Отморозок 3

Глава 8

С момента отъезда семейства моих приятелей-соседей прошло уже десять дней. Федор Ильич на прощание расчувствовался и оставил мне свой адрес и номер телефона, сказав, что всегда будет рад встрече, и чтобы я, если буду в Москве, обязательно заходил в гости. Светка попрощалась со мной отдельно. После памятного вечера второго августа она больше не строила из себя обольстительницу и покорительницу мужских сердец, превратившись в обычную шестнадцатилетнюю девчонку, с которой можно просто мило поболтать на разные темы. Перед отъездом она сама зашла ко мне в комнату, сказала, что будет очень рада встретиться со мной когда-нибудь еще, поцеловала в щеку и, сильно зардевшись, быстро убежала. Забавная девчушка, когда вырастет, будет настоящей красавицей. После отъезда Столяровых я уже ни с кем из соседей по двору так близко не сходился. Вежливо здоровался с периодически сменявшими друг друга постояльцами при встрече, но предпочитал держаться на дистанции. Мне так проще. И больше времени остается на свои дела.

Мои ноги мерно шлепают по влажному песку, рядом с периодически набегающими на берег волнами. Сейчас полшестого утра, и пляж еще совершенно пустой, если не считать многочисленных чаек и бакланов, которые, забавно нахохлившись, сидят большими группами на прохладном после ночи песке. Здорово вот так бежать по обрезу воды и, под шум морских волн, неторопливо прокручивать в голове недавние события или разговоры, пытаясь увидеть какой-то скрытый смысл в обычных, на первый взгляд, словах или действиях других людей.

Я почти уже месяц нахожусь здесь на море. Мне очень нравится неторопливая курортная жизнь, жаркое южное солнце, ласковое и теплое море, завораживающе красивая природа и приветливые люди. Так здорово, встречая рассвет на пляже, каждое утро размеренно бежать вдоль береговой линии, рассматривая живописные дюны, отгораживающие сплошной стеной широкую полосу песчаного пляжа, уходящего на многие километры вперед. Люблю много плавать, уходя на километр-полтора от берега и болтаясь в открытом море, всем телом впитывать его особую, ни с чем несравнимую энергетику. В своем ощущении текущих внутри меня потоков энергии ци, я чувствую ощутимый прогресс. За это я очень благодарен моему загадочному учителю Сергею.

Кстати, я ведь до сих пор так и не знаю, кто он, откуда и где живет. Сергей просто появляется около шести утра на пляже, когда я уже заканчиваю делать разминку после пробежки, и проводит со мной час-полтора на дюнах. Он может показать что-то, ответить на мои вопросы, а может, просто молча сидеть в позе лотоса на песке, уставившись на море, и не проронить ни слова. Потом он уходит до следующего раза. Я научился чувствовать его настроение и не докучать, когда он не в настроении общаться. В такие дни он не подходит ко мне, а просто приветствует взмахом руки и садится на облюбованной им дюне. В другие дни он сам подходит ко мне, интересуется моими успехами и показывает что-то новое.

Как-то, в ответ на мой вопрос, почему он одно и то же упражнение объясняет совсем не так, как вчера, Сергей рассказал притчу о старом учителе ушу, к которому подошел ученик с вопросом, почему тот выполнил давно практикуемое тао-лу сегодня совсем по-другому. На что тот ответил: «Сегодня идет дождь».

В этом весь Сергей, иногда он может подробно объяснить и показать, как выполняется то или иное упражнение, а в другой раз он максимально расплывчат и неуловим, словно ветер. Во всем в жизни он видит проявление непознаваемого и неуловимого Дао. По его мнению, на пути Дао лучше сделать меньше усилий, и тогда ты все еще будешь находиться на этом пути, чем делать чрезмерные усилия, которые могут тебя перенести через точку равновесия и гармонии, к которой стремится каждый истинный даос.

