Оперативный гамбит

Глава 10

Минут через сорок я был уже в кабинете. Мои ребята тоже собрались в полном составе — кто раньше, кто позже — все, кроме Павлова. Теперь мы ждали приезда шефа, которого я также поставил в известность. Все молчали, потому что говорить особо было не о чем. Мы понимали всю сложность создавшейся ситуации, но на данный момент предпринимать было нечего. Подать через ГИБДД в розыск белую «девятку»? Это легко делается только в детективном кино: в считание минуты город перекрывается, экипажи ГАИ, уже имеющие описание машины и фотографии преступника, начинают тотальную проверку всех белых «девяток», и бедному супостату ничего не остается, как сдаться. А в жизни… Пока информация пройдет по цепочке все инстанции и будет принято решение о введении в действие так называемого плана «Перехват», перехватывать будет уже некого, ибо за это время можно будет уже уехать километров за двести от города. Да-а-а… А ведь я предупреждал! Призрак фургона службы «04» продолжает меня преследовать…

Кроме ВБ мы ждем еще и Яковлева, который поехал в вагончик к своим раздолбаям. Надо выяснить, как они умудрились Пашку проворонить, а заодно и поднять все записи за этот вечер — может, что и прояснится. Да еще Уварова я вызвонил — он поедет на квартиру и аккуратно посмотрит, что и как. Я не в том плане, что там труп Волкова может быть, — типун вам на язык! Но, может, хоть какая-то ниточка… И Павлов ему в этом поможет — не зря же он рядом селился.

— Как в кино, — помните, когда Шарапова похитили… — нарушил молчание Шилов.

Никто не откликнулся — все были заняты своими мрачными мыслями. Жеглову было легче — у них хоть был определенный план, поэтому-то и место встречи изменить нельзя было. А у нас полнейшая неразбериха… Да где там Яковлев, в конце-то концов?!

— Слушай, Паша, а может, он в «Агасфере»? — спрашивает вдруг Платонов.

— Кто?

— Волков — кто же еще, — недоуменно смотрит на меня Серега.

Фу ты, господи! Он этот вопрос задал, как раз когда я про Володьку подумал, вот мне и невдомек было — чего это вдруг Яковлев в «Агасфер» попрется?

— Не думаю… Ты на время посмотри — какой смысл его туда тащить ни свет ни заря?

— А какой смысл был вообще его куда-то увозить? Он вроде согласился на предложенный вариант, так чего его выкрадывать-то? Назавтра — сегодня то есть — привезли в офис, подписали бумаги, а потом…

Телефонный звонок прервал Серегин монолог — это был Уваров.

— Паша, в квартире все чисто!

— Что значит «чисто»?

— Никаких следов борьбы в виде крови, поломанной мебели или разбитых тарелок нет. Все как обычно. Но вот волковские вещи пропали.

— Как пропали? — не понял я.

— Ты что, не знаешь, что такое «пропали»? — с оттенком некоторого раздражения переспросил Михаил. — Нету их, значит! Ни документов, ни фотографий, ни шмоток его. Рюкзака тоже нет — совсем ничего. Как будто и не жил он тут. И не сказать даже, чтобы в спешке собирались.

— Так… А дверь в квартиру?

— Нормально заперта, никаких признаков взлома. Открыл своим ключом без всяких проблем.

— Ладно, Миша, спасибо! Ты уж извини, что сорвали тебя… Павлов с тобой?

— Рядом торчит.

— Вы уж с ним, пожалуйста, еще раз всю квартиру прочешите — хоть на четвереньках! Может, Паша хоть какой знак оставил или записку… И еще: ты, если это возможно, аккуратно поинтересуйся у соседей, не слышали ли чего? Только не в лоб, а так — вроде по старой памяти заехал поинтересоваться, как там и что вообще, как новый сосед… Ну и аккуратно к прошедшей ночи перейди. Там в квартире рядом одинокая пенсионерка живет, может, у нее бессонница… Слышишь меня?!

— Слышу. Разрешите выполнять?! — с нескрываемой иронией отзывается Михаил. И уже несколько более мягким тоном добавляет: — Я буду объяснять старушке, что просто так заехал, по старой памяти — за жизнь переговорить. Это в семь утра-то…

— Тьфу, черт! Слушай, я еще не проснулся. И потом — сам понимаешь, какая у нас ситуация.

— Ладно, я без тебя соображу, у кого и что спросить. Только имей в виду: у меня времени нет. С соседкой я переговорю, а уж в квартире пусть Павлов один роется — я ему ключ оставлю.

