Оперативный гамбит

Глава 13

Ну вот и все! Я хватаю рацию:

— Десятый, я первый! Крепим!!!

— Десятый понял, крепим! — немедленно отозвался тот.

— Погодите! — Это я своим, которые уже ринулись было из сарая наружу. — Пусть сначала вторая группа подтянется — одновременно работаем.

Не прошло и минуты, как с противоположной от нас стороны к дощатому забору подлетел СОБРовский микроавтобус. Он резко затормозил около Соколовской «девятки», и из него в считанные мгновения высыпалось несколько человек бойцов в камуфляже и масках. Нам тоже было пора…

Захват прошел как-то буднично — без оглушительной стрельбы, нелепого размахивания конечностями в стиле немецких боевиков о жизни китайских монахов, цирковых номеров с перепрыгиванием через трехметровые заборы и прочей атрибутики, которую так любят школьники начальных классов, режиссеры детективных сериалов и владельцы видеосалонов. Никто даже не пытался бежать или оказать сопротивление, поскольку репутация нашего «кордебалета» в соответствующих кругах хорошо известна. Да и, к тому же, будь ты хоть трижды корифей карате: «Цвет пояса на кимоно, — как любил говаривать мой тренер, — на скорость пули не влияет».

Пробегая по двору в направлении дома, я краем глаза видел, как бойцы из второй группы блокировали флигель и ворвались вовнутрь, а трое их коллег вместе с Удальцовым и Павловым обошли дом и вошли через второй вход. Я с Платоновым и двумя СОБРовцами пошел через главный вход — нашей задачей был Волков. Его мы нашли в первой же комнате — направо от входа. Паша полулежал около дивана, прислонившись к нему спиной, а над ним в грозной позе застыл Кондуктор. Попугай-нотариус стоял у входа, прислонившись к косяку двери, и, с усмешкой глядя на происходящее, лениво ожидал развязки.

Он-то и стал нашей первой жертвой. Один из СОБРовцев, на бегу гаркнув: «Не двигаться, милиция!!!» — схватил его за руку и резко дернул вниз. Тот потерял равновесие и грохнулся на пол, и на него тут же навалился Платонов, который придавил несчастного нотариуса коленом к полу, сунув под нос ствол. А боец тем временем ударом ноги в грудь сбил с ног Соколова, который даже не успел сообразить, что происходит, и уже надевал на него наручники. Второй «солист кордебалета», моментально оценив обстановку, рванул в следующую комнату, вход в которую был расположен чуть дальше по коридору, и через мгновение оттуда донесся его крик:

— Всем на пол!!!.. На пол!!!.. — Видимо, в той комнате кто-то был.

Я бросился к Волкову. Видок у него был тот еще: бледный, осунувшийся, разбитые губы распухли, по подбородку сочится кровь. Морщась от боли, Паша проговорил:

— Здесь в другой комнате только жильцы — я тебе говорил про них… Братва во флигеле… В другой половине дома тоже могут быть…

— Хорошо, Паша, разберемся! Ты сам-то как?

Вопрос прозвучал более чем глупо. Волков усмехнулся и с некоторой долей иронии в голосе заметил:

— Спасибо, уже лучше… Вы все слышали?

— Все, не волнуйся! С самого начала. Только сигнал тебе дать не могли.

Я помог Паше подняться, и мы вышли в коридор, где на стене над грязным пластмассовым ведром висел деревенский умывальник. Павел кое-как умылся и вытер лицо протянутым мною носовым платком.

— У тебя курить есть?

Я прикурил сигарету и протянул ему. Паша попробовал сделать затяжку, но, скривившись, бросил ее на пол — похоже, губу ему сильно повредили.

— Знаешь, как мне мои соседи порассказывали, — здесь форменный концлагерь. Эти сволочи сюда свозят тех, у кого квартиры отобрали, и люди здесь живут как на зоне. Никуда не выйти — за продуктами даже. Зато водку приносят ежедневно — отраву какую-то. И бьют через день — чтобы долго не протянули… Потом эти люди либо умирают, либо исчезают бесследно, а на их место новых привозят. Конвейер!

Мы вышли на улицу и с наслаждением вдохнули свежего воздуха.

На самом дворе царило необычное для этих мест оживление. Два неряшливо одетых мужичка — один на вид около шестидесяти, второй заметно моложе — под бдительным присмотром бойца из моей группы стояли с поднятыми руками лицом к стене дома. Еще троих незнакомых мне субъектов в наручниках бойцы вывели через другой вход из второй половины дома и положили прямо на землю лицом вниз. Среди них я с удовлетворением опознал Адидаса и Хорька. Первый при этом был абсолютно безучастен к происходящему — видимо, не впервой, а второй, напротив, выглядел весьма напуганным и команды СОБРовцев выполнял с особым старанием. Чуть поодаль в такой же позиции пристроили и Соколова с нотариусом. Волков кивнул подбородком в сторону стоящих у стены:

— Это вот те двое, про которых я тебе говорил. Они тут жертвы…

— Ничего, пускай немного постоят. Почувствуют, что имеют дело с серьезными людьми, — сговорчивее будут на допросе.

