Отморозок 3

Глава 13

Как я изначально и предполагал, схему изъятия нетрудовых доходов придумал сам Абрамыч. После его мероприятий, время от времени, сорвавших крупный куш игроков, прихватывали бравые ребята, которых он пару лет назад нашел в районном центре, в пятидесяти километрах от нашего города. Предводитель банды Миша, когда-то даже выступал на боях, организованных Кацманом, правда не особо удачно, но зато у него были другие — криминальные таланты, на почве которых он и сошелся с Абрамычем, которому нужны были исполнители. Деньги после делили пополам: половина Абрамычу за наводку, остальное банда распределяла между собой.

Работали они редко, но всегда по крупному. Как собственно и должно было произойти в моем случае. Карты им тогда спутал мой ствол и то, что я не стал церемониться, а сходу прострелил ноги двум самым борзым из грабителей. С ними, кстати, все в полном порядке, они уже бегают и прыгают как молодые козлики. Пока. По словам Абрамыча, у Миши — главаря банды, еще тогда на меня вырос большой зуб, так как именно ему я первым и прострелил ногу. Вот и делай после этого людям добро, я ведь отпустил их тогда, а мог бы всех пятерых уложить в рядок, вот только это мне совсем невыгодно было в тех обстоятельствах.

Абрамыч поклялся мне своей старушкой матерью, что он не давал им поручение меня мочить. Говорит, что на встрече просил Мишу только сильно избить меня для науки, поломать руки и ребра, но не убивать ни в коем случае. Не знаю, верить ли ему. Мог быть, конечно, и эксцесс исполнителей, а может он мне и сейчас врет, несмотря на паяльник, торчащий из его штанов.

Кстати, Тима действительно в тот день поставил против меня. Не верил он, значит, в мою победу над Ледоколом, вот и проиграл все до копейки. Представляю, как его душила злоба, когда он забирал мой выигрыш у кассира, в котором были и его проигранные деньги. А если бы он тогда в меня поверил, то все могло быть иначе. Может и не стал бы он бить меня монтировкой по голове. Да что уж там, все сложилось так, как сложилось, и ничего уже не исправить.

Передо мной сейчас стоит сложная дилемма: что мне теперь делать с Абрамычем? Начав свой наезд на него, я запустил неостановимый процесс и сейчас стою на развилке в раздумьях, куда повернуть. Конечно, он гнида еще та, но завалить его как-то рука не поднимается. Точнее, рука и поднялась бы и опустилась, но мне не дает это сделать некое чувство внутренней справедливости. Ну, нет у меня уверенности в том, что Абрамыч должен сейчас сыграть в ящик. Если я его оставлю в живых, он еще может мне доставить проблем, но и пригодиться он мне тоже может, например, прямо сейчас. Для меня в данный момент гораздо большую проблему представляют его протеже, которым он дал команду разобраться со мной, и которые решили это сделать самым кардинальным образом. Даже если он даст команду оставить меня в покое, то не факт, что его они послушают, если уж решили меня привалить вместо того, чтобы просто покалечить. Вот и получается, что мне нужно с этими ребятами решать кардинально и как можно скорее, а выдернуть их из логова для меня должен сам заказчик.

Я присел на корточки перед сломленным Кацманом, который, закончив свой рассказ, изредка направляемый в нужную сторону моими короткими вопросами, теперь просто сидел молча и тупо таращился в стену перед собой.

— Слышь, Абрамыч. Ты сейчас прямо отсюда из дома позвонишь своим друзьям, которым ты сделал на меня заказ, и скажешь, чтобы они срочно подъехали на место, которое я тебе укажу. Ты понял меня?

Абрамыч перевел взгляд со стены на меня и, молча, кивнул.

