Орки: Отступая от края. Часть 2

Глава 19

Поселок Дальний хутор. Ирука. Зов

С этого дня жизнь Ируки разделилась на две части, приходя домой, она занималась домашними делами, мысленно находясь в сенном навесе.

В тот раз, с трудом преодолев изумление от увиденного, она замерла, боясь спугнуть эти маленькие существа. А они в свою очередь, тоже на спешили к ней, предпочитая разглядывать ее с расстояния. Собравшиеся на вечернюю трапезу орки вели себя как обычно, тихо переговариваясь о произошедшем за день, она так же привычно включилась в ежевечернюю беседу, чувствуя гордость от такого уважительного отношения. Зверьки так и не отошли от самки и, сидя рядом с ней, только шевелили мохнатыми ушками, прислушиваясь к словам.

Набравшись смелости, Ирука спросила, уже привычно свернув пальцы в жесте уважительного вопроса в сторону старого орка по имени Уттан.

— КТО?

Удивленно дернув ухом, тот ответил незнакомым знаком и разглядев ее удивление, ненадолго задумался. Остальные орки, прекратив жевать, молча ждали. Еще немного подумав, он, пожав плечами, обратился к остальным. Безмолвная перепалка, в которой приняли участие все орки, затянулась минут на пять и закончилась короткой фразой воина.

— Я, схазат. Тиии, — он, ткнул в девочку когтем, — кхак Дарра. Только, — он показал знак мало и добавил, — они, — коготь ткнул в сторону зверьков, — кхак Унаа. Урука уже знала, что это имя самки этой семьи.

Урука помолчала, обдумывая и кивнув, уточнила.

— Дара моя мама. Унаа — мама, — и она показала на зверьков.

Орки, дружно оскалившись, закивали. А подросток по имени Та, сморщив нос, повторил за ней.

— Унаа — мама.

И зафыркал, затыкая себе рот, остальные недоуменно покосились на него и дружно принялись фыркать. Даже Уттан, дернув ухом, растянул свой рот в оскале, показав, что зубов у него большая нехватка, и затрясся в беззвучном смехе. Отсмеявшись, они все дружно насели на нее, выясняя вопрос взаимоотношений внутри семей людей. Выяснив, что все жившие с Урукой являются родственниками, тихо и дружно засвистели, выражая свое отношение.

— Дара — мама, — Уттан показал знак большого уважения, и за ним его повторили остальные. После чего все орки как-то дружно задумались, о чем-то усиленно размышляя. Урука, чутко уловив их настроение, больше не спрашивала, заслужив очередной испытывающий взгляд из-под седых бровей от Уттана. За время их общения он был уже не первым.

А утром вышедшую как обычно раньше всех Дару ждали все орки семьи Уттана. Увидев их, она было попятилась, но старик тихо скрипнул.

— Не бояттча, — и, шагнув ближе, протянул ей костяное ожерелье, наподобие тех, что носили все самки заставы, только более вычурное и красивое. После чего, поклонившись, орки дружно разбежались по своим делам. Ошеломленная Дара, постояв у дверей, нырнула в сонное тепло дома, постояла мгновение, тиская ожерелье и тряхнув головой, направилась на девичью сторону дома. Вытащив из дома упирающуюся спросонья Ируку, она ткнула ей под нос ожерелье и спросила.

— Уром орки подстерегли, вот это дали.

Ирука, сонно моргая, посмотрела на подарок, взяв его из рук матери покрутила и вернула его со словами.

— Красивое.

И совсем было направилась в дом. Но не удовлетворенная ответом мать ее поймала и снова развернула к себе лицом.

— Почему, зачем??

Досадливо поморщившись, Ирука на мгновение задумалась и спросила.

— Вот так делал, когда отдавал??

Она быстро скрутила пальцами пару замысловатых фигур и, получив неуверенный ответ, добавила.

— Точно подарок, со всем уважением, ну и там пожеланием, чтобы все у нас хорошо было. Носи мама. Красивое ведь.

Припрятав подарок, Дара до вечера была сама не своя и при первой же возможности, поймав пришедшего с поля мужа, утащила его за дом. Сбивчиво рассказав и продемонстрировав подарок, замерла с опаской глядя в хмурое лицо мужа, что задумчиво крутил в руках злосчастное ожерелье. Ничего не сказав, вечером он отловил Ируку и долго ее расспрашивал. И только ночью, гладя по волосам прильнувшую к нему жену, тихо сказал.