Волков между тем подошел к лежащим на земле задержанным, внимательно их оглядел, а затем прошел обратно в дом. Через несколько секунд он вновь появился на пороге с озадаченным видом.

— Паша, кого ищешь?

Тот молча махнул рукой — не важно, мол, — и, остановившись, стал озираться по сторонам.

— Что потерял-то? — переспросил я.

— Слушай, а здесь все задержанные?

— Не знаю — я же с тобой был.

— Во флигеле еще трое! — Стоявший рядом старший группы СОБРа показал рукой в сторону слегка покосившегося деревянного строения, стоявшего метрах в пятнадцати в глубине двора.

— А чего вы их там держите? — удивился я. — Ведите сюда, до кучи!

Тот равнодушно пожал плечами и достал из кармана разгрузочного жилета рацию.

— Четырнадцатый! Задержанных — во двор!

— Понял! — раздался в динамике голос.

Ровно через минуту из флигеля показалась процессия, состоящая из троих весьма помятого вида парней, которые, прихрамывая, трусили в нашу сторону, изо всех сил стараясь не упасть. Это было не так просто: нелегко сохранять на бегу равновесие, если твои руки скованы за спиной наручниками. К тому же следовавшие за ними СОБРовцы зорко следили за тем, чтобы темп бега ни в коем случае не снижался. По мере того как указанная процессия приближалась к нам, лицо Волкова светлело, а разбитые губы искривлялись в кровожадной улыбке…

Когда троица, запыхавшись, остановилась возле нас, Паша приблизился к одному из них, отвел его немного в сторону и тихим голосом произнес:

— Ну, здравствуй еще раз, Витя! Ты меня помнишь?

Парень на секунду поднял глаза и тут же снова опустил. Волков неторопливо порылся в карманах в поисках несуществующего носового платка, а затем осторожно промокнул губы рукавом грязного свитера. Мне от этих нарочито неспешных движений стало как-то не по себе, и я невольно внутренне напрягся в ожидании дальнейших событий. Волков меж тем, задумчиво посмотрев на пятно крови на рукаве, облизал губы и таким же буднично-тихим голосом вновь обратился к задержанному:

— Так помнишь или нет?

Тот, опустив голову еще ниже и слегка отвернувшись, невнятно что-то пробурчал.

— Ты, кажется, хотел со мной еще о чем-то поговорить… А как ты меня бил, помнишь? Вчера бил, сегодня?.. — Голос Волкова стал еще тише и от этого прозвучал особо зловеще. Ему огромных усилий стоило держать себя в руках.

— Я же не зн…

Витя не успел закончить фразу: Павел коротким — практически без замаха — но в то же время сильным и точным ударом заехал ему кулаком снизу слева в подбородок. Зубы задержанного громко клацнули, он на долю секунды замер, дернувшись, взгляд его практически мгновенно потух, будто кто-то внутри него резко повернул выключатель, и парень мешком рухнул на землю. Его челюсть прямо на глазах стала опухать.

СОБРовец, по-прежнему стоявший около нас, с оттенком уважения хмыкнул, а затем присел возле лежавшего на земле в глубоком нокауте задержанного и прислонил сложенные вместе указательный и средний пальцы к его шее в районе сонной артерии:

— Жив… Но оклемается минуты через две — не раньше.

Я посмотрел на Пашу. Мой друг словно окаменел, застывший взгляд был устремлен вперед в никуда, руки по-прежнему ожесточенно сжаты в кулаки, а на разодранных костяшках пальцев отчетливо проступала кровь…

Вторая группа — сам ВБ с двумя оперативниками — брала Мещерякова. Взяли его на улице, на выходе из кафе на Большом проспекте, где наш бизнесмен пил кофе, специально сваренный для него как постоянного клиента по особому рецепту. Обе стороны были предельно корректны, и постороннему наблюдателю показалось бы, что Георгий Алексеевич просто встретил старых деловых партнеров, с которыми направляется в офис для дальнейших переговоров. Приехали они действительно в офис — только на Чайковского, 30, — но переговоров не получилось: Мещеряков категорически отказался их вести в отсутствие адвоката. Противоположную сторону это особо не удивило, и вскоре с санкции прокуратуры Георгию Алексеевичу для обдумывания своей позиции было временно предоставлено в безвозмездное пользование охраняемое казенное помещение с решетками на окнах…

Третья группа около двух часов дня появилась на улице Котина. Ее возглавлял Уваров, который тихо отворил входную дверь многострадальной квартиры собственным ключом, после чего ребята ворвались вовнутрь и взяли Сулейманова с Мамедовым еще тепленькими. Те даже не успели толком проснуться и сообразить, что происходит. Спустя минуту они, в одинаковых майках и тренировочных брюках с пузырями на коленях, стояли, уткнувшись лицом в стену, и, морщась от боли — им уже успели капитально насовать по ребрам, — испуганно косились на СОБРовцев.

