Операция Хаос

ГЛАВА 29. Завершение операции «ХаОс».

В штаб-квартире магов, как Каспар в шутку называл снятую Дидье Леру квартиру, ощущалось волнение. Молодежь толпилась в дальнем углу, взволнованно перешептываясь и бросая внимательные взгляды на ректора. Тот стоял в центре комнаты и, держа Астора по-отечески за плечи, говорил:

— Вам придется отправиться с министерство вдвоем с Каспаром. Я не могу пойти туда с вами. На это есть причина. Две причины, если уж говорить точнее. Во-первых, присутствие гражданина другого государства, тем более мага, только усугубит ситуацию и может привести к непредсказуемым, я бы даже сказал, печальным последствиям не только для меня, но и для вас. Во- вторых...

Взгляд Леру упал на парадный портрет Лабберта Кёнинга, висевший на стене. Император был изображен в полный рост, с многочисленными наградами на груди. Он опирался на шпагу, а возле его ног сидел любимый дог правителя по прозвищу Гоззо.

— Лабберт Кёнинг виновен в смерти сотен колдунов. И хотя прошло уже много лет, я не забыл этих трагических для всего магического мира событий. В результате гонений и преследований гибли целые семьи, — Леру тяжело вздохнул, вспоминая. — Поэтому я понимаю мотивы, двигающие Бартолдом Нойманном, хотя и не одобряю его методов. Но вы, Астор, как законопослушный гражданин Зэодора, должны защитить своего правителя. Или хотя бы попытаться это сделать.

Ректор отпустил юношу и подошел к столу. Выдвинул ящик и достал из него револьвер:

— Возьмите.

Астор нахмурился, а потом коротко произнес:

Нет.

— Как скажете, — Леру положил револьвер в ящик, задвинул его и вновь вернулся к Астору, — Может, вы и правы. Предлагая вам револьвер, я хотел немного уравнять ваши шансы. Но если берешь оружие, оно должно выстрелить, а мне, как и вам, этого бы не хотелось. Будьте осторожны. Бартолд Нойманн сильный маг. Он способен на многое.

— Что будете делать вы, господин ректор?

— Ален откроет вам портал к министерству. Дождется, когда вы войдете внутрь и вернется назад. После этого мы с ним отправимся в городскую ратушу поддержать Флоренс. Катрин останется здесь. Если в назначенное время Нойманн не объявится, я буду считать, что операция по спасению императора завершилась успешно. Мы вместе с Аленом и Флоренс, которой уже не нужно будет играть роль невесты, вернемся сюда и будем ждать от вас известий.

— Хорошо, — Астор кивнул. У меня есть небольшая просьба. — Его взгляд изменился, став озабоченным и серьезным. — Если у нас с Каспаром не получится остановить Бартолда Нойманна и спасти императора...

Леру взмахнул рукой, отметая сомнения юноши, но тот упрямо продолжил:

— Если со мной что-то случится, позаботьтесь о Катрин. Заберите ее с собой в Лафар. Обещайте мне это, господин ректор.

— Астор.

— Дайте слово, что позаботитесь о ней!

— Хорошо, даю слово, — со вздохом произнес Дидье Леру, понимая, что иначе юноша не отступится.

— Благодарю! — Астор улыбнулся и вышел из комнаты.

За дверью его ждала Катрин. Девушка выскользнула из комнаты в самом начале беседы Астора с ректором. Она схватила юношу за руку и потащила за собой. Его взгляд скользнул по ее запястью и Астор вспомнил, что хотел поблагодарить Леру за то, что тот снял браслет Бартолда Нойманна во время встречи с Катрин в салоне мадам Мелье, заменив его имитацией. Дядя был слишком занят, чтобы догадаться о подмене и разоблачить девушку, зато теперь молодым людям не нужно было постоянно контролировать свои эмоции.

— Я должна тебе кое-что сказать.— начала девушка взволнованно.

— Я спешу, Кэт, — попытался возразить Астор. — Времени мало. Если мы хотим застать Нойманна в министерстве, нужно отправляться туда немедленно.

— Это очень важно. Ты помнишь, какие характерные черты были у Флоренс и Алена до того, как они их лишились?

— Конечно. Доброта и Благородство, — не до конца понимая, чему ведет Катрин, уверенно ответил юноша.

— Так вот, — Катрин по-прежнему держала его за руку, — они вернулись!

— Что? — Астор не смог скрыть своего удивления.

— Да. У Флоренс снова появилась Доброта, а у Алена — Благородство. Как ты думаешь, почему это произошло?