— Смотри, если ты скажешь что-то не то или подашь им какой-то знак, то я прямо в процессе разговора просто и незатейливо перережу тебе глотку, — я продемонстрировал ему кухонный нож, взятый с его же кухни, и продолжил. — Хочешь остаться в живых, сделай так, как я тебе говорю, и даю слово, я тебя не трону. И еще, учти, если я не вернусь со встречи с твоими друзьями, ты так и сдохнешь здесь связанным и с вонючими носками во рту.

Абрамыч снова кивнул, и в глазах у него загорелась надежда, а это очень хорошо. Самая опасная крыса — это та, которую загнали в угол. Пока он надеется выпутаться из этой ситуации, он будет склонен сотрудничать со мной.

— Так откуда, ты говоришь, эти ребята? — Как бы между делом поинтересовался я.

— С Майского, — тихо сказал Кацман, шумно сопя носом. — Их Миша сам подобрал из своих знакомых. Я никого из них больше не знаю. Все контакты всегда шли только через него.

Я прикинул, что из Майского до места, где я хочу их встретить, езды минут сорок-пятьдесят. Сейчас десять вечера. Нужно их выдергивать прямо сейчас, потому что я не смогу долго контролировать Кацмана, а он, освободившись, сможет предупредить их, и тогда мне достать этих ребятишек будет гораздо сложнее. Если я смогу решить вопрос с ударным отрядом Абрамыча, то ему, кроме Вахо, будет уже не к кому обратиться, а к нему ему обращаться невыгодно. Пусть живет гнида, вот только я еще ошкурю его на прощание, но это потом, а пока у меня более важная задача. Я взял с полки в коридоре телефон и, аккуратно растянув длинный провод, подтащил его поближе к хозяину квартиры.

— Давай, говори какой номер, я сам его наберу. Скажешь, что возникла срочная необходимость встречи, много им не расписывай что да как, типа потом объяснишь все при встрече. Уточни, что будешь их ждать через час-полтора рядом с заброшенной заправкой на выезде из города по Дачной улице. Понял меня?

Абрамыч нехотя кивнул и продиктовал мне телефонный номер, который я тут же и набрал, накручивая диск. Услышав длинные гудки, я приставил телефонную трубку к голове своего пленника, а в другую руку взял нож, который приставил острием к сонной артерии и наклонился поближе, чтобы слышать весь разговор.

— Алло. — Раздался из трубки хриплый мужской голос. — Ну, говорите, я вас слушаю.

— Привет Миша, это я. — Наконец, выдавил из себя Абрамыч. — Нам нужно срочно увидеться по нашему делу. У меня есть для тебя новая информация.

— Как срочно? — Недовольно переспросил Миша с того конца провода. — Ты на время смотрел?

Это неотложное дело, поэтому и звоню. Подъезжайте через час к заброшенной заправке, которая на выезде из города по Дачной улице. Возьми с собой еще кого-то. Нужно сегодня будет все порешать с нашим приятелем.

— А до завтра это никак не потерпит?

— Нет, надо сегодня, я при встрече все объясню.

— Ладно, жди. Будем.

В трубке послышались длинные гудки. Я требовательно посмотрел на Абрамыча.

— Где документы и ключи от твоей машины?

— В ящике в прихожей, — ответил Абрамыч, показывая глазами на прихожую прямо напротив нас.

Я поднялся с пола, открыл ящик и обнаружил там искомое. Там же лежали ключи, которые, по виду, явно были от входной двери. Я сгреб все в карман мастерки и повернулся к хозяину квартиры.

— Я сейчас поеду, встречусь с твоими друзьями и вернусь обратно. Не надейся, что я с ними не справлюсь и веди себя хорошо, тогда останешься жив. Ты понял меня?

Абрамыч кивнул. Тогда я забил ему в рот уже намокшие от его же слюны носки и снова для надежности прихватил их изолентой. Потом волоком оттащил его в темную комнату, и там связав ему ноги, оставил отдыхать на большом ковре.

— Полежи тут пока, подумай о насущном. — Сказал ему на прощание и пошел на выход.