При осмотре квартиры в комнате, в шифоньере нашли три большие сумки с марихуаной, еще три такие же — в кладовке на кухне и последняя — седьмая — была запихнута на антресоли в коридоре. Кавказцы были настолько уверены в своей безнаказанности, что даже не пытались хоть как-то припрятать наркоту.

— Это чье?! — грозно вопросил Уваров, стоя посреди комнаты в позе Наполеона.

Молчание.

— Повторяю вопрос: чьи это сумки?!

— Ты что, баран, вопроса не слышал?! — прикрикнул один из СОБРовцев и точным коротким тычком сунул приклад автомата под ребра Сулейманову.

— А-а-а!.. — громко застонал тот и стал сползать по стенке.

— Стоять!!! Отвечать на вопрос!!! — заорал боец.

— Я… О-о-о!.. Я ничего не знаю… А-а-а!.. Это… не знаю… — выдавил из себя кавказец, делая поистине героические усилия, чтобы удержаться на ногах. — Не надо меня бить… У меня язва… А-а-а…

— Тебя пока не бьют, — наставительно заметил Уваров. — Бить тебя еще будут — чуть позже, если не перестанешь глупости говорить… Хозяин квартиры кто? — добавил он, глядя на второго кавказца — Мамедова.

— Не знаю, — глухо ответил тот, не поворачиваясь. — Мы тут угол снимаем, не знаем ничего… Это, может, хозяина сумки — мы их первый раз видим. Мы на рынке торгуем…

— На рынке торгуем… — с улыбкой повторил Михаил. — И чем?

— Мы… Товар берем…

— Товар берем. А сумки эти в первый раз видите… — еще более ехидно произнес Уваров, стараясь скопировать интонацию южанина, и вдруг неожиданно строго скомандовал: — А ну-ка, повернись ко мне!

Мамедов нехотя повернул голову в сторону оперативника. Тот приблизился к южанину и достал из кармана несколько фото.

— Смотри, сука! — Уваров одну за одной перелистал фотографии, суя каждую прямо под нос задержанному. — Узнаешь?!

На снимках, сделанных ребятами из «наружки», были изображены Сулейманов и Мамедов, выгружающие сумки из багажника «пятерки» и втаскивающие их в подъезд дома. Сумки были те самые, которые раскрытыми стояли сейчас посреди комнаты. Кавказец мельком взглянул на первое фото и отвел глаза в сторону.

— Так вот! — убирая фотоснимки, продолжил Миша делано спокойным голосом, не предвещавшим задержанным ничего хорошего. — Сейчас мы приедем к нам в Управление. По дороге у тебя будет время вспомнить, где вы взяли эти сумки. Если же не вспомнишь — ты у меня будешь жрать эти фотографии одну за одной до тех пор, пока память не освежится. Понял?! А фотографий таких у меня много. Если не хватит — еще напечатаем. Так что, если не хочешь до конца жизни ср*ть макулатурой — шевели мозгами.

Мамедов молча опустил голову и ничего не ответил.

Между тем Толя Саидов, который первый день как вышел из отпуска и тут же попал в оборот, заканчивал за столом писать протокол. Понятыми были внештатные сотрудники, которых оперативники прихватили с собой заранее. Мишкина квартира за время проведения операции уже успела приобрести среди жильцов весьма нелестную репутацию, и тот правильно сообразил, что никого из обитателей дома в нее теперь не заманишь никакими посулами. Внештатники — другое дело. Им подобные сцены были, в общем-то, не в новинку, поэтому понятые, чтобы не мешать ребятам работать, спокойно курили на кухне, ожидая, когда их позовут подписать бумаги.

— У них документы есть? — спросил Толя Уварова и, не дожидаясь ответа, произнес что-то по-азербайджански, обращаясь к Мамедову. Сулейманов все еще продолжал горестно стонать, прижавшись грудью к стене.