— Ирука говорит, что это тебе такой знак отличия от орков, по-соседски. За то, что ты у меня такая мать хорошая. За детей. Только ты его не носи пока. Вещь-то, конечно, мастера делали. Но кто его знает из чьих костей сделано, — выслушав жаркий щепот встревоженной Дары, по-доброму улыбнулся и, прижимая к своей груди, прошептал в ухо, — не надо пока в очаг его. Пусть будет, вещь и правда красивая. Спи, поздно уже.

Море работы, навалившееся на поселок, не оставляло свободного времени никому. Целыми днями все, кто хоть как-то мог работать, гнули спины на полях и делянках. Ирука почти не виделась с орками, быстро передавая им еду и перекинувшись парой слов, бежала помогать взрослым. Повседневный тяжелый труд вытеснил всякое любопытство вязкой, обволакивающей усталостью вечной гонки труда и времени.

А орки как с цепи сорвались, они или исступленно работали, или также яростно занимались с оружием. Часто они дружно срывались по только им понятным сигналам и уносились прочь из поселка по каким-то своим делам, не появляясь день, два. Постепенно все привыкли и перестали замечать это, слишком занятые повседневными делами

Поэтому в очередной раз возвращаясь с поля со своей семьей, они даже не повернули головы на неожиданный шум, раздавшийся с соседнего двора. А он там все усиливался и усиливался. Чужой двор он и есть чужой, раз шумят, значит, так и надо.

Но в следующий момент Ируку, как толкнуло и она едва не упала от испуганного парного крика в ее голове. Шатнувшись, она замерла с закрытыми глазами. На нее обернулись сестры и хором, неуверенно позвали мать. Вся семья остановилась, с ужасом наблюдая, как Ирука, покачиваясь, гримасничает, прогоняя по своему лицу волны страха и ужаса. Уронившая в пыль дороги свои грабли Дара упала на колени перед дочерью и, ухватив ее за узенькие плечи, затрясла, пытаясь испуганным голосом докричаться до нее. Остальные столпились рядом, беспомощно переглядываясь. Сестры, глядя на рыдающую в полный голос мать тихо плакали, братья хмурились и беспомощно перетаптывались, сжимая до хруста кулаки.

Закусивший губу отец, вдруг шагнул и со словами.

— Давай-ка я, дочка, тебя домой отнесу.

Попытался подхватить ее на руки. Открывшая глаза Ирука плеснула из них на него море холодной ярости и, ужом вывернувшись из его рук, что-то невнятно прошипев, кинулась в сторону усиливающегося шума. Не обращая на крики родных ни малейшего внимания, она за несколько мгновений, помогая себе руками, буквально перелетела через улицу и, не останавливаясь, перемахнула через ограду соседа.

Замолчавшие от изумления ее родные, дружно выдохнув, бросились за ней. Отец с братьями дружно полезли на заскрипевший и зашатавшийся забор, а женская часть, покидав инструменты и корзинки, дружно помчались к воротам.

Раздавшийся в голове Ируки парный крик ужаса и страха ее просто оглушил. Перед глазами побежали парные образы. Сплетаясь, гася друг друга, вновь вспыхивая, эти образы наполнили ее сознание картиной попыток двух живых существ спастись от преследования страшного врага.

Яркое, режущее и выжигающее глаза Солнце, замкнутое пространство, наполненное беспорядочным нагромождением непонятными сооружений из ужасно пахнущих мертвых деревьев. Земля, утоптанная почти до состояния камня, без травы и страшно загаженная пахучими следами жизнедеятельности множества разных животных. Часть из них беспорядочно метались по всей этой страшной местности, с громкими криками бросаясь в разные стороны. Еще больше наполняя все окружающее запахом страха и летящих из них экскрементов.

Но и этого было мало, вместе с ними метались еще несколько существ. Огромные, громко топающие, размахивающие своими лапами и пытающиеся не поймать, а ударить множеством корявых предметов, страшных и с виду очень увесистых, если судить по тяжелым ударам, что эти чудовища раздавали направо и налево. Уши закладывало от множества самых разных звуков, мечущихся вслед за живыми их источниками в этой ловушке.

