Оперативный гамбит

Глава 2

Попалась мне тут как-то в руки книжечка «Законы Мерфи». Занимательная штука, доложу я вам! Есть над чем и посмеяться, и подумать. А главное: будто про нашу контору написано — какой пункт ни возьми. У нас, к примеру, в точном соответствии с этими законами эффективность проводимых мероприятий в подавляющем большинстве случаев обратно пропорциональна количеству усилий, затраченных на их подготовку, а также количеству привлекаемых к их проведению сил и средств. Так, например, если в актовом зале нашего замечательного Управления с самого утра начинается нездоровое оживление: снуют туда-сюда оперативники со списками экипажей и схемами оцепления места проведения операции; здоровущие ребятки из «кордебалета» в полном боевом облачении перебрасываются дежурными шуточками, лениво ворочаясь на жалобно скрипящих под тяжестью их тел креслах, а начальник отдела переругивается до хрипоты по мобильному телефону, уточняя у службы наружного наблюдения последнюю информацию, — это значит, что, скорее всего, сегодня они никого не поймают. Слишком уж их много…

И напротив: когда команда сколачивается на ходу; когда машина уехала на заправку и должна была вернуться еще час назад, но ее до сих пор нет, поскольку выясняется, что у водителя — режим и он должен еще пообедать; когда дежурный техник заявляет, что у него нет кассеты, поскольку денег на приобретение оборудования в этом году выделили столько же, сколько и в прошлом, то есть не выделили совсем; когда рации не работают, поскольку одну вчера вечером никто не догадался воткнуть на зарядку, а у второй аккумулятор попросту сдох от старости, — все это верные признаки того, что операция пройдет успешно.

Смех — смехом, а я те случаи, когда у нас все шло хотя бы приблизительно так, как планировалось, могу пересчитать на пальцах одной руки. Почему я об этом заговорил? Помните, как я инструктировал Веру Разумовскую относительно организации «конспиративного» звонка соседки, сигнализирующего о появлении Гены? Еще всякие там фразы хитроумные придумывал — про Елену Алексеевну, про лекарство?.. Предусмотрел, казалось бы, если не все, то основные варианты — точно. А про законы Мерфи-то и позабыл!

Так вот: Вера, как человек, во-первых, дисциплинированный, а во-вторых, как долго проживший в своем Верхоянске… или Нижневартовске? — ну, словом, вдали от центров цивилизации, и, следовательно, еще немного верящий в безграничные возможности наших бесподобных органов внутренних дел, в тот же день поехала в свою бывшую обитель, чтобы переговорить со старушкой. Представляете, что она почувствовала, когда дверь ей открыл… сам Гена? Видимо, все еще находясь под влиянием нашего разговора, Вера неожиданно для себя ляпнула:

— Я… Я к Анне Николаевне! Лекарства принесла.

— Заходите! — Открывший дверь мужчина впустил ее в коридор и удалился в свою комнату.

Через некоторое время Вера попросила Анну Николаевну — так зовут соседку — сказать Гене, кто она такая и что хочет с ним поговорить. К ее удивлению, кавказец не только разговаривать не отказался, а даже наоборот, чуть ли не с охотой согласился. При этом он был если не корректен, то, во всяком случае, абсолютно спокоен.

Все эти подробности я узнал от самой Веры. Спустя два дня после нашей первой встречи она вновь позвонила мне, на сей раз по городскому телефону.

— Павел, здравствуйте! Я сделала все, что вы сказали, и теперь хочу спросить, как мне дальше действовать.

— Говорили с Геной?

— Да.

— А в больницу ездили?

— Да! И в больницу ездила, и в РЭУ была.

— Хорошо. Тогда давайте подъезжайте ко мне… — Я смотрю на перекидной календарь, где почерком Шилова написано «Купить водки…», перелистываю на следующий — завтрашний — день и вижу запись «…и выпить ее, противную!», начертанную тем же почерком. — Подъезжайте… послезавтра к шести часам! Или даже лучше к половине седьмого…

