Опричники

Глава 3 Икота, икота перейди на Федота…

Ночную темень прорезали лишь фары несшегося по зимней дороге автомобиля. На обочинах она вмиг сгущалась, вырастая до небес. Жителям областного центра от такой картинки было жутковато. Деревни оставались в стороне от дороги, вокруг огромной стеной высился только лес, напрочь загораживая простор. Лишь мерный гул двигателя и тепло печки успокаивали встревоженные сердца работников Отдела. Разные мысли крутились у них в голове в ожидании нечаянного и, судя по всему, опасного приключения.

Кузьмич рулил и размышлял, как бы с наименьшими потерями пережить нежданное ЧС. Он, в отличие от многих, превосходно представлял последствия новой эпидемии Икотки, которые неминуемо скажутся на его же холке. До пенсии осталось всего ничего и хотелось дотянуть до нее неспешно и размеренно.

Семенов думал о том, что просто так ничто и никогда не появляется, и след стоит брать сразу же по прибытии. Он припоминал указующие на виновного признаки. Память у архивариуса была отличная!

Трескина вспоминала, какими методами лечили кликушество в старину и с затаенным страхом ожидала встречи с неведомым лицом к лицу. Она не раз выслушивала в отделе байки опытных работников, но так до конца и не верила им. Больно уж сказочно они временами выглядели. Или она еще не преодолела некий психологический барьер, отделяющий обычного человека от непознанного.

Люди боятся, и это нормально.

Но именно сейчас во тьме ночной Пелагея внезапно начала ощущать в себе нечто странное. Откуда в ее голове всплывают чрезвычайно жуткие рецепты снадобий? А заговоры? Когда и где она их успела прочитать? Материалистичная составляющая её сущности еще сопротивлялась неведомому порыву. Мало ли где в огромном массиве прочитанного за последние месяцы она могла увидеть их. Но иная, родовая, часть души стремилась возродиться и заняться старинным и очень любимым для выходцев из Похьелы — «Страны севера» промыслом. Древние чудские ведуньи-нуэйты помнили то, что забыли иные этносы очень давно. Убери веру у народа, и этот народ исчезнет. Но чудь белоглазая никуда не делась, просто растворилась в северном русском этносе, создав на её базе совсем иную культуру.

— Приехали, просыпайтесь! — Кузьмич выскочил из китайского внедорожника, разглядывая дорогу к дому, превратившуюся в заснеженную колею. — Ну что, молодежь, дальше пешком. Не знаю, стоит ли здесь ехать. Потом машину подгоню, если проезд есть.

— Нам куда? — Илья был собран и готов к действиям, пытаясь разглядеть в домах освещенные окна.

— В Кочмогора почти никто не живет, — так что вот в тот крайний дом, если мне память не изменяет.

Семенов, в свою очередь, подивился памяти начальника участковых района. Это он каждую деревушку здесь знает? Затем сотрудник Отдела ЧС смело потрусил по хорошо натоптанной тропе к дому, внимательно осматриваясь. Свет горел еще в двух избах. Ближняя была старинного покроя — огромный двухэтажный шестистенок. Другая на околице маленькая, скособоченная, светились лишь одним окошком. И что-то в той стороне Илье не понравилось.

Трескина не отставала, восторженно озирая окрестности. Отсюда открывался шикарный вид на Пинегу и светящуюся за излучиной реки деревню Пиринемь. Распогодилось, из-за облаков вынырнула шикарная полнокровная луна, залив окружающее пространство волшебным светом. Если бы не страшная суть предстоящего расследования, то так бы и застыть на месте, впитывая небесную красу. Разве такое в городе можно увидеть?

«Что на меня некась накатило?»

Вздрогнула Пелагея, ощутив нарастающую в себе непонятного рода силу.

— Не отставай, Поля! — не оборачиваясь, каким-то незнакомым доселе тоном приказал ей Семенов. Полицейский покряхтывал сзади, и девушка припустила за коллегой.

Их уже ждали, дверь в сени тут же открылась, и оттуда выскочил худощавый, невысокого роста мужчинка. Он тут же обвиняющим тоном заявил:

— Заждались вас! Человеку совсем худо! Можа лучше докторшу вызвать?

Иван Кузьмич вышел вперед:

— Не гони лошадей, Авакумов! Люди с области ехали. Случай непростой. Так что открывай ворота и показывай.

