Отморозок 3

Глава 12

Этим утром я пропустил свою обычную утреннюю пробежку. Я лежал, заложив руки за голову, в своей постели и задумчиво смотрел в потолок. В свете вчерашних событий бегать по улицам и, тем более, по парку мне в ближайшее время категорически противопоказано. Абрамыч вчера натравил на меня полных дебилов, которые не постесняются завалить меня прямо посреди улицы. И он меня еще называет отморозком! Его подельнички — вот где полная отморозь. Я, признаться, не ожидал от противника такой резкой эскалации. Да, я думал, что нападение весьма возможно, и даже немного подготовился к этому, но того, что все будет организовано настолько быстро и настолько нагло и безбашенно, совсем не ожидал. Если бы не моя реакция и физическая подготовка, то меня вчера замочили бы прямо под окнами нашей с матерью квартиры в лучшем стиле только еще предстоящих впереди девяностых.

Кажется, уже настала пора переходить ко второй части моего плана и по меткому средневековому итальянскому выражению — «ложиться на матрасы». Эта фраза означала переход на запасные рубежи и тотальную войну, ее еще использовал Санни в «Крестном отце» Марио Пьюзо. У меня есть такой запасной рубеж. Нежданно-негаданно мне пригодились ключи от квартиры Марининой подруги, которые мне дала сама Марина, когда я еще лежал в больнице после удара по голове. Изначально мы с ней планировали использовать квартиру для наших свиданий, а теперь вот как вышло. Я был там всего один раз, тогда и обнаружил, что за Мариной следят люди Вахо. Я тогда обманул их, попав в квартиру к ждущей меня Марине через соседний подъезд, а потом через крышу. Вряд ли это место как-то запомнилось для тех, кто тогда следил за ней, разве что порезанными колесами. А так, ну приехала она по некоему адресу, побыла одна в пустой квартире несколько часов и уехала. Меня там вообще ни разу не видели, и со мной это место никак не свяжут.

У меня сейчас есть арендованная у Быни машина, есть купленный у Тимура ствол. Надо только собрать вещи, что-нибудь придумать для матери и по-тихому сняться отсюда. Чую, что в стратегическом плане пришло мое время менять место жительства по-настоящему. Вот только задержусь еще ненадолго в этом городишке, чтобы старые долги отдать, и окончательно встану на лыжи.

Я еще в прошлой жизни привык платить за все той же монетой. Если ко мне люди по хорошему и я к ним со всей душой. Ну, а если по-плохому, пусть уж не обижаются, получат то, что заслужили. Прежде всего это касается Абрамыча. Никаких сомнений в его руководящей роли в попытке неудачного ограбления после боя и во вчерашней попытке моего устранения у меня больше нет. Мне больше не нужно никаких доказательств. Настала пора действий. Есть у меня еще один большой долг — перед Мариной. Как бы то ни было, она моя девушка, от нее я, по отношению к себе, видел только хорошее и она мне небезразлична. Я узнаю, что с ней произошло и если что-то плохое, пусть берегутся те, кто в этом как-то замешан.

Я вышел на кухню, где мать, уже завтракала, собираясь на работу. Мой завтрак, как всегда накрытый стальной миской, стоял на другом конце стола.

— А ты чего сегодня утром не побежал на зарядку? — Участливо спросила у меня мать. — Ты не заболел, Юрочка?

— Нет, мам, у меня все в порядке, просто решил сегодня немного отдохнуть, — качнул головой я. — Тут такое дело, я должен уехать на пару недель из города.

— Как уехать? Куда это ты собрался? — Удивилась мать. — Ты же только недавно с моря вернулся.

— Да я на море познакомился с одной девочкой из Краснодара, — начал я озвучивать наскоро придуманную мной легенду. — Она меня пригласила в гости. Хочу поехать туда к ней, посмотреть город, может, со временем, я туда совсем уеду учиться и работать.

— Да как же так, Юра? — Всплеснула руками мать, ее глаза налились влагой, а губы задрожали. — Почему это так внезапно? Почему ты не обсудил ничего со мной, а просто сейчас ставишь меня перед фактом? Я что, не заслуживаю, чтобы ты, мой сын, посоветовался со мной, прежде чем принимать такие ответственные решения?