Мамедов что-то ответил на родном языке, чуть заметно кивнув головой в сторону полуразвалившегося шифоньера. Саидов открыл дверцу и, порывшись в висевших внутри пиджаках, достал из карманов паспорта. Открыв их один за другим, Толя что-то внимательно в них вычитывал, а потом вновь присел к столу и стал переписывать в протокол данные из документов. Неожиданно Мамедов что-то спросил у него — тоже на азербайджанском. Толя оторвался от документа и настороженно-удивленным голосом коротко ответил. Кавказец чуть скривил губы и презрительным тоном бросил несколько фраз…

Раньше никто Толю Саидова таким не видел, хотя бывали во всяких ситуациях. Он медленно приподнялся со стула, побледнел, а глаза, наоборот, почернели, кулаки же сжал так, что резко обозначились костяшки пальцев. Так же медленно Толя приблизился к Мамедову, пару секунд внимательно смотрел ему в глаза, а затем неожиданно резким движением развернул его, схватил его за грудки и ударом прислонил к стене.

— Слушай меня, гад! Я по-русски буду говорить, чтобы все ребята меня поняли. Да, я — азербайджанец — с ними, а не с тобой. И я тебе скажу, почему… Ты и такие же сволочи, как ты, скупили там все и всюду деньги требуете. В поликлинике — дай, в школе — дай, в милиции — дай! Мы с женой не могли спокойно работать, а наши дети — учиться… Везде сидят подобные тебе твари — вы никому не даете жить честно. А здесь… Здесь моя дочь закончила школу, в институте учится, детей лечить будет. Сын в нормальную школу ходит, жена работу имеет. И поэтому моя Родина — здесь! И я пришел сюда с моими товарищами, чтобы очистить мою Родину от таких гадов, как ты и твой… родственник. И еще запомни: после того что ты мне сейчас сказал, тебе теперь лучше в тюрьму сесть, и надолго. Потому что, если тебя не посадят, я тебя найду, и тогда никакой аллах тебя не спасет. Пусть даже меня самого потом за это судят…

Со стороны эта сцена смотрелась, может, и смешно — Саидов был чуть ли не на голову ниже Мамедова и напоминал бультерьера, вцепившегося мертвой хваткой в быка. Но никто из ребят, включая понятых, высунувшихся на шум из кухни, даже не улыбнулся. Все молча наблюдали за происходящим, и, если бы Мамедов вдруг попытался еще что-то сказать или пошевелить хотя бы пальцем, его просто порвали бы на куски.

Толя еще раз тряхнул земляка, затем разжал пальцы и отошел. Он сел за стол и попытался было закончить протокол, но дрожь в руках мешала писать.

— Успокойся, Толя! — тем же спокойным голосом произнес Уваров, не отрывая пристального взгляда от Мамедова. — Закончим в конторе. А сейчас… — Миша посмотрел на СОБРовцев, застывших в ожидании команды, и кивнул им головой. — Сейчас эти бараны сами отнесут свой багаж в машину…

Бойцы как будто ждали этого момента. Почти синхронно приклады четырех автоматов опустились на спины южан, и комната мгновенно заполнилась отрывистыми громкими командами, заглушающими стоны Сулейманова.

— Взял сумку!!!.. Живо, на х**!!!.. Быстрее, урод, кому сказано?!!!.. Бегом!!!.. Бегом я сказал, б***ь!!! — Удар ноги под зад придает одному из кавказцев ускорение в нужном направлении.

Еще некоторое время жильцы подъезда, испуганно приоткрывая двери квартир, могли наблюдать, как два представителя солнечной республики, сопровождаемые пинками, щедро раздаваемыми дюжими ребятами в камуфлированных костюмах с автоматами, снуют вверх и вниз по лестнице, перетаскивая в стоящий у парадного микроавтобус большие клеенчатые хозяйственные сумки. По окончании погрузочных работ южане были уложены на пол салона лицом вниз, бойцы залезли следом, водрузив ноги в форменных берцах на спины задержанных, и водитель, включив мигалку, резко стартовал в сторону выезда со двора…

Вот тут бы и закончить повествование. Зло вроде бы наказано, справедливость восторжествовала, виновные схвачены… Тиснуть в качестве эпилога копии приказов о награждении участников операции: Волкову — именное оружие (он его страсть как любит), мне — подполковника досрочно (я бы не отказался), остальным ребятам — денежку или часы, на худой конец. Словом — всем сестрам по серьгам. Я бы и рад так поступить, да кто ж мне поверит? Ведь сам же не раз повторял вам, что в жизни все совсем не так, как в романах популярных ныне авторов, среди которых, к моему удивлению, есть ведь и действующие работники милиции. Уж они-то должны знать, что теперь-то как раз все только и начинается…

Именно поэтому следующие три дня мы были заняты по горло. Волков писал подробный отчет о происшедших событиях, а в промежутках регулярно ходил к следователю на допрос. В день освобождения он прошел медицинское освидетельствование, и в уголовном деле, растущем в последнее время, как на дрожжах, появилась соответствующая справка. Из нее следовало, что Павлу причинены «…ушиб и рваная рана мягких тканей в челюстно-лицевой области», а также перелом двух ребер — это Витя ему ногой. Справедливости ради хочу заметить, что последний находится в тюремной больнице с диагнозом «перелом челюстной кости», — это Паша ему рукой.