Вера приехала ровно к восемнадцати тридцати и о проделанной работе отчиталась с такой тщательностью, что я — говорю вам совершенно искренне! — с удовольствием взял бы ее на службу к себе в отдел, где как раз сейчас мы и находимся. День выдался на редкость спокойным, рабочий день закончился, поэтому кроме меня и посетительницы в кабинете находится только Платонов. Сергей в очередной раз поругался с женой, поэтому никуда не торопится. Меня — уже закоренелого холостяка — всегда интересовал один вопрос: где они каждый раз находят все новые и новые поводы для семейных скандалов? Или что — каждый раз грызутся из-за одного и того же? Так это же неинтересно. Мы с Наташкой, к примеру, в свое время не ругались почти. Прожили, правда, чуть меньше двух лет, но все же… Когда «разбежались» — так все друзья в шоке были: с чего?! А Платоша со своей ненаглядной живет уже двадцать лет, а грызется регулярно — чуть ли не по графику…

— Представляешь, — пожаловался он мне накануне, — сидим вчера вечером с Танькой на кухне, пьем чай. Вдруг дочка является с прогулки. Пошла к себе в комнату, переоделась, а потом заходит на кухню, халат с плеча приспускает и говорит с улыбкой: «Мама, смотри!» Мы глядим, а на плече — вот здесь — татуировка в виде цветка какого-то! Эта дура — жена, в смысле, — спрашивает так обалдело: «Это что такое?!» А Ольга улыбается еще больше: «Татуировка! Это сейчас знаешь как модно! У нас в классе…» Договорить не успела, как та ей прямо по лицу — хрясть!!!.. И как пошла орать на весь дом… «Ах ты сучка, б***юга подзаборная… Да я тебя, тварь ползучая, на порог не пущу больше с этой дрянью — иди к х**м собачьим — выводи как хочешь и где хочешь!» В общем, гоняла девчонку по всей квартире…

А потом оказалось, что никакая это не татуировка, а такая наклейка. Даже не наклейка, а что-то типа переводной картинки — помнишь, как во времена нашего детства? Но сделано натурально — я и сам в первый момент испугался. Ольга, естественно, в слезы — ей Танька еще и губу разбила, когда ударила, — и говорит: «Не пойду теперь в школу! И вообще с вами больше жить не хочу!» Пошутила, словом… И эта тоже: могла бы потом и извиниться. Я понимаю, что шутка дурацкая — Ольга может иногда отмочить — но лупить-то сразу зачем, а?! Девке-то уже шестнадцать почти! — Серега нервно затянулся. — К матюгам-то давно привыкли — я и внимания не обращаю, — а когда руки распускает… Честное слово, Паша, мне самому домой идти не хочется! Эх, если бы не дочь…

Тут мне сказать просто нечего. Посочувствовать?.. А смысл?..

И вот сейчас мы прихлебываем чай и выслушиваем Веру — послушайте и вы, ежели интересно. Пойдем в хронологическом порядке.

Как я уже сказал, встреча Разумовской с Геной состоялась в тот же день, когда она побывала у меня первый раз. И вновь хочу отдать должное моей подопечной. В отличие от подавляющего большинства женщин, из технических средств могущих обращаться только со стиральной машиной и феном, она умудрилась не перепутать клавиши диктофона, в результате чего запись получилась уж если не отменного, то вполне сносного качества.

«СТЕНОГРАММА

магнитофонной записи беседы Разумовской Веры Юрьевны (далее «Р») с мужчиной по имени Гена (далее «Г» [10] ).

Микрокассета МК-60, без номера, запись на стороне А, продолжительность записи — 06 минут 48 секунд.

Посторонние шумы, стук в дверь.

Р: Можно?

Г: Пожалуйста!

Р: Я — дочь Зинаиды Васильевны.

Г: Я уже знаю. Вы очень похожи!

Р: Я вот приехала…

Г (после некоторой паузы): Ну, я вижу, что приехала… И что?

Р: Мне надо где-то жить.

Г: А я тут при чем?

Р: Как при чем? Это моя комната!

Г: Это?.. Кто тебе сказал, что это твоя комната?

Р: Как это?

Р: Это моя комната!

Г: А я тебе говорю — кто тебе сказал, что она твоя?

Р: Моя и мамы.

Г: А ты что — тут прописана? Или ты ее купила?

Р: А вы что — прописаны?

Г: Я?

Р: Да, вы!

Г: Тебе паспорт показать?

Р: Зачем мне паспорт? Вы только скажите — прописаны или нет.

Г: Зачем говорить…

На, смотри… (Шелест бумаг.)

Ну что?!