Серединный путь равновесия — это путь даоса. В нашей жизни нет ничего плохого, ни хорошего. Все события, происходящие с людьми, абсолютно нейтральны. Эмоциональную окраску любым событиям придаем мы сами, оценивая их для себя как «хорошие» и «плохие». Абсолютно любое событие, при должной практике, можно представить как плохое или хорошее, смотря с какой стороны на это посмотреть. Я попытался оспорить это утверждение, приведя Сергею пример абсолютно для меня плохого события — когда меня ограбил приятель, ударив монтировкой по затылку. Сергей с улыбкой ответил:

— Но ведь благодаря этому удару ты приехал сюда на море и смог узнать для себя много нового и научиться тому, чего раньше не умел. Этот удар послужил отправной точкой к новому повороту на твоем жизненном пути. Возможно, этим тебе был дан знак, что что-то, чем ты занимался до этого, неправильно, и тебе стоит как-то изменить свою жизнь?

— Хорош знак, — скептично хмыкнул я. — А если бы он меня вообще убил, или после его удара я бы инвалидом на всю жизнь остался?

— Это тоже был бы знак, что ты превысил лимит своих ошибок, не замечая предыдущих знаков, которые обязательно были. Значит, в данной жизни ты оказался не обучаем, и тебе нужно начать сначала, чтобы получить шанс усвоить нужный урок, а не множить твои ошибки и заблуждения.

Меня как током ударило. Блин, а ведь действительно, из моей предыдущей жизни меня и вышибло взрывом. Интересно, какие же я знаки проморгал, что меня в итоге так быстро и невежливо попросили оттуда на выход? Надо бы поразмыслить над этим на досуге.

— Начать сначала, в другом перерождении? — осторожно уточнил я у Сергея. — Ты веришь в переселение душ, и в то, что мы бесконечно перерождаемся?

— Это вопрос дискуссионный, — пожал плечами Сергей. — Ты же учил в школе закон сохранения материи?

— Конечно, учил. Ничто материальное не может исчезать никуда и появляться из ничего, — кивнул я, приблизительно припоминая формулировку из учебника.

— Тогда почему бы не расширить этот закон на твою, или на любую другую сущность? Если ты появился в этом мире, значит, из какого-то другого мира ты исчез. И наоборот, когда ты уйдешь из этого мира, ты появишься где-то в другом. Надеюсь, ты не думаешь, что ты — это только твое тело?

— А что тогда, если не тело? — озадачился я.

— Когда человек умирает, его тело остается?

— Да, конечно, остается, если его не сжигают или не уничтожают иным способом.

— Вот и подумай, — Сергей смотрит на меня своими черными глазами, и в их глубине пляшут озорные огоньки. — Человек умер, его тело осталось, но это уже не человек, а просто его физическая оболочка. Логично предположить, что что-то покинуло это тело, оставив лишь материальную оболочку? Ведь просто тело, без этого чего-то, что безвозвратно ушло, уже не человек?

— Чисто теоретически да, хотя с большими натяжками, — неохотно признаю я.

— Тогда это что-то, по закону сохранения, должно куда-то деться, ведь так?

— Так, наверное, — задумался я. — Хотя, может быть, по-другому. Если принять тело как компьютер, а личность человека — как программу, или точнее — операционную систему. Тогда, при выключении компьютера, операционная система никуда не девается. Она продолжает существовать просто не явно. Но включи компьютер и она снова проявится.

— Можно и так сформулировать, — согласился со мной Сергей. — В любом случае операционной системе, чтобы проявиться и стать явной, нужен совместимый с ней компьютер, а до тех пор она будет существовать в неявном виде, просто как возможность.

— Отсюда следует вывод, что если операционная система соответствует возможностям железа, то ее можно запустить и на другом компьютере путем переноса на том или ином носителе, — внезапно осенило меня.

— Я не специалист в вычислительной технике, — немного подумав, ответил мне Сергей. — Но, наверное, да. Даже в твоем примере ничто никуда не исчезло и не растворилось в небытии. Всегда есть теоретическая возможность запустить твою операционную систему на другом компьютере, главное, чтобы он был совместим с ней. Вот так же и с перерождениями, если то, что остается после смерти человека, никуда не исчезает, значит есть вероятность, что в том или ином виде, это сможет проявиться вновь.

