Онлайн Ведьма (СИ)

Глава 3. Не вполне Удачливая Ведьма

— Александра Петровна, вы читали это?

Я подняла голову и посмотрела на вошедшую в кабинет Нину.

— Ух ты! — шокировано протянула девушка. — Ну у вас и видок! Неужто и в самом деле вчера перепили?

Я мотнула головой, закрывая вкладку на компьютере, чтобы Нина не увидела того, что было на экране. Мне никогда не хотелось, чтобы кто-нибудь в агентстве знал о моем стороннем увлечении. Как и о моем прошлом и родственниках. Да и о том, что имя мое не Александра, а Александрия знала только бухгалтерша, которая согласилась хранить тайну за бутылку дорогого ликера.

— Вовсе нет, Нина, — обреченно вздохнула я. — Просто сегодня ехала на автобусе. Водитель резко затормозил, а я… В общем, я ударилась о локоть какого-то парня, стоявшего рядом.

— Да вы что! Почему же тогда вы здесь, а не в больнице? — Нина прошла вперед и села в кресло, расположенное перед моим столом.

— Дедлайн, — кратко пояснила я. — К пяти часам я должна подготовить для Сергея Павловича новый рекламный проект. Поэтому с синяками я буду разбираться после шести.

— А если вы из-за него ослепните? У вас же белок весь красный, а кожа аж фиолетовая. Вы прикладывали лед? — тараторила Нина, крутя в руках планшет. Это действие казалось каким-то нервным — создавалось впечатление, будто она очень хотела о чем-то рассказать, но сдерживалась.

— Да. Но кажется от этого стало только хуже.

Дверь вновь открылась, и в кабинет вошла Таша — сотрудница, с которой я делила кабинет. Наташа мне нравилась. Есть такие люди, которых можно охарактеризовать одним словом — «обычная». Наташа — обычная. Она не красивая, но и не страшная, не слишком умная, но вовсе и не глупая. Охарактеризовать ее как-то иначе не представлялось для меня возможным. Разве что волосы у нее темные, да личико милое. И фигура отпад — мне, худощавой вобле с минус первым размером, как меня охарактеризовал первый парень, о таких идеальных, срисованных с Афродиты, формах только мечтать и можно. Волосы темные, обрезанные по ключицы, вились аккуратными волнами. А на носу огромные очки в тоненькой оправе. Зрение у Таши было не к черту. Она как-то говорила мне, какой у нее минус, но я, если честно, выкинула ненужную информацию из головы.

И характер у Наташи классный. Если бы я была парнем, я бы с ней замутила. Не проблемная, не конфликтная, добрая. Мы делим с ней кабинет уже три года, и за все это время я ни разу не слышала, чтобы Таша повышала голос. А самое приятное то, что с ней всегда было просто общаться в отличие от «сложных» людей. Всяких там Психчинских, например.

Таша протянула мне большой полиэтиленовый пакет, наполненный маленькими кубиками льда.

— Держи.

— Мне кажется, это не помогает, Таш, — я всё же взяла пакет и приложила к глазу.

— Так только кажется. Лед не дает расползаться гематоме, — Таша села в свое кресло и принялась что-то печатать на клавиатуре. Каждое ее действие было уверенным. Она точно знала, чего хочет, и начальство на нее никогда не ругалось, ведь она добросовестно выполняла свою работу. Я часто завидовала ей, ведь временами мне так не хватало той уверенности, что была у нее.

Ох, похоже подбитый глаз запустил во мне новый виток рефлексии. А все из-за Психича. Если бы не его дурацкая выходка, я бы не оказалась сегодня в автобусе. Хотя отчасти виновата и я: если бы не моя дурацкая выходка, я бы спокойно довезла его до дома без всяких эмоциональных качелей, а потом тихо-мирно вернулась бы за своей машиной.

А в результате собственной глупости собрала целый букет из бессонной ночи, подбитого глаза и недовольства начальства. Страшно даже представить, что мне сегодня выскажет Психчинский. А он непременно что-нибудь да выскажет. Он же просто не умеет держать язык за зубами.

— Ты говоришь прямо как профи, — присвистнула Нина, внимательно изучая мою соседку.

— Я с детства занималась единоборствами, потому и знаю, о чем говорю, — подмигнула ей Таша и вновь погрузилась в работу.

— Это тебя можно брать с собой в клуб в качестве охраны? — просияла Нинка.