Р: Как вы могли здесь прописаться без моего согласия?

Г: Слушай, милая, а кто ты такая, что твое согласие нужно получать?

Р: Это моя комната.

Г: Это я уже слышал. А чем ты можешь доказать, что это твоя комната?

Р: Я здесь родилась и жила больше двадцати лет.

Г: Ну и что? Я, милая, в Баку родился — давно. Только в той квартире теперь неизвестно кто живет — я давно уехал и там уже десять лет не был. И что — я сейчас приеду, скажу людям: «Слушайте, это моя квартира, потому что я тут родился!»… Так?

Г: Ну, что ты на меня смотришь? Ты уехала отсюда? Уехала… Прописку потеряла? Потеряла… Ты что — на улице живешь, да?

Р: Почему на улице?

Г: Я не знаю, почему… Это ты говоришь, что тебе жить негде. Тебя что — муж выгнал?

Р: Никто меня не выгонял.

Г: Вот и живи тогда себе с мужем!

Р: Послушайте, но так же нельзя…

Г: Чего нельзя?

Р: Ну, вы же понимаете, что я в этой комнате выросла, и я приехала к матери, а тут вы…

Г: Тебе что — еще раз паспорт показать? На, смотри — мне не жалко… (Посторонние шумы.)

Р: Не надо мне вашего паспорта! Я хочу знать, как это вы прописку получили в нашей комнате.

Г: Как прописку получил? А как ее получают, знаешь?

Р: Нет.

Г: Не знаешь?

Р: Не знаю.

Г: Тебе рассказать?

Р: Расскажите.

Г: Пожалуйста! Идешь в милицию, в паспортный стол, пишешь заявление, подождешь немного — и тебя прописывают.

Р: Надо же, как просто…

Р: Так что: я сейчас могу пойти в милицию, и там меня сразу пропишут?

Г: А почему нет?

Р: Тогда я завтра пойду и пропишусь в эту комнату.

Г: Попробуй.

Р: В каком смысле «попробуй»?

Г: Ты что, русского языка не знаешь? Попробуй — попытайся, значит.

Р: Послушайте, вы меня зря за дурочку держите!

Г: Почему за дурочку?

Р: Потому что! Я прекрасно знаю, что для того, чтобы прописаться в какую-то комнату, надо иметь согласие тех, кто в ней живет.

Г: Правильно. И что?

Р: Как вы могли прописаться здесь без маминого согласия?

Г: Слушай, милая, почему ты решила, что я тут без маминого согласия прописался?

Р: А с какой стати она тут будет прописывать постороннего человека?

Г: Какого постороннего?

Р: Вас — кого же еще!

Г: Слушай, ты совсем ничего не знаешь, да? Тебе мать ничего не говорила?

Р: Ничего.

Г: Ну — тогда извини!

Р: Так а что мне мама должна была сказать?

Г: Что она замуж вышла.

Р: За вас?

Г: А что — я плохой жених?

Р: Не знаю.

Г: Можешь узнать! Я теперь опять свободен. Кстати, и в комнате тогда можешь жить, если хочешь.

Р: Спасибо, я уж так как-нибудь…

Г: Как хочешь.

Г: Только смотри — не опоздай, если вдруг надумаешь.

Р: Что значит «не опоздай»?

Г: Я, наверное, комнату эту продавать буду.

Р: Продавать?!..

Г: Наверное, говорю. Я еще пока точно не решил. Но покупатель у меня уже имеется на всякий случай. Так что смотри — если передумаешь, звони. А может, ты ее сама купить хочешь?

Р: Почему это я свою же комнату буду покупать?

Г: Потому что она твоя раньше была, а теперь — моя. Твоя мама ее приватизировала и завещание на меня сделала. Так что — моя.

Р: Это мы еще посмотрим!

Г: Давай, смотри…

Г: Ты что думаешь, что я какой-нибудь бандит, да? У меня тут все законно, можешь хоть всю милицию сюда пригласить. Хочешь — зови прямо сейчас, мне бояться нечего. Прописан я здесь, твоя мать согласие дала, сама в паспортном столе была. Прописан на основании свидетельства о браке — могу его показать, если надо. Завещание есть — тоже показать могу. Что еще смотреть хочешь?