Я приехал на назначенное место встречи на машине Абрамыча уже через двадцать пять минут. Выезд из города через Дачную улицу активно использовался только днем, тогда по нему часто туда сюда сновали грузовики с щебнем с щебеночного завода, который работал на камне, добывавшемся тут же неподалеку из нескольких карьеров, а по вечерам и ночам тут было совершенно пусто. Старая, давно заброшенная заправка стояла на самом выезде и к ней больше ничего не примыкало. Вокруг только заросли кустов и чистое поле. Я поставил открытую машину с включенными габаритами у обочины, прямо на повороте на заправку, так чтобы ее было хорошо видно издали. Сам же, засунув за пояс пистолет патроном в стволе и прихватив с собой удобную фомку, захваченную из гаража Быни, спрятался в густых кустах сирени, которые росли буквально метрах в трех от стоящей у обочины машины. Из этого места мне хорошо было видно дорогу в обе стороны, а меня самого разглядеть с дороги было бы очень проблематично.

Мне пришлось посидеть в кустах по ощущениям минут тридцать, когда я увидел приближающиеся издалека фары. По времени, это как раз должны были быть ребятки Абрамыча, но чем черт не шутит, это могла быть и просто проезжающая мимо залетная легковушка. В ожидании скорой развязки, я сидел тихо, не шевелясь, но внутри был весь натянут как струна. Ощущения были совсем как перед выходом на финальный поединок или перед броском через простреливаемое пространство при зачистке городских кварталов. Это был не страх, а скорее какое-то предвкушение скорых активных действий, когда все будет висеть буквально на ниточке и зависеть только от меня.

Подъехавший вскоре автомобиль остановился рядом с «семеркой» Абрамыча, осветив фарами ее заднюю часть. Это была уже знакомая мне белая «шестерка». Та самая, что стояла вчера вечером у меня во дворе, и именно из нее в меня стреляли. Значит и люди в ней должны быть те же самые. Заднее стекло «семерки» было закрыто бархатной синей шторкой, поэтому подъехавшим не было видно, кто находится в машине. Они некоторое время постояли, поморгав фарами. Никакого эффекта. Тогда одновременно из обеих передних дверей «шестерки» вышли два парня. Один из них, тот, что вышел с пассажирского сидения, был с обрезом двустволки, со стволами направленными вниз. Я его сразу узнал. Это был тот самый тип, которому я прострелил ногу, когда нас с Тимой пытались ограбить после моего боя с Ледоколом, у него тогда тоже в руках был обрез. Наверное, это и есть тот самый Миша, и это именно он стрелял в меня вчера. И где они только берут эти обрезы, штампуют что ли? Видать что-то в звонке Абрамыча его насторожило, недаром он прихватил с собой огнестрел.

— Чего он там валандается, уснул что ли? — недовольно буркнул Миша, поглаживая свой обрез.

— Может поссать отошел, — озираясь по сторонам, отозвался его напарник и не найдя никого, предложил. — Пойдем в машине глянем.

Парни подошли с разных сторон к машине Абрамыча и, предварительно заглянув внутрь, одновременно открыли обе передние двери, словно пытаясь убедиться, что внутри точно никого нет. В этот же момент я как лось выломился из кустов и одним мощным рывком сократив расстояние, ударил парня с обрезом фомкой по вооруженной руке, чтобы выбить у него оружие. Раздался полный боли крик, обрез упал на землю, а я вторым ударом фомки размозжил голову его владельцу. Быстрый взгляд в сторону, где второй? Бах! Раздался неожиданный для меня выстрел, и что-то резкой болью обожгло мое левое плечо. Вот же-ж тварь! Он тоже вооружен.

