, процедил Дима. — Ну так лови конкретики: я не спал всю ночь, правил баги в системе форматирования, и вот наконец закончил — а было это в девять пятнадцать утра — и собрался спать. Но поспать мне было не суждено. Знаешь, почему? Ну же, Сережа, спроси, почему я не смог лечь спать?

Очередной тяжелый вздох, удивительным образом полный терпения. Краем глаза я даже заметила что Психчинский улыбался.

— Почему же ты не смог лечь спать?

— Потому, Серж! На моем пороге стояла бабка. Чертова восьмидесятипятилетняя бабка! С тросточкой.

— Как ты узнал ее возраст? Ты установил себе возрастной датчик?

— Нет, придурок. По паспорту! Она показала мне свой паспорт. Между прочем, паспорт гражданина советского союза. А на мой вопрос, почему она его не поменяла, знаешь что она ответила? «Незачем, милок, — говорит она, — когда надо было, забыла. А теперь-то зачем? Я его менять буду дольше, чем мне жить осталось».

Дима на удивление умело скопировал старческие интонации, еще и голосом передал всю степень смирения с судьбой. Так умело, что я невольно прыснула со смеху в кулак, а Психчинский лишь приложил палец к губам, прося меня помалкивать Я жестами показала, что закрываю рот на замок и ключ выкидываю в окошко. И как под Димино шоу одного актера не проснулся Олег? Для меня это навсегда останется загадкой. Хотя храп, как аккомпанемент к душераздирающей истории был даже не плох.

— Ты хочешь знать, что было после?

— Очень.

— Она отодвинула меня в сторону тросточкой и вошла в квартиру. И говорит мне такая: «Э-э-э как ты зарос, милок, прямо на моего мужа лесника похож! Он как месяц в сторожке поживет, всегда таким домой возвращается. Но ничего, сейчас баба Капа закатает рукава и приведет в порядок и тебя, и твой дом. А потом еще и оладушков тебе напеку.»

— Не понимаю, почему ты так возмущаешься. Я бы сейчас не отказался от оладушков. Со сметаной и вареньем. О, а можно и с яйцами, ну, знаешь, такими заваренными в сливочном масле.

— Серж, не в оладушках дело. А в моей чертовой сестре, — раздался трагический голос Димы на том конце. — Она наняла женщину, которая мне в бабушки годится, чтобы она убиралась у меня дома. Она меня таким образом пытается ткнуть носом, мол, смотри, братец, какой ты никчемный. Вот только у моей сестренки не получится морально уничтожить меня так же, как это сделала Штукатурова Катополина Вагоновна.

Я зажала рот рукой, чтобы молчать. Однако эскапады Димы были один в один, как жалобы Дара на меня. Хотя, если быть честной, жаловались мы друг на друга с завидной периодичностью, а иногда даже соревновались, кто нажалуется больше. И пока я проводила сравнительный анализ братско-сестринских отношений, упустила часть Диминой оды и вернулась на словах:

— …Димочка, а где же твой сервант? Как это у тебя нет серванта? А где ты хранишь свой сервиз? Что, у тебя нет сервиза? А как же гости? Как ты принимаешь гостей? Димочка, где твой стол? — скрежеща, как старуха и самую малость шепелявя, вопрошал Дима, однако продолжил уже нормальным голосом: — Надо было видеть ее взгляд, когда она поняла, что у меня в квартире нет не только серванта и сервиза, но даже стола. В спальню я ее не пустил — побоялся, что бабушку инфаркт хватит.

— От твоих умений? — глумливо спросил Сергей. — Тебя вроде на помладше тянуло.

— Из-за того, что сплю я на полу, больной. Мне от твоих шуточек дурно стало. Как представил, аж перекосило.

— Я бы пошутил, но я в машине не один, — с каким-то непонятным мне намеком, выдал Психчинский. А из динамиков раздался писк открывшегося домофона. — Дим, только не говори, что ты едешь в магазин за столом.

— Конечно же за столом. За столом, сервизом, сервантом и телевизором. Я, кстати, говорил, что бабуля удивилась, когда узнала, что у меня нет телевизора и я не читаю газет?

— Нет, не говорил, — отстраненно ответил Психчинский, вновь возвращаясь в полосу для обгона, так как в нашей впереди ехал камаз с открытым верхом и в нем были такие крупные камни, что у меня язык не повернулся бы назвать их галькой.

— А, ну вот… я полтора часа потратил на то, чтобы объяснить ей, что у меня не надо убирать. И готовить тоже не надо. Так что теперь еду за роботом пылесосом — глядишь этого окажется достаточно, чтобы наш дражайший Берсерк успокоился.

— Что, уже передумал ее убивать?

— Не цепляйся к словам.

— Ладно, — пожал плечами Псих. — Как там мой кот?

— Твой подкаблучник? Когда я уходил, вылизывал Шизу, а она смотрела на него так, словно он не достоин ее величия.

— Ясно. Не забудь дать ему витамины.

