Отражение предназначения

Пролог

1263 год

Ночное небо плескалось в огненных красках. Под черным небосводом полыхала Цинтра. Некогда величественный замок превратился в руины, обломки каменных стен почернели. Узкие улицы заполнились клубами дыма, языки пламени сжирали соломенные крыши, лизали стены замка. Со всех сторон накатывался хаотичный шум: крики людей, звуки яростного боя, глухие, сотрясающие стены удары тарана. И в завершении, с оглушительным грохотом ударились о последнюю башню огненные снаряды.

Нападающие не встречали особого сопротивления внутри стен. Просто уже некому было защищаться. Армия Цинтры была разгромлена, в городе оставались лишь мирные жители: дети, женщины да старики. Несмотря на очевидную победу, солдаты в черном никого не щадили, вырезая каждого, кто подвернется под руку.

За наспех собранной баррикадой под аркой внутренних ворот дворца защищался немногочисленный отряд. Придворные слуги, вооружившиеся подручными средствами, и оставшиеся бойцы королевской стражи. Без какой-либо надежды они ожидали вторжения. Некуда бежать.

Нильфгаардцы без труда проломили их ветхую защиту. Покрытые черными попонами кони резво перелетели через заграждения, и их блестящие мечи безжалостно разили последних защитников.

За несколько часов бои постепенно утихали по всему пепелищу, однако последняя воля королевы была выполнена. Через потайной проход из горящего замка в сторону леса устремился небольшой отряд конницы в цветах королевской гвардии Каланте.

Цири почувствовала, как везущий ее на луке седла молодой рыцарь резко осадил коня. Он оглянулся посмотреть на обстановку вокруг замка, все еще не веря в произошедшее. Молодой совсем юноша с комом в горле наблюдал, как превращается в пепел его родной город. Город, где родился он, вся его семья и друзья.

Через минуту вдали возникли силуэты черных всадников.

— Держитесь крепче, княжна, — коротко бросил он и пустил коня в галоп прямо в сторону леса.

Девочка лет тринадцати с пепельными волосами намертво схватилась за ремни седелки, боясь упасть при такой резвой скачке. Она бросила испуганный взгляд на несущегося рядом соседнего всадника, на рыцаря в таком же одеянии. Тот вёз с собой как две капли воды похожую на неё девочку, её сестру-близнеца, Айри. Но за широким капюшоном той не было видно её лица.

Черные рыцари с золотым солнцем на груди нагнали их возле входа в чащу леса. Когда стычка стала неминуемой, некоторая часть рыцарей развернулась и дала бой в надежде выиграть время княжнам. Несмотря на малую численность, гвардейцы с ходу сцепились с нильфгаардцами в неравном бою.

Цири видела это всего лишь одно мгновение, краешком глаза — бешеный водоворот сине-зеленых и черных плащей, лязг стали, удары клинков, ржание лошадей и его — черного рыцаря в шлеме с крыльями на вид похожими на крылья хищной птицы. Она вновь бросила беспокойный взгляд на сестру и её всадника. Слава всем богам, они не были одни.

Вскоре звуки боя остались позади, но до спокойствия было далеко.

Страх. Он нарастал с каждым рывком, с каждым ударом, с каждым скачком коня. Стискивающие ремни до крови рвали маленькие руки, сдирая белоснежную кожу. Ноги, сведенные болезненной судорогой, не находили опоры, когда лошадь неслась на бешеной скорости по неуловимой тропинке. Обхватившая ее рука рыцаря душила и давила, чуть ли не ломая её хрупкие ребра. Вдруг их догнали звуки. Бешеный стук копыт за спиной и черные силуэты среди деревьев.

Страх. От одного только звука возникший страх сковывал волю, парализовал, душил. Цири почувствовала нарастающий холод, идущий откуда-то изнутри. Затем пришла смерть. С легким свистом и коротким выкриком рыцаря. Руки, державшие её, резко ослабли, а вскоре и вовсе перестали ощущаться. Цири не помнила, как она оказалась на земле. Помнила лишь вкус листвы во рту и царапины на лице от веток, затем дикое ржание лошади и, собственно, падение вместе со своим наездником на землю.

Боль от падения была невыносимой. Удар выбил все легкие и бока, о ногах и говорить не стоило. Болело всё: каждое дыхание, малейшее движение. В глазах темнело и кружилось. Маленькие дрожащие руки ощупали рядом с ней тело рыцаря, затем и древко стрелы, торчащего из шеи аккурат между шлемом и нагрудником. Пальцы заляпало вязкой жидкостью.