Хозяин от начальственного окрика гонор потерял, затем кивнул и пригласил гостей внутрь. Лишь Илья чуть отстал, что-то высматривая в стороне приткнувшегося на особь сарая. Затем опричник нахмурился и шагнул внутрь, привычно отряхнув ботинки стоящей около двери метелкой. Северному человеку, бывавшему в деревне, такое не кажется чем-то особенным. Кузьмич одобряюще кивнул и зашел последним.

Они прошли в большую комнату, где стояла огромная русская печь. Дом был построен по старинным лекалам, но уже в современное время разделен внутри перегородками. Стены оклеены обоями, потолок покрашен. Проводка новенькая, в люстре светодиодные лампы. Мебель также смахивала на Икеевскую. Лишь огромные плахи на полу вместо досок указывали на старинное происхождение здания. Авакумов с явным недоверием оглядел молодых специалистов. Иван Кузьмич его поторопил:

— Веди к жёнке, чего время терять.

— Ну, смотрите сами, — обреченно махнул рукой хозяин и кивнул в сторону маленькой комнаты, что находилась за печкой. С лежанки на происходящее с любопытством взирали две светлые головки. Мальчика и девочки лет семи-восьми, так похожих друг на друга.

Полицейский поторопил застывшую Трескину.

— Не стой столбом, куртку сымай и сумку тащи!

Пелагея обидчиво сжала губы, но подчинилась. Майор за ним не пошел, оставшись стоять у дверей. Девушка ожидала увидеть нечто старинное и странное. Но мебель и убранство в комнате были современными, на стене висел плоский телевизор, а на тумбочке лежал смартфон.

Трескина не сразу разглядела крепкую женщину среднего возраста, что пластом лежала на широкой кровати. Лицо бледное, светло-серые глаза испуганно светились, белокурые локоны растрепаны. Но ничего на первый взгляд сверхъестественного. Илья подошел к голове хозяйки, замысловато махнул рукой, что-то пробормотав, и началось. Женщина затряслась, её выгнуло, затем она закричала нечеловеческим, необычайно низким голосом:

— Ио! Ио! Ио! Не-ет! Не-ет! Натопи баньку! И-ы-ы-ы!

Опосля слов было уже не разобрать, и была ли это человеческая речь? Она выла, кричала и голосила. Такое впечатление, что как будто черти надрывали чрез чресла бедной женщины. Пелагея разом похолодела, если бы на ее спине росли волосы, то они стали дыбом. Только сейчас она заметила, что бедолага была крепко привязана к кровати. И в самом деле, такими выкрутасами она могла сделать себе больно.

— Что столбом стоишь? — толкнул девушку Илья. — Икота это, ныне чуешь?

Сейчас отчетливо стали слышны икающие звуки. Хозяйка малость успокоилась, но глаза лихорадочно горели, на лбу выступил пот.

— Что делать?

— Снимать штаны и бегать! — зло процедил архивариус. — Недавно икотку посадили. В жизнь бы не поверил сам, если б не увидел. Хотя ведь кино про них нам Марфа показывала. Еще годов семидесятых, когда последняя эпидемия пронеслась. Сотрудники мединститута по нашей просьбе сняли. Эй, хозяин?

Семенов стремительно вышел в большую комнату. Мужик стоял спокойно, ожидая участи. Эта странная болезнь передавалась испокон веков лишь женщинам. И избавиться от нее было крайне непросто. Он уже принял свою судьбу, как и бесчисленные поколения предков до него.

— Авакумов, как тебя зовут?

— Петр я.

— Петя, — Илья перешел на панибратское отношение, хотя был лет на десять моложе. — А скажи мне на милость, приезжал к вам недавно в деревню кто новенький?

— Так это… — майор тут же встрепенулся. Видимо, эта информация прошла мимо него. — Зинка-свояченица к нам переехала. Вон тот дом на опушке ей и отдали. Все равно ничей, так в него и поселили.

— Ясно! Не с Суры ли родственница твоя? — разом напрягся Иван Кузьмич.

— Не знаю, — пожал плечами мужичок.

— Вот телепень! — не выдержал майор и повернулся к Илье.

Тот уже деловито раскрывал сумку:

— Поля, килий корень заваривай и вливайте в нее хоть силой! Держите, пока все не выпьет. Рецепт помнишь?

— А? — Трескина уже пришла в себя и была как никогда серьезна. Пока Икота не зацепилась внутрях, надо было спешить.