— Спасибо, Миш! Ты уж извини еще раз, что я тебя сорвал, но ты и квартиру лучше знаешь, и соседей.

— Должен будешь… — буркнул Уваров и повесил трубку.

Ребята вопросительно уставились на меня. Я коротко объяснил, что и как, хотя эта информация никакого света на ситуацию не пролила. Мы по-прежнему не знаем, где Пашка. Понятно, что его исчезновение связано с Кондуктором и его подручными, но этой информации сейчас — грош цена. Конечно, Соколов никуда от нас не денется, но… А еще меня вот что удивляет: почему Волков в критической ситуации не дал знать вагончику о том, что ему нужна помощь? Или что — те так крепко спали, что ничего не слышали? Так он мог уже на улице шум поднять, без всяких микрофонов. К тому же, как я уже говорил, Павел в прошлом — неплохой боксер и так просто бы не сдался. В случае борьбы там бы полдома проснулось! Мог бы, к примеру, в самом крайнем случае, чем-нибудь тяжелым в окно вагончика швырнуть. Нет, тут что-то не то… А может, и не было никакой критической ситуации? Но куда, опять-таки, все его вещи делись — включая рюкзак? Документы понятно — они их еще раньше забрали, сразу после возвращения из «Агасфера», — Паша об этом через «жучок» сказал. А остальное?! Если Волкова с какой-либо целью увели, то какого черта даже личные фотографии с собой прихватили?! Очень трогательная забота о похищаемом… А с другой стороны: может, из квартиры тело выносили?..

Дверь открылась, и в кабинет вошли ВБ и Володя Яковлев — они встретились на пороге Управления. Мы встали, но шеф никак на это не отреагировал, а с мрачным видом плюхнулся на ближайший стул и уставился в пол.

— Что нового? — спросил он, не поднимая головы.

— Только что звонил Уваров, — доложил я. — Они с Павловым побывали в адресе. В квартире никого, никаких следов борьбы, дверь и замок целы. Вещи Волкова тоже исчезли — все до единой: документы, одежда и даже фотографии. Ни единого признака его присутствия.

— А у вас что? — ВБ, не отрывая взгляда от пола, слегка повернул голову в сторону Яковлева.

Володя тяжело вздохнул и опустил голову. Промашка его ребят — это понятно, и он переживает — старая школа!

— Виноваты, Виталий Борисович…

— Виноватых, Володя, потом будем искать, — спокойно произнес ВБ. — На данный момент основное — найти нашего человека. Поэтому давай так: сейчас, здесь, — все без утайки! Как было — все до мелочей. Потом уже — для разборок — будешь отдельно объяснение давать, своему начальству. А из этого кабинета все сказанное сейчас больше никуда не выйдет. Я даю слово. Договорились?!

Яковлев молча кивнул головой, еще раз тяжело вздохнул и поерзал на стуле, как бы собираясь с мыслями.

— Вечером в квартире все было тихо. После того как они приехали из «Агасфера» и Павел смог нам передать определенную информацию, пока сопровождающие находились на улице, в квартиру поднялся самый здоровый — в спортивном костюме. Пока они с Волковым были вдвоем — практически не разговаривали. Так, несколько фраз друг другу бросили — ни о чем. Позднее вечером — где-то около десяти — вернулись двое остальных, на той же «девятке». Поднялись в квартиру, и старший сказал Волкову, что второй парень — небольшой такой, его Игорем зовут, — тоже побудет в квартире до утра, на всякий случай. Мол, шеф велел Пашу от кавказцев охранять.

— Что, так и сказал? — уточнил Кузнецов.

— Ну, как мои мне рассказали…

— Что значит «рассказали»?! А записи на что — ты же говорил про кассеты?!

— Записи есть, Виталий Борисович! Только я ведь их не успел прослушать — сразу сюда поехал… Вот они, тут! — Володя протянул Кузнецову два пластмассовых футляра.

— Ладно, сами прослушаем. Положи вон — на стол… Продолжай!

— Потом еще около часа они между собой о чем-то говорили — я имею в виду двух гостей. Волков вообще не разговаривал. Разговор был абсолютно пустой — ни о чем. Про армию, потом про баб — как обычно. Говорил в основном маленький — амбал все больше молчал, только поддакивал да посмеивался. Потом маленькому кто-то на трубу позвонил, он там минуты три проговорил — с женщиной, судя по разговору. А потом улеглись. Ребята говорят, даже Пашин храп слышали — громкий такой! Они еще смеялись…

— Смеялись? Вот и досмеялись… — ВБ первый раз с момента появления в кабинете оторвал взор от пола и посмотрел на меня: — Павел, дай сигарету!