В моем случае, подумал я, это и произошло. Каким-то образом тело Юрки, погибшего от удара молнией, оказалось совместимо с моей душой, и она, говоря современным мне языком, запустилась на новой машине. Куда делась душа Юрки, и кто и зачем сделал этот перенос, мне неизвестно, и вряд ли мне об этом сообщат. Возможно, Сергей прав, и жизнь нам подсказывает некие знаки, которые подсказывают нам правильный путь? Эх, как бы разобраться во всем этом. Вот в чем я был неправ с тем же Тимой? В том, что доверял ему как своему? Или, я был неправ в том, что вообще стал выступать на тотализаторе? А может, я во всем был прав, но мне просто была необходима эта поездка и встреча с Сергеем, и тот самый удар меня и привел в эту точку и к этому разговору?

— Слушай, Серега, а вот как, по-твоему, зачем мы все здесь? — решил попытать я счастья и прояснить для себя один вопросик — ну какой смысл нашей жизни? Вот даосы выплавляют пилюлю бессмертия или алхимией, или как ты, внутри тела, открывая каналы и накачивая себя под завязку энергией, чтобы спустя десятки лет внутренних практик сублимировать эту пилюлю бессмертия уже внутри себя. А для чего все это? Зачем тебе бессмертие?

— Тебя же на самом деле интересует совсем не этот вопрос, — засмеялся Сергей. — Ты хочешь узнать, для чего конкретно в этом мире появился ты?

— Ну, пусть так, — кивнул я. — Так для чего?

— Откуда мне это знать? — развел руками Сергей. — Это вопрос к извечному Дао и к тебе. Может поиск ответа на этот вопрос и есть твое предназначение в этом мире. Каждый из нас отвечает лично за себя, и все наши поступки в этом мире это наше проявление себя в нем. Однажды появившись на свет, мы, по аналогии с твоим примером с компьютерной программой и самим компьютером, получили возможность стать явными и возможность действовать меняя себя и окружающий мир. Когда мы уходим из жизни мы застываем в неизменности — становимся своеобразными тенями, без возможности осуществлять действия и что-то изменять в мире или, что гораздо важнее лично для нас — изменять в себе. Следующая попытка может быть нам дана лишь в ином воплощении. Даосы стремятся обрести бессмертие, или, вернее сказать, долгую и плодотворную жизнь, чтобы продлить состояние, когда возможно изменять себя и окружающий мир, либо сохранить память о предыдущем воплощении в последующем.

Сергей какое-то время помолчал, а потом лукаво взглянув на меня, продолжил:

— Есть забавный анекдот на тему высшего смысла жизни. Умер праведник, который всю жизнь жил по законам Божьим. Когда он явился к Богу на суд, тот его, естественно, направил сразу в рай. Но праведник, которого всю жизнь мучил один вопрос, попросил Господа разрешения задать его. «Задавай», — ответил благожелательно ему Господь. «Господи, я всю жизнь мучаюсь над вопросом, зачем ты меня создал и зачем все это вокруг. Какой высший смысл моей жизни?» Бог подумал некоторое время, а потом спросил праведника: «Помнишь шестьдесят четвертый год, весна, ресторан „Дубравушка“, там за партейкой в покер, один мужчина попросил у тебя прикурить?» Праведник подумал и вспомнил. «Господи, так это был ты?» «Ну да, именно за этим», — хитро подмигнул ему Господь.

Я засмеялся, представив себе рожу праведника, которого Господь создал только чтобы кто-то дал ему прикурить в нужный момент. Сергей поддержал мой смех, а потом продолжил:

— Представь себе жизнь как большой прекрасный гобелен. Он складывается из миллионов маленьких тоненьких ниточек. Так вот каждая ниточка, которая сама из себя ничего не представляет, вкупе с другими ниточками и формирует эту прекрасную вытканную картину. Не задавайся над смыслом, а просто живи и наслаждайся этой жизнью. И ты вплетешь свою нить в гобелен жизни. Действуй, твори, пробуй, раз уж тебе дана такая возможность.

