Остров сокровищ

Глава 24

На абордаж!

Ты,

Круче всех парней,

Прикуп не берешь,

даже если фарт!

Я знаю вкус огня,

Порох — норма дня,

До крови азарт.

Диана Арбенина

И вот я совершил безумный поступок вполне согласно собственной теории -что ж еще делать безумцу и молодому дураку?

... Запихав в сумку несколько упаковкой пайка, флягу с водой и бинокль, я засунул за пазуху свой пистолет, и начал ждать удобного случая.

И такой вскоре представился! Лайон с Костасом занялись перевязкой капитана, а я перемахнул через ограду, и был таков. Повторюсь — я прекрасно осознавал, что поступаю бездумно и неправильно, ведь в

крепости оставалось всего двое здоровых бойцов. Но я, ведь, не собирался делать ничего такого, ничего сверхъестественного или преступного. Просто я решил прогуляться до той красной скалы, что заприметил ранее, и проверить — не там ли эльфийская принцесса и моя мимолетная любовница прячет свою лодочку.

Эта моя вторая выходка, как и первая, помогла нам спастись..

Я решился на такое на что может решиться разве что восемнадцатилетний придурок - но я таким и был...

Вы можете назвать меня с полным правом глупцом. Я поступал безрассудно, я шел на отчаянный риск. И то, что я взял с собой "зумпф" не могло меня бы спасти -хотя спасло...

***

Я просто шел к восточному берегу острова, придерживаясь деревьев, чтобы меня не заметили с бригантины. Солнце перевалило через точку зенита, день клонился к вечеру. Идя по лесу, я слышал не только шум прибоя, но и шум ветвей и шелест листьев. Это означало, что сегодня бриз крепче, чем вчера. Вскоре стало холодать. Я как раз вышел на опушку. Впереди, до самого горизонта, на сколько хватало глаз, простиралось море, искрящееся в солнечном свете. Кричали чайки. И прибой бил пенящимися волнами по берегу.

А я шел по песку, и наслаждался морским ветром. Будто и не было крепости, где похоронен Брендон и лежат еще несколько трупов. Не было бандитов, которые, не сомневаюсь, готовили очередную атаку на форт. Не было и этих проклятых сокровищ, награбленных слугами безумца - пытавшегося покорить Ойкумену...

Прикинув, что я достаточно далеко зашел на юг, я пополз под прикрытием кустов наверх. Ветер постепенно стихал, вместо бриза теперь текло легкое воздушное течение, несущее с собой густой туман. В проливе между двумя островами была точно такая спокойная, гладкая, как зеркало вода, какой я увидел ее в первый день пребывания на острове. В этой глади отражался стоящий на якоре корабль.

Я залег в кустарнике и достал бинокль. Возле сторожевика я увидел "зодиак", в котором сидел Повар. Его я узнал бы и без бинокля. Он разговаривал с двумя подельниками, перегнувшимися через борт. Один — Израиль Абрамыч , а второй — тот самый в шапочке - Айварс -что пытался перелезть через стену крепости. О чем они разговаривали я не мог услышать, нас отделяло километра полтора. "Зодиак" отчалил, и, разгоняя носом волны, урча мотором, пошел к берегу.

Вода была настолько спокойная, что волна докатилась от катера до берега совершенно неизменной. Латыш вместе со своим товарищем скрылись внутри "Йолы".

Солнце садилось. Туман сгущался. Темнело быстро. Я понял, что если хочу найти челнок сегодня, то должен поторопиться. У меня в рюкзаке был фонарь, но в такой кромешной тьме его свет будет приглашением для всех -начиная от корсаров что начеку до какой нибудь хищной твари - если конечно Хелендасса не перебила их всех и они тут вообще были.

Красная скала была хорошо видна сквозь заросли, но находилась она довольно далеко, метров триста и путь к ней лежал через заросли местного жестколистого кустарника, и я потратил немало времени, чтобы до нее добраться. Часто я продирался сквозь кусты на четвереньках. Была уже почти ночь, когда я коснулся руками шершавых боков скалы. Под ней находилась небольшая ложбина, поросшая зеленым мохом. Эта ложбина была скрыта от взоров песчаными дюнами и кустарником и заканчивалась пещеркой.

И в ней я и увидел лодку. Если это можно так назвать!

Спасательное снаряжение корабля дроу представляло собой нечто вроде корзинки из обтянутых пластиком бамбуковых каркасин (пластиком инопланетники еще до знакомства с Землей не пренебрегают -спасибо къясцам).

Внутри я нашел очень низкую скамейку, упор для ног и весло с двумя лопастями. Сказать, что я был разочарован — значит не сказать ничего.