Были проведены положенные в таких ситуациях обыски. Подавляющее большинство из них, в принципе, никаких интересных результатов не принесло, если не считать того, что по месту жительства одного из задержанных братков нашли две пачки патронов для пистолета ТТ. Ничего, на первый взгляд, существенного не принес и обыск в офисе «Агасфера», который теперь был проведен не формально, как год назад, а достаточно тщательно. Кое-какая документация по указанию следователя была, разумеется, изъята, но, насколько она будет интересной и полезной для расследования, сейчас пока судить рано. Хотя все аналогичные вышеописанным сделки, заключенные при посредничестве этой конторы, отследить было бы очень интересно.

А вот при обыске в офисе у нотариуса кое-что нашли. Во-первых, в учетной книге за 17 июля, то есть за два дня до смерти Вериной матери, была сделана запись о регистрации завещания Зинаиды Роговой, касающаяся принадлежащей ей комнаты. И нам это интересно не столько самим фактом существования этого завещания, сколько датой, когда оно якобы заверено нотариально. В этот день, если вы помните, Рогова уже находилась в больнице и, как мне говорила сама главврач, участвовать в этой процедуре по состоянию здоровья не могла. А во-вторых, Валентин, участвовавший в производстве этого обыска, тоже нашел кое-что. Это «кое-что» никакого отношения к расследованию уголовного дела не имеет, но в нашей истории еще сыграет определенную роль. И оба этих обстоятельства я прошу вас запомнить — пригодится! А пока вернемся к нашим заботам.

Платонов сумел разговорить двух волковских «товарищей по несчастью», которых мы привезли из Шопино, и те уже тоже давали показания под протокол.

Один из них — Александр Дмитриевич, оставшийся без работы ведущий инженер в прошлом одного из крупнейших в городе НИИ, — влип в эту историю по собственной глупости. Где-то с год назад, после скоропостижной кончины жены у него осталась двухкомнатная квартира. Нормальной работы, повторяю, у него не было, детей, о которых надо было бы заботиться, — тоже, и мужик просто стал пить. Как говорят в таких случаях — «сел на стакан», причем, скорее всего, не без помощи заинтересованных лиц.

В один прекрасный день в ходе очередной пьянки ее участников, среди которых были сам хозяин квартиры и два его новоявленных «друга», потянуло «на подвиги». Не прошло и пяти минут, как, будто по мановению волшебной палочки, за столом появилась некая особа противоположного пола, и веселье продолжилось с новой силой. Через некоторое время бывший инженер, далеко не старый — немного за пятьдесят — мужчина, давно лишенный к тому же женской ласки, выпив «за знакомство» и «за прекрасный пол», уединился с гостьей в отдельной комнате. Будучи человеком все же интеллигентным, Александр Дмитриевич предварительно запер дверь на ключ…

Последствия этого уединения оказались для него самыми неожиданными: по завершении процесса неформального общения дама заявила, что партнер ее… изнасиловал! На немой вопрос пораженного кавалера, который был далеко не настолько пьян, чтобы ничего не помнить, она с улыбкой показала синяки на предплечье и на ключице и заявила о намерении немедленно пойти в женскую консультацию «на мазок», а прямо оттуда — в милицию. И уж совершенно добило ошарашенного мужика то обстоятельство, что оставшиеся в соседней комнате двое собутыльников выразили готовность подтвердить, что слышали из спальни крики и призывы о помощи. Они даже пытались прийти женщине на подмогу, но дверь была заперта, а ломать ее побоялись — квартира все же чужая. Бедный Александр Дмитриевич наконец понял, что его откровенно подставили, но садиться в тюрьму, естественно, не хотел. Поэтому он деликатно поинтересовался, что же надо сделать, чтобы подобной участи избежать. «Потерпевшая» тут же сформулировала ультиматум: или инженер заключает с ней законный брак и прописывает ее в квартиру с предоставлением части жилья в собственность, или идет под суд за изнасилование.

Так в квартире появилась новая хозяйка. В течение нескольких месяцев она сумела создать своему «суженому» такие условия существования, что предложение обменять одну из комнат в злосчастной квартире на часть дома за городом тот воспринял как ниспосланную свыше благодать…

Его товарищ по несчастью по имени Слава оказался в Шопино по иной причине. Он и человеком был совсем другого сорта: потомственный алкаш с четырехклассным образованием, нигде и никогда толком не работавший и даже успевший уже отсидеть два года за мелкое воровство. С безработным инженером его объединяло только одно обстоятельство: в начале года, после смерти матери Слава неожиданно стал владельцем однокомнатной квартиры. В квартиру эту он немедленно пустил трех (!) постояльцев — жителей известной южной респ… то есть — пардон! — независимого государства. Квартиранты оккупировали комнату, а сам хозяин ночевал на кухне на ломаной раскладушке.