Р: Ничего…

Г: Ну а ничего — так и разговаривать нечего. Я тебе сказал — хочешь, давай тут со мной жить, места хватит. Но если я комнату продавать буду, то тебя спрашивать никто не станет. Если надумаешь покупать — пожалуйста, тебе продам — другим откажу… Только быстрее думай!

Г: Вот человек — он со мной давно уже работает и этим делом заниматься будет, когда я скажу. Я хочу свою квартиру покупать, поэтому продавать эту комнату буду. Все!

Р: До свидания!

Посторонние шумы, запись выключена.

Я, в отличие от вас, эту запись слушал на кассете, поэтому мне было полегче. Я могу всю картину представить себе… более рельефно, что ли…. Так вот: Гена этот, повторяю, был абсолютно спокоен. А в данной ситуации это означает, что либо его позиция стопроцентно надежна, либо он — стопроцентный наглец. Впрочем, скорее первое, поскольку, каким бы наглецом ты ни был, но подделывать штамп о прописке, а потом еще и светить паспорт в ситуации, того, в общем-то, ни требующей — это уже не наглость, а откровенная глупость. То есть резонно будет полагать, что Гена действительно прописан в этой квартире на Пушкинской, и прописан на законном основании. А законные основания, насколько я помню лекции по гражданскому праву, в данном случае означают, что и брак его с Вериной матерью тоже был законный. И тогда последние слова Гены — это тоже не блеф и не пустая бравада. Если комната была Роговой приватизирована, то теперь все определяет наличие завещания. При отсутствии такового Вера и этот Гена имеют равные права, как наследники первой руки, и в суде можно будет за комнату «пободаться». Но ведь он сказал еще, что завещание есть… Причем, судя по тону, каким это было произнесено, оформлено оно именно на него. Если так — то мы напрасно тратим время. Зря Вера еще раз паспорт кавказца не посмотрела — надо было и штамп о регистрации брака проверить. И уж совсем зря не стала смотреть завещание. Немного странно, правда, что мать при решении этого деликатного вопроса забыла про собственную дочь, но кто его знает, соображала ли она вообще что-либо в этот момент… Впрочем, документа этого никто из нас в глаза не видел, а посему нечего о нем и рассуждать. Это — если дело до того дойдет — уже забота адвокатов.

Следующим пунктом у нас идет больница.

В больнице Вера побывала на следующий день. Оказалось, что врачебное свидетельство о смерти, которое действительно может получить только близкий родственник покойной по предъявлении собственного паспорта и документа, указывающего степень родства, уже получил муж. Главврач больницы — женщина, со слов Разумовской, приятная и интеллигентная — внимательно выслушала ее и разрешила выдать вторую копию документа. И, хотя Вера уже давно носит фамилию мужа, и никаких документов, удостоверяющих ее родство с матерью, не нашла, ей поверили на слово. Может быть, здесь сыграло свою роль то обстоятельство, что Разумовская действительно очень похожа на свою мать — во всяком случае, на фотографии, которую она принесла с собой. При этом, правда, главврач не могла понять, зачем ей этот документ нужен. В ЗАГСе все равно свидетельство о смерти дадут только на основе оригинала, который уже забрал Раджабов.

И, наконец, визит в РЭУ.

В этом мире меняется все. Меняются времена, нравы, мода, вкусы, правительства, политические доктрины и т. п. Сегодня, к примеру, мы строим уже не коммунизм, а капитализм, причем с тем же успехом, поскольку во главе этого строительства стоят все те же идиоты. Но есть места, в которых время остановилось. Были ЖЭКи — стали РЭУ, но это всего лишь смена вывесок. А внутри по-прежнему сидят неприступные тетки, умеющие из решения пустякового вопроса раздуть проблему вселенского масштаба. Простому смертному получить элементарную справку все так же сложно, как и в «жековскую» эпоху. Но это — простому смертному! За деньги же вам быстро и без проблем сделают любую бумажку, которую только можно. А уж за относительно большие деньги — даже ту, которую нельзя. Но наша подопечная — из простых смертных, поэтому с ней поначалу просто не стали разговаривать.

— Когда выпишитесь из старого адреса, тогда мы вас здесь зарегистрируем.

— Я вот и хочу узнать, могу ли я здесь зарегистрироваться? — робко возразила Вера. — Мама должна была за меня бронь оформить, и я не знаю, сделала она это или нет.