— Не знаю, — растерянно произнес Астор, тщетно пытаясь понять причину произошедшего. Сомневаться в способностях Катрин у него оснований не было. Но в то, что черты характера вернулись, он до конца поверить не мог.

— Мне кажется, я догадалась, — на лице девушки появилась довольная улыбка. — Если человек не меняется, ведет ту же жизнь, которую всегда находил достойной, если в сложных ситуациях оставался самим собой, то потерянные им черты возрождаются.

— К тебе вернулась твоя ответственность? — улыбнувшись, с легкой иронией в голосе спросил юноша.

— Нет, не вернулась, — задумчиво пробормотала Катрин, — Но ведь моя жизнь сильно изменилась...

Астор привлек девушку к себе и зашептал:

— Кэт, любимая, послушай меня. Делай то, что скажет Леру. Мы с Каспаром спасем императора и вернемся сюда. Никуда не уходи. Здесь безопасно и Леру, в случае чего, сможет защитить тебя. А когда все закончится, мы с тобой отправимся в Лафар. У меня есть сбережения. Купим дом. Я открою нотариальную контору. Ты смогла бы преподавать в Азуле, если захочешь, конечно. Мы забудем о неприятностях и начнем все заново. Я люблю тебя, Кэт. Ты не представляешь, как я переживал, как страдал, думая, что ты вот-вот выйдешь за моего дядю. Я не стал бы жить, если бы это произошло. Дождись меня, любимая. Я вернусь к тебе, чтобы ни случилось. Ты мне веришь?

Катрин быстро-быстро закивала, стараясь сдержать подступившие к глазам слезы и спрятала лицо на груди Астора.

Ален открыл портал в небольшой меблированной комнате, окна которой выходили на министерство. Пожелав удачи, маг снова скрылся в портале, а друзья вышли на улицу и уверенно зашагали к зданию. Астор придал лицу холодное, чуть надменное выражение. Именно так он выглядел, когда привозил сюда Катрин работать на Вензеслоса Хофманна. Легко взбежав по лестнице, юноша открыл тяжелую дубовую дверь и оказался в холле. Его встретил молодой человек в черном строгом сюртуке. Астор, сохраняя на лице серьезное выражение, произнес:

— Министр Нойманн посылал за нами.

Астор почувствовал, как Каспар замер у него за спиной, ожидая реакции помощника министра. Но все прошло хорошо. Им даже не пришлось представляться.

— Я провожу вас, — прозвучал спокойный, лишенный эмоций ответ.

— Не нужно. Я знаю, куда идти, — уверенно ответил Астор, пресекая возможные возражения.

Молодые люди пересекли строгий, украшенный картинами холл, и вышли в коридор. Они двигались не спеша, уверенно, сохраняя на лице равнодушно-вежливое выражение, как люди, которых вышестоящий начальник вызвал для решения важного дела. Раздражения не чувствовалось ни во взгляде, ни в походке. Как говорится: ничего личного, долг превыше всего.

Мягкие ковры заглушали шаги. Когда друзья стали спускаться по лестнице, Каспар не выдержал напряжения и спросил:

— Где охрана? Почему нас встретил только помощник министра?

— Сегодня выходной. А вообще в министерстве нет охраны, только служащие,

— спокойно ответил Астор.

— Я не об охране министерства говорю, а о гвардейцах императора. Или ты думаешь, что он разгуливает в одиночестве?

Астор пожал плечами:

— Может, они все внизу?

— Не нравится мне это, — пробурчал Каспар, шагая следом за другом. — Как-то подозрительно.

Астор думал так же, но промолчал. Зачем гадать? Еще несколько минут и они окажутся в лаборатории. Тогда все станет ясно.

***

Подвальное помещение встретило их тишиной. Переступив порог, молодые люди остановились в недоумении. Служащих не было. За столами сидели гвардейцы императора. Одетые в одинаковые синие мундиры с блестящими золотыми пуговицами, мужчины напоминали кукол. Сравнение усиливали остекленевшие пустые глаза. Защитники императора не шевельнулись и не поменяли положения тел, когда друзья вошли в комнату. Каспар подошел к ближайшему гвардейцу и помахал у того перед глазами рукой. Тот никак не отреагировал.

— Думаешь, это ментальная магия? — шепотом спросил Каспар.

Астор кивнул.

— Хорошо, что Леру нам дал нам защитные амулеты, — продолжил юноша, положив руку на оберег и разглядывая ровные ряды гвардейцев.