От сильного сотрясения Цири некоторое время просто сидела на месте, контуженная, напуганная, не думая пошевелиться. А тем временем черные рыцари приближались с каждым болезненным вздохом. Хищная птица настигла свою добычу.

Время. Порой его происхождение трудно объяснить, а течение уловить. Сердце Цири забилось и стремительные кони перед ней, казалось, будто бы застыли. Перед ее глазами вспышкой возникли картины недавнего прошлого.

Она вспомнила, какой ценой их вывели за стены Цинтры. Помнила, как её бабушка лежала при смерти и из последних сил кричала им уходить. Помнила, как шли бои на улицах её родного дома. Везде лязг металла, грохот, крики, звуки ударов железо о железо. Везде вопль, сдавленный и глухой, совсем рядом валится в грязь что-то черное и огромное, озаряется алой жидкостью земля под ногами.

Но нужно идти. Рывок. И чьи-то руки подхватывают её, затягивает на седло. Опять галоп. Опять руки и ноги отчаянно ищут опоры. Безуспешно. Конь пару раз резко вставал на дыбы, когда смерть неслась поблизости. Но пока она не спешила с ней встретиться.

Что удивительно запоминающееся, ночью от пожарища на улице было светлее, чем в самый ясный день. А жар стоял невыносимый, как и этот воздух со вкусом железа и обгорелой плоти. Глаза слезились от едкого дым. Она помнила, что не в первый раз оказывалась на земле. Тогда тоже было больно. Руки вопреки боли обхватили живот, пытаясь приглушить её. Тогда она спаслась из этого ада. Она увидела свою руку и руку сестры.

Главное не отпускать её, повторяла она про себя. Выбраться отсюда! Убежать, как и велела бабушка. Нигде не было безопасно. Даже в огне и в пылу кровавой бойни она постоянно чувствовала на себе чей-то взгляд. Взгляд хищника, притаившегося во тьме. Тогда и сейчас.

Она резко вынырнула из воспоминаний. Звон и треск в ушах сменился стуками копыт. Время вернулось в свое русло. Черные всадники были уже на подходе.

Нужно бежать! Но её удерживало что-то тяжелое и мокрое от крови, что лежало у нее на бедре. Одеревеневшие руки павшего рыцаря охватывали ее талию и ремень, что обвила её руку. Она не могла выбраться. И еще ей не дает двигаться страх. Чудовищный, выворачивающий все внутренности страх, из-за которого Цири уже не слышит стоны раненого коня, приближение всадников. Только бешеный стук сердца. Единственное, что существует и с чем приходится считаться — это страх. Страх в обличье черного рыцаря с украшенным перьями шлемом. Рыцаря, застывшего на фоне кроваво-красной линии горизонта за деревьями.

Внезапно её страх сменился. Страх за свою жизнь отступил перед страхом от потери сестры. Та появилась рядом с ней словно из воздуха и в отчаянной попытке копалась вокруг неё. Родные руки, пришедшие ей на помощь, освободили от ремней и теперь пытались поднять её на ноги. Айри с силой стянула с Цири тело рыцаря.

Черные всадники показались совсем рядом. От страха, что они могут навредить её самому родному человеку, Цири нашла в себе силы двигаться. Когда за спиной Айри выскочил темный силуэт, ей оставалось лишь закричать и протянуть руки в её сторону. Лишь бы уберечь её, хоть как-нибудь!

— НЕТ! АЙРИ!

Цири проснулась с диким воплем, и вся в поту. Застывшая, а ее собственный крик, разбудивший ее, все еще дрожит, вибрирует где-то внутри, разрывая высохшее горло. Она сидела с протянутой вперед рукой, будто пыталась дотянуться до ночи перед собой.

Выйдя из секундного замешательства, Цири стала судорожно оглядываться по сторонам в поисках сестры. Кругом — ночь, темная и ветреная, монотонно и мелодично шумящая кронами сосен, поскрипывающая стволами. Так не привычно: не было ни пожара, ни отчаянных криков, осталась только эта успокаивающая колыбельная. Рядом играл светом маленький костер, потрескивая мелкими искрами, которые ласкали слух, окуная слушателя в домашний уют. И самое главное рядом с ней она, её сестра. Живая и невредимая.

— Цири?

— Геральт… — успокоившись, ответила Цири.

— Это был всего лишь сон. Скверный сон.