В наполненной сухим паром парилке, на деревянной лавке лежит весь красный Вахтанг Отаевич. Над его белым крупным телом, покрытым густой порослью седеющих волос, усердно машет березовым веником Виктор — начальник его службы безопасности. Напротив, на лавке, не снимая обмотанной вокруг тела белой простыни, сидит Егор Владимирович и блаженно улыбается. Все волнения прошедших нескольких месяцев уже позади. Он получил из Москвы достоверные сведения, что вместо трагически погибшего в поезде полковника Мезенцева, который неосторожно курил у открытой двери поезда во время движения и случайно выпал при толчке, комиссию возглавит его старый однокашник и даже, можно сказать, товарищ. Полковнику пришлось покрутиться как ужу на сковородке, но в итоге, все оказалось не зря. Его покровитель из Москвы намекнул, что, возможно, уже в следующем году Потапов может уйти в столицу с повышением. Впереди намечаются очень хорошие перспективы, и это не может не радовать.

— Ну вот, видишь, Егор, я свое слово держу, — кряхтя, говорит Вахтанг Отаевич, поворачиваясь лицом к полковнику. — Сказал, сделал.

— Вижу, Вахтанг, и очень ценю нашу давнюю дружбу, — солидно кивает ему Потапов. — Я тоже выполню все, что обещал. Теперь ветер из Москвы дует совсем в другую сторону, и мы с тобой сможем беспрепятственно развернуться намного шире прежнего.

— Это хорошо. В последнее время у нас все было парализовано. Нужно поскорее запуститься, у меня полно заказов на продукцию, а самой продукции почти не осталось. И еще мне нужно завезти сырье, много сырья. Масштабы у нас, сам знаешь, какие. Мне нужно, чтобы транспортная милиция мне не чинила препятствий и не тормозила нужные мне поставки.

— Сделаем, Вахо. Я поговорю с начальником транспортной, мы решим этот вопрос. Очень скоро мы сможем решить почти любой вопрос в этом городе.

Марина, погруженная в раздумья, сидела в одиночестве на кухне. На столе стояла полупустая бутылка советского шампанского, наполненный шампанским хрустальный фужер и раскрытая начатая коробка шоколадных конфет. В полной окурков пепельнице дымилась наполовину выкуренная сигарета, рядом на столе лежала раскрытая пачка Мальборо и дорогая позолоченная зажигалка Зиппо.

Уже три дня она не выходила из дома. К ней приходила домработница, убирала и приносила продукты, после чего девушка снова оставалась в квартире совершенно одна. Все эти дни она почти не ела и много пила. В последнее время все в ее жизни пошло наперекосяк. Налаженная и обеспеченная жизнь дала трещину. Вахо дал ей ясно понять, что пока он не желает ее видеть, и чтобы она максимально ограничила свою деятельность и контакты с деловыми людьми.

С чем это связано, она не понимала. Точнее, она знала, что из-за приезда москвичей у Вахо и у Егора возникли большие проблемы. Возможно, Вахо захотел лечь на дно и специально ограничивает свою активность. Ему не нужно, чтобы его как-то связали с начальником городского ОБХСС. Потерять своего человека на таком высоком посту будет слишком болезненным ударом. Вахо недавно даже пошел на то, чтобы сдать свой цех Егору, чтобы дать тому возможность заработать перед руководством побольше баллов. А она оказалась засвечена перед милицией, не зря ее вызывал капитан Казанцев и расспрашивал о ее контактах. Им нужно кровь из носу доказать связь между Вахо и Егором. Вахо, наверное, поступает правильно, ему нужно сохранить свою империю, поэтому он и поставил все на паузу. Ну а что делать ей? Сидеть вот так дома и ждать с моря погоды?

Может, ей стоит снова активно заняться адвокатской практикой? Деньги у нее пока есть, и много денег. Но ее угнетает совсем не финансовый вопрос. Ей нравилась та жизнь, которой она жила. Нравилось чувствовать себя входящей в элитный круг людей, для которых возможно, и которым позволено гораздо больше, чем остальным советским гражданам. Нравилось ощущение причастности к большим делам. Нравилось то подобострастие и предупредительность не последних в городе людей, с которыми те к ней обращались, зная о ее связях. Сейчас Марина оказалась не у дел, и для такой деятельной натуры, как она, это было просто мучительно.

В коридоре раздался звонок телефона. Хоть какое-то разнообразие. Марина подхватилась с места и подбежала к телефону.