Астор вспомнил медальон, из-за которого попал в тюрьму и вздохнул. Не забыть бы их выбросить сразу после использования. Леру предупредил, что амулеты будут блокировать мысленные приказы, но от других проявлений ментальной магии защитить не смогут. Астор не стал уточнять, что относится к «другим проявлениям», опасаясь услышать то, что поколеблет его решимость.

Юноша толкнул дверь, ведущую в лабораторию. Та открылась бесшумно. Первым, кого увидели Астор и Каспар, был огромный мраморный дог. Любимец императора сидел на возвышении, прямо под аркой. Заметив их, зверь встал и грозно зарычал, обнажив огромные клыки.

— Сидеть, Гоззо! — произнес уверенный мужской голос.

Молодые люди увидели императора. Подтянутый, безупречно одетый, он находился возле стола, на котором лежал человек. Рядом в черном фраке и с бутоньеркой в петлице стоял Бартолд Нойманн.

— Кто это к нам пожаловал? — удивленно и, как показалось Астору, слишком радостно воскликнул император, глядя на нежданных гостей, — Кажется, это ваш племянник, министр. Поразительное фамильное сходство. А кто это с вами, юноша?

— Каспар Кёлер, ваше величество, — представил друга Астор, удивляясь тому, что дядя никак не отреагировал на их появление.

— Что вам здесь понадобилось, молодые люди? — император сдвинул брови, нахмурившись.

— Мы пришли к дяде. Он хотел нас видеть, — поспешил ответить Астор.

— Вам придется подождать. Министр демонстрирует мне забавное изобретение.

Убедившись, что император жив и ему в настоящий момент, судя по всему, ничего не угрожает, друзья отошли в сторону. Бросив взгляд на лежащего на столе мужчину, Астор стал разглядывать огромное колесо, занимавшее значительную часть лаборатории. Одетый в трико мужчина появился из темного угла, где по-видимому скрывался, ожидая, когда его позовут, и направился к колесу. Он вошел внутрь, закрыл за собой дверь и побежал. Колесо закрутилось, издавая однообразный гул. Вспыхнул яркий свет и в ту же секунду на лбу лежащего на столе человека появился камень. Император осторожно взял его и поднеся к глазам, произнес:

— Рубин. И довольно чистый. Не подскажете мне, министр, какой черте характера он соответствует?

Бартолд, неохотно, как показалось Астору, ответил:

— Смелость.

— Замечательно! Превосходно! — император был впечатлен и не скрывал этого. — Какое полезное и нужное изобретение! Мне еще раз хочется посмотреть на то, как появляется камень!

Бартолд открыл рот, но Лабберт Кёнинг не дал ему произнести ни звука:

— Как я мог забыть! Вы же упомянули, что доброволец только один. Молодые люди, кто из вас согласится принять участие в демонстрации? Может быть, вы, Астор?

— Думаю, министр лучше меня справится с этой миссией. Он давно мечтает доказать вам свою преданность, император.

Астор произнес эти слова и замер, удивляясь собственной смелости, граничившей с наглостью. Юноша смотрел на дядю, ожидая услышать если не возмущение, то шутку в собственный адрес и вежливый отказ от участия в эксперименте. Но Бартолд Нойманн промолчал, чем удивил Астора. Пока молодой человек размышлял над странным поведением дяди, Лабберт Кёнинг произнес:

— А почему бы нет? Юноша прав. Бартолд! Вам должна принадлежать вся слава этого изобретения! И если поспешите, то еще успеете на собственную свадьбу! — император засмеялся, делая молодым людям знак подойти.

Каспар помог мужчине, все еще лежащему на столе, встать. Он отвел его в сторону, усадил на стул, и вернулся. Бартолд Нойманн, смерив Астора отсутствующим взглядом, лег на стол. Юноша пребывал в недоумении, поражаясь странному поведению дяди, его заторможенным движениям и застывшему лицу, похожему на лица гвардейцев, сидящих в соседней комнате. Юноша отказывался верить собственным глазам. Ведь Нойманн собирался лишить императора доминирующей черты характера, а вместо этого решил участвовать в эксперименте. Это было так на непохоже на Бартолда Нойманна, которого он знал...

Лабберт Кёнинг взмахнул рукой. Колесо завертелось. Из трубки выстрелил яркий свет. На лбу Бартолда появилось сразу три камня.

— Вот так урожай! — восторженно произнес император, забирая камни, — Кажется циркон — это эгоизм, хризолит — трусость, а чароит — подозрительность. Какой, однако вы необычный человек, министр! Как вам удалось заиметь сразу три доминирующие черты характера?