Я не стал спорить, а просто подошел к ней, заботливо обнял и тихо сказал:

— Извини, так вышло. Отпусти меня, мам, пожалуйста. Я уже ведь взрослый, и мне нужно пробиваться в жизни. Я пока просто на пару-тройку недель съезжу туда, посмотрю, а потом вернусь обратно. И тогда мы с тобой вместе сядем и все хорошенько обсудим. Я тебе это обещаю.

— А деньги? Где ты возьмешь деньги на все эти поездки? — Попыталась спорить со мной мать.

— Не волнуйся, у меня еще есть деньги из тех, что я заработал на разгрузке вагонов и своими тренировками.

— Тебе их хватит, может, я добавлю? — Тяжело вздохнула мать.

— Хватит, еще и останется, — улыбнулся я. — Я за год много заработал и еще заработаю. Так что не переживай, с финансами у меня все в полном порядке.

— Когда ты хочешь ехать?

— Прямо сегодня, — я виновато пожал плечами. — Понимаешь, я вчера вечером созвонился с этой девушкой, и она меня уже сегодня будет ждать. Тут на автобусе всего четыре-пять часов ехать.

— Как хоть ее зовут-то? — Окончательно сдалась мама.

— Оля, — я на ходу придумал имя для мифической девушки.

После ухода матери я тоже позавтракал и быстро собрал свою сумку с вещами, взяв все необходимое для автономного существования на пару ближайших недель. Хорошо, что мне удалось успокоить и убедить мать, что я и на самом деле уезжаю к девушке, с перспективой поступить там на вечернее отделение в институт или в техникум. Здесь мне по любому уже оставаться нельзя, потому что это может грозить не только мне, но и ей. А вдруг эти козлы гранату решат в окно закинуть? С этих дебилов еще и не такое станется. А если я исчезну, их интерес к квартире упадет. Мстить матери они не станут, это был бы уже полный беспредел. Да и не успеют, я намерен в ближайшее время решить эту проблему кардинально.

На всякий случай, я оставил матери сто рублей, засунув их под сахарницу на столе. В итоге, после всех расходов, у меня на все про все оставалось еще около двухсот рублей. Маловато, конечно, но ничего, как-нибудь перекантуюсь. Перед выходом я из-за занавески осмотрел все окрестности на предмет подозрительных машин или личностей, ошивающихся в нашем дворе. Не обнаружив ничего интересного, я взял сумку с вещами и вышел из квартиры. Во дворе ничего не говорило о вчерашнем вечернем происшествии. Только поломанные ветки и цветы в палисаднике напоминали о моих беспорядочных кувырках в попытке уйти от выстрела. Надеюсь, соседка Елена Михайловна не сильно расстроится.

Весь путь до гаража Быни я внимательно сканировал окружающую обстановку. Вокруг все было спокойно и никто за мной не следил. В самом гараже я первым делом достал из железного хлама пистолет и, снарядив обойму, на всякий случай загнал патрон в ствол. Если произойдет что-то серьезное, то на счету будет каждая секунда. Потом я спрятал оружие под сиденье и, закинув сумку с вещами в багажник, выехал из гаража. На часах было без десяти девять. У меня сегодня на десять утра назначена встреча с участковым. Поэтому я поехал прямо туда, решив оставить машину за квартал до нужного дома и прогуляться до опорника пешком.

Когда я открыл дверь в кабинет участкового, то меня там уже ждали. Помимо самого участкового, там находились: мой давний партнер по самбо и по совместительству опер из центрального Жора Гонгадзе и знакомый мне капитан Казанцев, который приходил ко мне, когда я лежал в больнице и, помимо прочего, интересовался моими отношениями с Мариной.

— Ну, проходи давай, чего столбом встал, — ворчливо буркнул мне участковый Гаврилов, видя, что я не спешу заходить внутрь.

— Доброе утро всей честной компании, — дурашливо сказал я, заходя внутрь и изобразил некое подобие поклона.