— Выйдет, и в печь её тут же! Хозяин, огонь разводи! Кузьмич, иголку в порог воткни, да такую — покрепче, старинную. Соль приготовьте!

— А ты куда? — майор с некоторым испугом наблюдал за сборами опричника. Он ведал, что ребята там служат лихие, но их непосредственную работу видел впервые. И ему крепко было не по себе. Уж лучше матерых уголовников брать, чем с нечистой силой бодаться!

— Пока икотницу не повяжем, не выгнать болезнь.

— Справишься один?

Семенов поправил сумку-планшет на груди и достал из нее фонарик.

— Поверь, Кузьмич, толку там от тебя не будет.

Илья исчез, полицейский достал из инструментального ящика молоток, Авакумов согнал с печи детей и сноровисто готовил растопку. Кинуть внутрь несколько кусков бересты и нарубать с полена щепок — премудрость небольшая. Трескина с минуту стояла с мешочком сушеного корня папоротника в руках, а затем начала стремительно действовать. Отвар — это хорошо, но без заклинаний такое обычно не срабатывает. Откуда они в эти тяжкие минуты появились в голове? Почему сюда послали именно её? Хватит стоять — время действовать!

— Где чайник? Мне нужна чистая вода! И лучше найти большой заварочный чайник. Из него легче будет вливать. Иван Кузьмич, — она решительно повернулась к майору, — что бы ни происходило, не вмешивайтесь. Ни в коем разе! Хуже всем будет.

Полицейский побледнел, пытаясь вспомнить молитвы. Эх, говорила же бабуля — ходи в церковь, Ванятка!

Илья перехватил Икотницу возле сарая. Он неплохо запомнил уроки Варакиной. Пусть это массовое в былые годы на Пинежье явление, казалось, исчезло, но рецидивы все равно время от времени случались. Так что лишними знаниями никогда не бывают. А человек, подсадивший икоту, поначалу всегда крутится рядом. Никаких окриков: «Стоять!». Семенов просто-напросто догнал побежавшую через сугробы тетку и повалил её в снег, повторно затем окунув её лицо в снежную кашу.

— Сразу будем сознаваться или методы дознания применить?

Оробевшая поначалу Икотница неожиданно взвилась гадюкой:

— Не докажешь, начальник!

— Опа! Да ты у нас бывалая!

— Аааааа! Убериииии!

— Знаешь, откуда я? Хочешь так и сдохнуть неприкаянной?

Семенов отлично помнил, что главной ошибкой христианских священников были их негодные методы изгнания кликушества и бесов изнутри обращенных. На Пинеге попы и монахи столетиями безуспешно пытались выжить Икоту и Икотниц из таежного края. Но успешных примеров практически не случалось. Ну не действовали обычные приемы среди потомков чуди! Все дело в том, что заморскими подходами излечить совершенно невозможно. Духи местные, старинные, укоренившиеся корнями в суровой таежной земле, а Белая вера новая.

Опричник же сейчас припечатал Икотницу оберегом с символом Сварожича. Земля северная подчинялась детям Сварога, Сварожичам, а главным среди них был Симаргл, небесный кузнец и дух огня. Только его пламенем можно было выжечь невероятно архаичную заразу. И древние новгородцы, что сюда пришли, об этом знали, потому и протекли горячим потоком по землям и весям Биармии. Не страшны им были местные духи и идолы. Сварожичи оказались намного сильнее. Потому и зацепились именно здесь, в Подвинье, русские люди крепче всего, в отличие от Зырянских и Карельских земель. И каждый северянин всегда носил с собой оберег Сварожича. Потомки мудрость предков забыли и потому страдали, предав богов Рода.

— Говори! Или зажгу изнутрях!

Икотница продолжала выть, но корчась, смогла ответить:

— А чё она? У ней все есть — муж, дети. А я? А мне тошно!

— Ты жизнь свою сама по ветру пустила и на сторону нечистых ижиндов перешла! — сурово отвечал Илья. За время работы в конторе он научился главному правилу опричников — никогда не верить тем, кто по жизни встал на «темную» сторону. — Иди со мной и не дергайся. Иначе спалю! Как мои предки с вами поступали. И не думай, что закон за тебя в этот раз заступится. Мы выше его!

Тетка-Икотница больше не сопротивлялась, испуганно ковыляя впереди обратно к избе свояченицы.