Я, дернувшись в сторону, перекатился кувырком через капот «семерки», чтобы оказаться поближе ко второму противнику и, очутившись на ногах с другой стороны машины, буквально в паре метров от себя увидел второго парня, пытающегося поймать меня трясущимися руками на прицел пистолета. Бах! Бах! Прозвучало два выстрела, почти слившиеся в один, но я, увидев, как остановился направленный на меня ствол, сразу ушел с линии огня, качнув боксерский маятник в одну и сразу же в другую сторону. При каждом уклоне сближаясь со стрелявшим, я всего в два шага подскочил вплотную к своему противнику. Сбив руку с пистолетом в сторону от себя своей левой рукой, я нанес мощный удар фомкой по голове своему противнику правой, а потом еще и еще уже по упавшему на землю телу. Внезапно вокруг наступила полная тишина. Стрелявший лежал без движения в свете фар своей машины рядом с ним на асфальте валялся старый потертый «наган», из которого он только что чуть не застрелил меня. Вот ведь нежданчик получился. Я совсем не предполагал, что оба моих противника окажутся вооружены огнестрелом. Я, вспомнив о первом выстреле, глянул на свое левое плечо, там оказалась простая глубокая царапина, на которую пока можно не обращать внимания, потом пластырем заклею, благо у Абрамыча в машине есть аптечка.

Надо быстрее заметать следы, ведь на выстрелы в любой момент может кто-то появиться. Я сам изначально не стал стрелять, надеясь справиться со своими врагами одной фомкой, а вот у этих парней таких сомнений не было. Ну, еще бы, они вчера по мне стреляли прямо во дворе, и тогда их тоже ничего не смутило. Я потащил волоком по асфальту тяжелое тело парня в его же машину и с трудом, но запихнул его на заднее сиденье. То же самое я сделал и с первым вырубленным мной парнем, у которого был обрез. После этого тряпкой из салона машины Абрамыча я собрал кровь, растекшуюся по асфальту, и притрусив ее землей с обочины, забросил грязную тряпку в машину с телами. Хорошо еще, что не придется искать гильзы, которые после выстрелов так остались в «нагане».

Не теряя времени, я отогнал тачку Абрамыча на темную заправку и спрятал ее за зданием. Трофейное оружие, подобранное на земле около машины, оставил там же, в салоне «семерки». А сам сел в «шаху» и благо ключи были в замке, и сразу же двинулся по виляющей темной грунтовке в сторону карьеров. Там недалеко от действующих есть несколько давно заброшенных карьеров, заполненных водой. В одном из них я даже купался, точнее не я, а Юрка. Он ездил туда вместе с приятелем Славкой и его отцом пару лет назад. Памятью Юрки я помню, что там есть низкий берег, где можно купаться, и высокий берег, от которого до поверхности воды примерно метров пятьдесят. Вот туда-то мне сейчас и нужно. Поблукав какое-то время по освещенным луной грунтовым дорожкам, я наконец выехал к наполненному водой карьеру с нужной мне высокой стороны. Хорошо, что дорогу мне освещала полная луна, иначе в тусклом желтом свете фар я рисковал здесь потеряться.

Добравшись до нужного места, не глуша двигатель, я вышел из машины и подошел к краю обрыва. Внизу, метрах в пятидесяти, в черном зеркале воды отражалась полная луна. Я еще раз осмотрел путь от машины до края и сев в «шаху» подъехал поближе к обрыву. Сзади раздался слабый стон. Значит, кто-то из этих парней еще жив и приходит в себя. Но тут, на войне как на войне, не я все это начал. Заглушив двигатель и поставив коробку на нейтралку, я вылез из салона и, упираясь со всей силы ногами в землю, стал толкать машину вперед. «Шестерка» с трудом, но пошла к краю, и постепенно набирая скорость под маленький уклон, она ухнула с обрыва вниз, чтобы буквально через секунду войти в черную воду с громким плеском. Некоторое время машина, булькая выходящим воздухом, уходила под воду. Потом из-под воды еще некоторое время выходили пузыри, пока наконец поверхность воды не успокоилась и не стала снова походить на ровное черное зеркало.