Ему не стали подсовывать подругу, как Александру Дмитриевичу, или под надуманным предлогом ставить на деньги, как Волкова, поскольку в этом не было никакой необходимости. Слава действительно воровал деньги у своих квартирантов и был в буквальном смысле схвачен ими за руку, когда вытаскивал из чужого бумажника четыреста рублей. Жильцы, естественно, были не настолько наивны, чтобы оставлять деньги без присмотра — особенно учитывая личность хозяина квартиры. Не сомневаюсь, что это было проделано намеренно, но факт остается фактом: деньги тот воровал. Сумма «потерпевшими» была немедленно накручена — Славе припомнили еще и предыдущие прегрешения и тут же поставили «на счетчик».

Поначалу он не принял это всерьез, но, когда в назначенный кавказцами срок отдачи денег таковых у него не оказалось, незадачливый хозяин был жестоко избит и посажен в плен в собственной квартире. Его приковали на кухне наручниками к батарее, заткнули рот кляпом и не позволяли отлучиться даже, извините за пикантную подробность, для отправления естественных надобностей. Прожив в таком положении двое суток, Слава тоже вынужден был согласиться на обмен жилья…

В ходе следствия вырисовывалась довольно понятная схема деятельности фирмы «Агасфер». Мне ее, если помните, Володя Погосян обрисовал довольно подробно, но я позволю себе несколько повториться.

Итак, Мещеряков через своих людей (а те, в свою очередь, — через своих знакомых, знакомых их знакомых и т. п.) выискивали по городу людей определенного круга, имеющих собственное жилье. В эту систему поиска, как впоследствии оказалось, были вовлечены работники РЭУ, паспортистки, дворники и даже участковые, которые получали свой процент от прибыли. Отыскав потенциальную жертву, люди Мещерякова собирали о ней необходимую информацию и, исходя из имеющихся сведений, выбирали, как именно будут действовать в дальнейшем.

Увы, но отечественный менталитет в подавляющем большинстве случаев особой фантазии от подручных Георгия Алексеевича не требовал: обычно клиента спаивали, а потом подводили под долги, уличали в краже или ином преступлении, подсовывали проститутку и т. п. А дальше понятно: человека «ставили на деньги», жестко беря в клещи и не особо стесняясь при этом в выборе методов убеждения. Поскольку, повторяю, жертвы тщательно подбирались, то особых сюрпризов от них и не ожидали. А дальше все шло по накатанцому пути. Сделка по квартире, на которую обычно покупатель уже был подобран, проводилась в считаные дни, а бывшего ее владельца перевозили либо в полуразвалившуюся коммуналку, обитатели которой почитали за благо лишний раз не высовываться из своей комнаты и не интересоваться происходящим за ее пределами, либо в неприметный домишко за городом.

В Шопино (да только ли в Шопино?) существовала своего рода перевалочная база, где бывший квартировладелец временно пребывал перед переселением на городскую свалку, а то и вообще в небытие. И здесь уже — извините за цинизм! — простор для биения «творческой» мысли подопечных Мещерякова был практически безграничен. Конкретные примеры?.. Извольте-с: свеженькие — прямо из дела.

Некто 3., продав свою квартиру на проспекте Культуры, поселился в коммунальной квартире на Марата, получив при этом в качестве аванса три тысячи долларов — в рублевом, естественно, эквиваленте. Нетрудно догадаться, что оный эквивалент незамедлительно пошел в дело, и закончилось это весьма трагически: будучи в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения, 3. утонул в ванне. Так, во всяком случае, гласило заключение судебно-медицинской экспертизы. А на тот факт, что последние тридцать лет своей жизни мужичок этот ванну вообще ни принимал — даже в трезвом виде, — внимания никто не обратил. Но по пьянке-то чего только в голову ни придет… И то обстоятельство, что пил он весь вечер с двумя подручными Кондуктора, тоже тогда мало кого заинтересовало. Утопить же в ванне пьяного человека может даже ребенок — сложность возникнет только при доставке тела в ванную комнату. Но, если вас двое, то и эта проблема вполне решаема. Так что выводы можете сделать сами. По большому счету, мертвецки пьяного человека проще отравить газом, но здесь исполнители опасались вмешательства других жильцов. А вот утонуть под «этим делом» — это совсем другой коленкор. Ну а если еще соседи сами обнаружат труп в ванной комнате, запертой, к тому же, изнутри на шпингалет, то на несчастный случай картина вполне потянет[42].