Цири вся дрожа поднялась с лежанки и подошла к сестре. Тонкие пальцы аккуратно убрали пепельный локон со лба спящей и Цири с великой радостью и облегчением услышала её ровное дыхание и только затем окончательно успокоилась. Удостоверилась. Она заметила, как Айри ерзала от ветра. Сняв с себя шарф, она накрыла им её приоткрытые ноги, и только потом вернулась к костру. Сна не было ни в одном глазу. Обхватив ноги, она смотрела на тлеющие угли, напоминающие о доме, которого уже нет.

Костер уже успел пригаснуть. Пламя тускло освещал белые волосы и резкий профиль мужчины, который был частично укутан под тенью и непрерывно следил за девочкой. Ведьмак ничего не спрашивал, а Цири ничего не говорила.

— Геральт, я… — вдруг нарушила тишину Цири.

— Я рядом. Спи, Цири. Тебе надо отдохнуть. Завтра нас ждет долгая дорога.

— Как она?

— Жива, Цири, с твоей сестрой все будет хорошо.

— Там что-то случилось… Что-то… — говорила о своем сне Цири. Девочка никак не могла выкинуть из головы последний момент. — Тот рыцарь… Черный рыцарь с перьями на шлеме… Ничего не помню. Он поймал её и… Не помню, что случилось. Помню только, что не могла двигаться и руки своей сестры. Что-то там случилось…

Беловолосый мужчина в легких кожаных доспехах весь в прорехах наклонился. Пламя костра заплясало в его желтых не человеческих глазах. В особенности из-за глаз ведьмаков было не трудно вычислить и поэтому им всегда было не легко в селениях. Никто в континенте не жаловал мутантов, считая их теми, на кого они же и охотятся. Но Цири не считала Геральта чудовищем. Она видела эти глаза много раз. Во сне. Но никому не говорила об этом. Разумеется, кроме сестры. Тогда она и впервые услышала это имя — Геральт. Совсем ещё маленькая она не понимала, что могло означать имя из сна.

— Тебе надо поспать, Цири. Все будет хорошо.

До войны она сполна наслышалась этих обещаний: что ее не оставят, что ей нечего бояться… А сейчас, когда она просыпается посреди ночи от собственного крика, рядом с ней, как всегда, только сестра. До недавнего времени. Теперь было иначе. Теперь она верила. Ведь теперь это говорил Геральт из Ривии. Тот, который был ее Предназначением. Которому она была предназначена. Ведьмак Геральт, встретивший ее в хаосе войны, смерти и отчаяния. Геральт, который взял ее с собой и обещал никогда не расставаться.

Согласно кивнув, малышка устроилась рядом с сестрой, обняв ее крепко-крепко, будто пыталась укрыть её от всех бед. Больше у неё никого не осталось. Она уснула, чувствуя себя в безопасности в кои-то веке за последние два месяца. Два месяца наряду с голодом и непрерывным страхом смерти и борьбой за жизнь.

Геральт просидел практически до самого утра, сохраняя тепло от костра. Ему было о чем размышлять: о праве неожиданности, о некогда данном слове, о предназначении, о вспыхнувшей войне и о своей туманной роли во всем этом хаосе.

Ведьмак тринадцать лет держал слово, данное Львице из Цинтры, что никогда не вступит на её земли и не отнимет её внука — обещанного ему дитя по праву Неожиданности. Внука… Отчего-то Геральт не допускал и мысли, что обещанное дитя точно будет мальчиком и никак иначе. Каково было его удивление, когда он однажды совершенно случайно подслушал в каком-то корчме беседу, что у Каланте родилась внучка. И не одна. Тогда он и вовсе решил, что постарается забыть о предназначении и об этом треклятом праве неожиданности. Да, до поры до времени ему это удавалось.

Как раз до падения Цинтры беспокойные ветра судьбы занесли его в земли, куда он обещал не вступать. Слухи о вторжении Нильфгаарда Геральт воспринял как дополнительное осложнение на дорогах, не более. Ведьмаку не было никакого дела до междоусобиц королей. Он просто выполнял очередной заказ. Потом досадное ранение во время охоты, которое сыграло свою роль и как следствие временный приют у добрых людей, где ему было уготована судьбоносная встреча.

Зараза… Что еще он мог думать обо всей сложившейся ситуации.

Утро встретило его яростными порывами. Разыгрывалась первая буря, знаменующая конец лета. Осенние ветра качали покрывающие руины метелки трав, неистово выли в кустах боярышника и в высокой крапиве.