Таша покачала головой.

— Я не хожу по клубам. У меня от громкой музыки голова болит. Да и танцевать не умею.

— Да что там уметь-то, просто двигаешься — и все тут, — всплеснула руками Нина, чуть не ударив планшетом о крышку моего стола. Благо вовремя отвела руки в сторону, а то попала бы на ремонт экрана — планшет-то явно рабочий.

За девчонками я следила одним глазом — второй прятался под пакетом со льдом — да и слушала их в пол уха, все мои мысли были о рекламном проекте. Однако нервные мельтешения Нины меня порядком раздражали: она все так же крутила планшет туда-сюда и пару раз чуть не уронила его. Ее взгляд метался из угла в угол, будто она старалась подобрать нужный момент.

Мне никогда особо не нравились нервные люди, а Нина сейчас была даже слишком нервной. Она все сжимала и разжимала планшет. Сжимала. Разжимала. И так по кругу: сжала, разжала, сжала, разжала, сжала…

Я не выдержала.

— Нина, ты хотела мне что-то сказать?

Девушка облегченно выдохнула.

— Знаете, Александра Петровна, я еще с университета читаю один веб-журнал. Наш местный, — начала она. — Они запустили свою платформу пару лет назад: покупаешь подписку и читаешь все, что там выкладывают. Я там обычно короткие любовные рассказы читала, — и по тому, как зарделись щеки девушки, я точно поняла, каким было содержание этих рассказов. Сама почитывала на досуге. — Но когда сегодня утром ехала в такси, наткнулась на нового автора, и это была любовь. Девочки, как же я ржала!

Нина вновь всплеснула руками, а в глазах зажглись искры восторга. От увиденного я так ошалела, что даже пакет от глаза убрала. Нина словно сияла.

— Черт, надо было видеть, как на меня смотрел таксист: словно я умалишенная, сбежавшая из психбольницы. Он даже сначала подумал, что у меня истерика, остановился и давай успокаивать, а я дышать не могла от смеха. Все ходил вокруг меня и предлагал скорую вызвать. А когда я показала ему экран, и он понял, что я просто смеялась, покрыл меня трехэтажным матом и попросил покинуть машину. Благо мы тогда уже возле офиса были, и идти мне пришлось недолго. Бедный таксист, он же за меня реально испугался.

Мы с Наташей переглянулись и обменялись улыбками. Хорошее настроение Нины было заразительным.

— Да? И что же там написано? — спросила Таша.

Знаете, в этот момент где-то внутри меня зародились странные неприятные сомнения. Стойкое ощущение, что мне определенно не понравится то, что скажет дальше Нина, засосало под ложечкой. Мама называла это Ведьминской чуйкой, мол ведьма всегда знает, когда ей что-то грозит. Я же предпочитала называть это развитой интуицией. И эта интуиция не прогадала. От следующих слов Нины у меня мороз побежал по коже, несмотря на летнюю жару, от которой не особо помогал кондиционер.

— Ее ник — «Удачливая Ведьма». Она пишет что-то вроде юмористического фэнтези в русских реалиях. Я пока прочитала только самый популярный. Называется «Кладбищенская Проститутка», — Нина говорила короткими предложениями, а взгляд буквально светился от возбуждения.

Вот вроде бы Нина меня хвалила и пела восторженные дифирамбы, а мне было страшно, что сейчас они узнают, кто именно эта не-вполне-Удачливая-Ведьма, и разнесут новость по всему офису. Мне абсолютно не хотелось, чтобы кто-то на работе знал мой секрет.

— И что же она пишет? — спросила я, чтобы не выглядеть странной и незаинтересованной, однако мой голос дрогнул. Благо девочки этого не заметили.

— Цитирую… — Нина разблокировала свой планшет и принялась читать:

… Мадемуазель Ю. перешагнула порог ведьминского дома и представилась как бизнес-леди. То была женщина преклонного возраста с короткими сальными волосами и морщинистым лицом. Однако тело у нее было, как у несуразного подростка: угловатое, маленькое, очень худое. Мадемуазель Ю. была плоской под любым углом, как ни посмотри. И, пожалуй, единственной ее выпирающей частью был нос: большой, с горбинкой. Одета «бизнес-леди» была, как подросток: в белую футболочку с ярко-розовыми бабочками и зелеными цветочками, ноги ее были затянуты в узкие, выцветшие от нескончаемых носок джинсы. В руках та держала маленькую тряпичную сумочку, расшитую бусинками и стразами — с такими обычно дети в детский сад ходят. А когда мадемуазель Ю. разулась, Ведьма испытала культурный шок. Макушка женщины, которую со спины можно было принять за подростка, едва доставала Ведьме до груди. А Ведьма не считала себя высокой.