Почти непрерывные крики животных, мерный, вибрирующий вой пары громадин, что немного в стороне приплясывали в странном танце на гулко отдающейся земле у одной из куч мертвого дерева. И самое страшное, три или больше, в глазах постоянно они мелькали двоясь и мешаясь в кучу, крупных твари, что с режущим уши ревом, беспорядочно колотили в разные стороны своими дубинами, пытаясь успеть за теми, кто сейчас отчаянно звал на помощь.

Она чувствовала страх, попытки из последних сил не упасть еще слабыми неокрепшим разумом в пучину безумного ужаса. Чувство все более усиливающейся усталости, что все сильнее вязало руки и ноги. Что путало мысли, заставляло ошибаться, пока еще чудом в последний момент выносящее из-под ударов, что тяжело влетали в гулко отзывавшуюся землю или с клекотом раздираемого воздуха проносящееся над головой.

И они звали, отчаянно звали на помощь. И помощь пришла, хотя совсем не оттуда, откуда его так жадно и с надеждой ждали. Но она пришла. Через преграду перенесло еще одно, смутно знакомое существо. Громко и неуклюже хлопнувшись на землю, оно ничуть не смутившись от такого удара, живо заскребло лапами и мгновенно оказалось рядом. Схватив в охапку обоих уже еле живых участников этого затянувшегося ужаса, оно в два прыжка оказалось в одном из углов, что до этого жертвы так старательно избегали и, закрыв их собой, повернулось к врагам.

Понимая, что это место совсем не то, что нужно для спасения, но безмерно довольные неожиданной передышке оба преследуемых, не прекращая звать, усиленно пытались восстановить дыхание и так еще малые силы своих тел.

А их спаситель, встав на задние лапы, звонко заревел на остановившихся преследователей. И хотя этот вибрирующий и меняющий тональность вой явно уступал по всем параметрам тем, что до этого звучали, он на время остановил чудищ. Оба существа старались как можно точнее запомнить такие полезные звуки, мысленно продолжая искать выход и копя силы для бегства. Казалось, что их новому союзнику удастся остановить и отогнать первых тварей, все еще неуверенно переступающих в небольшом отдалении от угла, перекликаясь между собою и порыкивая на их спасителя. Но чуть позже через преграду в ловушку свалилось еще несколько тварей, не уступающих по размеру тем, что уже были. Вдали, в преграде открыли проход, в который валили новые и новые. И беглецы поняли, что чудо кончилось и дальше им придется спасаться самим. Оба прикоснулись к своему спасителю, запоминая его тепло и запах, дабы поведать о нем другим, и сохранить благодарную память.

Но существо как-то немного обмякло и повернувшись к ним проскрипело сорванным голосом.

— Все хорошо. Это Семья, щенки Унаа.

Скандал получился страшный.

Когда на своем дворе в темном углу младшая дочь Драго застала двух странных зверьков, что по-видимому забрались во двор с целью приохотить пару кур, что бродили по двору в ожидании кормежки, все было, как обычно.

Болото время от времени отправляло к людям и более причудливые существа. И подхватив, что попало под руки, Драго с сыновьями бросились их пришибить. Увидев, что зверье еще и носит симпатичный мех, старший крикнул сыновьям колотить поаккуратнее, дабы мех не попортить. И они уже почти угоняли на удивление вертких зверьков, громко перекликаясь под аккомпанемент ободряющих криков жены Драго с дочерью стоящих у входа в дом, когда через ограду как ветром перенесло Полоумную Ируку. Звонко шлепнувшись, и ничуть не обратив на такое потрясение внимание, она молнией пролетела между охотниками, сцапала их уже почти пойманную добычу, прыгнула в угол двора и забилась туда, усаживая зверье у ограды. А потом она повернулась, и видавшие виды мужчины даже попятились, а открывшие рот для возмущения женщины подавились и шагнули ближе друг у другу.

Покрытая с ног до головы пылью Ирука, смотрела на них черными, бездонными глазами, сверкающие животной яростью на разбитом от падения лице.