Курящим шефа я видел раза три-четыре, в самых напряженных ситуациях. Протягиваю ему пачку «Далласа», щелкаю зажигалкой. Кузнецов делает неглубокую затяжку, выдыхает струю дыма в пол и поднимает глаза на Яковлева:

— Ну, чего замолчал?

— Поскольку больше никаких разговоров слышно не было, они отключили «глаз» и магнитофон, оставив только прослушку. У нас же с кассетами — сами знаете… Но все было тихо…

Володя снова умолк, и Кузнецов сам продолжил:

— И они уснули…

— Обычно там так и было, Виталий Борисович, — виновато проговорил Яковлев. — Как они засыпали в квартире, так и наши тоже… отдыхали. А утром возобновлялись.

— Ну и как же они сегодня утром «возобновились»?

— Утром их разбудил шум отъезжающей машины. Один из сотрудников выглянул в окно, и ему показалось, что это белая «девятка».

— «Показалось» или все же «девятка»? — хмуро спросил Платонов.

— Он говорит, что или «девятка», или «восьмерка». Может, «гольф»… Еще не очень светло же было. Но белая — точно! Ему это не понравилось, он сразу всю аппаратуру врубил, но звуков никаких, и в комнате пусто — не видно никого. Они сразу меня подняли. Я велел проверить квартиру. Ребята поднялись и позвонили в дверь, но там никто не открыл. Я тогда Орлову и сообщил.

— А сколько времени было, когда эта машина отъехала, — они хоть засекли? — поинтересовался ВБ.

— Да! Без двадцати шесть.

— Да это, может, и не они вовсе были… — пожал плечами Платонов.

— Скорее всего, они! — возразил Яковлев. — В этом квартале больше белых «хетчбэков» нет и раньше не замечали.

На некоторое время в кабинете воцарилось молчание. Каждый думал о своем и в то же время и о возникшей проблеме.

— Надо нашу «девятку» в розыск объявлять, Виталий Борисович! — первым нарушил тишину Шилов.

— Без толку: если что и случилось — то уже ничем не поможешь, — замечаю я. — За это время можно до Пскова доехать.

— Что ты конкретно предлагаешь? — посмотрел на меня ВБ.

— Сейчас на квартире Уваров с Павловым. Ищут какой-нибудь след — может, Паша оставил записку или знак какой. А для нас сейчас главное — прослушать записи. Может, хоть там какая-нибудь ниточка будет.

ВБ некоторое время молча обдумывал сказанное, а затем тяжело поднялся со стула:

— Может, еще на квартиру людей послать?

— Не надо. Квартира маленькая, мебели там практически нет, так что они вдвоем справятся. А много народу — только мешать будут друг другу.

— Хорошо! А видеозапись у тебя с собой? — Это он Яковлеву.

— С собой, Виталий Борисович! — с готовностью откликнулся тот. — Только она на микрокассете — у вас аппаратов такого формата, наверное, нет, так что просмотреть не на чем.

— Спасибо хоть, что разговор на обычные кассеты записали, а то понавыдумывали форматов… — проворчал ВБ. — Орлов, вы эту запись с Платоновым и с ребятами проанализируйте — может, и вправду что проклюнется. Володя! А ты поезжай к себе — у вас там-то хоть есть техника нужного формата?

Яковлев молча кивает.

— Вот и хорошо. Вы нам распечатаете изображения всех этих троих, и побольше. Как будут готовы — вези сюда… Сами привезете! — строго добавил Кузнецов, видя, что Володя хочет что-то возразить. — Ваш промах, так что теперь давайте — замаливайте грехи! Далее… Павел! Свяжись с ЭКУ, пусть все же пошлют на квартиру специалиста — отпечатки пальцев снять: с дверей, там, еще с чего… Надо проверить по картотеке, а то мы этих двоих не знаем.

— У нас уже их фотографии есть, Виталий Борисович! — вставляю я. — Мы их вчера днем на «стрелке» засняли возле «Агасфера». К тому же их Соколов знает — тут-то уж он не отвертится.

— А ты прежде своего Соколова найди! — парирует Кузнецов, строго посмотрев на меня поверх очков. — Завтра он, может быть, уже не нужен будет…

В кабинете на миг воцарилась напряженная тишина — в такой вариант развития событий не хотелось верить. Тем не менее мы не можем сбрасывать со счетов и это.