По-хорошему было бы вернуться в крепость, признав свое поражение. Но мне пришло в голову, что одессит, и татуированный латыш, вдали от начальства, и находясь в относительной безопасности, занимаются тем, чем обычно занимаются бандиты в свободное от грабежей и убийств время, а именно — хлещут водку. Стало быть, я смогу без труда их обезвредить и угнать "Йолу". Мой план был убийственно прост. Даже самоубийственно.

Я был так доволен этим планом, что ни капитану и Марии Игоревне не удалось бы заставить меня от него отказаться. Я задумал, пользуясь ночной темнотой, подплыть к «Йоле» и перерезать якорный канат. Пусть течение выбросит ее на берег где угодно.

А уже там… а там решать по ситуации.

Да и ночь для выполнения моего замысла выдалась на редкость удачной. Выжидая, когда окончательно стемнеет, я вскрыл пакет и съел концентрат и галеты запив водой. Наконец, когда тьма стала окончательной, я ухватился за буксировочный трос, и потащил ялик к морю.

Все вокруг заволокло густым туманом. Когда погасли последние дневные лучи, абсолютная тьма окутала остров. Среди полного мрака светились только два огонька: в первом, на берегу, я узнал большой костер, возле которого пьянствовали пираты; другой огонек - баковый иллюминатор "Йолы". Я видел только световое пятно озаренного им тумана.

***

Лодчонка, надо сказать, обладала посредственными ходовыми характеристиками. Дроусские изделия принято хвалить но вот данное порождение темноэльфийской инженерной мысли было не на высоте . Впрочем возможно дело в том что я не проходил нужных тренировок по выживанию какие входят в обучение эфирника.

Не будь отлива, я бы вообще не достиг корабля. Но, на счастье, течение подхватило ялик, и понесло его прямиком к "Йоле".

Сторожевик вначале вырос в тумане черным пятном, еще чернее, чем все окружающая его ночь. Потом я различил очертания корпуса, а через мгновение громада корабля нависла надо мной. Я еще успел схватиться за якорный канат.

Он был натянут, как струна — с такой силой судно пыталось сорваться с якоря, словно живое, словно чувствовало, что этот остров проклят, и свалить куда подальше в открытое море. Отлив бурлил шумел и пенился, словно горный поток.

Ногами я уцепился за увлекаемый течением ял, а руками — за канат понимал, что медлить нельзя ни секунды, и, собравшись с духом, выпустил свое суденышко.

Как назло, в этот момент налетел порыв ветра, и якорный канат ослаб, и я окунулся в воду с головой. Море оказалось на удивление холодным. Ялик гулко ударился о корпус "Йолы", и поплыл прочь, шкрябая по гоферовой обшивке.

Внезапно я понял, что Рубикон перейден, обратного пути нет! Если я отпущу канат — то в мокрой одежде, ботинках, с и пистолетом и ножом я точно не дотяну до берега. Да, скорее всего, меня унесет отливом в открытое море, где мною пообедают акулы или кто живет в этих инопланетных морях?

Ощущение близкой смерти придало мне сил, и я начал карабкаться. Тем более — на корабле стало тихо. Видимо, караул надрался до такой степени, что ничего не слышала. Однако, забравшись на борт, я снова услышал громкие голоса, доносящиеся из каюты.

Океан иного Мира так сильно качал «Йолу», что вода хлестала по палубе. Ветер натягивал блоки мокрых парусов, руль водило

с борта на борт, и весь корабль прыгал, стонал и трещал, как фабричный цех. Я вцепился рукой в бакштаг и почувствовал, что меня мутит. Все закружилось у меня перед глазами. Эфироходцы не очень приспособлены для долгих морских переходов...

А когда он стоял на якоре и в то же время вертелся на воде, как бутылка, мне становилось дурно, особенно на пустой желудок.

Якорный канат был снова натянут, отлив бурлил и шумел у его бортов, как горный поток.

Несколько ударов моего ножа — и «Йола» помчится туда, куда ее понесет течение.

Однако я вовремя догадался, что туго натянутый канат, если его перерезать сразу, ударит меня не слабей лягнувшей лошади. Из каюты давно уже доносились громкие голоса.

Теперь от нечего делать я стал прислушиваться. Я узнал голос второго боцмана, Израиля Ручечника. Другой голос принадлежал, без сомнения, татуированному латышскому хмырю. Оба, судя по голосам, были вдребезги пьяны и продолжали пить. Один из них с пьяным криком открыл кормовой иллюминатор и что-то швырнул в воду — по всей вероятности, пустую бутылку. Впрочем, они не только пили: они бешено ссорились. Ругательства сыпались градом, и иногда мне казалось, что дело доходит до драки. Однако голоса стихали, и ссора прекращалась; потом возникала снова, чтобы через несколько минут прекратиться опять.

Я услышал крик

-Шулер! Крыса!