А уж когда она открыла рот, вспоминая это бывшие там члены семьи Драго смущенно краснели и тихо на ухо повторяли крякавшим от восхищения слушателям приблизительное содержание. Но и этого было мало, прыгнувшие вслед за ней через чужой забор ее братья и отец, едва с ходу не наломали бока хозяевам, разглядев в каком виде стоит в углу их сестра и дочь. Вломившиеся хотя бы и через ворота женская часть семьи Ируки добавили им громкости и темперамента. Очень скоро здесь был весь поселок, громко и импульсивно выяснявший все тонкости произошедшего. Стоявшая все также в углу Ирука была всеми забыта. В общем гаме, среди таскавших друг друга за трещащие рубахи мужиков, орущих и частично сцепившихся женщин и девок, только она молча сидела на земле, прижимая к себе два мохнатых недоразумения, что сейчас плотно обхватили ее лапками и спрятали морды в ее измазанной и разорванной рубахе. Прижавши уши, они прятали лица и тихо дрожали, прислушиваясь к ее тихому голосу, выговаривающему корявые рычащие слова. Наконец, наоравшись, Дара протолкалась через толпу и, увидев эту картину, вновь перекрыла голосом весь шум. Обернувшиеся на ее крик люди, тоже замолчали и, столпившись, замерли в нескольких шагах от этого клубка.

— Ирука, дочка. Ты можешь отцепить от себя это??

Та отрицательно покачала головой, женщины охнули, а мужчины заозирались, выглядывая, где же лежит дреколье, что они побросали в преддверии драки на кулаках.

— Вы их пугаете.

— Да что это за зверь-то такой? — жена Драго хлопнула себя по бокам, — кто хоть знает, что это такое??

— Это орки, тетя Вита, только маленькие, дети.

Все услышали как у ворот курица, стучит по брошенной щепке, пытаясь выковырять из нее жука. Так стало тихо. И у большей части взрослых смертельно побелели лица. Через мгновение во дворе стало просторнее, и осталось две семьи участников, соревнующихся в оттенках серости лиц.

— Дочка, а ты не путаешь, это точно орки??

— Это маленькие орки, дети тех, что у нас на дворе живут. Они уже близко.

Ее отец мотнул головой и принялся распоряжаться.

— Забирайте всех из дома и идите в мой. Не спорь, хоть сегодня.

Он плавно надавил взглядом соседа, и тот, помедлив, закивал головой. Большая толпа кинулась со двора, оставив одинокую фигуру отца Ируки и ее саму со все еще не отпускавшими ее щенками.

— Тебе не больно? — отец сочувственно кивнул дочери, рассматривая крохотные коготки, что так цепко держали его дочь.

— Нет, папа. Они не хотят делать мне больно.

— Сможешь им объяснить, что это вышло случайно?

— Я постараюсь, только они могут и не понять.

— Как это? — но ответить она уже не успела.

По дороге за оградой быстро отстучали приближающиеся шаги и через нее как ветром перенесло мохнатую фигуру. Прокатившись кувырком по земле двора, она превратилась в стоящую с копьем в руках, оскаленную в страшной гримасе Унаа. Короткими рывками дергая головой, она оглядывалась, шумно принюхиваясь, и подпрыгнула почти на половину длины копья вверх, услышав тихий писк. Что-то прорычав, она замахнулась копьем и забилась в руках прыгнувшего вслед за ней через ограду воина ее семьи по имени Ракх. С трудом удерживая скребущую когтями землю двора самку, он что-то ей втолковывал, быстрой скороговоркой шепча в ее прижатое ухо. Через мгновение она обмякла и, вытянув губы трубочкой, тихо позвала щенков.

Подняв ушки, они ее выслушали и, дружно заглянув Ируке в глаза, что-то прочирикали. Она кивнула, и пушистые зверьки, почти бесшумно стелясь над землей, на четырех лапах перебежали к матери и приникли к ней. Стряхнув с себя Ракха, она села на землю и прижала к себе щенков, обнюхивая и ощупывая их, при этом тихо что-то ворча и поскуливая.

Ракх, подобрав оба копья, отошел от нее подальше и поманил знаком руки к себе людей. Ирука встала, с сожалением оглядела свою одежду и, вздохнув, прихрамывая, пошла к орку, по дороге взяв за руку отца и потянув за собой. Отойдя в сторону, Ракх, продолжая оглядываться и прислушиваться, задал один вопрос.

— Что??

Ирука, медленно выговаривая ворчащие слова языка орков, стала что-то объяснять, помогая себе руками. Орк с интересом, внимательно ее слушал, изредка, короткими жестами переспрашивая и уточняя.