— Поэтому делай, как я сказал! — продолжил шеф. — И решим так: если к четырнадцати часам никаких известий от Павла — или о Павле — не будет, начинаем трясти «Агасфер» по полной программе.

— Тогда на всей операции крест можно ставить… — проворчал я.

— А ты что — предпочитаешь поставить крест на могиле Волкова?! — повысил голос ВБ. — Все — в четырнадцать ноль-ноль быть готовыми! Я сейчас буду договариваться с руководством.

— Нету еще никого, — мрачно заметил Платонов. — Половина восьмого только.

— Тем лучше — у вас больше времени. Действуйте!

Как уже говорилось, я искренне уважаю шефа за его умение в определенной ситуации взять ответственность на себя. А то ведь у нас обычно как бывает? Когда надо принять какое-либо решение, так никто не может рта открыть — все думают, как бы чего из этого не вышло и что потом скажет генерал. Зато после завершения операции — особенно неудачного — обычно находится чуть ли не десяток «специалистов», которые заранее предвидели, что все именно так и будет, что они ведь предупреждали, что надо было сделать так-то и так-то… Где же, спрашивается, все эти пророки были, когда надо было принимать решение и действовать?

ВБ, слава богу, из другой породы. Наверху он все возьмет на себя — за наши спины прятаться не будет, и «флот» тоже не подставит. С нами-то, понятное дело, сам разберется, и по-крупному, но это уже в узком кругу. Недаром говорят, что хороший начальник — как султан: в своем гареме — кого хочет и когда хочет, но посторонним этого делать не позволит никогда и ни при каких обстоятельствах. Сейчас же Кузнецов, что называется, «генерит» — да оно и понятно. Но лично я не думаю, что Волкову что-то реально угрожает — в данный момент, во всяком случае. Если бы с ним хотели что сделать — зачем было его вещи собирать? Но риск есть, да и самое противное, что мы не знаем, где Павел, — даже приблизительно. Хорошо еще, что его не южане увезли, а то что бы мы с этими записями делали, будь они на азербайджанском?..

Филиппов вытащил из шкафа старенький «Панасоник». Мы обычно включали его во время застолий, но иногда, как ни парадоксально, оперативную технику можно использовать и по прямому назначению. Но и на русском, как оказалось, с записями особо делать нечего. Я не знаю, откуда черпают свое вдохновение авторы иных детективных бестселлеров, расписывая бандитов этакими интеллектуалами с университетским образованием, хладнокровием олимпийского чемпиона по стрельбе и преисполненными мудростью старого буддийского монаха. Пусть эти авторы ко мне придут — я им дам пленочку послушать: диалоги Адидаса с Хорьком, который оказался Игорем. Впрочем, при «разговорчивости» первого гораздо более уместно говорить о монологах второго. Разговоры даже не просто пустые — после них у меня лично появилось жуткое желание незамедлительно принять душ.

Вы уж меня извините, но даже менты, когда напьются, и то такого не несут! Этого Игоря послушать, так он водку пьет цистернами, все известные воры в законе у него в друзьях, а в питерских вузах не осталось ни одной студентки, не побывавшей у него в постели. Ну и кадры у Мещерякова! А слушать запись все равно надо…

Раз уж речь об этом зашла, то в плане «прослушать и просмотреть» у моих коллег бывали ситуации и похуже.

Как-то раз ребята из соседнего отдела — они на нашем же этаже базируются — накрыли группу торговцев наркотиками. Вышли на нее, в общем-то, случайно, долго не разрабатывая. Взяли их на арендуемой хате, и тут оказалось, что эти деятели не только наркотой промышляют, но еще и того… светло-синие, в общем. И их притон не только на зелье держался, но еще и на предоставлении заинтересованным гражданам сексуальных услуг строго определенного направления. Эта сторона бизнеса была тоже поставлена на широкую ногу, и к услугам посетителей, кроме всего прочего, была еще и подборка порнокассет для пед… ну, словом, с учетом нетрадиционных вкусов клиентов. Поскольку задержанным в довесок пошло и содержание притона, кассеты следовало оформить в установленном порядке, а для этого их необходимо было просмотреть с участием понятых, о чем должен был быть составлен соответствующий протокол.