В общем, мадемуазель Ю. не производила впечатления «бизнес-леди», как на нее ни посмотри. Правда Ведьма пока не могла разгадать род деятельности своей новой клиентки. Первые несколько минут Ведьма никак не могла понять, что не так с этой дамочкой. Та не выглядела, как женщина, у которой есть много денег, да и последующие разы она приходила в одной и той же одежде и в одной и той же обуви. И в дождь, и в солнце мадемуазель Ю. носила босоножки на таком высоком каблуке, что Ведьма только диву давалась, как женщина не падала и не расшибала себе колени.

Как выяснилось позднее, секрет женщины и ее туфель был прост. «Бизнес-леди» передвигалась только на такси. А также ее номера были в черном списке у всех таксистов города, поэтому номера мадемуазель Ю. меняла часто. Как и квартиры. Женщина физически не могла спать в одной и той же квартире больше одной ночи. Ей казалось, что за ней следят.

Кто следит?

Черти!

Мадемуазель Ю. казалось, что ее преследуют черти. Следят за ней, проходу не дают. Из-за них же женщина не ездила на черных машинах.

И если вы подумали, что мадемуазель Ю. пришла к ведьме из-за чертей или, к примеру, из-за своего бизнеса — она же как-никак «бизнес-леди», — то вы ошиблись.

— Мне нужна грудь! — воскликнула женщина, когда за ними закрылась дверь кабинета ведьмы.

Требование было таким громким и безапелляционным, что Ведьма не сразу нашлась, что ответить. Собственно как и дети Ведьмы, которые в этот момент сидели на полу, приложив уши к щели между порогом и дверью. Им нравилось подслушивать за клиентами матери. И требование новенькой поставило их в тупик: они даже переглянулись, чтобы удостовериться в том, что им не послышалось.

Нет, не послышалось. И ответ матери, которая, как всегда, держала себя в руках, даже несмотря на шок, заставил их поверить в услышанное:

— Это не моя зона воздействия, но я могу посоветовать вам пластического хирурга.

— Мне не нужен пластический хирург! — возмутилась мадемуазель Ю. — Мне нужно наколдовать грудь! Мгновенно!

— Насколько мгновенно? — устало спросила Ведьма. В ее практике попадались различные психи, которые не понимали простейших истин, путая явь с вымыслом. И ее новая клиентка была явно одной из таких.

«Бизнес-леди» щелкнула пальцами и произнесла:

— Вот так вот!

Голос у мадемуазель Ю. был высокий, даже визгливый, такой громкий, что дети Ведьмы могли спокойно сидеть под дверью и слышать каждое слово.

— Эм, — протянула Ведьма. — Понимаете, ко мне приходят люди, когда у них серьезные проблемы. Порча, сглаз, приворот, перекрытые денежные каналы…

— Да-да, — отмахнулась мадемуазель Ю, — это все очень важно, и оно мне все очень нужно. Но сначала грудь.

— Таки все? — с немалой долей скепсиса в голосе спросила Ведьма.

— Да! Но сначала грудь! — требовала женщина. — Мой бизнес зависит от моей груди!

— Так вы эскортница! — просияла Ведьма, когда картинка в ее голове сложилась.

— Как вы догадались? — потупилась мадемуазель Ю., и взгляд у нее стал испуганным.

— Я же Ведьма как-никак, — хмыкнула хозяйка кабинета и, заметив две пары коленок под дверью, улыбнулась еще шире. Прогонять детей она не собиралась. Те были уже достаточно взрослыми, чтобы знать о представительницах древней и не самой почетной профессии. Дарий так точно был в курсе, а Дрия… Дочери было полезно послушать и набраться опыта, как-никак она будущая ведьма.

— Так вы можете мне помочь? — вернула Ведьму к насущной теме мадемуазель Ю.

— Да, — ответила та, кивнув. — Только это не быстро. Я изготовлю вам мазь — будете мазать грудь утром и вечером, и она будет наливаться и становиться объемной. Придете за ней послезавтра.