-Сам ссшулер! Я теппя в рот....!! И вот, когда ругательства сыпались, как из пулемета, когда ссора, казалось, достигла кульминации, голоса внезапно стихли.

Несмотря на всю опасность ситуации, и на то, что следовало бы поторапливаться, я не смог совладать с любопытством, и, прокравшись к иллюминатору, заглянул внутрь. Ручечник и его напарник, вцепившись друг другу в глотки, дрались не на жизнь, а на смерть. По столу были разбросаны игральные карты и клочки бумаги с записями. Ну конечно! Играли они не на деньги! Откуда бы им взяться? Бандиты играли на сокровища будущие! Зря это они… не стоит делить шкуру неубитого медведя, как говорили мои предки по отцу.

Но не прошло и пяти минут как из каюты донеслось бульканье и даже как показалось донесся запах паров спирта.

А потом два запели на два голоса -хрипло и нестройно.

Да не "За ветер добычи" или еще что -а запрещенную "Нам нужен мир" -переведенный на несколько земных языков боевую песню Туманного флота - за публичное исполнение которой можно поймать минимум штраф а то и плетей...

Расставляя по местам приготовленные души,

Я расписан по часам,

И во мне мое оружье.

Мертвых слов железный лес,

И бессмысленно сраженье,

Мы не знаем пораженья - нам нужен мир…

И желательно весь.

Хрупкий камень ляжет в пыль,

Как огонь ложится в вены.

Были - сказка, стали - быль,

Не помогут ваши стены.

В ткани вечности надрез,

Сталью ставшая страница,

Тень, упавшая на лица -

Нам нужен мир…

И желательно весь.

Утро, ставшее дождем,

молот времени бессилен,

Мы уже за дверью ждем,

Тьма одела наши крылья.

От жестоких глаз небес

Вам не скрыться в вашей шкуре,

Мы идем за звездной бурей

Нам нужен мир…

Да - этот мир!

И желательно весь.

Нам оружье не впервой - поколение бессмертных.

Сталь укладывает строй на дорогах бесконечных.

И смеется пьяный бес,

зеркала ложатся криво,

Мы умеем жить красиво:

Нам нужен мир!

Ваш жалкий мир

И желательно весь.

Нам нужен мир,

Да - весь ваш мир,

Весь этот мир

Обязательно весь!

Убедившись, что еще некоторое время им будет не до меня, я вернулся на бак. Минут пять я пилил своим ножом канат...

Если увидите в кино или прочтете в книгах и прочих мангах что канат разрубают с одного удара - не верьте этой брехне!! Мой нож был титановый и остро заточенный -но и то я взмок.

Надрезав его почти до конца я пропустил момент когда корабль рыскнул на волне, и канат, лопнув , отшвырнул меня.

И тут от удара я кубарем покатился по ступеням, и крепко приложился головой о палубу.

Видимо, я отключился на время, потому как следующее, что я увидел — звездное небо над головой и никакого тумана. За бортом, искрясь фосфорическим светом, пенились волны. Судя по всему, нас относило к югу.

И только тут я сообразил, что я до сих пор жив, не связан, и даже пистолет при мне! Вероятно, охрана "Йолы" упилась настолько, что валяется в отключке.

Неуправляемый корабль крутило на волнах и швыряло ветром. Костер теперь горел позади, это означало, что течение резко повернуло вправо. Подняв оружие, я отправился на поиски бунтовщиков.

...В кубрике царил погром. Полный. Пол был засыпан битой посудой, объедками и игральными картами. Из угла в угол каталось несколько пустых бутылок. Стол оказался разнесен в щепки. И везде валялись клочки бумаги с цифрами и отпечатками пальца - так называемые "эквестрийские векселя" признанные законными постановлением земного Сената уж скоро как семь лет.

Глядя на эти бумажки я почему то вспомнил случай рассказанный еще до всей истории мисс Мэри.

В одном заведении в Старых Доках собралась компания и начала играть на деньги -кучка матросов, несколько мелких торговцев, пассажиры и две девушки -горничных с лайнера...

Ну, сели играть. Все проиграли, и сыграли по новой... Банк рос, собралась там уже сотня. Из игроков ни у кого столько не было, чтобы идти ва-банк:

Игроки ставили по пятерке и все время проигрывали. Один парусный мастер так разошелся, что сбегал на корабль за деньгами, и, когда в банке было больше чем полторы сотни тысяч, пошел ва-банк. И проиграл... В банк сыпались пиастр за пиастром и вот скопилось полмиллиона крон. Тут и трактирщик не выдержал. У него как раз были приготовлены деньги для уплаты поставщикам-фермерам, он их вынул, подсел к столу, сперва проиграл два раза по миллиону крон, а потом перевернул стул на счастье и заявил что идет ва-банк.

И проиграл...