Так вот: сам я этих кассет, к счастью, не видел. Но зато я видел Ваньку Яровикова — оперативника, который смотрел эти кассеты… Коллега вышел из кабинета с таким видом, как будто его не меньше месяца болтало в штормовом океане в районе мыса Горн. Лицо несчастного цветом напоминало свежеснятый кочан капусты, идти он мог, исключительно держась за стену, и на посторонние раздражители не реагировал. Прилагая поистине героические усилия, бедняга смог-таки самостоятельно добраться до туалета, откуда еще долго доносились характерные, извините за пикантную подробность, звуки. Выйдя «на волю», Иван первым делом поинтересовался, нет ли у кого водки. Водка ради такого случая, естественно, нашлась, и, опрокинув в себя почти полный стакан, Яровиков пообещал, что всенепременно устроит этим деятелям в изоляторе «райскую жизнь».

— Быстро вспомнят, суки, зачем человеку задница…

Так что это, может, еще и мягко сказано — про душ. Но, по большому счету, дело не в том, что этот Игорь говорил, а в том, что он не говорил ничего интересного. Я ведь больше на это злюсь. Если учесть к тому же, что усилия Уварова и Павлова снова ни к чему не привели: ни в квартире ничего найти не удалось, ни соседка ничего не видела и не слышала, — то становилось все более ясно, что силовая операция против «Агасфера» неотвратима, как грядущая победа коммунистического строя в мировом масштабе. Наверное, это был единственный выход — рисковать Волковым мы не имели права. И тот факт, что сама наша операция по внедрению Павла на этом плачевно завершится, приходилось принимать как должное.

Яковлевские ребята не соврали: на кассете отчетливо слышался храп. И храпел некто иной, как Паша, — уж я-то его рулад наслушался за те несколько дней, что он у меня жил. Эта «мелодия» немало повеселила и Адидаса с Хорьком. Их разговор перекинулся на храпунов, и Игорь стал вспоминать, как они в армии с ними боролись. И представьте: даже здесь я не узнал ничего нового или интересного. Мы в свое время точно так же всей казармой с одним деятелем поступали: портянку на лицо клали, тазом накрывали, ведро надевали на голову, «велосипед» устраивали… Мужик-то был хороший, но вот храпел невозможно, особенно после того, как мы накануне вечером в каптерке дегустировали бражку, тайком изготовленную в пустом баллоне из-под огнетушителя.

А Хорек тем временем, «сев» на армейскую тематику, стал вспоминать, как он чудил на гауптвахте, где ходил чуть ли не в постоянных клиентах. Но, к счастью, звонок мобильного телефона отвлек его от очередной байки. Судя по приглушенному и ставшему масляным голоску, звонила ему очередная «студентка».

— Ну… Узнал… Да… Работаю… Да… А что — соскучилась?

Волковский храп продолжал сотрясать стены комнаты, и Игорь, видимо, вышел в коридор, потому что его без того тихий голос стал почти неразличим.

— Черт, и как они… — начал было я, но Платонов, почти улегшись на стол и прильнув ухом к самому динамику магнитофона, отчаянно замахал руками — заткнись, мол.

Я умолк и с интересом уставился на Сергея — чего он там сможет расслышать. Минуты две тот героически пытался разобрать содержание разговора, но, судя по выражению его лица, без особого результата. Наконец, Платонов выпрямился и с досадой произнес:

— Он, похоже, ей свидание назначил…

— Где?!

— Да не слышно же ни фига! Да еще Пашка храпит, как вертолетный двигатель. Вот нервы-то, а?

Как бы в подтверждение Серегиных слов в динамике вновь раздался отчетливый голос Игоря:

— Во, видишь! — радостно засмеялся он: — Хочет меня, аж зубы сводит, говорит. Пришлось на завтра договариваться.

— А у нее подруги нет? — лениво поинтересовался Адидас.

— Да ты ее раздавишь! — радостно захихикал Хорек. — Слушай, я тут с этой телкой три дня назад так накувыркался…

Разговор, естественно, вновь вернулся к теме взаимоотношений с противоположным полом, и цитировать я его не буду исключительно из этических соображений[38]. Впрочем, и самому Адидасу его разговорчивый напарник тоже порядком поднадоел, поскольку он неожиданно прервал словоохотливого Игоря почти на полуслове:

— Ну что, давай спать, что ли… А то вставать рано!

— Так лучше вообще не ложиться.

— Не-е-е… Ты как хочешь, а я прилягу.

Хорек огорченно умолк, поскольку, видимо, не мог обходиться без слушателей, но тут же переключился на Волкова.

— Эй!.. Слышь, мужик!.. Э, тебе говорю, проснись, б***ь!

Он либо толкнул Пашку, либо чем-то в него кинул, потому что тот вдруг огорошенно воскликнул:

— А?!.. Что такое?!..

— Ничего! Храпишь, на х**, как трактор.

— Мужики, вы извините… Если что — вы меня будите!