Прежде, чем открыть дверь и начать выпроваживать клиентку, Ведьма тактично покашляла, давая детям понять, что их заметили и им лучше уйти. Прощаясь с клиенткой, Ведьма приметила две рыжие макушки и услышала перешептывание детей:

— Эй, Дринка, ты у мамки-то мазь попроси! А то мы тебя так никогда замуж не выдадим, кому ж нужна такая тощая жердь.

— Я бы на твоем месте поостереглась, — ответила Дрия брату. — А то мазь попрошу и тебя же ей и намажу. Кому же ты нужен будешь такой… объемный, да в ненужных местах.

Ведьма лишь покачала головой и улыбнулась. Она давно уже привыкла к тому, что дети у нее не совсем ординарные. Язвительные. У них в семье что ни ужин, то сборище остряков, которым только дай шанс поездить на нервах окружающих. Только муж ее, ангельский человек, терпел их трио. Ведьма лично считала, что Петя в прошлой жизни совершил нечто ужасное, и она с детьми досталась ему, как кармическое воздаяние.

Она проводила мадемуазель Ю. на выход и долго пыталась распрощаться с ней. Бизнес-леди от мира эскорт услуг трижды вызывала такси, и трижды от него отказывалась, потому что назначали черные машины. Собственно тогда-то Ведьма и узнала, что на черных машинах ездят только черти. Неожиданно вспомнилось, что Петя как раз купил себе новенький черный аутлендер.

Ведьма улыбнулась своим мыслям и наконец-то спровадила мадемуазель Ю. Четвертой назначенной ей машиной оказалась красная шестерка.

Ведьма повернулась к детям, которые с чертиками в глазах посматривали на дверь, за которой скрылась новая клиентка матери. Тогда они еще не знали, что мадемуазель Ю., в дальнейшим известная, как Кладбищенская Проститутка, станет неотъемлемой частью их жизни на ближайшие пару лет.

— Дрия, собирайся, мы едем за куриным пометом! — сказала мать, и дочь унеслась в спальню, не горя желанием присоединяться к столь увлекательному занятию…

У меня горело лицо, а уши скатывались в трубочку от иррационального чувства стыда. Хотелось спрятаться под стол и сделать вид, что меня здесь нет. В этот момент я чувствовала себя игроком в покер, которому нужно удержать лицо. А Нина все смеялась и смеялась, гыгыкая в те моменты, где я юмора даже не вкладывала. Я же всего лишь расписала историю появления сумасшедшей Юлечки на пороге нашего дома. Вот только слушать эту историю из уст другого человека было стыдно. Стыдно не потому, что я считала свою работу никчёмной или не заслуживающей внимания. Это чувство возникало из боязни, что я не оправдаю ожидания людей. Как бы я ни убеждала себя, что спокойно отношусь к критике, это неправда. Я боюсь ее до чертиков.

И пока меня трясло от страха, Нина ухахатывалась так, словно обкурилась чем-то, еще и за живот хваталась. А Таша мило улыбалась, прикрывая лицо ладошкой.

— Я бы не сказала, что это очень смешно, — сказала Таша, поправляя очки на переносице, — но женщина интересная. Неординарная. Мне кажется, если бы такая проститутка существовала, спросом бы она не пользовалась.

Я уставилась на стол, стараясь спрятать улыбку за распущенными волосами. Я даже губы плотно сжала, чтобы сдержать смех, потому что Юля существовала и даже пользовалась успехом в узких кругах. Хотя остальные ее клиенты, с которыми ее столкнул злой рок, не иначе, платили деньги лишь бы она ушла и не возвращалась никогда.

— Ниночка, пришли мне профиль автора, я попозже сама почитаю, — попросила Таша.

— Хорошо.

Я подняла глаза и посмотрела на коллегу. В ее взгляде не отражалось ни презрения, ни непонимания или чего-то другого, что говорило бы, что ей не понравилось. Нет, в ее взгляде был лишь интерес. Интерес и немного смеха.

Что ж, знаете, это весьма неплохо. Теперь я воочию увидела, какое впечатление мои тексты производят на читателей. И в глубине под пеленой страха зародилось что-то вроде уверенности.

— Александра Петровна, а вам как? Понравилось? — обратилась ко мне Нина. Голос у нее был слегка надломленным, и между словами то и дело проскакивали смешинки.