На такую игру как мухи на мед слетелся окрестный люд - подтянулись даже девушки и клиенты из соседнего массажного салона.

Денег уже ни у кого не было и стали играть на такие вот векселя...

Когда рейдовая группа Службы Шерифов по анонимному звонку ворвалась в кабак, всех повязали а расписки торжественно отвезли в полицию. А пересчитав обнаружили что в банке было больше чем на четыре миллиарда долговых расписок и примерно миллион наличными. "Ничего подобного я до сих пор не видывал,-- сказал Генеральный инспектор Долтон, увидя такие головокружительные суммы.-- Это почище, чем в Монте-Карло".

Суд даже собирался взыскать с кабатчика штраф в двойном размере дохода- то есть восемь миллиардов полновесных пиастров - но ограничился предупреждением и изъятием наличности - слава английскому праву! Вот это называется -- повезло в карты!

В октрытый световой люк увидел, что меня несет вдоль юго-западного берега Острова Сокровищ. Солнце уже взошло, но его заслоняла громада Пирамиды, спускавшаяся к морю неприступными скалами.

Печальная Голова и Длинный Холм находились неподалеку от меня. Холм был гол и темен, а Голову окружали утесы в сорок — пятьдесят метров высотой и груды валунов. От меня до острова было не больше четверти мили. К северу от Головы была обнажившаяся во время отлива длинная желтая песчаная отмель. А еще севернее был другой мыс — тот самый, который на нашей карте был обозначен под названием Зеленого. Он весь зарос громадными зелеными соснами, спускавшимися до самой воды. Я вспомнил пояснения к карте, что вдоль всего западного берега Острова Сокровищ есть течение, которое направляется к северу. Я понял, что оно уже подхватило меня, и решил не тратить понапрасну сил и, миновав Печальную Голову, попытаться пристать к Зеленому мысу, который казался мне гораздо приветливее.

«Йола» весьма ходко шла под "мокрыми парусами" . Но вдруг она повернулась прямо против ветра и беспомощно остановилась с повисшим гротом. Затем временем шхуна, переходя с галса на галс, сделала полный круг, поплыла быстрым ходом одну-две минуты, снова уставилась носом против ветра и снова остановилась.

Повинуясь течению, «Йола» медленно повернулась вокруг своей оси. Грот повис, как груди старухи. Шхуна замедлила ход, и двигалась лишь по течению.

У полубака я нашел обоих пиратов. Айварс неподвижно лежал на спине. Зубы его были оскалены. Шапочка свалилась с головы обнажив исчерканную шрамами и кусками татуажа кожу... Как я понял -там были руны, свастики и прочие фашистские знаки. Царь Потап очень не любил в своем государстве подобного и у набивших такие партаки был выбор между оперативной косметической хирургией и такой же хирургией но уже в тюрьме...

Ручечник сидел у сходного тамбура, опустив голову на грудь. Руки Ручечника - вот каламбур -беспомощно висели.

Корабль вставал на дыбы, словно норовистый конь. Паруса надувались, переходя с галса на галс, мачта громко стонала. Время от времени нос врезался в волну, и тогда тучи брызг взлетали над фальшбортом. То и дело тяжелые валы били в борта.

При каждом прыжке шхуны татуированный подскакивал. Но, выражение его лица не менялось — по-прежнему он усмехался, скаля зубы. Оно и ясно - мертвецу и не положено менять выражение лица. А Абрамыч при каждом толчке съезжал все ниже на палубу, все дальше вытягивая ноги.

Тут я заметил, что возле них на досках палубы темнеют пятна крови, и решил, что во время пьяной схватки они закололи друг друга.

И тут раздался стон - Абрамыч, хотя и с распоротым бедром, был вполне живой. Только мертвецки пьяный. Не скрою, первой мыслью было пристрелить его, но тут я кое что вспомнил... Так что, сняв ремни с обоих, я попросту связал

Ручечника. Затем отравил все найденное оружие за борт, после чего, посчитав свой долг выполненным, я пошел в каюту Адмирала.

Здесь я достал бутылку коньяка из запасов мистера Бенджамина -последнюю - и хлебнул из горла. Закусил ее консервой с галетами, но, я клянусь, она мне показалась вкуснее некуда!

И тут меня сморило. Утром — бой в крепости, затем — мое бегство и захват корабля -акция безумная если не сказать — самоубийственная.

Сейчас покемарю с полчасика и ... Спать хотелось адски. И, растянувшись на койке я вырубился.

И снилась мне... Ну конечно же Хелендасса... Не в голом виде и не в моей постели... Мы с ней, облаченной в красные сапожки и старомодный но милый платочек, и две наших дочки гуляли по набережной Коркорана...(Этот сон посетит меня еще несколько раз и все же окажется пророческим.