— Не забуду, — протянул Дима так, словно ему напоминали об этом уже не менее ста раз. — Ладно, Сережа, из тебя, как всегда, отличный слушатель, но мне нужно выгонять машину.

— Ты серьезно собрался ехать за роботом пылесосом?

— Серьезнее некуда. Пока.

Психчинский попрощался и сбросил звонок. Прежде чем я успела что-то спросить или сказать, он пояснил:

— Шиза — это кличка кошки.

— А у подкаблучника кличка есть?

— Да, Бальтазар.

— Мощно.

— Когда я его называл, даже подумать не мог, что он будет ходить за стерилизованной кошкой, которая ему никогда не давала и вероятнее всего не даст. Бальтазар — это тот парень, который вечно сидит во френдзоне.

— Зато он верный, — развела руками я. Тот факт, что у Психчинского есть кот, меня самую малость удивил, но не то чтобы сильно. Это не та информация, которая может шокировать.

Вот скажи он мне, что у него трое детей, я удивилась бы и посочувствовала этим детям. Честно, представить Психа в роли отца семейства я не могла, так же, как, к примеру, не могла представить себя в качестве матери. В институтские годы у меня была одна знакомая, которая рассказывала, как ее накрывает в период ПМС, мол, она рыдает и мечтает о детях. Ну, своих детях. Я тогда ее слушала и охреневала. Благо, мои гормоны пока так не шалят.

— Верный он лишь потому, что кастрированный и домашний. Если бы гулял по улице, сомневаюсь, что он остался бы верным.

— Я поняла, — растянула я губы в улыбке. — Это чтобы мужчина был верным, его нужно кастрировать и посадить дома на цепь? Правильно?

От шока Психчинский даже закашлялся.

— Саша, боже, какие мысли бродят в твоей голове? Мне страшно!

— Обычные мысли среднестатистической женщины, которая самую малость не уверена в себе и боится, что ей могут изменять.

— И что, тебе часто изменяли?

— Мне то? Никогда. Мне изменять опасно. Так сказать, чревато последствиями. Я собственница до мозга костей: что в дружбе, что в отношениях — и не приемлю полумер. Человек либо мой со всеми потрохами, либо совершенно не мой.

— Общение с тобой вообще чревато последствиями, — хмыкнул Псих и постучал себя по все еще травмированному носу. Синяк побледнел и пожелтел, да и отек спал, но следы были заметны.

— Слушай, а я как-то упустила один момент. А Никита тебе его сломал или просто разбил?

— Саш, ты когда-нибудь видела человека со сломанным носом?

— К счастью, не приходилось.

— Да, действительно к счастью. А у меня, мой добрый заказчик киллера, всего лишь ушиб. Через пару дней все пройдет. Хотя, когда мне сломали его в первый раз, у меня был перелом со смещением и мне его вправляли, а потом я еще некоторое время ходил с шиной. Самое смешное, что это было во время сессии: я страшно гундосил, и один из преподавателей так надо мной ржал, когда я рассказывал билет, что специально задавал мне доп. вопросы, потому что знал, что я на них отвечу. Вот только ржал не только он, но и студенты, которые вообще-то должны были писать свои билеты. Большим посмешищем в своей жизни я еще никогда не был. Ну и я этой гниде сразу же решил мстить: пошел в деканат, а там, по счастливому стечению обстоятельств, сидел ректор и пил чаек с нашим деканом. Так что я, недолго думая, начал в красках описывать, как надо мной бедным несчастным издевались. Над Сережей отличником, который не мог ни говорить нормально, ни дышать.

— Вау! И что стало с преподом? Его уволили?

— Нет, конечно. В теории это могло бы закончиться чем-то плачевным, но у меня в зачетке стояло «отлично», так что они всего лишь пожалели меня несчастного. Ну, а чтобы я не пошел жаловаться в министерство образования, посулили мне автоматы по остальным предметам. Да только они у меня уже стояли. Вот и стоим мы в деканате, смотрим друг на друга — я на них, они — на меня — и не знаем, что делать, а за окном каркают вороны.

— И чем все закончилось?

— О-о-о, — протянул Психчинский, — пришел этот самый преподаватель и давай меня на все лады расхваливать. Мол, посмотрите на Сережу, лучший студент на потоке. Скажу так, чувствовал себя в этот самый момент я идиотом, так что гнусаво попрощался и свинтил.

— Это была поучительная история?

— Да.

— И чему она должна была меня научить?

— Нужно больше думать о результатах своих поступков.

— Запомню! — торжественно пообещала я, а Психчинский лишь хмыкнул в своей обычной манере, мол, не верю я тебе, Сашенька.

Так мы и ехали до Волгограда по относительно нормальным дорогам — первую часть пути и вовсе по автомагистрали. Переговаривались о всяких неважных, но каких-то бытовых и даже смешных вещах. Я всегда знала, что с Психчинским можно поговорить и никогда не сомневалась в его умственных способностях. Просто раньше мы говорили в основном о работе и никогда не переходили на личности. Однако делиться с ним своими историями и слушать его было даже забавно. Он рассказал мне про драку из-за которой ему и сломали нос. Я рассказала ему об обеде с Ташей и Никитой и высказала все, что я думаю по этому поводу. Наше мнение оказалось схожим. Психчинский и вовсе уже купил костюм на свадьбу и гадал над правильным подарком.