— Здорово, Юрка! — Встал мне навстречу Гонгадзе и протянул свою крепкую ладонь для рукопожатия.

Я сжал его ладонь в ответ и увидел короткий кивок Казанцева, которым тот ответил на мое приветствие. Казанцев был сегодня хмурым, как будто у него болели зубы.

— Ну, я пойду, пройдусь по участку, — заторопился вдруг на выход участковый, — а вы пока здесь пообщайтесь.

Гаврилов вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. Жора проводил его и закрыл замок, торчащим с внутренней стороны двери ключом, а сам пошел в угол и уселся на подоконник.

— Садись, Юра, побеседуем. Разговор у нас с тобой, наверное, долгим будет.

Я пожал плечами и сел на стул, так чтобы мне было видно и Жору, и капитана Казанцева. Тот пока никак себя не проявил. Дело принимало интересный оборот. Я быстро прикинул, что если Казанцев интересовался Мариной, то он, наверняка, должен был пообщаться с ее участковым, чтобы узнать о ней побольше. В эпоху отсутствия камер, телефонов и компьютеров именно хороший участковый мог выдать о значимом человеке на своей территории минимально нужный набор информации. Поэтому он просто не мог пройти мимо участкового.

Марина девушка видная, и на сто процентов, соседи обращают на нее внимание и могут рассказать много интересного, если к ним найти подход. Скорее всего, выпытав у Гаврилова все, что ему нужно, Казанцев оставил ему свой телефон, чтобы тот сообщал ему о всех интересных моментах, связанных с Мариной. Пропажа Марины и мой интерес к ней, вполне могут сойти за важную информацию, которую Палыч сразу же выдал наверх в надежде помочь «московским», а может и срубить палку, если повезет.

А теперь Гонгадзе, как он оказался в одной компании с Казанцевым? Жора работает опером в центральном, а Казанцев приехал к нам в город в составе комиссии из Москвы. Они вполне могли пересечься по работе, если Жору привлекали для совместных операций. А там могла всплыть и информация и обо мне в связи с моим тесным общением с Мариной. Значит, Жора сказал, что знает меня, и он сейчас находится здесь, чтобы я был более расположен к доверительной беседе. Ну ладно, посмотрим и послушаем, что мне сейчас скажут.

— Юра, мы хотели поговорить с тобой о твоей знакомой девушке Марине, — начал Жора, предварительно посмотрев на Казанцева. — Ты оказался прав, и она действительно куда-то пропала. Делу пока не дан официальный ход, так как у нас нет заявления от родственников, но у нас есть кое-какая тревожная информация.

Жора замолчал. И снова посмотрел на Казанцева. Тот кивнул и продолжил уже сам.

— В общем так, Юра, я пообщался с тобой в больнице, поговорил о тебе с твоим товарищем, — Казанцев кивнул на Жору, — и понял, что парень ты серьезный и очень непростой. Давай с тобой договоримся так, я тебе расскажу то, что мы узнали по вопросу исчезновения твоей подруги, а ты ответишь на мои вопросы.

— Ну давайте попробуем, — немного потянув время, изображая душевные колебания, согласился я.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно потер руки Казанцев. — Ты не против, если сначала поспрашиваю тебя я, а потом уже отвечу и на твои вопросы, исключая те, которые касаются тайны следствия. Видишь, я с тобой откровенен и не обещаю ответить абсолютно на все твои вопросы.

— Ценю вашу откровенность, — с сарказмом сказал я и, посмотрев на пожавшего плечами Гонгадзе, согласился. — Спрашивайте.

— Как ты познакомился с Мариной?

— Случайно на пробежке, это была случайная а не инициативная встреча, если вы об этом, — ответил я.

— Ты знаком с понятием «инициативная встреча»? — С недоверчивой улыбкой уточнил у меня Казанцев.

— Я же тебе говорил, он весьма образованный и подкованный молодой человек, — вставил реплику Гонгадзе из своего угла.

— Ладно, пойдем дальше, — кивнул Казанцев, не дожидаясь ответа от меня. — Ты состоишь с ней в личных отношениях?