— Да уж, конечно, разбудим — не сомневайся! Если сами не уснем… — хохотнул Хорек.

Дальше на пленке ничего интересного не было. Мы для очистки совести остаток прогнали в ускоренном режиме, но никаких разговоров больше не велось.

— Видишь — он договорился на завтра. Это — на сегодня то есть! — повторил Платонов.

— Ну и что? — возразил Валентин. — Он, может, на вечер договорился. Да и при чем тут Волков? Они необязательно с ним сейчас.

— Нет, — как раз думаю, что с ним! — не согласился я. — Сказал же там этот — который все время молчал, — что им утром вставать рано. Видимо, они уже заранее знали, что Волкова с утра увезут.

Филиппов неопределенно покачал головой — все может быть. Мы снова замолчали. На эту пленку у нас были большие надежды, которые медленно таяли по мере ее прослушивания, и сейчас их практически не осталось.

— Паша, а кто сейчас у техников дежурный? — вдруг спросил Платонов.

— Откуда же я знаю? Позвони им — спроси.

Серега набрал местный номер.

— Алло! Кто это?.. Слава?.. Здорово — Платонов! Слушай, нам бы надо пленку с плохой записью на вашем магнитофоне прослушать… Да не пленка плохая, а запись!.. Не бойся ты, ничего с твоим ящиком не случится… Ты наш магнитофон сам видел — что на нем можно слушать?!. Слава, да не надо ничего переписывать! Я же говорю — нам только прослушать! На вашей машине, может, шумы можно убрать да тихий звук погромче сделать… Слав, это сейчас надо, срочно… Да спи ты себе на здоровье, только мне кабинет открой и магнитофон свой включи… Все, иду!

Платонов кладет трубку и оборачивается ко мне:

— Тищенко там сейчас, он поможет.

— А что ты еще хочешь узнать? — пожал я плечами.

— Если он свидание назначил, то должен же был время и место обозначить.

— Должен, конечно. Только там черта с два что расслышишь.

— Попытка не пытка, как говорил наш незабвенный министр товарищ Берия! — возразил Платонов, доставая пленку из нашего магнитофона. — Я скоро…

Скоро — это оказалось через полчаса. Не так уж много, разумеется, но вы учтите ситуацию: тут минута за час идет. Однако по тому, с каким энергичным и деловым видом Серега вошел в кабинет, я сразу понял, что у него что-то есть.

— Так! — с места в карьер начал Платонов. — Вот что удалось расслышать — я тут набросал, читаю: «Соскучилась?.. А ты…» — тут не совсем разборчиво — что-то вроде: «А ты как сама считаешь?», дальше… Вот! Она его, видимо, спрашивает, где он сейчас, и он отвечает: «Далеко… Нет, пока в Питере, но скоро уеду…» и дальше: «В Тамбове»… Слышно плохо было, но я так разобрал.

— При чем тут Тамбов? — удивленно переспросил я.

— Откуда я знаю? Естественно, не город Тамбов имеется в виду. Может, это они микрорайон какой-нибудь так называют. Улица Тамбовская или Тамбасова, например…

— А где это — Тамбовская? — интересуется Валентин.

— В районе Лиговки — между Обводным и Расстанной, — поясняю я. — Там рядом транспортное управление. Интересно, с чего бы это его туда понесло? А еще на пленке что-нибудь есть?

— Да, — кивает Сергей. — Встречу он назначил в этом самом «Тамбове», в девять часов, и у какой-то «Аргентины»!

— Где?!. У «Аргентины»?! — оторвался от компьютера молчавший до сих пор Коля Удальцов. — Серега, какой же это, к чертовой бабушке, «Тамбов»?! Это же не «Тамбов», это «Рамбов»!!!

— Что за «Рамбов»? — непонимающе посмотрел я на коллегу.

— Да это же Ломоносов! Его местные «Рамбов» называют.

— А почему «Рамбов»? — переспрашивает Платонов.

— Да кто его знает… Может, потому что Ораниенбаум раньше был. Станция и сейчас так называется — мне-то можете поверить. А «Аргентина» — это кафе рядом с вокзалом.

— Это точно?! — Теперь уже я привстал со своего места.

— Сто пудов, Паша! Я же эту ветку в транспортной ментуре курировал и там все это знаю. Кафешку эту «Аргентиной» прозвали, потому что там на столах скатерти бело-голубые, как аргентинский флаг. А на втором этаже там транспортная прокуратура, и даже сами прокурорские так эту забегаловку называют.