— Женщина, а я тем более не знаю. У меня не вы одна — что, я всех вас помнить должна? Других задерживаете! — затараторила сотрудница паспортного стола РЭУ, явно апеллируя к стоявшим в очереди за Верой двум старушкам.

Но Вера была, видимо, готова к такому повороту событий, поскольку тоном не терпящим возражений заявила:

— Пригласите вашего начальника!

Паспортистка демонстративно глубоко вздохнула и крикнула куда-то в глубину комнаты:

— Лидия Евгеньевна!..

Появившаяся начальница, в отличие от паспортистки, к конфликтам особой любви не питала. Она молча выслушала Веру, взяла ее паспорт, подошла к стоящим у стены ящикам и нашла нужную карточку.

— Вы выписаны, все правильно. А бронь не оформлена.

— Там мама прописана была, и она говорила, что…

— Фамилия матери — Рогова? — оборвала Веру начальница.

— Да.

— Выписана неделю назад на основании свидетельства о смерти.

— Так что, там теперь никто не прописан? — наигранно удивленным тоном спросила Вера.

— Почему? Муж вашей матери прописан.

— Какой муж?! — Тут уже Разумовской удивление разыгрывать не пришлось.

— Женщина, извините, мы таких справок не даем. Я вам ответила на ваш вопрос. Повторяю: вы у нас не прописаны. Если бы бронь за вами была, это было бы отмечено, а вы просто выписаны — и все…

Вот такие вот итоги. Ежу понятно — Гена этот зря время не терял, и по закону комната, скорее всего, останется за ним. И нам тут делать нечего — криминала-то нет. Гражданско-правовые отношения в чистом виде. Единственное, чем я могу Вере помочь — как и говорил Ленке, — так это посоветовать хорошего адвоката. Может, он что и сообразит, хотя я сомневаюсь. Где-то у меня был записан телефон Витьки Дудникова… Мы вместе в Московском РУВД работали: я — в «уголовке», он — в следствии. Выйдя на пенсию, Дудников подался в адвокаты и сейчас если не процветает, то на ногах стоит довольно крепко. Следователем он был хорошим, а из таких и адвокаты получаются неплохие: кому как не ему знать, где в деле могут быть слабые места. Правда, Виктор вроде на уголовном праве специализируется, а тут — гражданское производство. Ну, если и не сам — так, может, кого посоветует. Черт, да где же Витькин телефон… Вот не помню, то ли в этой записной книжке, то ли еще где? Или он мне визитку давал?.. Стоп, кажется, визитку! Я начинаю рыться в ящике стола, оттягивая неприятный момент объяснения с Разумовской. Мне всегда очень нелегко отказывать людям, пришедшим ко мне за помощью, — каждый раз чувствуешь себя как оплеванный.

— Скажите, Вера, а что за человек при вашем разговоре с Геной присутствовал? — спрашивает вдруг Платонов.

— Какой человек? — удивленно поворачивается к нему наша гостья. — Никого больше не было. Соседка еще в квартире была, но она в комнату не заходила.

— Точно?!

— Да… — озадаченно смотрит Вера на Сергея.

Я тоже удивленно поднимаю на него глаза, поскольку, честно говоря, не въезжаю, что еще за фишку он затевает. «Разводить» Разумовскую нет никакой необходимости.

— Паша, отмотай-ка запись на самый конец!

— С какого места? — уточняю я. — Где он гово…

— Самый конец, говорю же! — нетерпеливо перебивает Сергей. — Последнюю его фразу, перед тем как Вера ушла.

Я пожимаю плечами, нажимаю клавишу обратной перемотки, выжидаю несколько секунд и вновь включаю диктофон.

«…спрашивать никто не станет!.. Если надумаешь покупать — пожалуйста, тебе продам — другим откажу… — вновь звучит в кабинете мужской голос со слегка уловимым "кавказским" акцентом. — Только быстрее думай… Вот человек — он со мной уже давно работает и этим делом заниматься будет, когда я скажу…»

— Стоп! — командует Платонов и смотрит на Веру. — Что за человека он имел в виду?.. Кто там с ним работает, и давно уже?!

— А-а-а… — Разумовская чуть заметно улыбается. — Нет, там никого не бьшо. Это он мне просто визитную карточку какую-то дал. А в комнате точно никого не было, вы не подумайте!

— А чья карточка — не помните?