— Да, — просто сказал я, чтобы не отпираться и не валять дурака. К тому же, это секрет Полишенеля, а мне нужно создать видимость полной откровенности.

— Занятненько, — буркнул себе под нос Казанцев и продолжил. — Что тебе известно о ее знакомствах? Ты знаешь кого-нибудь из тех, с кем она общается, по работе или просто так?

— Практически кроме ее домработницы, я больше никого не знаю, — пожал плечами я, демонстрируя полную откровенность.

— А может быть, она рассказывала тебе о ком-то из своих знакомых? Такие имена как Вахо, или Вахтанг Отаевич, Виктор, Егор Владимирович, тебе ничего не говорят?

— Нет, о таких людях мы не говорили. Мы вообще с ней о ее знакомых и о ее делах не разговаривали, — покачал головой я.

— А о чем же вы тогда с ней разговаривали? — удивился Казанцев. — У вас же должны были быть какие-то общие темы для разговоров.

— Мы, если вас это интересует, вообще мало разговаривали, — многозначительно сказал я, демонстрируя самодовольство подростка, который знает себе цену. — У нас были другие, более интересные занятия.

— Ну да, ну да, — покивал головой Казанцев, покусывая нижнюю губу. — Понимаю. А ты знаешь, что ты был не единственный мужчина в ее жизни, и возможно даже не один?

— Алексей Петрович, я, несмотря на мой юный возраст, понимаю, что Марина взрослая женщина и что у нее есть своя взрослая жизнь и своя история, которая началась задолго до нашего с ней знакомства. Я рад, что такая женщина как она обратила на меня свое внимание и устраивать ей сцены ревности не собираюсь. Я искренне беспокоюсь о том, куда она могла пропасть, и именно поэтому обратился за помощью к Ивану Павловичу.

— Боюсь, что ничего хорошего я тебе сказать не смогу, — вздохнул Казанцев. — Никаких конкретных данных о ее местонахождении у нас нет. Но есть свидетель, который видел, как в ночь, когда, по твоим словам, ты в последний раз разговаривал с ней по телефону, к ее подъезду подъехала «буханка» и оттуда двое неизвестных вытащили большой ящик. Они легко занесли ящик в подъезд, а через некоторое время они вышли из подъезда с тем же ящиком и в нем, судя по тому, как они его выносили, было уже что-то тяжелое. Ты понял мою мысль?

— Да, понял, — закусив губу, ответил я. — Есть описание этих двоих?

— Оба высокие, крепкие, были одеты во все темное. Лиц не было видно. Там был еще третий, скорее всего старший — невысокий, худощавый, двигается легко и очень мягко. Он приехал на «буханке,» а уехал отдельно на «москвиче». Есть какие-то мысли по поводу этих людей? По описанию не узнал никого?

— Нет, — покачал головой я, несмотря на вспыхнувшие подозрения. — Да и описания, если честно, так себе, одни общие фразы.

— Какие уж есть, — пожал плечами Казанцев. — Ты говорил, что у Марины есть домработница, у тебя есть ее контакты?

— Да, сейчас напишу, — я подошел к столу и написал Казанцеву на маленьком листочке телефон Елены Степановны.

Казанцев посмотрел на листочек и сунул его себе в карман. Потом он взглянул на меня и задумчиво покачал головой.

— А вообще, Юра, не в обиду тебе сказано, ты связался не с той женщиной, и прими это как данность. Марина Терентьева была связана с очень опасными людьми, и можно сказать, что она ходила по самому краю. Вот и доходилась.

— Была? — Тупо спросил я, все еще гоня от себя мысль, что могло быть в том ящике, который вынесли из подъезда.

— Не хочу внушать тебе ложные надежды, но, наверное, да, — кивнул Казанцев. — Недавно при странных обстоятельствах погиб мой старший товарищ, который занимался делами, в которые была замешана твоя девушка. То есть, в деле знакомых твоей Марины уже есть труп, и я не удивлюсь, если будут еще погибшие. Ты еще молодой и многого не понимаешь, но подумай сам, откуда у одинокой молодой женщины могут быть такая шикарная квартира, машина, дорогие вещи?