— Привет, моя радость! — раздался из трубки такой знакомый и родной голос Юрки.

— Привет, мой гадкий мальчишка! — Непроизвольно растягивая губы в счастливой улыбке, проворковала Марина.

— Как у тебя дела? Чем занимаешься? — жизнерадостно спросил у нее Юрка.

— Сижу дома и грущу. — Пожаловалась, сама того не ожидая, девушка.

— А почему грустишь, у тебя что-то случилось? — Встревожено спросил Юра.

— Соскучилась по тебе, дуралею, — засмеялась Марина, у нее уже поднялось настроение, и она была не прочь подразнить парня. — Ты, наверное, там на морях все по девкам бегаешь?

— Нет, не бегаю я за девками. — Сразу ушел в отказ Юра. — Я от них бегаю, а они за мной тут табунами носятся. Боюсь, не отобьюсь, если поймают. Так все время и провожу — в бегах

— Так ты им всем передай, что я приеду и им космы-то повыдергаю, — с внезапно вспыхнувшей ревностью сказала Марина.

— Так приезжай, я только рад буду! — совершенно искренне ответил ей Юрка.

Марина подумала. А что ее сейчас тут держит? Послать все к черту и уехать на пару недель на море. Там им с Юркой не нужно будет ни от кого скрываться. Просто пожить другой жизнью, глядишь, тут к тому времени тоже все установится и наладится. Да, наверное, так и нужно сделать.

— А я, пожалуй, воспользуюсь твоим предложением и приеду, — ответила, уже приняв решение, Марина.

— Отлично! — обрадовался Юра. — Когда тебя ждать?

— Что, хочешь успеть замести следы? — Поддела Юрку Марина.

— Ну да, согласись, неловко будет просить голую девушку прыгать в окно, если ты внезапно окажешься на пороге.

— Я тогда тебя просто задушу, паршивец ты эдакий! — Звонко рассмеялась Марина.

— Если в объятиях, то я согласен. — Раздалось в трубке.

Закончив разговор с Юркой, обещанием приехать через пару дней, Марина уже совсем в другом настроении пошла на кухню. Ей хотелось петь и веселиться. Надо навести порядок на кухне, — подумала она и, мурлыча под нос модный мотивчик, принялась убирать со стола. Когда она заканчивала домывать посуду, раздался длинный нетерпеливый звонок в дверь, потом еще один и еще. Марина, недоумевая, кто бы это мог быть, пошла открывать. Глянула в глазок. За дверью стоял Егор с цветами и пакетом в руках. Что ему еще нужно? Вахо ей ясно сказал прекратить любое общение с Потаповым, да и последняя встреча ничем хорошим ей не запомнилась, как, наверное, и ему. Девушка стояла в задумчивости, а Потапов все звонил и звонил. Это становилось уже каким-то глупым фарсом, поэтому Марина все же открыла дверь.

— Привет! Ты чего не открываешь? — недовольно буркнул Потапов и, увидев, что Марина стоит в дверях, не торопясь освободить ему проход, удивленно спросил: — впустишь, я надеюсь?

— Проходи. — Марина отошла назад, давая возможность Егору войти. — Не думала, что ты вот так приедешь ко мне домой.

— А что мне мешает? — Удивленно спросил Потапов, вручая Марине букет и закрывая за собой дверь. — Мне ничего не может помешать нанести красивой девушке визит почтения.

— Мог бы позвонить для начала, вдруг я не одна. — Ответила Марина, принимая букет бордовых роз и возвращаясь с ними на кухню.

— Ничего страшного, познакомила бы меня с тем, с кем могла бы быть не одна, — ухмыльнулся полковник, разуваясь и направляясь вслед за девушкой. — Ты что, все еще увлечена этим мальчишкой, который дерется на тотализаторе за деньги?

— Может быть и да, кто мне может помешать? — Кивнула Марина, наполняя большую вазу водой из-под крана. — Я девушка свободная, и могу увлекаться тем, кем захочу.

— Да я и не спорю, Мариночка, увлекайся себе на здоровье.