Назад к заправке, где меня ждала «семерка» Абрамыча, я возвращался бегом, и дорога назад заняла у меня около часа. Эта ночная пробежка живо мне напомнила такое же возвращение в город после того, как я сжег «волгу» Нукзара вместе с телом хозяина машины. И ведь всего ничего времени прошло с того момента, а все повторилось, но только с небольшими вариациями. Такой метод устранения проблем уже стал походить на нехорошую закономерность, надо что-то делать с такой настораживающей тенденцией. Я даже в девяностые не решал проблемы подобным способом так часто. Не хочется становиться бездушной машиной для убийства, но эти ребята, как и Нукзар несколько месяцев назад, не оставили мне выбора. Вопрос встал ребром: либо они, либо я, и выбор был очевиден.

На заправке ничего за время моего отсутствия не изменилось. «Семерка» все также стояла за полуразрушенным зданием, и трофейное оружие, подобранное мной на месте короткой схватки, все также лежало в салоне за водительским сидением. Не став терять времени, я завелся, выехал на дорогу и медленно покатил обратно к дому Абрамыча. По дороге ничего не произошло, и уже через полчаса я добрался обратно. У дома я поставил тачку на то же самое место и, сходив в свою машину, которая стояла в соседнем дворе, принес оттуда спортивную сумку, чтобы забрать свои трофеи.

Двор в это время был абсолютно пустым, но я, выходя из машины, снова накинул кепку на голову и немного сгорбился, чтобы изменить очертания фигуры, на случай если меня сейчас кто-то видит. Вместе с сумкой я поднялся на лифте на нужный этаж и открыл ключом дверь в квартиру Кацмана. Войдя внутрь, я увидел, что хозяин квартиры откатился с того места, где я его оставил, поближе к окну. Я отсутствовал часа три-четыре, и видимо все это время он старался освободиться. Упрямый черт. Но ничего, сейчас я его немного обломаю.

— И снова здравствуйте, — приветливо обратился к своему пленнику я, попутно освобождая его от кляпа во рту. — Спешу вас обрадовать, Марк Абрамович. Наша маленькая операция прошла успешно, и наши друзья навсегда отправились в страну вечной охоты. Надеюсь, что их бренные тела никто и никогда уже не найдет. Чтобы у вас не было соблазна куда-то бежать и что-то кому-то рассказывать, хочу обратить ваше внимание на то, что им звонили и вызывали на встречу именно вы. Я ездил на встречу к ним на вашей машине, и алиби на время исчезновения ваших друзей у вас никакого нет. А меня здесь и тем более там просто никогда не было. Поверьте, у меня найдется несколько свидетелей, что я в это время мирно спал в своей кроватке. Вы меня понимаете?

Я откровенно блефовал насчет свидетелей, но Кацман то этого не знает, а мне нужно, чтобы он не дергался.

— Да, — отдуваясь и отплевываясь, наконец, ответил мне Абрамыч. Он уже смотрел на меня совсем другими глазами, и в них теперь плескалось что-то вроде уважения. — Я бы никогда не стал с тобой связываться, если бы знал, каков ты на самом деле. Не переживай, никуда я не пойду. Если ты, конечно, выполнишь свое обещание и оставишь меня в живых.

— Выполню, обязательно, — охотно согласился я. — Зачем мне вас убивать, мы же договорились, что вы не будете делать никаких глупостей. Но штраф за попытку ограбления и моего убийства остается в силе, так что не обессудьте.

— Десять тысяч? — С тяжелым вздохом уточнил Кацман. — У меня сейчас нет столько.

— Марк Абрамыч, ну не вынуждайте меня прибегать к пошлым угрозам, — недоверчиво покачал головой я. — Я ни в жизнь не поверю, что при ваших-то доходах такая ничтожная сумма представляет для вас сильные затруднения.

— Я отдам остальное золотом, — словно от боли поморщился Абрамыч и ворчливо добавил. — Может ты все-таки развяжешь меня? У меня уже все тело затекло валяться на полу.

— Ну а почему бы и нет, если вы обещаете не глупить, — ответил я, разрезая ножом изоленту у него на ногах.