«Откуда все это может быть, я и сам знаю не хуже тебя, а возможно даже лучше», — мелькнула у меня мысль, но сказал я совсем другое.

— Извините, я плохо соображаю и мне нужно сейчас побыть одному. Если у вас ко мне больше нет вопросов, можно я пойду?

— Да, конечно, — кивнул Казанцев и, что-то быстро написав на бумажке, протянул ее мне. — Вот возьми мой телефон, если вспомнишь что-нибудь или у тебя появится новая информация, позвони мне.

Я взял бумажку и махнув Жоре на прощание рукой, вышел из кабинета.

Когда Гонгадзе и Казанцев остались в кабинете одни, Казанцев посмотрел на Георгия и спросил:

— Как ты думаешь, он был с нами полностью откровенен? Ты же его лучше знаешь.

— Сложно сказать, — задумался Гонгадзе, почесывая нос, а потом продолжил. — Насчет полной откровенности это вряд ли. Насколько я могу судить, Юрка парень нормальный без гнильцы, но в последнее время вокруг него слишком уж много всякого происходит. Мне непонятно, как он умудрился во все это попасть. Не думаю, что он как-то связан с вероятной гибелью Терентьевой.

— Да нет, я тоже его в этом не подозреваю. К тому же, его в этот момент и в городе-то не было. Я думаю, может Марина с ним чем-то делилась из проблем, может, рассказывала что-то, а он от нас утаил.

— Ты думаешь, что взрослая тридцатичетырехлетняя женщина будет рассказывать пацану десятикласснику о своих махинациях с криминалом? — Недоверчиво хмыкнул Гонгадзе.

— Но спать-то она с ним спала! — Резонно заметил в ответ Казанцев.

— Сам удивляюсь и даже где-то завидую Юрке. В его возрасте такую женщину окрутить, это просто, какое невероятное везение и харизму надо иметь.

— Но, но, ты мне эти разговоры брось. Завидует он этому пацану. Нам с такими дамочками точно не по пути. Достаточно, что полковник Потапов из БХСС с ней шашни крутил.

— Кстати, а что там с расследованием по нему и его по связи с Каладзе? — Поинтересовался Георгий.

— Да ничего, — с досадой стукнул кулаком по столу Казанцев. — С гибелью полковника Мезенцева все резко поменялось. Новый руководитель и слушать ничего не хочет по этому вопросу. Мы, наверное, здесь последние дни дорабатываем и скоро уедем обратно с благоприятными для Потапова результатами проверки.

— Да-а-а, — протянул Гонгадзе. — Очень не вовремя погиб Сергей Иванович.

— Убили его, Жора, убили, а обставили все так, как будто он сам случайно выпал из поезда.

Описание третьего человека у подъезда, данное Казанцевым, очень напомнило мне Хорька — спутника Вахо, которого я видел на боях. Он еще тогда мне показался очень опасным. Марина мне как-то говорила, что Хорек является правой рукой Вахо и зовут его Виктор. Подытожим: у Вахо возникли некоторые подозрения на счет Марины, он поставил за ней слежку, я ведь сам видел, как за ней следили люди Вахо. Через некоторое время Марина исчезла, а человек очень похожий на ближайшего его сподвижника участвовал в выносе чего-то тяжелого из ее подъезда. Почти со стопроцентной вероятностью там был труп Марины. Они не хотели, чтобы ее нашли, и обставили все так, как будто она сама куда-то уехала. Как говорится: нет тела — нет дела.

Ежегодно в СССР пропадает несколько десятков тысяч людей, значительную часть которых не находят никогда. С большой вероятностью Марину как раз и запишут в без вести пропавшие. У милиции до сих пор нет заявления о пропаже Марины. Казанцев, скорее всего, приехал поговорить со мной по собственной инициативе. У него тут свой интерес, связанный с Вахо и Потаповым. Долго возиться с этим делом он не будет. Укатит в свою Москву, и поминай как звали. А дело о пропаже человека, когда все-таки заявление появится, повесят на местный райотдел и оно навсегда так и останется «висяком».

