Онлайн Ведьма (СИ)

Глава 12.2 Муза - Ведьма?

Эта песня была подарком ребят на мое восемнадцатилетие. Я, конечно, в целом рада, что могу смело приписывать себе статус женщины-музы, которой посвящают песни, но мне кажется, ни одна девушка не захочет, чтобы ей посвятили такую песню.

— Ты не женщина — бульдозер! — орал мой братец на всю машину, а я тем временем судорожно пыталась переключить песню, но в этот момент моя удача вновь улетела в трубу, а телефон — под пассажирское кресло.

Ну а пока я пыталась извернуться и достать его, машину прорезал сигнал от отстегнутого ремня безопасности, а раскатистые барабаны сменились знакомым околоджазовым мотивчиком, и Дар запел:

Ночь. Квартира. Холодильник.

Подхожу — хочу поесть.

Не звучал ещё будильник,

Но уж не на что смотреть!

«Где еда?» — взываю к чести.

Только нет такой на месте.

Если в доме все пропало —

Значит Сашка здесь бывала!

— Я сейчас выключу, — пискнула я, понимая, что телефон достать не получится, и потянулась к колесику громкости на панели.

— Нет, погоди, — остановил меня Психчинский. — Интересная разбавка песен о любви.

— Вы уверены? — слушать стебные песни Дара в компании с Сергеем Павловичем — сомнительное удовольствие, но он кивнул и сделал погромче. А у меня запылало лицо.

Нет, вы не подумайте, песня-то прикольная и даже смешная. Дома я под нее обычно готовлю. Но то дома. И не в компании с Психом, который сейчас максимально внимательно вслушивался в текст. А тем времен Дар, потерявший в какой-то момент связь с рифмой, продолжал:

«Лучше в мире нет сестры!»

Эй, алло, глаза протри!

Бей, пинай, кричи, души —

Но не трожь моей еды!

— Если я скажу, что просто нашла ее в интернете, вы мне поверите? — вклинилась я в разбивку между куплетом и припевом.

— Нет, — усмехнулся Псих и вторило ему протяжное «о-о-о» Толика.

Лучше б был абьюзер,

А не Сашка-объедузер!

(О-о-о)

Объедузер! Объедузер! (Спасайте!)

(О-о-о)

Сашка-объедузер! (Спасайте еду!)

Толик вторил Дару, добавляя мощи звучанию. Хотя о какой мощи может идти речь, когда это старая и даже не студийная запись, сыгранная в папином гараже и прошедшая несколько вариантов не самой качественной обработки. Песня-прикол, написанная ради веселья, когда ребята — в то время еще и правда ребята — только искали себя. Я до сих пор помню свои эмоции, когда мы вместе с мамой стояли в гараже и слушали эту глупую, абсурдную песню. Которая почему-то вместо смеха вызывала слезы. Не обиды — то было странное чувство, замешанное на гордости и удивлении. Когда Дар пел даже что-то настолько нелепое, он отдавал всего себя, словно светился изнутри.

Нет сестры, но есть еда?

Одолжу свою за бакса два!

Заберите, отвезите и отдайте хоть куда:

Женщина-бульдозер дальше справится сама!

Следующие строчки вырвали меня из воспоминаний, заставив улыбнуться. И насторожиться. Если Псих скажет, что песня говно — я расцарапаю ему морду. Я готова терпеть его нелюбовь к моим пиздострадальчиским песням, но нелюбовь в музыке Дара терпеть отказываюсь. Это банальная семейная солидарность. Я может и могу сколько угодно говорить, что его песни не очень, но другим этого делать нельзя. Хотя, если честно, я никогда не говорила Дару, что его музыка какая-то не такая. Просто язык не поворачивался насмехаться над тем, во что человек вкладывает душу.

Летом так вообще напасть —

Хоть горюй да стой и плачь:

Стоит лишь купить арбуза —

Тут как тут наш объедузер!

Ты не женщина — бульдозер!

Будет пузо больше бедер,

Если так продолжишь жрать!

Как же жаль твою кровать…

И снова припев о том, что нужно спасать еду от Саши. А я все-таки сделала потише — настолько тише, что слов было уже не разобрать, — потому что дальше шли строки о любви ко мне. И мне не хотелось, чтобы их слушали другие. В любом случае, эту песню в общем доступе они никогда не найдут.

— Вау, так у тебя брат — музыкант? — спросил Олег.

— Был когда-то, — от чего-то закашлявшись ответила я, то и дело косясь на Психа.

— В смысле был? Он умер?

Я поперхнулась воздухом и закашлялась еще раз.

— Еще вчера был жив. Он завязал, теперь работает в папиной фирме.

Дальше Психчинский помалкивал и следил за дорогой, а Олег, видимо от скуки, решил меня порасспрашивать.

— И что за фирма? — он подался вперед, примастив голову на спинке моего сидения. Получалось так, что дышал он мне практически в ухо. Неприятное ощущение, если честно.