— Что я враг себе, что ли, глупить с таким отморозком как ты, — тихо пробурчал Кацман себе под нос. — Кто бы мог подумать, что внешне такой милый мальчик может оказаться подобным чудовищем.

— Но, но, Марк Абрамыч, — укоризненно покачал головой я. — Я ведь все слышу.

Сквозь плотно закрытые шторы пробивался солнечный свет. Из открытой форточки до меня доносились визгливые голоса ругающихся во дворе женщин.

— А ты за своим мужем смотри, корова! — Заходилась одна из склочниц. — Твой пьет побольше моего, и мой у подъезда пьяный не валяется.

— Зато мой на заводе работает, и если и пьет, то на свои, а твой мало того что у всех мужиков во дворе на выпивку побирается, так он уже полгода дома сидит бездельничает. Вот напишу заявление участковому, пусть его за тунеядство привлекут. — Не отставала от нее вторая.

— Я те так напишу, что писать разучишься ишь писательница выискалась. — Вызверилась первая.

— А ну давай, давай, ударь меня, я потом и на тебя участковому заяву напишу. — Подзадоривала ее вторая.

«Чтоб вас сороки, поспать не дали.» Про себя выругался я и поднявшись с дивана закрыл форточку и открыл шторы. Крики с улицы не исчезли совсем, но стали намного тише. Глянул на часы на комоде. Без пятнадцати девять утра. Это сколько же мне удалось поспать? Я приехал сюда в четыре тридцать утра, пока то се, лег около пяти, значит спал меньше четырех часов. Ладно, потом отосплюсь, сейчас нужно умыться, размяться и крепко подумать, что мне делать дальше.

Я осмотрелся. Уже знакомая по первому посещению комната в однокомнатной квартире Марининой подруги. Разобранный большой диван резанул мгновенной болью в память о том последнем свидании с Мариной. Напротив большая стенка с книгами и хрусталем, на стене портрет хозяйки квартиры. Кажется, Марина говорила, что ее зовут Юля и она сейчас работает в Москве. Полез в свою спортивную сумку. Там кроме обреза, «нагана» и «тт» лежали пачки денег. Абрамыч изыскал для меня шесть с половиной тысяч деньгами и семь царских червонцев. Я зачел этому жулику их по пятьсот рублей, хотя тот чуть не со слезами на глазах убеждал меня, что им цена минимум шестьсот рублей за штуку. Я не прогнулся и взял семь тяжелых желтых кругляшей с рельефным профилем Николая II вместо шести. Они у меня лежали отдельно, столбиком завернутые в целлофановый пакет.

Пора бы мне подумать о дальнейших планах. С одним самым простым делом я разобрался. Остается решить, как мне поступить с Вахо. Про себя я уже решил, что это именно он стоит за исчезновением, точнее за гибелью Марины. Ну а кто, если не он? Скорее всего, он ее в чем-то подозревал и боялся, что Марина сдаст ментам какую-то критическую для него информацию. Наверное между ними вышел серьезный разговор, он или кто-то от него убил ее в собственной квартире, это было днем после моего разговора с ней. Потом убийца ушел, а вечером приехала группа зачистки и убрала труп, подчистив все следы. Я больше чем уверен, что милиция даже в случае обыска при нынешнем развитии криминалистики ничего не найдет в квартире, и это дело так и останется висяком.

Мне себе доказывать ничего не нужно. Виноватого я уже для себя определил, теперь стоит подумать о наказании. Мне о Вахо известно очень мало. Знаю, что он часто бывает в том самом ресторане «Эллада», в котором Марина устроила мне сцену, когда я появился там с Ленкой. Боже, как недавно и давно это было. Сейчас кажется, что с тех пор прошло уже полжизни.