Некто С. также продал свою квартиру, причем всю сумму получил сполна. Отдав долги, которые его, собственно, и вынудили совершить означенную торговую операцию, С. терпеливо ждал, пока ему подберут альтернативный вариант, а жил пока у сестры. В течение двух недель в том же агентстве — назвать, или сами догадаетесь? — ему нашли комнату, устраивавшую клиента по цене и прочим параметрам. А утром того дня, когда должно было состояться окончательное подписание всех документов, нотариат и, соответственно, проведена оплата, мужчину ограбили — прямо в подъезде дома, где он временно обитал. С. уже было взялся за ручку двери, ведущей из подъезда на улицу, когда ощутил сзади какое-то движение. Однако обернуться не успел: сильный удар по голове, и очнулся мужчина в том же подъезде, но под лестницей, весь в крови и, разумеется, без денег, которые тщательно спрятал в специальной нагрудной сумке под рубашкой. Воров опасался… В агентстве ему посочувствовали, пообещали даже попридержать, сколько возможно, выбранную им комнату, пока он снова деньги не раздобудет, и посоветовали о грабеже немедленно заявить в милицию — может, и найдут…

Некто Ш. был тихим алкоголиком, подрабатывавшим грузчиком на Звездном рынке. Квартиры собственной не имел, но была у него комната в довольно престижном «сталинском» доме на Московском шоссе. Остальные три комнаты в той же квартире выкупил некий коммерсант, мечтавший, естественно, о полностью отдельном жилье. Однако Ш. был непреклонен и все. От коренных обитателей рынка он достаточно наслушался всяких «ужастиков» и для себя уж точно решил, что ни в какие аферы с жильем его втянуть не удастся. Это противостояние продолжалось бы еще долго, если бы судьба не свела его соседа-бизнесмена с агентством «Агасфер». Что это означало в принципе — вам уже объяснять не надо, а в деталях это выглядело следующим образом. В один прекрасный вечер Ш., войдя в подъезд своего дома, вдруг был остановлен двумя мужчинами. Третий при этом возник за спиной — в проеме двери, загораживая пути отхода.

— Милиция! — коротко выпалил один из мужчин, сунув под нос Ш. раскрытое удостоверение. — Руки поднимем!

— Вы что, ребята, я…

— Молчать!!! — прикрикнул говоривший.

Ш. замер на месте, а второй мужчина резким движением приподнял его руки и ловко ощупал одежду.

— Оружие, наркотики есть с собой?

— Да вы что — откуда?!

— Ну, откуда — это ты в отделе расскажешь. Пошли! Задержанного посадили в машину и привезли в отделение милиции. Там его поначалу сунули на время в «клетку», а примерно через полчаса привели в один из кабинетов, где в присутствии понятых извлекли из карманов брюк несколько малюсеньких пакетиков — так называемых «чеков».

— Еще есть? — мрачно поинтересовался сотрудник, заполнявший протокол.

— Что «есть»? — опешил Ш. — У меня не было этого…

— Все так говорят. Короче, едем сейчас к тебе на хату — посмотрим там…

Дверь комнаты Ш., всю свою жизнь проживший в коммуналке, всегда тщательно запирал, в каком бы состоянии ни находился, и, соответственно, чувствовал себя спокойно. Чеки-то эти менты сами подсунули, ясен день. А вот в комнату они хрен бы попали! Каково же было его удивление, когда — опять-таки в присутствии понятых! — в шифоньере на полке милиционеры нашли полиэтиленовый пакет, в котором таких чеков было аж два десятка.

— Ну вот! А ты говоришь: не знаю, не знаю…

Поздно вечером вернувшийся домой Ш. столкнулся на кухне с соседом и поделился с ним своей бедой. Дело против него возбудили, отпустив на подписку, и срок светит вполне реальный. И тут выяснилось, что у этого самого соседа начальник уголовного розыска местного отделения — чуть ли не лучший кореш и что проблему можно решить… Дальше я продолжать не буду, ибо уважаемому читателю уже и так ясно, чем дело закончилось. Совершенно правильно! Бизнесмен приобрел вожделенную четвертую комнату, став полновластным обладателем всей квартиры, а Ш. оказался в вонючей коммуналке на Марата, где с горя запил просто по-черному…

Активная работа с задержанными в Шопино охранниками приносила свои плоды и в других направлениях. Не буду вдаваться в подробности и сообщу вам только, что, к примеру, имя человека, сидевшего за рулем автомобиля, сбившего Михаила Гойхмана, нам уже известно. Надеюсь, что очень скоро этот малый пополнит ряды лиц, временно состоящих на казенном довольствии, а заодно сможет внести свой скромный вклад в воссоздание подлинной картины деятельности фирмы «Мещеряков и Ко». Для этого, естественно, надо сначала его найти и задержать, но в данном конкретном случае это не так сложно, как может показаться. Есть и другая интересная информация, которая — извините! — тоже не для посторонних ушей. А вот зачем в тот вечер Гойхман удрал из Шопино — теперь уже никто и никогда не узнает. Но побег был равносилен смертному приговору…