— Сережа, они на девять на утро или на вечер встречу назначили? — поворачиваюсь я к Платонову.

— На утро. Это точно, потому что он потом сказал что-то вроде: «К вечеру домой успеешь…» Она, наверное, у него спро…

— Сколько времени?! — не даю я Сереге договорить.

— Двадцать пять девятого… — разочарованно протянул Коля, посмотрев на часы.

— Может, опоздает! — Я хватаю телефон и набираю трубку Яковлева: — Володя?!. Слушай меня внимательно! У тебя эти орлы — сони из вагончика — под рукой?.. Отлично! Не надо никаких объяснительных!.. Не надо, я говорю!!! Пусть прыгают в машину и летят на всех парах в Ломоносов, к вокзалу!.. Володя, дорогой, долго объяснять — времени нет! Там в девять должен появиться один из тех, что с Волковым были. Маленький, который Игорь, — его только эти твои ребята видели!.. Да, мы тоже видели! Не перебивай ты меня, черт тебя возьми!!!. Он там должен встретиться с девчонкой. В Ломоносове у вокзала есть кафе, которое местные называют «Аргентиной»… Сейчас узнаю!..

Я прикрываю микрофон ладонью и спрашиваю у Удальцова:

— А как это кафе на самом деле называется?

— Да никак. Это не кафе вообще-то, а блинная или пельменная… Я говорю: там на втором этаже — транспортная прокуратура.

— Володя, они знают, где железнодорожная прокуратура?.. Ладно, неважно! Короче: это либо блинная, либо пельменная… Пусть спрашивают «Аргентину» — он свидание возле нее назначил. И скажи своим ребятам еще раз, что если они этого Игоря срисуют, то мы про ночную историю забудем… Володя, нет времени, давай их посылай!.. Да!.. Выедут — позвони…

Я кладу трубку и теперь могу перевести дух. Времени, конечно, очень мало — за полчаса они туда не долетят. Сейчас уже движение оживленное, так что им дай бог к девяти хотя бы до Петергофа добраться. Но все может быть: электричка, к примеру, опоздает, или Хорек с подругой в том же кафе засядут, или еще где-то случайно с нашими пересекутся. Надежды, повторяю, очень мало, но не использовать этот шанс мы не имеем права.

— Ты иди — ВБ предупреди, насчет «Аргентины», — говорит Платонов.

— Да он уже, наверное, на утренний сходняк ушел.

— Кстати — по поводу Рамбова! — вновь подает голос Удальцов. — Анекдот такой есть. Идет у Казанского собора митинг общества «Память». Оратор вещает: «Все кругом захвачено евреями! Все знаменитые артисты, писатели, композиторы — евреи! И все знаменитые ученые — тоже евреи!» — «Простите! — раздается голос из толпы. — А как же Ломоносов?» — «Тоже из них! Его настоящая фамилия — Ораниенбаум…»

Я этот анекдот уже слышал, поэтому лишь обозначаю улыбку, а вот Платонов, усмехнувшись, вдруг становится серьезным и задумчиво произносит:

— Паша, слушай! Раз уж мы на еврейскую тему заговорили… Помнишь Гойхмана?

— Помню, конечно. А он-то тут при чем?

— Там тоже, если мне память не изменяет, Ломоносов краем проходит.

— Да, проходит. Труп Гойхмана именно около Ломоносова нашли. А какая здесь связь?

— Можно предположить, что он жил неподалеку. Вполне возможно, что у «Агасфера» где-то там перевалочная база. У нас нет адреса, куда Гойхман выписался?..

Черт возьми, молодец Серега! Ведь совсем не исключено, что Волкову предложили тот же домик, что и в свое время Михаилу. Вот и Георгий Алексеевич Мещеряков еще вчера тоже говорил Павлу что-то о домике в пригороде, с видом на залив… Совпадение? Может быть… А может, и нет! Только вот есть у нас в материалах этот адрес? Насколько я помню, нет, поскольку покупка Гойхманом дома, если таковая и оформлялась, в изъятых нами из «Агасфера» материалах не фигурировала. Черт — не Мещерякову же звонить… Стоп!!!

Я нахожу в своем блокноте домашний телефон Тани Макаровой и набираю номер. Трубку берет муж. Я извиняюсь за ранний звонок и кратко разъясняю суть возникшей проблемы. Игорь быстро понимает, что нам надо, но, к его глубокому сожалению, помочь ничем не может:

— Павел, это ведь уже давно было. Да, Михаил называл поселок, в который его переселили, но названия я уже не помню — даже примерно.