— Неплохо, — коротко ответила я, решив не заниматься самолюбованием и не нахваливать себя. В моей больной фантазии это выглядело бы так: подходит, значит, не-вполне-Удачливая-Ведьма к зеркалу и начинает нализывать свое отражение и приговаривать, что краше в мире точно нет. От такого сравнения меня аж передернуло, и Нина, наверное, как-то не так восприняла мою реакцию, потому что горько вздохнула и прикрыла тему.

А я облегченно выдохнула, когда стажерка принялась во всеуслышание обсуждать мой синяк и то, на какие жертвы я иду во имя работы. Все-таки эта тема была куда безопаснее, и плевать, что мой глаз успели сравнить со всеми овощами фиолетового цвета. Я лично считала, что фиолетовыми могут быть только баклажаны, но благодаря Нине узнала, что фиолетовыми могут быть даже помидоры.

Собственно у родителей Нины оказалась своя ферма, что немало меня удивило. Вот не вязался у меня образ идеальной Ниночки — блондинки, которой впору на обложку журнала, — и фермы. Даже моя больная фантазия не могла представить Нину в костюме доярки. В обтягивающем платье, на каблуках и возле богатого папика — без проблем. В резиновых сапогах и платочке в горошек на грядочке с помидорчиками? Увольте.

Пока они с Ташей разговаривали, я успела доделать раскадровки и в относительно приподнятом расположении духа отправилась к Психчинскому. На то, чтобы злиться на босса, у меня не было ни сил, ни желания. Я была слишком вымотана как морально, так и физически, но все же довольна тем, что успела доделать все до назначенных пяти часов.

Заходить к боссу с подбитым глазом, как жертва мордобоя, не хотелось, поэтому на нос я нацепила большие солнцезащитные очки в черепашьей оправе, которые мне великодушно одолжила Нина.

Кабинет у Психа был просторный и светлый, как и все другие кабинеты в нашем агентстве. Много стекла и хрома. И если наш с Ташей кабинет был полон всяких личных вещичек вроде запасных туфель, книг, цветов и фотографий в рамках, то кабинет Психчинского был обезличен. Только папки с проектами на полках, да стол с креслом. Чистый лист и свободное рабочее пространство.

Еще в годы стажировки я придумала для себя объяснение его стремлению к порядку. Он пытался создать вокруг себя чистое пространство, где все лежало бы на своих местах, потому что в его голове тараканы плясали джигу на мусорной свалке.

Псих что-то увлеченно печатал на компьютере, когда я вошла и протянула ему папку с законченным проектом. Если он и заметил мой странный вид, то никак не отреагировал. А я тем временем внимательно изучала его лицо через стекла солнцезащитных очков. Хмурые брови, темные серьезные глаза, плотно сжатые губы. Весь его вид говорил лишь о том, что ему было не до меня. Ему не было жалко меня или стыдно из-за своего поведения, нет, ему было абсолютно все равно. У меня даже возникла мысль, что он забыл о своей дурацкой выходке. А еще я мысленно помолилась своим сильным предкам, чтобы он забыл и о моей не менее дурацкой выходке.

От этого мне стало как-то мерзко на душе. И причина, как ни странно, была проста: мне было обидно. Казалось бы, я изучила его вдоль и поперёк! Но в тоже время он умудрился меня обхитрить. Я не любила быть проигравшей. Была ли это уязвленная гордость или гипертрофированное чувство вины, которое мамочка сознательно во мне взрастила, я не знала, но стоять перед Психчинским и помалкивать, будто ничего не произошло, было сложно. Хотелось кричать.

— Хорошо, Александра Петровна, можете быть свободны на сегодня, — сказал он после того, как бегло просмотрел проект, и, закрыв папку, отложил ее в сторону.

И все? Ничего больше не надо переделывать? Не веря своим ушам, я все-таки спросила:

— Вас все устраивает?

— Более-менее. Я сам доработаю материал к завтрашней презентации, — сухо ответил он.

Что? Завтрашней?

У меня дернулся глаз. Значит я в поте лица доделываю ему рекламный проект, забиваю на свой подбитый глаз, забиваю на врача, а он говорит, что доделает все сам, и вообще презентацию перенесли? Это что, продолжение вчерашнего? Мне хотелось его ударить, но, затолкав агрессивные порывы поглубже, я максимально вежливо спросила:

— Прошу прощения, Сергей Павлович, но разве презентация назначена не на сегодня?