Потапов подошел поближе и попробовал обнять со спины стоящую у раковины девушку и поцеловать в шею, но Марина недовольно его оттолкнула и, вырвавшись из его рук, подошла к столу, на котором лежал букет, и стала аккуратно по одному ставить цветы в вазу.

— Ты что, все так же сердишься? — не смутился полковник и сел на стул стоявший рядом. — Ты злишься, что я так и не развелся с женой? Поэтому ты и завела себе этого мальчишку? Представь себе, я даже не ревную. Хочешь развлекаться — пожалуйста, развлекайся. А насчет развода, ты же знаешь, что сейчас не время. У меня большие планы перебраться отсюда в Москву и стать генералом, а ты сама понимаешь, как у нас в ведомстве смотрят на разводы.

— Егор, мне уже это не интересно, — покачала головой Марина, закончив с букетом и поставив его на подоконник. — Да, было время, когда я этого очень хотела, а потом в какой-то момент поняла, что одной мне гораздо лучше. Я сама решаю, что мне делать, и ни от кого не завишу.

— Не зависишь, даже от Вахо? — Поддел девушку Потапов.

— А что, я крепостная, и он меня купил что ли? — Внезапно разозлилась Марина. — У меня с тобой и с ним деловые отношения, и каждый из нас вправе в любой момент прервать эти отношения.

— Э, нет, девочка моя, тут ты категорически не права, — ухмыльнулся Потапов, качая головой. — Отношения, отношениям рознь. Есть такие, которые вот так просто не разорвешь. Слишком мы все друг с другом связаны.

— Наши отношения с Вахо — это наши с ним отношения, — как отрезала Марина. — Мы с ним сами определим, что и как.

— Не надейся так просто соскочить, Мариночка. У тебя только одна возможность сделать это безболезненно — это я. — Покачал головой Потапов.

— Да ты сам по уши в дерьме из-за московской комиссии, — отмахнулась Марина. — Разберись сначала со своими проблемами, а потом мне свою помощь предлагай.

— А вот тут ты не права, Мариночка, — полковник достал из пакета бутылку французского шампанского и поставил ее на стол, выложив заодно коробку шоколадных конфет фабрики Рот Фронт и полукилограммовую синюю банку черной икры. — Все мои проблемы уже позади. Ты тут взаперти, отстала от последних событий, давай неси фужеры, отметим благополучное завершение всех наших проблем.

Марина подошла к кухонному шкафчику под стеклом и вытащила оттуда два хрустальных фужера, поставив их на стол. Потапов ловко открыл бутылку с шампанским и разлил пенящийся напиток по фужерам.

— Скоро, очень скоро в нашей жизни все изменится, Мариночка. Мне уже намекнули, что в начале следующего года меня переведут с повышением в Москву, и я заберу тебя туда с собой. А там еще пара-тройка лет, и я, наконец, смогу развестись.

— Не надо ничего, Егор, — устало покачала головой Марина, она подошла к окну и посмотрела вниз, во двор. — Если хочешь, разводись, это твое дело. Но я никуда с тобой не поеду.

Потапов встал со стула, подошел к девушке и попытался снова ее обнять. Марина нервно дернула плечами, сбрасывая руки полковника. Тогда тот крепко обхватил ее обеими руками и стал страстно целовать в шею сзади.

— Пусти! Пусти, я сказала!

Марина начала отбиваться от настойчивых рук полковника, которые жадно шарили по ее телу, развязывая поясок тонкого халата и пытаясь забраться внутрь. Ей удалось развернуться, и она со всего размаха ударила Потапова ладошкой по лицу, а потом попыталась ударить его коленом в пах, как когда-то на конспиративной квартире.

— Ах ты, сука! — Рассвирепел от сопротивления Потапов и, оттолкнув ее от себя, сильно ударил открытой ладонью по лицу. Марина от удара отлетела, запнулась о стул и, не удержавшись на ногах, упала, ударившись в падении головой об угол стола.

— С тобой, я смотрю, нельзя по-хорошему! — Бушевал Потапов, стоя над лежащей девушкой. — Вставай, давай, чего разлеглась?