Я снова бормочу извинения, но Игорь вдруг обрывает меня:

— Минуточку, Павел, тут Таня…

Видимо, Макаров прикрыл трубку рукой, потому что я слышу их диалог, но не могу разобрать ни слова.

— Алло, Павел! Тут мне Таня сказала, что он и ей звонил — уже после нашего с ним разговора. Видимо, хотел женщину разжалобить. Так вот ей он название поселка сказал, чтобы за ним приехали, и Таня его даже где-то записала. Сейчас она попробует найти эту запись, и тогда я вам перезвоню. Вы где сейчас?

Я диктую Игорю номер служебного телефона и кладу трубку. Минут через пять он снова перезванивает:

— Павел, простите, но эту записку не найти, хотя мы все перерыли. Но вот Таня подсказывает, что это название почему-то у нее ассоциируется с… ммм… ну, в общем, со словом «жопа». Что-то вроде «Жогино», «Жодино» или как-то так. Это все, к сожалению, чем мы можем помочь. А что — по убийству Миши есть какие-то подвижки?

— Пока нет, но могут быть… Ладно, еще раз простите, что потревожили вас, и спасибо!

— Да не за что…

Вот только жопы — извините за выражение! — нам сейчас и не хватало. И так в ней сидим… Для очистки совести я все же лезу в сейф и достаю оттуда карту Ленинградской области. Карта это не туристская, по которой не всякий и до Петродворца доберется, а военная. Мне ее в свое время подарил мой одноклассник Володя Шевцов, который тогда служил в топографическом управлении военного округа. На этой карте обозначены не просто все поселки, но даже и отдельные сторожки, стоящие в лесах. Карта эта, правда, не новая — новые-то у них секретные, и таковую он бы, конечно, мне не подарил. Но и поселок, который я ищу, навряд ли за последние десять лет построен, а посему должен быть у меня обозначен. Вооружившись лупой, я склоняюсь над тем участком, где располагается Ломоносов, и уже буквально через минуту вновь бросаюсь к телефону:

— Алло! Володя?..

— Паш, да не дергайся ты! — вздыхает Яковлев. — Я же сказал, что перезвоню, когда бригада в Ломоносов выдвинется. Они буквально через пару минут уже выезжают.

— Отлично! А ты черкни себе: Шопино…[39]

Яковлев дважды переспрашивает название — оно действительно звучит несколько странновато, — а затем интересуется:

— И что там?

— Пусть — только предельно аккуратно — там проверят, — продолжаю я. — Еще раз повторяю: предельно аккуратно! Если будет хоть малейшее подозрение, что засветятся, — пусть лучше вообще не суются, а осядут поблизости. Не исключено, что там может быть наш Павел, и он — главное! Еще там могут быть те трое, что с Волковым вчера ездили, и, соответственно, их транспорт, который вы тоже знаете. Если что найдут — пусть докладывают немедленно!

— Ты лучше просвети, что это за поселок-то хоть? Сколько домов, где…

— Володя, милый, не знаю — я там не был! — перебиваю я. — Судя по карте, это километров пятнадцать за Ломоносов по трассе в сторону Прибалтики. Поселок небольшой — опять же, судя по карте. А больше ничего не знаю, так что пусть твои работают по обстановке. Если что интересное найдете — я своих ребят подошлю. Но только их Соколов в лицо раньше видел и наверняка запомнил. Поэтому пока вся надежда на вас. Только еще раз прошу: предельно аккуратно!

Впрочем, я зря все это Яковлеву объясняю — он не первый год в своей службе и лучше меня знает, как не засветиться. Правда, Володя не стал язвить, как Уваров сегодня утром, поскольку все еще переживает ночной прокол.

Я кладу трубку на рычаг и откидываюсь на спинку стула, заложив руки за голову. Не знаю, почему, но такая поза меня успокаивает, и я ее почти инстинктивно принимаю в моменты повышенного нервного напряжения. А сейчас все действительно «на нервах» — вон, даже не заметили, как в кабинет вошел ВБ. Он, видимо, слышал часть разговора, поскольку деловито переспрашивает:

— Что, нащупали концы?

Я вкратце излагаю шефу суть своих умозаключений.

— Ладно, посмотрим… — отвечает тот после секундного раздумья. — Я на совещании. Вопрос об операции в «Агасфере» все равно не снимается, но, если что изменится, будем думать. Меня держи в курсе!

— Понял, Виталий Борисович!

Впрочем, эту фразу шеф если и слышал, то уже будучи в коридоре. Я, разумеется, буду держать его в курсе — было бы только в курсе чего…