— Вливай, вливай до конца все!

Иван Кузьмич не узнавал тусклую девицу, что встречал у поезда. Громогласная и властная молодая женщина с горящими глазами лично заварила килий корень, что-то при этом тихонько приговаривая, а затем без перехода начала командовать. Пока муж держал беснующуюся жёнку, майор насильно вливал ей в рот лечебный взвар.

Трескина встала перед ними, как-то вся вытянулась и, подняв лицо вверх, начала распевать, попутно раскачиваясь и махая руками:

— Лабуда-беда явилася — горе глубокое навалилося! Люди добрые, вспоможите — гортань бесячью уберите. Бешеная гортань закройся, Лабуда-беда, с глаз моих смойся! Нагерь ли няялькесь, лыхк ли пыччкар! Сон сладок, жизнь горька!

Бедолага в этот момент страшно закричала и последний раз икнула. Затем тотчас опала и осунулась, закрыв глаза.

— Глядико-ся! Чтой-то выплюнула! — завыл белугой муж, а Кузьмич тут же метнулся к кровати. Полицейский оказался очень ловок, хоть руки у него и тряслись.

Пелагея приняла от него завернутую в белое полотно икотку и тут же побежала к печке:

— Разойдись!

Пламя ярко вспыхнуло, и тут же в печке бахнуло. Так, что она чуть не подпрыгнула.

— Сделали⁈

В избу ворвался Илья, встревоженно озирая комнаты. Идущую вслед за ним Икотницу чуть не вывернуло на пороге. Это она на иголку наткнулась.

— Все хорошо, Илюша, — Иван Кузьмич вытирал пот со лба, а затем с ослабевшими враз ногами упал на стул. — Выгнали икоту. Размером с таракана вышла, разрастись не успела, зараза эдакая.

— Ну и ладненько.

От Семенова не утаился взгляд, что кинул повидавший всякое полицейский в сторону его напарницы. Значит, не зря девчонку в Отдел взяли! Да и Пелагея в сей момент отнюдь не выглядела малахольной. Глазища ярким пламенем полыхают, на щеках румянец выступил. Бой-девка! К такой на кривой козе не подойди!

Из комнаты еле выполз хозяин, ноги его тоже не держали.

— Ну как она?

— Спит. Кто её так?

— Так свояченица ваша. От зависти. Обычное дело.

— У, злыдня! Да я её!

— Спокойно, Петр — Кузьмич взялся за привычную ему работу. — Отдадим в хорошие руки, и больше эта тварь никому зла не сделает.

Семенов бросил в сторону майора пытливый взгляд.

— Какие указания были сверху?

— От епархии звонили. Заберут ее в дальний погост черные клобуки. Отбегалась, отмучилась.

— Тогда грузимся?

Что-то задерживаться в этом доме никому больше положенного не хотелось.

Икотницу спеленали и засунули в обширный багажник. Пелагея в один момент ощутила, что безмерно устала. Её усадили на заднее сиденье, где девушка тут же уснула. Илья в дорогу выпил с Кузьмичом кофе из термоса.

— Ну и работка у вас, робятки!

— Надо же кому-то, — пожал плечами Семенов.

— А эта…— Кузьмич ткнул рукой назад, — откуда она?

— С района вроде.

Полицейский подумал немного и шепотом спросил:

— Она не из чудских ведьм часом? Слышал я о таких ворожеях. Ноне редкость, а ране часто встречались.

Вот сейчас пришел черед удивиться Илье. Правда, в их Отдел на работу могли взять и настоящую ведьму. Просто молодой опричник представлял их иначе.

— Мне не докладывают, Иван Кузьмич.

— Понятно, — майор глянул на часы, затем снял вездеход с ручника. — Через пару часов машины до города по зимнику пойдут. Добросят вас хотя бы до Белогорского. Поезд только поздно вечером пойдет. Что зря торчать?

— Благодарствую.

Семенову и самому хотелось скорее домой в городскую среду. Где не было места древнему колдовству и прочим чудаковатым непоняткам. Заодно вопросы разные каверзные задать Варакиной. Опричник понимал, конечно, что когда-нибудь ему пришлось бы начинать работать самостоятельно. Но для того, чтобы посылать на такое опасное дело молодого сотрудника с неопытным новичком, нужны были веские основания.

Любимые читатели лайк от вас порадует мое сердце!