— Президент их компании улетел в Москву, поэтому они перенесли встречу, — рассеянно ответил он. — А проводить ее онлайн они не захотели.

Меня аж передернуло от его слов. Он ведь даже не подумал предупредить меня о таких существенных изменениях! В этот момент мне хотелось высказать ему все, что я думала о нем. Но нет, я промолчала, как и всегда. Я не сказала ему ни слова из того, что на самом деле вертелось на языке. Можете считать меня трусихой, но мне дороги моя работа и моя должность.

— Поняла Вас. Удачного дня, до свидания, — ответила я, стараясь не выпустить свой гнев наружу, и развернулась, чтобы вылететь из кабинета. В этот момент очки слетели с моего носа и глухим звуком приземлились на пол.

А я увидела, как округлились глаза Психа, и в них появилось нечто похожее на гнев.

— На тебя напали?

«Только если вы — ментально!» — хотелось сказать мне, но я смолчала и покачала головой.

— Ударилась в автобусе.

— Вон оно что, — протянул он, откинувшись на спинку кресла, а взгляд просветлел. Перемена была настолько быстрой, что, не знай я его много лет, — и не заметила бы. А еще заметила, что он мне не поверил — столько скепсиса было в его взгляде. Хоть ковшом вычерпывай, до дна все равно не доберешься.

Этим своим взглядом он еще больше вывел меня из себя. Поэтому и выпалила на эмоциях:

— Да, из-за вас мне пришлось сегодня ехать на автобусе. И я ударилась о локоть другого пассажира.

Скепсиса во взгляде Психа стало еще больше, и он поджал губы, явно пытаясь представить, как я могла удариться о чужой локоть. Девушкой-то я была не низкой и просто так об локоть удариться не смогла бы. И пока он не начал придумывать себе что-то из ряда вон выходящее, я решила внести конкретики:

— Я ехала в автобусе сидя. А парень держался за спинку сиденья впереди. Водитель резко затормозил, и я накренилась вперед.

Говорить, что водитель ударил по тормозам из-за полоумной бабки, которой приспичило перейти дорогу в неположенном месте, я не стала. И о том, что бабка принялась колотить свой тростью фары, а водителю пришлось выбегать и пытаться ее отогнать — тоже. Как и о том, что парень, локоть которого стал причиной моих злоключений, был очень даже ничего. Симпатичный и улыбчивый, правда очень молодой — лет восемнадцать, не больше.

— И после этого ты поехала на работу? — спросил он, подперев подбородок рукой. — Не в больницу? Рвение похвально, конечно же, но ты должна была позвонить мне, отпроситься и пойти к врачу. У тебя что, моего номера нет?

Он вскинул брови и выжидающе посмотрел на меня, мол, давай, Сашенька, оправдывайся, почему ты такая дура. Вот только Сашенька не дура и оправдываться не хочет. Тем более, что бы я ни сказала, ответ все равно будет неверный. Так что я скрестила руки на груди и просто уставилась на него тем взглядом, которым обычно смотрела на брата. И если на Дарии он обычно срабатывал на ура — тот сразу начинал мяться и пытаться сгладить углы ссоры, — то с Психичем он не сработал. Возможно, из-за подбитого глаза я была не так внушительна, как обычно. Псих посмотрел на меня так же: с долей высокомерия, недовольства и желанием придушить.

Мы переглядывались, как два незнакомых кота в подворотне. Те самые, которые, шипя, выгнули спины и готовятся накинуться друг на друга. И я уже думала, что сейчас Псих скажет мне что-то, после чего я захочу его ударить метлой или проклясть.

Однако Псих выдохнул и, махнув рукой в сторону выхода, сказал:

— Сашенька, иди в больницу.

А лаконичное «для душевнобольных» осталось за скобками.

Если бы у меня была метла, из его кабинета я бы вылетела, но так как метлы не было, пришлось выйти. И выйти, как подобает вежливой подчиненной, а не обиженной на непонятно что женщине — то бишь не хлопнув дверью. А так хотелось.

В такие моменты я радовалась тому, что делю кабинет именно с Ташей. Она была спокойной и никогда не доставляла неудобств. Так еще и действовала, как хорошая такая доза пустырника. Поговорил с ней — и тараканчики в голове расселись по своим местам.

