Операция «Икс два нуля»

Мы изучаем приемы самбо

Самбо — это самооборона без оружия. Ну, если попонятней объяснить, то получается так: у того, кто на тебя нападает, есть оружие — нож или наган, а у тебя ничего нет, одни голые руки. Вроде кажется страшно, но самбо оттого и есть самбо, что при нем не надо бояться ни ножа, ни нагана. Тьфу на нож или наган, если ты овладел приемами самбо.

Илюшка Матафонов так и сказал, когда мы собрались заниматься изучением приемов самообороны без оружия:

— Плевать на нож или наган!

Он достал из кармана затрепанную книжонку, почитал ее немного, щурясь от солнца, и затолкал обратно в карман. Потом он вытащил из другого кармана деревянный нож — палку, обструганную с двух сторон.

— Учебный нож, — сказал Илюшка Матафонов. — С ним мы будем бросаться друг на друга.

Затем Илюшка очень долго объяснял, как мы будем бороться. В книгу он больше не заглядывал, а шпарил наизусть. Когда мы вроде все поняли, Илюшка подумал и дал деревянный нож Валерке-Арифметику.

— Ты, Валерка, бросайся на меня с ножом, а вы наблюдайте! — сказал Илюшка. — Буду применять болевой прием!

Валерка повертел нож, покачал головой и сказал:

— Им можно здорово жигануть, хотя он и деревянный. Вон у дикарей были деревянные ножи, а головы отрубали.

— Нападай! — закричал на него Илюшка Матафонов. — Не треплись, а нападай!

Валерка-Арифметик поднял деревянный нож и пошел на Илюшку Матафонова.

— Бей в сердце! — крикнул Илюшка.

Валерка размахнулся, но Илюшка перехватил его руку, вывернул ее, сам упал и ловко перебросил через себя Валерку. Тот с гулом шлепнулся о землю и сказал:

— Черт возьми в хвост и в гриву!

Хорошо, что земля была мягкая, покрытая травой, а то бы он здорово навернулся. Сейчас же Валерка-Арифметик поднялся и только скривил лицо, но больше ничего не сказал. Ножа у него не было, так как Илюшка успел его вырвать.

— Вот! — весело сказал Илюшка Матафонов. — Плевать на нож и наган! Я, конечно, еще раньше немного тренировался… Давай теперь ты, Американец!

Илюшка поднял нож над головой и пошел на меня. Идти ему было шагов пять, и пока он шел я все вспоминал — как руку вывертывать, как бросать противника на себя и как давать ему подножку. Я пригнулся, сжался вроде бы в комочек и стал глядеть на поднятую руку Илюшки. Он уже должен был ударить, но вдруг остановился и сказал:

— Ты не улыбайся, Американец! Ты думай, что у меня взаправдашний нож!

А я и не заметил, что улыбался. Это, наверное, улыбка сама собой появилась на моем лице, так как от деревянного ножа было на самом деле немного смешно.

— Ладно, — сказал я. — Лупи меня в сердце, Илюшка!

Он опять размахнулся, кинулся на меня, хотел ударить, но я перехватил его руку, вывернул, сам упал и перебросил через себя Илюшку. Нож остался у меня в руке.

— Победа! — похвалил меня Илюшка. — Видите, робя, это не так уж сложно! Давайте теперь Американец с Генкой…

Только тут мы увидели, что Генка Вдовин сидит на земле и смотрит на нас прищуренными, как у китайца, глазами. Он был такой презрительный, словно мы были не люди, а тараканы. Ему даже на нас смотреть, наверное, было противно.

— Давай, Генка, пробуй! — сказал ему Илюшка.

— Чихать мне на вас! — сказал Генка.

— Это почему же? — тихо, но сердито спросил Илюшка. — Может быть, ты боишься деревянного ножа?

— Дерьмо это, а не самбо! — вдруг закричал Генка. — Так только пятилетние мальчишки играют… А ну, дайте мне нож!

Генка вскочил с земли, выхватил у меня нож, до синих пальцев сжал его в руке и весь стал какой-то кривой, кособокий, низкий, как пень.

— Иди на меня, Илюшка, иди! — закричал он.

Я еще никогда не видел таких злых людей, каким сейчас был Генка Вдовин. Он даже был страшный — вот что я вам скажу. Нож у него в руке был деревянный, а мне казалось — стальной, он еще стоял на месте, а мне казалось — темной ночью подкрадывается к Илюшке Матафонову. Потом Генка сделал шаг вперед, взмахнул ножом, и они пошли друг на друга, и что-то вдруг произошло, и мы услышали, как Илюшка тонко охнул, а Генка громко засмеялся.

— Вот твое самбо-мамбо! — сказал Генка Вдовин. — Получил на орехи!

Генка так навернул Илюшку деревянным ножом, что Илюшка морщился от боли и смотрел на свой левый бок, задрав синюю майку. На коже, меж ребер, была здоровенная царапина, из которой уже показывались капельки крови. Нож был хоть и деревянный, но острый.

— Вот как бы я навернул Леньку Пискунова, если бы он мне попался один! — сказал Генка Вдовин. — Потом бы я ему весь пиджак поизорвал…

Илюшка Матафонов послюнил палец, намочил им царапину, чтобы не так сильно саднило, затолкал майку в штаны и печально покачал головой:

— Он меня как-то вкривь и вкось ударил. Я этого удара еще не знаю. Надо в литературу заглянуть!

Он сел на землю и стал читать свою затрепанную книжонку. А Генка Вдовин снова презрительно заулыбался и сказал:

— Читай, читай! Дочитаешься до того, что по другому боку получишь!

Мы с Валеркой-Арифметиком тоже сели на землю. Нам было интересно, что Илюшка вычитает из книги и как он теперь будет бороться с ударом «вкривь и вкось». Читал он, наверное, минут пять, а потом вскочил, словно его пружиной подбросило.

— Давай, Генка, бей вкривь и вкось! — приказал он. — Так же бей, как раньше бил…

— Я его сейчас по-другому ударю! — шепнул нам Генка Вдовин. — Перехвачу нож в левую руку и вдарю…

— Несправедливо! — сказал Валерка-Арифметик и тоже вскочил на ноги. — Не имеешь права!

— Как это не имею? — удивился Генка. — Ленька Пискунов не по правилам же будет нападать…

Он пошел на Илюшку Матафонова, опять стал злой и низкий и во время удара перехватил нож из правой руки в левую, и Илюшка Матафонов опять тихо ойкнул, скривился от боли и сказал:

— Занятие на сегодня отменяется! Придется мне еще почитать книжонку.

— Да, — сказал Валерка-Арифметик. — Нож — дело серьезное!

— Наган еще хуже! — сказал Генка Вдовин. — Там никогда не знаешь, куда тебе выстрелят.

«Охо-хо! — подумал я. — Если у Леньки Пискунова на самом деле есть нож… Охо-хо!»