Покивав ей, он, положив свою руку ей на голову, что-то медленно произнес, топнув ногой и стукнув себя в грудь кулаком. Ирука вдруг застеснялась и повернула в сторону отца свое лицо.

— Ракх сказал, что мы его семья.

— Хм, порадовала.

Отец на глазах возвращал своему лицу обычное спокойное выражение лица, до этого простояв с открытым ртом и изумлением в глазах.

Орк же, прислушавшись, громко свистнул и через ограду принялись прыгать запыленные и запаленные орки заставы. Сразу разбежавшись по двору, они замерли, настороженно поводя копьями. Десятник в сопровождении своих охранников выслушал Ракха и, кивнув, начал что-то уточнять, тыча когтем в людей, когда его прервал протяжный вой.

Все дружно повернули голову в сторону Унаа. Встав в полный рост, она, не опуская с рук приникших к ней щенков, запрокинув голову, горестно выла в небо.

Ракх качнулся и, скрипнув зубами, пошел к ней, за ним из толпы вышел Та и, с трудом переставляя ноги, поволокся к своей семье. Орки молча провожали их глазами, сочувственно качая головами и переглядываясь.

Кто-то самый первый скрежетнул когтями по утоптанной земле двора и, размяв выцарапанный кусок твердой земли в руках, посыпал полученной пылью в сторону воющей Унаа. После чего, опустив головы на руки держащие копья, замерли неподвижно.

— Что это они? — отец Ируки посмотрел на дочь и шагнул ближе к ней.

Она плакала, шмыгая носом и размазывая по щекам грязь и пыль, не замечая этого. Подняв на отца полные слез глаза, она, всхлипывая, прошептала.

— Уттан умер, старый такой, у нас на дворе жил.

И, ткнувшись головой в рубаху отца, горестно заплакала, содрогаясь всем своим худеньким телом.

— Вот беда-то какая, — ее отец поскреб растрепанные выгоревшие волосы и повторил, — беда-то какая.

Еще через мгновение, завыв какой-то тягучий мотив, орки пошли со двора, на ходу делясь на две цепочки, что шли по разные стороны дороги, через шаг пристукивая древками копий в землю. Провожая глазами уходящих орков, отец Ируки опустил глаза. Его за рукав подергал подросток Та и махнул в сторону выхода. Подошедшие к ним Унаа и Ракх, молча ждали.

— Пойдем, конечно.

Человек закивал и пошел по дороге рядом с идущими орками, ведя за руку свою дочь.

Через ограды и в щели за ними наблюдали множество удивленных и непонимающих глаз. Осмелев, люди стали выходить и пошли в сторону дома Ируки. Дойдя до ворот, орки сели на землю и, положив рядом копья, продолжили пение, раскачиваясь и синхронно хлопая ладонями по земле. Время от времени они сыпали пылью в сторону ворот и продолжали пение. Подошедшая семья Унаа замерла, поглядывая на Ируку с отцом.

Ракх подошел ближе и, наклонившись, что-то прошептал Ируке, выслушав его и что-то переспросив, девочка подергала отца за рукав рубахи и прошептала ему в ухо.

— Он просит разрешения войти во двор.

— Просит?? — он изумленно посмотрел на дочь, кивнув ему в ответ, она вытянула вперед обе руки, что-то изобразила пальцами.

— Просит, вежливо.

— Ну, пусть заходят.

После чего, распахнув ворота, поклонился. Вскочившие на ноги орки, склонились в ответ и, перехватив копья обратным хватом, держа их остриями вниз за спиной пошли во двор. Низко наклоняясь, принюхиваясь, они, преувеличенно тревожно озираясь, пошли к навесу. Подойдя ближе, развернулись спинами ко входу и сели на землю, низко склонив головы и подвывая.

Родные Уттана, низко опустив головы, вошли в полумрак сеновала. Через мгновение из темноты вылетел взъерошенный Ракх и, тыча в небо своим копьем, что-то проорал в небо, хрипя и надсаживаясь. Орки дружно вскочили и, толкаясь, понеслись под навес.

Вбежавшие присоединялись к продолжавшему кричать Ракху, тоже выскакивая во двор и громко воя от радости.

А он, подойдя к людям, что-то проговорил Ируке и, подняв счастливые глаза к лицу ее отца, похрипел.