— Строительная, — ответила я, сдвигаясь к стеклу.

— Так-так-так… Я знаю все строительные фирмы в нашем городе. Ну-ка давай название! — тоном знатока потребовал он.

— Добрострой, — буркнула я.

— Падажжи, так ты дочка Добронравова? Да ну, правда что ли? Вы с ним совсем не похожи! Он темненький, а ты — рыжая.

— Ага, в маму пошла, — как-то стушевавшись ответила я.

— Блин, как тесен мир, оказывается. Классный мужик, мировой. Он у меня проект увел пару лет назад. Ты, наверное, в курсе. Проект реконструкции Болотнинского парка. Я тогда ух как злился: по гос. программе столько денег выдавили, и тендер был у меня в кармане, но тут в последние дни в гонку вошел твой папуля — и обскакал меня. Обидно, конечно, но парк получился классный. Правда, теперь его в пору Озерным называть, болото-то они очистили.

— Очистили, — слегка неуверенно ответила я.

О парке-то я знала — то был один из известнейших папиных проектов. Вот только Олег врал. Папа не в последний день вошел в гонку: они несколько месяцев работали не покладая рук над презентацией полной реконструкции Болотнинского парка. Папа тогда ночами не спал. Даже после того, как выиграли тендер, легче ему не стало — с марта по октябрь он дневал и ночевал в этом парке. Мама тогда даже шутила и предлагала подарить ему палатку, чтобы он перебрался в Болотнинский на постоянку, а она будет сдавать в своей кровати койко-место посуточно.

Но ничего из этого рассказывать Олегу я не собиралась. Делиться историями своей семьи с ним не хотелось от слова совсем. Поэтому, заметив слегка остекленевший взгляд Психчинского, которого дорога измотала не меньше, чем меня, я ухватилась за него, как за спасательный трос, переключив разговор на него.

— Ты устал?

Он как-то рассеянно кивнул, не отрывая взгляда от дороги. Пока сама не начала водить, не понимала, почему человек за рулем никогда не смотрит на тебя во время разговора. Теперь понимала и старалась не лезть под руку, как это делала подростком, постоянно тыкая папе что-то под нос и требуя посмотреть.

— Я на ногах с шести утра, — ответил Сергей и зевнул.

— Хочешь, я сяду за руль?

Он коротко нервно хохотнул.

— Саш, я только поменял колпаки, так что лучше воздержись. В моем бюджете не предусмотрена еще одна замена в этом месяце. Да и если машина вдруг сломается, сомневаюсь, что мы найдем здесь автосервис.

— Да что ей будет? Она же новая! К тому же я нормально вожу!

— Помню я, как именно «нормально» ты водишь. И колпаки тоже помнят.

— Так это было специально.

— Я в курсе. Но нам осталось минут тридцать. Давай доедем без приключений? Хорошо?

Вел он себя самую малость глупо. Но спорить я не стала — слишком устала для этого. Да и вообще, женщина-муза должна вдохновлять на хорошие поступки, а не вызывать желание бросить ее в полях.

***

Доехали мы и правда без приключений, правда не за тридцать минут, а за час. Примерно половину всего времени мы колесили по маленькой деревушке, вытянувшейся вдоль железной дороги. Я спросила у Психа, почему мы не поехали на поезде, ведь это лишило бы нас некоторых проблем и явно сохранило бы нам нервные клетки, на что он ответил, что не оказалось поездов на нужные нам даты, а если поезда и были — не было билетов.

Что еще больше убедило меня в том, что место гиблое и Белозерову нужно подыскивать что-то другое. Где-нибудь поближе к дому. У нас там тоже были озера, возможно не целебные, но к ним было явно проще добраться.

Домик оказался маленьким и тёмным, типично деревенским: обшитый сайдингом и очень низкий. Просматривался он через невысокий деревянный заборчик хорошо. Я, возможно, не буду биться головой об потолок, а вот Психчинский явно приложится не один раз, а Олег так вообще скорее всего не пройдет в двери.

Сергей припарковался максимально близко к забору, чтобы освободить проезд для других машин, если такие будут. Дороги между домами были узкими и засыпанными крупной галькой, между которой для выравнивания еще и мелкой подсыпали. Я никогда в жизни не решилась бы пройти по такой дороге на каблуках и даже порадовалась, что в последнее время каблуков среди моей обуви было мало. А еще представила, что случилось бы, возьми Псих в качестве помощницы с собой Нину, которая шпильки снимала, только когда спать ложилась. Черт, да она бы ноги себе здесь переломала, и Псих, как истинный рыцарь, возил бы ее по больницам.

Я покосилась на Сергея, который вызванивал явно уже спящих хозяев дома, и сделала единственный верный вывод самостоятельно: он не стал бы заморачиваться, а просто добил бы Нину, чтоб не мучилась. Представив, как он закапывает девушку в крупной гальке, проклиная попавшие в ботинки камушки, я закусила губу, чтобы не рассмеяться.