И мы, посмеиваясь, начали перебирать идеи для подарков вместе. Начали с годового запаса приправы для борща и закончили новым адекватным мужем для Таши. И это было… весело.

И в какой-то момент я поймала себя на мысли, что мне уютно. Я понимаю, что это абсурдно — чувствовать себя подобным образом, сидя в машине на трассе, когда на фоне храпит Олежка, но чувство уюта обволакивало меня своим теплом, и я не могла от него отстраниться.

Я даже подумала, что командировка может оказать не так уж и плоха, если все пойдет так и дальше… но потом случилась она — Ведьмина Тропа!

Назвать эту дорогу иначе я не могу. Мне кажется, там демоны срать бояться, не то что люди ездить. Узкая, разбитая в хлам двухполоска, где машины разъезжаются едва ли не цепляя друг друга зеркалами, и с такими круто уходящими вниз обочинами, что шансы улететь вниз в кювет возрастают с геометрической прогрессией. Сразу вспомнилось, как мы с папой ездили по серпантину, и я чуть не схватила несколько инфарктов в подростковом возрасте.

И на эту чертову дорогу мы выехали в сумерках. В тех самых паршивых сумерках, когда ты видишь красное небо, но не видишь дороги вообще. Так еще и фары мимо проезжающих машин слепят. Нам стало как-то не до разговоров. Радио резко перестало ловить волну, и я попыталась его настроить, пока Псих разбирался с навигатором, который то терял связь с спутником, то путался в показаниях и перестраивал маршруты.

Я про себя мысленно звала мамочку и просила вернуть меня обратно, Сергей Павлович просто матерился, проснувшийся Олежка тяжело вздыхал и просил ехать помедленнее, а мы и так ехали максимум сорок.

Где-то в процессе всего этого навигатор попросил нас повернуть. Что мы и сделали. Сначала один раз… потом другой… еще раз пять… И тут дорога кончилась — начались поля.

И это не те поля, окружающие деревни, где бабушки сажают картошку и пасут коров. Это сплошниковые поля, которые тянутся на гектары, в которых неизвестно откуда взялись проселочные дороги. И вот мы едем по полям и не знаем, что делать, потому что навигатор вдруг решил окончательно умереть, а мой телефон просто потерял связь. У Олега был другой оператор, но он тоже решил, что нас не нужно отвлекать лишними звонками. Пару раз нам встретились коровы и их лепешки. Что все-таки немного обнадеживало. А вот могилы — не обнадеживали, хотя их тоже можно было воспринимать, как знак того, что где-то рядом были деревни.

Вот только мы проехали более пятидесяти километров и ни одной деревни не нашли. Только бескрайние степи. Все-таки, я думаю, это были степи, а не поля. А тут еще и бензин уменьшался, что не могло не давить на нервы. Как и Олежка, причитающий время от времени.

А у меня от нервов уже настолько зашли шарики за ролики, что я всерьез начала задумываться над тем, чтобы остановиться у ближайшего кладбища и вызвать духов. Ну вдруг похороненные здесь люди помогут нам найти дорогу? И плевать, что мама всегда наставляла с потусторонним миром не связываться. Вот как узнать, что в могиле сердобольная Маша, а не маньяк Антоша? На старых захоронениях имен не писали. Да и у коров не спросишь, как добраться до того места, где их доят.

И если я накручивала себя мысленно, то Олежка накручивал нас всех устно. Причем делал это максимально бесяво, постоянно переходя на личности то Психчинского, то Белозерова, то в целом вселенной: и машина у Сергея не очень, и водитель он так себе, а навигатор у него вообще убогий, и теперь мы все умрем в полях. И бедная его сестренка, которую угораздило выйти замуж за старого хрыча, которому великий Олежа согласился помочь, и теперь он за свою доброту помрет. В общем, собирал все, что можно было собрать, и жалел себя на все лады.

В какой-то момент я подумала, что не выдержу его нытья и уже хотела высказать Олегу все, что думаю о нем, но Психчинский меня опередил. Своим замогильным голосом, от которого у меня лично мурашки по спине побежали, Сергей попросил, хотя скорее приказал:

— Олег, заткнись, — а затем, немного подумав, все-таки добавил. — Пожалуйста.

И в этих трех словах было столько угрозы, что Олег реально заткнулся и дальше мы ехали в тишине, если не считать шума машины.

И вот, когда мы думали разворачиваться и пытаться все-таки найти выход на ту чертову Ведьмину тропу, свершилось чудо — в прямом смысле слова «бог из машины». Сначала я увидела две светящиеся точки на горизонте и в ужасе решила, что на мои мысленные мольбы откликнулись духи. Однако по мере сближения стали отчетливо видны фиолетовые крылья их железного коня. Коня с типичным русским именем Лада. А затем за ветровым стеклом мы разглядели их, наших рыцарей.

Казахов.

Загрузка...