Девушка лежала неподвижно, не подавая никаких признаков жизни, а из-под ее головы медленно растекалась лужа крови. Потапов похолодел, он присел и положил руку на шею Марине, пытаясь нащупать пульс. Посидев так некоторое время, он потерянно встал, а потом вскочил и начал собирать в пакет принесенное им шампанское и продукты. Туда же он закинул фужеры, выплеснув из них шампанское в раковину и тщательно спустив воду, смывая из раковины алкоголь. Потом он взял висевшее у раковины кухонное полотенце и тщательно протер все поверхности, к которым прикасался.

Держа полотенце в руках, Потапов вышел в коридор, обулся и выглянул через глазок в подъезд. Там было пусто, тогда он, протерев дверную ручку с внутренней стороны, открыл через полотенце замок и вышел из квартиры. Уже из подъезда он протер дверную ручку с внешней стороны двери и, кинув полотенце в пакет, неторопливо стал спускаться по лестнице.

Внутри Потапова бушевала паника, но снаружи он был совершенно спокоен и невозмутим. Он вышел из подъезда и, не осматриваясь по сторонам, пошел от дома в сторону своей машины, которую он специально оставил подальше от дома Марины. Он понимал, что Марину скоро найдут, и что его мог кто-то увидеть входящим и выходящим из подъезда. Время смерти Марины эксперты легко вычислят, и если будут свидетели, видевшие, как он входил или выходил в подъезд девушки, то ему конец. Полковник быстро принял решение, он прошел еще несколько сот метров до телефона-автомата и позвонил оттуда по известному ему номеру. Когда после нескольких гудков на той стороне ответили, он сказал в трубку:

— Алло, здравствуйте, это Антон, мне очень срочно нужен Степан Иванович. Буду ждать его через час в оговоренном месте. Скажите ему, что дело не терпит отлагательств.

Вахтанг Отаевич, мрачнее тучи, сидел у себя в кабинете за столом. Напротив него в кресле сидел Виктор.

— Рассказывай, — тяжело вздохнув, велел хозяин кабинета.

— Потапов сегодня днем позвонил по номеру для экстренной связи. Передал, что нужно срочно встретиться. Как только мне сообщили, я выехал на трассу. За мной слежки не было, за ним тоже. Шоссе было чистое в обе стороны. Говорили с ним у меня в машине. В общем, он ее убил. Говорит, что случайно толкнул во время разговора, она упала и ударилась головой об угол стола. Теперь он раскис как квашня и просит помощи.

— Зачем он вообще к ней поперся, козел! — вспылил Вахтанг Отаевич. — Вот ведь гнида поганая.

— Не знаю, — пожал плечами Виктор. — Наверное, хотел отпраздновать удачное завершение дела с московской комиссией. А может просто хотел с ней переспать. Марина, видимо, была против, и в процессе он ее ударил или толкнул. Я, когда был на месте, все осмотрел. Так и есть. Марина мертвая лежит на кухне, на полу рядом с кухонным столом, на полу растеклась кровь. Следов борьбы нет. Нужно принимать решение, что делать дальше. Я знаю, что к ней время от времени приходит домработница, у нее есть ключи от квартиры. Больше туда зайти никто не сможет.

— А этот ее парень, Юра?

— Насколько я знаю, его сейчас нет в городе. Он, по рекомендации врача, уехал на море месяц назад и пока еще там.

— Плохо, все плохо. — Вахтанг Отаевич, сцепив пальцы мощных рук, с хрустом их разминал, впав в глубокую задумчивость.

— Вахтанг Отаевич, — напомнил о себе Виктор. — Нам нужно что-то делать. Если Марину найдут и как-то свяжут ее с полковником, то ему конец. А там, и к вам ниточка может потянуться, уже по экономическим делам. Его будут по всякому на следствии крутить, а он молчать вряд ли станет.

— Да, Витя, да. Все так. Что сам думаешь?

— Думаю, что Марину уже не вернуть. Потапов, конечно, мудак, но он вам еще нужен. Тем более сейчас, когда вы столько вложили в его продвижение, и когда его карьера может пойти резко в гору. Я думаю, мне с ребятами нужно, предварительно подготовившись, снова заехать сегодня ночью на квартиру к Марине. Мы там все зачистим, вывезем оттуда ее тело и тихо где-нибудь похороним.