— Да я и не смотрела — зачем? А она, может быть, даже еще где-то у меня — подождите… — Вера лезет в сумочку и через несколько секунд достает визитку и протягивает ее Платонову. — Вот, пожалуйста!

Господи — да чего Платоша к этой визитке прицепился — мало ли кто этому Раджабову помогает… Кстати, о визитках: где же все-таки телефон Дудникова? Надо же Вере хоть какую-то надежду оставить, а то она уже совсем поникла. Понимает, видимо, что ее дело — швах. Я задумчиво отрываю взгляд от ящика стола и вдруг замечаю, что мой коллега уставился на данную ему посетительницей карточку с довольно странным выражением лица. Такое выражение появляется у бомжа, нашедшего на асфальте стодолларовую купюру и теперь мучительно соображающего: то ли это глюки, то ли фортуна решила над ним немного сжалиться и теперь выпивки хватит недели на две.

— Что там? — интересуюсь я.

Сергей вместо ответа молча выходит из-за стола и протягивает мне визитную карточку. Обычную с виду карточку, на черном поле которой золоченым тиснением отпечатано:

Оп-па!!!.. И вправду — «Ленинград — город маленький…»

Вам-то, конечно же, это имя ничего не скажет. И название учреждения тоже. И слава богу, поскольку навряд ли личное знакомство с указанным господином, а также с фирмой, которую он в данное время возглавляет, доставило бы вам удовольствие. А вот мне же реакция Платонова очень даже понятна, поскольку мы-то как раз с этим джентльменом, в отличие от уважаемого читателя, имели-таки счастье быть представленными друг другу. Причем отнюдь не на светском балу… Произошло это не то чтобы очень давно — чуть меньше года назад, и, поскольку в моем дальнейшем повествовании Георгий Алексеевич Мещеряков будет играть немаловажную роль, вам тоже придется с ним познакомиться. А знакомство это начать лучше не с самого Георгия Алексеевича, а, как ни странно, совсем с другого персонажа.

Я, конечно, не Остап Бендер, но, тем не менее, у меня — как и у любого другого оперативника — тоже имеется в сейфе некая «папочка с тесемочками». И не одна, кстати говоря! Но сейчас мы с вами аккуратненько посмотрим только одну из них — ту, которая поможет нам ознакомиться с некоторыми фактами из биографии некоего Сергея Петровича Соколова, в определенных кругах более известного под кличкой Кондуктор.

Криминальные его корни уходят в далекое детство, поскольку поворовывать, по его собственному признанию, он начал чуть не с пеленок. Родители, больше заботившиеся о наличии в доме портвейна, чем игрушек для сына, рады были как можно скорее спихнуть того в детский сад. Там мальчишка практически впервые узнал, что на свете существуют такие вещи, как молочная каша, наволочка, чайная ложка, а, кроме того, заводные машинки, красивые мячики, книжки с картинками и прочие завораживающие штуковины. Правда, поначалу на обладание оными находились и иные претенденты, но уж что-что, а решить эту проблему для Сережи, бывшего чуть ли не на голову выше и заметно крепче своих сверстников, труда не составляло. Однажды воспитательница пожаловалась матери, пришедшей за своим чадом, на поведение сына.

— А пусть не лезут! — заявила та в ответ, с трудом ворочая языком. — Правильно, сынуля, не давай себя в обиду…

Родительское благословление воодушевило пацана, и как-то раз он даже укусил за палец воспитательницу, пытавшуюся поставить его в угол за очередной проступок. Понимая, что общаться с родителями бесполезно, та лишь махнула рукой и впредь на Сережку внимания старалась не обращать.

Взросление и начало школьной жизни Соколов отметил новыми подвигами. Правда, здесь все было не так просто, ибо в случае чего можно было получить затрещину от более старших. Но уж в своем-то классе Сергей стал некоронованным королем и даже частенько брал верх в драках с ребятами на год, а то и два постарше. При этом учился он, как ни странно, вполне сносно, и учителя могли бы пожаловаться лишь на Сережино поведение, если бы его мать или отец хоть раз соизволили посетить родительское собрание.