Прояснилась ситуация и с Беловой. Не до конца пока, но, как говорится, с перспективой на раскрытие. Женщину убили в тот самый день, когда она получила от Раджабова обещанные деньги. Они, кстати говоря, и стали гонораром киллеру, личность которого нам тоже практически уже известна. В чем смысл этого убийства? А в том, что на тот момент Татьяна Владимировна, с точки зрения учетной дисциплины, фактически… не существовала. Продав свою квартиру, она еще не купила обещанную комнату на Костюшко, и, следовательно, эта самая комната просто осталась за бывшей владелицей, а посему снова могла быть пущена в оборот. Собственно, это я вам уже разъяснил.

А вот относительно судьбы другого «родственника» Раджабова — Александра Кузнецова, — якобы выехавшего на Ставрополье, у нас никаких сведений нет. Мы информировали коллег из Ставрополя о положении дел, но вы сами понимаете: нет трупа — нет и преступления. Хотя у меня лично по поводу загадочного исчезновения Кузнецова нет абсолютно никаких иллюзий. «Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек…»

Что еще?.. Ах да — наши друзья из Закавказья. Тут проще. Материал по Мамедову и Сулейманову выделен в отдельное производство, к делу подключились коллеги из управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, и уж этим-то двум персонажам срок светит абсолютно точно. Запираться они не стали, это просто бессмысленно, и теперь старательно дают показания, чтобы этот срок хоть чуть-чуть скостить.

Словом, расследование шло своим чередом, и сложности возникали пока только с двумя персонажами.

Георгий Алексеевич Мещеряков держался молодцом. На допросах он был неизменно вежлив, слегка ироничен и категорически отрицал всякую вину. Его позиция, прямо не сформулированная, но проскальзывающая в ответах и отдельных высказываниях, была проста и понятна: о происходящем знать не знал и ведать не ведал, и если и было что противозаконное в деятельности фирмы, то происходило все за его спиной.

А вот Сережа Соколов просто молчал. Ему из этой ситуации точно не вывернуться, и он это прекрасно понимает, но то ли чего-то ждет, то ли держит марку. Это все тоже вполне закономерно и нами ожидаемо. В таких случаях рецепт один — надо работать дальше! Чем мы, собственно говоря, и занимались, пока…

Пока на четвертый день после задержания всей компании на моем столе не зазвонил телефон.

— Слушаю вас!

— Павел Николаевич?

— Да.

— Рад вас слышать в добром здравии. Мне бы хотелось с вами встретиться, если вы не возражаете…

— А с кем я говорю? — Я действительно не узнал собеседника.

— Мещеряков, Георгий Алексеевич! — послышался в трубке чуть насмешливый голос.

Сначала я не поверил своим ушам. Чей-то глупый розыгрыш?

— А вы откуда звоните?!

— Из своего офиса.

— А как вы там оказались? — Я так ошарашен, что задаю идиотские вопросы.

— Я приехал сюда на своем личном автомобиле, — абсолютно серьезным, без тени издевки, голосом отвечает мой собеседник, будто бы не понимая подлинного смысла вопроса. — Я повторяю, что хотел бы с вами побеседовать. Думаю, что и вы со мной тоже. Если не возражаете — через пару часов у меня в кабинете. Прислать за вами машину?

— Благодарю, у нас есть свой транспорт, — буркнул я и повесил трубку.

Это никак не укладывалось у меня в голове. Почему Мещеряков на свободе?! Не сбежал же он из СИЗО, в самом деле…

Я набрал номер телефона следователя Мочкиной из следственного управления ГУВД — она ведет это дело.

— Елена Романовна?!.. День добрый, Орлов из РУОПа. Подскажите мне, пожалуйста, что там случилось с Мещеряковым?

— Освобожден под подписку о невыезде.

— Кем?!

— Не мной, Павел Николаевич. Я бы его не освободила, — вздохнула женщина. — Решением городского суда. Судья Морозов — слышали про такого? Основание стандартное — состояние здоровья. Я просто была уверена, что его не выпустят, поэтому и не стала заранее вам…

— Спасибо, — не дослушал я и бросил трубку на рычаг.

«Не думала… не стала…» Хотя сама Мочкина тут и не при чем. Это был уже не первый случай, когда названный ею судья принимал довольно странные решения, и, прежде всего, в отношении определенной группы фигурантов. У нас имелась оперативная информация о том, что делает он это далеко не бескорыстно, и даже иной раз — правда, задним числом — знали конкретные суммы и способы передачи, но были бессильны что-либо сделать: закон в данном случае сильно ограничивает наши возможности. Значит, все еще берет, сволочь… А, собственно, ничего удивительного: у колодца — да не напиться?..