— Ну да, нет тела — нет дела, — соглашаясь, кивнул Вахтанг Отаевич. — Так и сделай. Возьми с собой Гочу и Азамата. Они парни надежные. Только будьте поосторожнее, не спалитесь там на месте.

— Хорошо, Вахтанг Отаевич. Все чисто сделаем.

Виктор легко поднялся из кресла и вышел из кабинета, оставив Вахтанга Отаевича сидеть в одиночестве. Грузный седой мужчина за столом задумчиво смотрел перед собой и с силой сжимал свои толстые сильные пальцы, как будто хотел кого-то схватить и придушить.

— Эх, Марина, Марина. Как же так вышло-то… — тяжело вздохнул он и, налив себе рюмку коньяка, залпом выпил ее.

Этой же ночью к подъезду многоэтажки, в которой жила Марина, подъехала серая «Буханка» с надписью: «Санэпидемстанция» на боку. Из машины с переднего пассажирского сидения вышел невысокий худощавый мужчина в черной кожаной куртке и черных джинсах, чем-то неуловимо напоминающий хорька. Он подошел к зеленому «Москвичу» 412, который стоял неподалеку от подъезда. Тихо переговорив с водителем «Москвича», он кивнул, осмотрелся по сторонам и, легко поднявшись по лестнице, зашел в подъезд. Водитель «Москвича» и водитель «Буханки» вышли из своих машин и подошли друг к другу. Они не разговаривали, а закурили по сигарете и так и стояли, куря и молча посматривая на окна многоэтажки на верхних этажах.

Тем временем, мужчина, вошедший в подъезд, быстро поднялся пешком по лестнице на восьмой этаж. Там он осмотрелся, натянул на руки тонкие кожаные перчатки и аккуратно заклеил глазки всех дверей на лестничной клетке черной изолентой. Потом он, застыв на какое-то время, просто прислушивался к окружающим звукам. Не определив для себя опасности, мужчина, достав из кармана куртки связку ключей, открыл нужную ему дверь. Включив фонарик, он прошелся по квартире, тщательно осматривая все помещения. В последнюю очередь он зашел на кухню. Мертвая девушка все также лежала на полу, вокруг ее головы на линолеуме растеклось кровавое пятно. Уже не опасаясь, мужчина включил на кухне свет и присел на стул рядом с трупом девушки.

В тот момент, когда в нужном окне зажегся свет, парни, курившие внизу у подъезда, не говоря ни слова, натянули на руки перчатки и вытащили из «Буханки» большой деревянный ящик. Прихватив его за ручки по бокам, они, стараясь не производить шума, вошли с ним в подъезд. Через несколько минут они были в квартире и укладывали уже начавшее твердеть тело девушки в принесенный из машины ящик. Худощавый мужчина все также сидел на стуле, не вмешиваясь в работу своих подручных. В процессе неприятной работы никто из них не произносил ни слова. Справившись с телом, парни, все также молча, убрали с линолеума на полу все следы крови принесенными заранее тряпками, а потом замыли место, где она была, какой-то жидкостью с неприятным едким запахом. Плотно закрыв ящик, парни взяли его за ручки и вышли в подъезд.

Мужчина в черной куртке, оставшийся в квартире, намочив чистую тряпочку из какой-то бутылочки, прошелся по всем поверхностям на кухне, потом вышел в коридор и протер там все ручки дверей. Затем, осмотрев еще раз всю квартиру, он вытащил из шкафа в коридоре большой кожаный чемодан, покидал туда вещи убитой девушки из шкафа в спальне и положил туда же ее дорогую черную кожаную сумочку с документами. Закончив собирать вещи, мужчина выключил свет во всей квартире и вышел в подъезд с чемоданом в руках. Там, поставив свою ношу на пол, он аккуратно без лишних звуков прикрыл дверь и закрыл ключом замок. Потом мужчина, мягко ступая обутыми в кроссовки ногами, прошелся по лестничной клетке, снимая изоленту с глазков на дверях соседей, и, подхватив чемодан, двинулся по лестнице вниз. Через пару минут и «Буханка», и «Москвич» выехали со двора и растворились в ночи.