— Уттан ушел — воин.

И показал на ворота, около которых продолжали рвать горло орки. Размахивая руками, он что-то втолковывал, совсем забыв, что люди его не понимают. Ирука поймала его за руку и показала на рот пальцем. Недоуменно на нее уставившись, Ракх пожевал губами и, обведя глазами стоящих людей, почесал расцарапанную серую щеку. Ирука негромко пробормотала, он ей кивнул и, напрягшись, прошипел сорванным горлом.

— Таам, видеть, идти, — он потыкал в сторону дома когтистой лапой и добавил, — все.

Обреченно пожав плечами, отец Ируки вызвал из дома свою семью, подумав, оставил младших детей, и с женой и сыновьями вернулся к терпеливо ожидающему Ракху. Он с Ирукой о чем-то оживленно разговаривали, мешая слова орков и людей и помогая в общении знаками.

Махнув своей семье, Ирука, опустив голову, вошла под навес. За ней, глубоко вздохнув, шагнул ее отец, потащив упирающуюся Дару за руку. Переглянувшиеся братья дружно шагнули за ними.

Войдя и проморгавшись, они разглядели у дальней стены кучу темных силуэтов. Дара придушенно пискнула и прижалась к плечу мужа.

У самой стены, прижавшись к ней спиной, положив себе на колени старый и потрепанный каменный топор, сидит на голой земле Старый Уттан. Его закоченевшие руки крепко держат его, глаза открыты и строго смотрят на входящих. Его седые волосы заплетены в две косы по обе стороны головы и спускаются на грудь.

Рядом с ним сидит на земле Унаа и, пересыпая из руки в руку свое снятое ожерелье, тихо напевает рваный ритм неведомой песни. К ней прижимаются щенки, поблескивающие глазами на вошедших. За спиной у Унаа сидят остальные самки заставы и, что-то синхронно выговаривая речитативом, расплетают ее косички. Ракх подводит людей ближе и, низко опустив голову, указывает рукой на умершего. Покосившиеся на него, люди стоят, не зная, что им делать. И только Ирука начинает что-то тихо говорить, останавливаясь и поглядывая на внимательно слушающего и одобрительно кивающего Ракха. Самки, замолчав, слушают, со спины подходят остальные с улицы и тоже молча слушают.

Дослушав до конца, дружно, негромко и протяжно воют и, стукнув кулаками в грудь, продолжают свои дела. Унаа, протянув руку, тянет к себе Ируку и сажает ее рядом, полуобняв. Ее мать тоже сажают с другой стороны и начинают в несколько рук расплетать ее косу. Та замирает о страха, с ужасом косясь на мелькающие у лица когтистые лапы. Уходя с братьями на улицу, отец Ируки успевает успокаивающе поднять руку, обещая вернуться.

Там орки затеяли небольшой костер и сейчас, сидя вокруг, то поют, пристукивая древками стоящих торчком копий, то по очереди танцуют странный танец, низко наклонясь и царапая когтями землю. Посидев немного с ними и дождавшись, когда из-под навеса выйдет Ирука, ведя за руку совсем себя не помнящую мать, с гривой растрепанных, густых волос на голове. Взяв ее за руку, отец поклонился оркам, получив от них дружный поклон, и ушел с семьей в дом. Цыкнув на умирающих от любопытства сестер, отвел к очагу Ируку и долго ее расспрашивал. Она ему и поведала, что орки очень довольны тем, как Уттан ушел к их богу. Очень важно — воином и с оружием в руках. Тем самым сделав очень правильно. И тем помог и себе и всем его предкам. Сегодня ночью его оплачут и утром проводят. И их тоже пригласили. Самки говорили между собой, что жаль, что такие могучие воины как люди, пойдут провожать Уттана без оружия. Десятник говорил, что, наверное, даст им какое-нибудь на время. Отпустив уставшую Ируку спать, ее отец замер у очага, что-то прикидывая. После чего позвал и озадачил Дару.

Орки так и просидели до утра у костра, распевая негромкие корявые песни. Утром в дверь негромко стучит Унаа и знаками зовет людей на улицу. Там их ждет вся застава орков в полном вооружении. Вышедшая первой Дара отходит немного в сторону, пропуская остальных. Отец Ируки выходит и выпрямившись кивает Ракху.