Надо взглянуть правде в глаза, Марина, скорее всего, уже мертва. Вариант с похищением и содержанием ее где-то в тайном месте маловероятен. Тогда не нужно было обставлять все так сложно с выносом в ящике. Слишком велик риск спалиться, что в итоге и произошло, ведь их заметили за выносом тела. Если бы ее нужно было похитить, то ее просто вызвали бы в какое-то уединенное место и забрали бы уже оттуда. С убийством тоже непонятно, зачем это нужно было делать именно в ее квартире? Это ведь тоже огромный риск, и я не думаю, что Вахо и этот Хорек — Виктор настолько тупые, чтобы этого не понимать. Гораздо проще было бы устранить Марину вне дома. Организовать несчастный случай или так же вывезти в лес и уже там прикопать без свидетелей. Может убийство в ее квартире произошло случайно? Во время разговора что-то пошло не так, Марина занервничала и сделала что-то такое, что ее собеседник ее убил, а уже потом, вечером, приехала команда по зачистке чтобы скрыть следы?

Выглядит вроде логично, но это только один из вариантов, а ведь их может быть намного больше. Как бы то ни было, я не хочу, чтобы те, кто убил Марину, продолжали спокойно коптить эту землю. Она была моей девушкой и этого достаточно, чтобы выяснить, что же на самом деле произошло и чтобы наказать тех, кто в этом виновен. Пока самый вероятный виновник это Вахо, или кто-то из его людей, что для меня в принципе равнозначно. Но в одиночку бодаться с местной мафией — это не научная фантастика.

Каким бы ни был крутым перец, мафия его сожрет и не подавится. То же будет и со мною, если я рискну спросить с Вахо. Значит нужно что-то придумать, чтобы посчитаться с местным авторитетом и при этом не отправиться снова в страну вечной охоты. Хотя теперь, когда я живу уже вторую сознательную жизнь, смерть уже не так меня и страшит, возможно, за ней будет новое рождение…

Я дождался, пока в окнах у Абрамыча загорится свет. Выйдя из машины, убедился, что рядом с подъездом никого нет, и быстро вошел внутрь. Войдя в стоявший на первом этаже лифт, вонявший застарелой мочой, я нажал на оплавленную сигаретой пластмассовую кнопку с цифрой семь. Блин, и дом вроде новый и район неплохой, а поди-ка, лифт уже такой загаженный и исписанный разной чепухой, как будто обитатели и посетители этого дома недавно с гор спустились.

Пока лифт, громыхая, поднимался вверх, я надел на голову скатанную шерстяную шапочку и раскатал ее, закрывая лицо и оставляя только прорези для глаз, потом натянул на руки хлопчатобумажные белые перчатки. Поднявшись на этаж, я, взяв в руку носовой платок, чтобы не обжечься, быстро выкрутил на лестничной площадке лампочку и, подсвечивая себе фонариком, подошел к общему электрощитку. Найдя там по номеру квартиру Абрамыча, переключил выключатель вниз, отрубая ему свет. Погасив фонарик, я отошел дальше за дверь, ведущую на лестницу, и затаившись стал ждать. Минуты через полторы я услышал клацанье замка и звук открывающейся двери.

— Черт! И здесь света нет.

Услышал я сдавленное ругательство. Дверь снова закрылась. Я так стоял за углом, затаив дыхание и не шевелясь. Через минуту дверь открылась, и я увидел, как лестничная площадка озарилась слабым мигающим светом. Абрамыч явно ходил за свечкой. Я услышал, как он подходит к щитку и чертыхаясь возится там.

Метнувшись, как молния вперед, я увидел в неровном колеблющемся свете, который давала небольшая свечка, зажатая руке Абрамыча, его широко открытые от испуга глаза. Абрамыч, увидев непонятную фигуру с натянутой на голову маской, попытался было заорать, но мой правый кулак уже воткнулся в его солнечное сплетение, и из его горла вышло только задушенное шипение. Не теряя ни секунды, я крепко ухватил его сгибом локтя за шею и поволок обратно в квартиру, захлопывая за собой тяжелую металлическую дверь. Там, орудуя в полной темноте, я еще раз угостил его ударом кулака на этот раз уже по печени, чтобы не вздумал сопротивляться, и уложив его на пол, вытащил из кармана прихваченный из спортивной сумки свои тренировочные носки, плотно забив их ему в рот. Вывернув его руки назад, я быстро обмотал кисти загодя прихваченной изолентой. После прошелся той же изолентой по голове, фиксируя носки, забитые в рот Кацману и усадил его, прислонив спиной к стене. Потом включил фонарик и осветил лицо своего визави.