К этому периоду становления нашего героя относится и приобретение первого — уже вполне криминального — опыта. Он специализировался на перебравших пассажирах поздних электричек, освобождая карманы последних от всего, что могло представлять хоть какой-то коммерческий интерес. Отсюда, между прочим, пошла и кличка нашего героя. Ну а в зимний период, если повезет, можно было разжиться еще и шапкой. Семья жила в то время недалеко от железнодорожной станции Удельная, и пацан, курсируя челноком между Удельной и Парголово — а иногда и дальше, — за вечер успевал «отработать» несколько поездов.

Обычно Сергей садился в первый или в последний вагон электрички и начинал ее методичный обход. Войдя в тамбур, он первым делом внимательным взглядом окидывал салон. Если там не было ничего интересного, пацан с деловым видом проходил через него в следующий вагон. Увидев же подходящего клиента, мальчик направлялся прямиком к тому и скромно пристраивался напротив, а то и рядом, старательно делая при этом вид, будто они едут вместе, а сам он лишь ненадолго выходил по своим надобностям. Выждав некоторое время и выбрав момент, когда остальные немногочисленные пассажиры перестанут обращать на него внимание, Сереженька быстро обшаривал карманы ничего не соображающего пассажира. За минуту до очередной станции он снова тихонько возвращался в тамбур и больше уже в этой электричке не «работал».

Изредка, правда, случались и накладки. Как-то один из пассажиров случайно увидел, что Сергей лезет во внутренний карман пальто спящего мужчины.

— Э, орел! Ты чего это там делаешь, а?!

Но тот не растерялся. Мгновенно подавив желание «рвать когти», Соколов сделал вид, что поправляет мужчине шарф, а затем, нахлобучив тому шапку поглубже, начал трясти его за грудки:

— Дядя Андрей, выходим! Дядя Андрей!.. Наша станция сейчас — вставай!.. Ну дядя Андрей, пошли давай…

«Дядя Андрей» открыл глаза и, мало что соображая, поплелся в тамбур, бережно поддерживаемый «племянником». Взволновавшиеся было пассажиры успокоились, видя, что мужчина проявил адекватную реакцию. Выйдя из электрички и подождав, пока она отъедет, Сережа аккуратно пристроил «дядю» на скамейку, исподволь наблюдая, не смотрит ли кто за ними. Как только мужчина снова «ушел в нирвану», пацан тут же испарился, прихватив шапку «родственника».

А еще один раз пришлось все же спасаться бегством. Обошлось… Но это были скорее исключения из общего правила, и в целом бизнес процветал.

Кстати, самой первой жертвой нашего героя стал рыболов, возвращавшийся с подледного лова в полубессознательном состоянии. Его Соколов, в поздний воскресный вечер от нечего делать слонявшийся по платформе, случайно углядел через окно ярко освещенного салона. В вагоне больше никого не было, и парнишка, повинуясь скорее невнятному порыву, чем с какой-либо осознанной целью, успел заскочить вовнутрь между створок уже закрывавшихся дверей. На следующей остановке он спокойно вышел, неся через плечо рыболовный ящик со всевозможной утварью. Ящик этот Соколов-старший у сына уже на следующий день отобрал и пропил, тем самым фактически благословив его на продолжение «бизнеса». А было Сереже в ту пору всего-то неполных тринадцать лет…

Потом появились новые знакомые, и начались дела посерьезнее. Впервые Соколов предстал перед судом в пятнадцатилетнем возрасте — стоял «на шухере», когда его более старшие собратья по ремеслу обчищали квартиры. По малолетству срок пацану определили условный.

Трудно сказать, пошел ли урок впрок, но в следующий раз пред служителями Фемиды Сергей явился лишь спустя шесть лет — по возвращении из армии. В вагоне поезда, мчавшего новоиспеченного дембеля к родным берегам Невы, он основательно отметелил проводника, категорически отказавшегося продать уже изрядно нагрузившемуся к тому времени Соколову очередную поллитровку. Настолько серьезно, что на ближайшей станции мужчину сняли с поезда и увезли в больницу, а его обидчика наряд милиции из трех человек с трудом утихомирил и запихнул в кутузку станционного пикета.