В самом ресторане мне его не достать. Просто привалить еще может выйти, но я мне нужно задать ему несколько вопросов, хочу узнать, за что он приговорил Марину. И вот в такой постановке задача сильно осложняется. У Вахо всегда есть силовое сопровождение, и без шума и пыли ничего сделать не получится. А шуметь в самом центре города себе дороже, уйти потом будет очень сложно, да и засекут меня, и тогда нужно будет бежать и скрываться от родной советской милиции. Марина как-то мне говорила, что Вахо живет где-то на окраине города в большом собственном доме с красивым садом. Вот только по таким скудным приметам дом не сыщешь.

Из своей прошлой жизни мне хорошо запомнилась поговорка, что самый больной удар — это удар по карману. Может с этого и начать? От Марины я знаю, что Вахо не классический вор в законе. Он относится к новой формации так называемых «апельсинов». То есть живет не чистым криминалом, а контролирует цеха по производству контрафакта и даже не контролирует, а владеет. Получается он некий вор-«цеховик». Это, конечно, не приветствуется в криминальных кругах, но при желании все проблемы можно обойти. Отсюда у Вахо необходимость иметь контакты с правоохранительными органами и совсем другой, склад ума больше из девяностых, когда криминал открыто попер в власть и даже где-то ее подменил.

Воры старой формации должны избегать контактов с госорганами и тем более с милицией, это вообще для них зашквар. Они не должны иметь собственности, жены, детей и так далее по списку. Вахо совсем не такой. Он любит власть, роскошь, и имеет прикормленных ментов, типа того же Егора Владимировича из БХСС. Он окружен охраной и у него даже есть собственная служба безопасности, которую возглавляет Хорек — Виктор. Марина как-то говорила, что Виктор очень непростой человек и раньше он служил где-то в армии, причем как бы не в ГРУ. Это тоже, конечно, весьма тревожный звоночек. Не хотелось бы столкнуться с ним по-настоящему, но ничего не поделать.

Мне нужно очень четко просчитать последствия своих действий. Ударить так, чтобы самому нигде не засветиться и не навлечь на себя подозрений. Сейчас я для Вахо кто — вчерашний школьник, который умеет хорошо драться. По идее, мы с ним не то что нигде не пересекаемся, а даже находимся на разных этажах, и в силу моей незначительности просто не можем вступить в конфликт интересов. Слишком уж они у нас разные. Есть одна точка пересечения — это Марина. Но ведь по мнению Вахо, я никак не могу знать, что он причастен к ее гибели.

Есть еще одно тонкое место — это Кацман. Вот уж кто знает о моих способностях лучше всех в этом мире, потому как только он столкнулся со мной по-настоящему и остался жив. Будет ли он откровенничать с Вахо? Они ведь с ним тоже обитают на разных жизненных этажах, хотя несомненно знакомы, Вахо бывает на мероприятиях Кацмана как почетный гость. Зачем бы это Кацману нужно, сдавать меня Вахо? Только чтобы отомстить. А с другой стороны, пойдя к Вахо, он сам подставится признанием в организации грабежей своих гостей, а это удар по репутации и невозможность дальнейшей работы. Мне все же кажется, что Абрамыч не станет рубить сук, на котором сидит, и смирится с потерей денег и подельников, чтобы не потерять все. А даже если злоба и мстительность у Абрамыча перевесят доводы разума, то что мне Вахо может выкатить? Предъявив Абрамычу, я был в своем праве. Правда, летит к черту легенда о безобидном юноше Юре. Но сопоставить удары, которые я хочу обрушить на него с мной, у Вахо не будет повода, ведь мы с ним, по его мнению, нигде не пересеклись.

Все вроде так, но что-то я могу не учитывать. Поэтому посижу-ка я на подпольном положении, пока не разделаюсь с этим вопросом полностью. Хрен меня кто найдет, даже если захочет. А сегодня скатаюсь-ка я на автобусе на один денек в Краснодар. Мне ведь нужно поддерживать легенду для матери, что я уехал туда к девушке. Заодно и планы свои хорошенько обдумаю, и мозги проветрю.