Так что я направилась прямиком туда, в свою тихую и спокойную гавань. Хорошо, что офис уже был полупустым. Конец лета в этом году выдался довольно холодным и дождливым, так что выездные съемки организовывали редко, и в офисе обычно была настоящая толкучка. Но не сегодня. Хорошая погода выгнала из офиса практически всех, и это прекрасно, ведь сегодня день моего личностного позора, поэтому сталкиваться с кем-либо особо назойливым желания у меня не было. Не хотелось еще несколько раз объяснять, что не так с моим глазом.

До кабинета я дошла, так ни с кем и не столкнувшись. Дверь была немного приоткрыта, что насторожило меня.

— Таша, давай поговорим, — услышала я знакомый мужской голос и решила повременить, прежде чем заходить. — Пожалуйста!

— Не на работе, — последовал короткий ответ моей соседки.

— А где? Ты уже неделю меня игнорируешь! Объясни наконец, что происходит.

— Не на работе, — еще раз повторила Таша.

Я судорожно пыталась вспомнить, кому принадлежит мужской голос. Это точно был кто-то из нашей компании. И кто-то очень знакомый.

— Здесь ты говоришь, что не на работе. Дома — что устала и не хочешь разговаривать. И что в итоге? Ты уже неделю играешь в молчанку. А я не экстрасенс! Мысли читать не умею.

— Мысли читают менталисты, — тихо поправила девушка.

Что ж… кто бы это ни был, его определенно было жалко. В моем понимании самый печальный вид мужчин именно таков: добряк, не понимающий, в чем провинился. И провинился ли? В моем представлении Таша просто не могла быть роковой женщиной, которая вертит мужчинами, как хочет. Значит, парень-добряк все-таки тупит.

И тут меня осенило. Я знала лишь одного добряка, который был тем еще тугодумом что в отношениях, что просто по жизни. Несостыковка была только в том, что, насколько я знала, у него не было девушки. Да еще и отсутствие привычных смешливых ноток сбило меня с толку.

Никита Хохмин на моей памяти никогда не говорил так серьезно. Вот это разрыв моего личного шаблона: тихоня вроде Таши и главный заводила Никита в моей голове не вязались в парочку.

Немного побаиваясь показаться бестактной, но все-таки разжигаемая интересом, я распахнула дверь пошире и вошла в кабинет. Что ж, увиденное меня немного поразило. Таша сидела за столом и делала вид, что печатает. А вот у Хохмина взгляд был, как у побитой собаки. Никита сидел на моем столе и удивленно хлопал глазами. Похоже я застала его врасплох. Но стоит отдать ему должное, заметив меня, он тут же взял себя в руки и широко лучезарно улыбнулся.

— Здравствуйте, Никита Игоревич, — я старалась говорить бодро. Интересно, он понял, что я их немного подслушала?

— А, ты уже вернулась, Саша, — Наташа подняла голову от экрана монитора и полным облегчения взглядом посмотрела на меня.

— Да, Сергей Павлович сегодня… довольно в сносном расположении духа, — я обошла свой стол и снова посмотрела на широко улыбающегося Никиту. Он смотрел на меня как-то странно, словно у нас был один общий секрет. Вот только секретов у нас не было, да и Хохмина я знала только шапочно. — Вообще то, я с вами поздоровалась.

— Да, точно… привет… — буркнул он, потрепав свои белокурые волосы.

Хохмин был эффектным мужчиной, чем-то похожим на Нину. Из той же категории: пресловутый принц на белом коне, о котором все мечтают, перечитав сказок в детстве. Такой весь с добрыми зелеными глазами и ямочками на щеках. А улыбка у него такая идеальная, зубы такие ровные, что я даже боюсь представить сколько денег он потратил на дантиста.

Кстати о зубах. Рядом с Хохминым и его обворожительной улыбкой мне стало не по себе. В голове даже проскользнула мысль: а достаточно ли белые у меня зубы? Я ведь сегодня пила и кофе, и чай, а привычки чистить зубы после каждого приема пищи у меня не было.

— А что с глазом? Подралась с кем?

Я почувствовала себя еще более сконфуженной. Подбитый глаз, желтые зубы… Что еще я должна добавить к этому списку, чтобы участвовать в кастинге на топ-модель по версии бомжей?

Что ж, может быть он и не знал о моей больной мозоли, но наступил на нее. Но незнание не освобождает от ответственности. Теперь я не особо хотела с ним разговаривать. Так что сегодня, в день моего траура, я решила стать настоящим героем и проявить невиданную до этого женскую солидарность. Возможно, в будущем мне это и аукнется, но и Таша, готовая своим молящем взглядом прожечь дырку в моем затылке, увы, не располагала к игнорированию. Поэтому я и перетянула внимание на себя, соврав:

— Подралась, — кивнула я.