Сергей все-таки дозвонился до хозяина, и через пару минут дверь нам открыл заспанный мужчина в семейных трусах возраста плюс-минус моего папы и ростом мне по грудь. А я думала, Витя низенький….

Ночь и желание спать явно не располагали к разговорам — он просто ткнул нам в сторону двух дверей и сказал, какая из них ведет в спальню, а какая в туалет. Еще сказал, что постель они уже постелили, и, позевывая, скрылся в своей спальне.

Ну а я, будучи единственным человеком, вещи которого не были заперты в багажнике, сначала припустила в сторону туалета, который оказался абсолютно обычным, хоть и установленным лет десять назад — чистый, и на том спасибо, — а потом в апартаменты, чтобы застыть на пороге, обомлев. В маленькую комнатушку, которая была меньше моей гостиной, воткнули двуспальную кровать, придвинутую к окну, и небольшой детский диванчик в форме машинки, который раскладывался до односпальной кровати. А между ними проход в полметра и тумбочка в конце. Еще на полу валялся коврик, старенький такой, плетеный. У меня бабушка такие пару лет назад порезала на дорожки в огород.

Псих явно переплюнул себя в плане тесноты. Боги, верните мне мотели и хостелы, я поняла, что это лучшее изобретение человечества!

Понимая, что сегодня я явно сплю в тачке, которая была очень похожа на Молнию Маквина, я плюхнулась на диван, и он издал стонуще-кряхтящий звук, показавшийся мне до боли похожим на фирменное «кчау» из мультика. Прикрыв за собой дверь, до которой я, между прочим, смогла дотянуться, сидя на диване, я быстро переоделась в свою наркоманскую пижаму. И, надо отметить, что выглядела максимально уместно. Как говорится, подобное взывает к подобному.

Наверное, вид у меня был интересный, потому что, когда Псих, нагруженный вещами Олега, вошел, вид у него стал самую малость ошалелый. Хотя, возможно, он слегка офигел от перспективы спать с архитектором. Проблема здесь была лишь в том, что Олег храпел и вонял, да и явно займет большую часть кровати, а Сережке придется либо ютиться на краешке, либо вжиматься в окошечко.

Я резко и злорадно полюбила эту спальню. Хотелось пошутить, что мы будем снимать домашнее видео с мальчиками актерами, где я, конечно же, буду режиссером, ну а они — актерами. Я даже представила, как зло смеюсь и хлопаю в ладоши, а они меняются позициями. Но язык свой благоразумно придержала — за такие шутки меня Псих по головке не погладит. Велик шанс, что он мне эту головку открутит.

Сергей тихо ругнулся и, скинув вещи Олега на пол, вышел из комнаты. А я, посидев некоторое время, полезла к окну. Я была человеком от природы любопытным, но любопытство мое было избирательным. Если мне были интересны люди, я лезла в их жизнь с потрохами и изучала все тонкости, а вот если люди меня не интересовали, то мне было, в общем-то, по барабану, что происходит в их жизни, даже если события были в целом интересными.

Так что мне было совершенно все равно на то, что Олег копается в машине под окнами, но при этом я выгибала шею, практически прилипнув к окну, пытаясь разглядеть, что делал Псих, стоящий на крыльце. А он курил, нервно барабаня костяшками пальцев по деревянным перилам. Что ж, его поездочка тоже подкосила, так сказать, проехалась катком по нервам.

Так что из банального чувства солидарности я ничего не сказала, когда он вернулся и, как был, в одежде, плюхнулся в кровать и уснул. Реально уснул, прям вырубился, обхватив подушку руками и уткнувшись лицом в окно. Я проверила.

И из того же чувства солидарности принялась махать Олегу и требовать тишины, когда он пришел, нагруженный своими оставшимися вещами. А вещей у него было море. И он еще час или два готовился ко сну, то раскладывая вещи по местам, то переодеваясь в пижаму, то тихо причитая о том, что душ на улице и он не может помыться — и много других не менее бесявых дел, которые вполне можно было сделать утром, а не в три часа ночи! И самое жуткое, что все это время я не спала вместе с ним.

У меня в целом были некоторые проблемы со сном: я не могла спать, когда нервничала, и очень сложно засыпала в незнакомом месте. В детские годы, да и в подростковые, когда мы с родителями ездили отдыхать, первую ночь в отеле я и вовсе не спала, но потом немного переросла эту проблему. Однако сон мой крепким не был. Я его даже сном назвать не могла. Так, какое-то полукоматозное состояние, когда ты лежишь с закрытыми глазами и реагируешь на каждый посторонний звук.

Так что ночь стала для меня кромешным адом: сначала я просто не могла уснуть, а затем, когда все-таки скользнула в пограничное состояние, вздрагивала и просыпалась каждый раз, когда Олег переворачивался на спину и начинал храпеть. Вот почему на утро я была злая и невыспавшаяся, а Олег занял почетное первое место в рейтинге людей, которых я хочу травануть ртутью.