Астор и Каспар стояли с двух сторон стола и смотрели на Бартолда Нойманна. Услышав слова императора, они одновременно подняли головы и взглянули друг на друга. Каспар шепотом произнес:

— Откуда он знает, какие камни соответствуют этим чертам характера? Про рубин он не знал.

— Катрин говорила, что у Бартолда Нойманна доминирующая черта — честолюбие. Значит должен быть аметист, — так же тихо произнес Астор, — выходит, что нас.

— Обманули!

Они разом повернулись к императору. Тот с улыбкой смотрел на друзей. При виде их лиц его взгляд изменился:

— Гоззо! — произнес мужчина и огромный пес встал. — Взять их!

Мраморный дог спрыгнул с подиума и, в два прыжка преодолев расстояние, отделяющее его от стола, бросился на ближайшего человека, которым оказался Каспар. Кёлер в последнюю секунду успел схватить стул и закрыться им от озлобленного пса. Астор озирался в поисках того, чем можно огреть собаку. Взгляд юноши скользнул по комнате и остановился на императоре, который, сжимая в одной руке камни, второй открывал дверь.

— Стойте! — крикнул Астор, пытаясь остановить беглеца.

Император остановился на пороге и с ненавистью в голосе произнес:

— Я не знаю, как тебе удалось выбраться из тюрьмы, но больше я подобной ошибки не совершу. Прощайся с жизнью, щенок!

На лице Лабберта Кёнинга была презрительная ухмылка. Вдруг черты его лица потеряли четкость, расплылись, и спустя секунду на Астора смотрел уже не император, а Бартолд Нойманн.

— Удивлен, мальчишка? — торжествующе воскликнул мужчина и засмеялся.

Астор обернулся, пытаясь понять, что происходит. На столе лежал император.

— Ты надеялся помешать мне? — презрительно произнес Нойманн, засовывая камни в карман. — Как глупо. На что ты рассчитывал? Наверное, хотел рассказать императору, что один честолюбивый маг хочет захватить власть? Думаешь, он, — Бартолд кивнул на стол,

— стал бы слушать тебя? Он всегда думал лишь о собственном благополучии! Ему было плевать на Зэодор и живущих здесь людей. Императора, которого ты хотел защитить, всегда интересовали лишь деньги и власть. Какой парадокс! — Нойманн засмеялся. — Он уничтожил всех колдунов до единого, потому что боялся их. Но последний оставшийся в живых маг все-таки смог отомстить ему. Я лишил его отвратительных черт характера, чтобы наделить потом тем, чего у этого болвана никогда не было: смелостью, самоотверженностью и щедростью. Скажи, племянничек, ты бы отказался от такого подарка?

Глаза Бартолда Нойманна сверкали, голос гремел. Заметив, что Астор отвлекся и смотрит на Каспара, он искривил губы в улыбке и спокойно, без пафоса произнес:

— Через несколько минут Гоззо покончит с твоим другом. И тогда он возьмется за тебя. Пес в моей власти и сделает то, что я прикажу. Сначала я хотел оправить тебя в тюрьму, чтобы ты сгнил там, забытый всеми, но передумал. Тебя загрызет любимый пес императора.

Вцепившись в ножку, Гоззо дергал ее, рыча и брызгая слюной. Он почти вырвал стул из рук Каспара, когда Астор огрел его по спине трубкой, вырванной из прибора. Пес разжал зубы и повернулся к Астору. За спиной раздался смех:

— Это тебе не поможет!

Раздался бой настенных часов. Бартолд оборвал смех и деловито произнес:

— Мне пора. Я опаздываю на собственную свадьбу. Сегодня ночью малышка Катрин станет моей. Но прежде чем навсегда привязать ее к себе магией, я расскажу, как тебя, Астор, загрыз дог императора. Не поскуплюсь на подробности. Распишу в красках, что произошло в лаборатории. Пусть она поплачет, прежде чем навсегда забыть о тебе. Гоззо! — собака насторожилась, навострив уши. — Взять...

Бартолд не успел договорить фразу до конца. Мужчина вздрогнул, его глаза закатились, и он рухнул на пол. Гоззо сразу же потерял интерес к Каспару, жалобно заскулил, бросился к лежавшему на столе императору, и стал лизать тому лицо и руки. Переглянувшись, друзья ошеломленно смотрели на открытую дверь, где стояла Катрин, держа в руке горлышко от разбитой бутылки. Она улыбнулась Астору одними губами, попыталась глубоко вздохнуть

и покачнулась. Астор бросился вперед и успел подхватить девушку прежде, чем она упала на пол.