— Только не говори, что с Серегой, — его глаза округлились.

— Если вы про Сергея Павловича, то, конечно же, с ним. Он меня периодически избивает, когда ему что-то не нравится, — о том, что избивает он меня только словесно, я не стала уточнять.

Никита ошалело уставился на меня, то ли не оценив юмора, то ли безоговорочно поверив мне. Из-за спины донесся сдавленный писк Таши, она явно пыталась сдержаться.

— И часто это происходит? — спросил он, скрестив руки на груди.

Я задумалась. Я честно думала, что он поймет, что я пошутила. Не зря же он носит титул главного комика всея агентства? Но мужчина принял мои слова за чистую монету. И, похоже, мою заминку он принял за нежелание отвечать, потому что вдруг требовательно попросил:

— Саша, можете все рассказать мне, как есть?

— Эм… бывало, — удивленная его реакцией, произнесла я, а потом поняла что брякнула что-то не то, но было уже поздно: Хохмин вылетел из кабинета, как ракета.

Мы с Ташей переглянулись, когда за ним закрылась дверь.

— И куда это он? — задала я логичный вопрос.

— Эммм… я думаю, что бить Сергею Павловичу морду, — грубое слово из уст Таши меня удивило, а моя соседка рассмеялась в голос. Громко так, с душой. И это было первым настолько ярким проявлением эмоций, которое мне приходилось от нее видеть. Я захлопнула рот, не зная, что мне делать.

Нет, понятно, что бежать. Но куда? Я успею оформить визу за пятнадцать минут и свалить в Коннектикут? Или все-таки на Луну? А может лучше к маме? Марфа Васильевна женщина непробиваемая — и против танка выйти может.

Зато я однозначно перетянула на себя внимание. Так сказать, женская солидарность на максималках. Таша возьмет на себя ответственность, когда Псих придет меня закапывать? Судя по тому, что она продолжала ржать, помощи от нее я не увижу.

— Саш, — позвала она меня, отсмеявшись, — ты не переживай. Никита и Сережа с универа дружат. Так что не думаю, что для тебя это может закончиться какими-то проблемами. Да и у Сергея Павловича хорошее чувство юмора. Специфическое, но хорошее.

— Я сомневаюсь, что специфическое может быть хорошим, — бросила я и принялась торопливо собираться. Из офиса нужно было бежать. Глядишь, до завтра Псих отойдет и не убьет меня.

Под тихий смех Таши я выбежала из кабинета и понеслась прочь из офиса, благо начальник меня уже отпустил. И пока я бежала, мысленно проклинала Психа. Потому что, если бы не он и не его вчерашняя дурацкая выходка, ничего бы не произошло. Я бы спокойно доехала до работы на машине, у меня бы не было подбитого глаза, и я не брякнула бы Никите Игоревичу, что меня избивает начальник.

Длинный язык вкупе с природной язвительностью и специфическим чувством юмора когда-нибудь сведут меня в могилу, и мне понадобятся услуги Гробовщика. Именно такого — с большой буквы. Потому что Кладбищенская Проститутка вскоре после появления на пороге нашего дома обзавелась парнем. И не абы каким, а Гробовщиком. Собственно, из-за него и нашей семейной черты — той, которая язвительность, — мы с братцем и нарекли Юленьку таким потрясающим прозвищем.

Из офиса я выбралась без потерь, и Псих не смог бы уже меня догнать, хотя я не знала, пытался ли он. Возможно, Хохмин так треснул его в бубен, что Псих просто упал и больше не поднялся. Во всяком случае, я на это надеялась.

А в больнице мне удалось уломать доброго доктора, пожилую тетечку, дать мне больничный. Она почему-то посчитала, что меня избивает сожитель, и на волне все той же женской солидарности откликнулась на мою просьбу. В итоге, вкупе с выходными я не появлялась на работе несколько дней. И то были счастливые блаженные дни моего неведения. Псих мне не звонил и не писал, и я начала думать, что моя выходка не обернется катастрофой.

Вот только за все те годы, что мы работаем вместе, мне пора бы уяснить одну истину: Псих такой же злопамятный, как и я. И понедельник заставил меня понять свой промах.