Абрамыч шумно сопел носом и пучил на меня испуганные глаза. Я снял с головы шапку с прорезями.

— Доброго вам вечера, Марк Абрамович! — Почти нежно сказал я, освещая на мгновение свое лицо. — Я вчера вечером получил вашу посылку, за что премного вам благодарен. Сегодня к вам ответочка пришла, с доставкой прямо на дом.

Кацман начал биться, выгибаясь, пытаясь встать и освободить руки. Его лицо исказила бешеная ярость, и если бы не мои носки у него во рту, то я, наверное, услышал бы о себе много лестных слов. Явно мое юное лицо не было для него настолько внушительным, чтобы он сразу понял всю серьезность ситуации, в которой он оказался. Ну что же, и на его хитрую задницу у меня есть болт… ну почти болт, с винтом.

Я встал, открыл дверь в коридор и, убедившись, что там никого нет, подошел к щитку и включил свет в квартире Абрамыча. Вернулся обратно и, закрыв дверь на замок, посмотрел на Кацмана. Тот все так же сидел на полу и с ненавистью таращился на меня.

— Ну что, Марк Абрамович, говорить будем? — Деловито спросил у него я.

Абрамыч замотал головой и бешено завращал глазами, пытаясь, наверное, напугать меня таким образом. Дурачок меня пугать, как медведя трахать, удовольствия мало, а страху натерпишься. Я вытащил и под брючного ремня прихваченный из гаража Быни паяльник с толстым жалом, помахал им перед глазами Абрамыча и волоком за шиворот подтащил его поближе к розетке. Там я перевернул его филейной частью наверх и засунул ему паяльник под спортивные штаны жалом прямо между толстых волосатых ягодиц. Потом перевернул его обратно, чтобы видеть лицо.

— Ну что, счастливчик вы мой, палец в жопе чувствуете? А ручки-то они вот они, — весело подмигнул ему я, вспомнив старый бородатый анекдот.

— Теперь мы будем конструктивно с вами общаться? — Спросил я.

Тот обреченно кивнул, выражая покорность. Я убрал изоленту вниз и вытащил носки у Абрамыча изо рта.

— А-а-а! Тебе конец, выблядок! Я тебя…. — сразу же захрипел тот, опять прожигая меня ненавидящим взглядом.

Я быстро забил носки снова ему в рот и натянул обратно изоленту.

— Клиент не хочет по-хорошему, — с сожалением развел руками я. — Ну на нет, как говориться, и суда нет.

Под охреневшим взглядом Абрамыча я демонстративно воткнул вилку в розетку. Видать, он до последнего не верил, что я это сделаю. Ну да, папаша, милый советский мальчик Юра, такого, совершенно точно бы не сделал. Но на твою беду, я ведь не совсем он, а точнее — совсем не он. Кацман забился в истерике, видно сзади стало припекать, и начал делать умоляющие глаза.

— Клиент созрел? — Участливо спросил у него я.

Кацман быстро закивал головой, и я вытащил вилку из розетки. Потом повторил операцию с вытаскиванием носков из его рта. На этот раз Абрамыч молчал. Придется расшевелить его наводящими вопросами.

— Слушай меня, Абраша, и отвечай четко, ясно и по делу. Будешь врать и юлить, включу паяльник и просто уйду. Ты понял меня?

Тот только обреченно кивнул, не проронив ни слова.

— Ты послал людей за мной и Тимой тогда после боя?

— Да, — с трудом, еле слышно выдавил из себя Абрамыч.

— Вчера твои люди стреляли в меня у моего дома?

— Да.

— Ну что же, на этот раз разговор у нас с тобой вполне может получиться, — довольно кивнул я.