Тут уже Фемида не была к Соколову столь снисходительна. Срок оказался не условным, а вполне реальным. Отбыв его, Сережа возвратился в родной Ленинград не только с определенным опытом, но и с неистовым желанием поскорее наверстать упущенное. Здоровьем его бог не обидел, ростом и силой — тоже. Мозгов, правда, можно было бы и побольше, но и так, в общем-то, не дебил. Между тем на дворе уже стоял 93-й год — разгул рыночного беспредела. Неудивительно, что Кондуктор быстро попадал в одну из преступных группировок, специализирующихся на печально знаменитой 148-й статье Уголовного кодекса — «Вымогательство» — с которой начинало большинство ныне известных и довольно респектабельных бизнесменов…

Собственно, именно с этого момента и начинается наше с ним непосредственное знакомство, и вкратце этот исторический эпизод отражает коротенький документ из уже упоминавшейся папочки.

Фамилия: СОКОЛОВ Имя: СЕРГЕЙ

Отчество: ПЕТРОВИЧ

Родился: 23/04/65 ЛЕНИНГРАД

Паспорт YIII АК 634560 ВЫДАН 14/03/93 43 ОМ ЛЕНИНГРАДА

Прописан СПБ ВЕТЕРАНОВ 134-1-24

Телефон 1428964

Фото 6-098-92 Видео 612/Р/124

Судимости

— 1983 г. Ст. 144 УК РСФСР, у/д 17-763 СО Московского РУВД г. Ленинграда. По приговору Московского райсуда г. Ленинграда — 2 г. л/с условно.

— 1989 г. Ст. 206 ч. 3 УК РСФСР, у/д 435665 СО Петрозаводского ЛОВДТ. По приговору Петрозаводского горсуда — 4 г. л/с.

Кличка КОНДУКТОР

Автомобиль ВАЗ 2106 БЕЛЫЙ «О 765 КР»

Информация. 16 апреля 1994 года в ОУР Смольнинского РУВД СПб обратился гр. Кеслер А. В., 1952 г. р., директор ИЧП «Успех», с заявлением о том, что неизвестные лица вымогают у него деньги в сумме 2,5 тыс. долларов США за возможность торговать в принадлежащих данному ИЧП киосках, расположенных на Невском проспекте в районе Исполкомовской ул.

18 апреля опергруппой Смольнинского РУВД совместно с сотрудниками ОРБ (старший группы — Зайцев А. В.) при передаче денег задержаны гр. гр. СОКОЛОВ С. П. 1965 г. р., ЛОБОВ С. С, 1969 г. р., ТОМИН Ф. А., 1973 г.р.

В дальнейшем гр. Кеслер А. В. свое заявление забрал.

Связи: МОРОЗОВ С. Г., 1968 г. р., АБРАМОВ А. Ю., 1968 г. р., КОРНЕЦКИЙ Д. А., 1965 г. р. ДУБРОВИН М. Ю, 1965 г. р.

Видео 616 т, начало 12339 конец 15540»

Помню я этого господина Кеслера. Опустив глаза в пол, он, сидя перед следователем, что-то невнятно бормотал о том, что претензий к задержанным не имеет, что готов их простить, поскольку они обещали больше его не беспокоить, и тому подобное. Фразы звучали откровенно заученно, а заявление с просьбой о прекращении уголовного дела, которое потерпевший принес с собой, было написано явно с чужих слов. Надо полагать, что предпринять все эти шаги его убедил Максим Дубровин по кличке Хук — в прошлом член сборной Ленинграда по боксу. Уж он-то в подобных ситуациях убеждать умеет… Сам Дубровин на решающую встречу не поехал и вообще в истории с Кеслером завязан не был, поэтому оставался на свободе. Так что в тот раз Сережа Соколов отделался легким испугом, а вскоре вдруг и вовсе пропал из поля нашего зрения. Ходили слухи, что судьба свела его с каким-то мощным теневиком, работающим вроде бы с недвижимостью, который за определенные заслуги приблизил Кондуктора к себе. Теперь Сережа ходил у того в подручных, а для черной работы держал «под собой» некоторое количество молодняка и сам уже в грязь не лез. И вот вам — извольте: помощник генерального директора… Вообще, у нас «Кресты» становятся своеобразной академией бизнеса. Отсидел срок — можешь становиться коммерческим директором или помощником, на худой конец.

Таким образом, в жизни нашего героя начался новый этап — сотрудничество с агентством недвижимости «Агасфер» и его коммерческим директором — господином Мещеряковым. Ну, а новому этапу — и новую главу, и получится она, чувствую, немаленькой. Да и неудивительно: большому кораблю, как говорится, большую торпеду…