Первой проснулась Айри. Девочек было трудно различить с первого взгляда. Однако взор ведьмака отчетливо видел их различие. В отличие от Цири у Айри глаза были другого оттенка, ближе к серому, в то время как у Цири глаза горели чистым изумрудом. В точности как у Паветты, вспомнил Геральт. Волосы пепельного цвета были сплетены в косичку, а у Цири они неуклюже обкромсаны, явно ей самой.

С самого первого дня их знакомства Геральт поневоле сравнивал сестер, выявляя их индивидуальные черты. Младшая была малословной, спокойной и такой серьезной, несмотря на возраст и всё пережитое за эти два месяца после бегства из замка. В этом плане старшенькая была её полной противоположностью: любознательной, пылкой и энергичной.

— Доброе утро, Геральт.

— Доброе, Айри, — ведьмак встретился с пронзительными металлическими глазами девочки.

Девочка взглянула на недавно остывший костер, затем снова на Геральта с искренним беспокойством и заботой. Ведьмак догадался, о чем она подумала и не смог сдержать легкой теплой улыбки. Неприкрытую заботу и воспитанность юной княжны можно было заметить невооруженным взглядом.

«Совсем не похожа на Калантэ», — подумал Геральт.

Первым делом Айри укутала Цири остатком ткани, которым покрывалась сама во время сна. Последняя пару раз беспокойно дергалась во сне, но каждый раз успокаивалась, когда чувствовала ее прикосновение. Айри много раз наблюдала у своей старшей сестры беспокойный сон. Её глухие стоны и мычания в кровати посреди ночи в их спальне. Она много раз хотела рассказать всё бабушке, но утром Цири всегда просила хранить это в тайне. Девочка не хотела, чтобы о ней так волновались и суетились. Айри не была согласна с ней, но против мольбы сестры никогда не могла пойти.

— Далеко ещё до Каэр Морхена? — спросила Айри, завтракая остатками лепешки, отыскавшиеся на дне ее сумки.

— Если выйдем к полудню, то прибудем к закату.

— А если сейчас? Чем раньше выдвинемся, тем раньше окажемся в тепле.

— Ну, тогда буди свою сестру.

— Хотя… нет. Пусть ещё поспит немного.

— Мм… Я встаю, встаю. Надо идти, — сквозь сон пробормотала Цири.

Тучи пронеслись по краю светлеющего горизонта, на минуту осветив руины старинного замка, залив бледным, колеблющимся светом ров и остатки стены, вырвав холмики черепов. Подгоняемая пятками лошадь осторожно переступила кучу кирпичей, и уверенна вошла под разрушенную арку. Подковы, со стуком ударяя по разломанным плитам, будили меж стен призрачное эхо, которое тут же заглушал вой сквозняка.

— Это здесь?! — с нескрываемым восторгом произнесла Цири.

— Да, — ответил ведьмак, шагая рядом с плотвой и держа её за повод. — На всем свете нет места безопаснее. Это Каэр Морхен. Пристанище ведьмаков. Когда-то здесь был прекрасный замок-крепость. Очень давно.

— Айри, мы пришли! Мы пришли! Теперь мы в безопасности! — радовалась Цири и ерзала на седле от предвкушения.

Сестра ей ничего не ответила, только ниже опустила голову и сильнее укуталась в шарф. Что-то её тяготило. Лошадь ведьмака по прозвищу Плотва тихо фыркнула, словно она хотела взбодрить слишком серьезную девочку, говоря ей, что они дома.

Они погрузились в темноту, в бесконечно длинный черный туннель меж колонн и арок. Плотва шла уверенно и охоче, не обращая внимания на непроницаемую тьму, весело позвякивая подковами по каменистому полу. Перед ними в конце туннеля неожиданно загорелась красным вертикальная линия. Вырастая и расширяясь, она превратилась в двери, из-за которых вырывался свет, мерцающее пламя лучин, укрепленных в железных держателях на стенах. В дверях возникла черная, нечеткая в неверном свете фигура.

— Кто? — услышали они злой голос, прозвучавший как грозный лай. — Геральт?

— Да, Эскель. Я.

— Входи.

Ведьмак остановил лошадь, снял с Плотвы Цири и Айри, и по очереди опустил их на землю.

— Подождите меня здесь, с Эскелем, — сказал Геральт. — Я отведу Плотву в конюшню.

— Идите сюда, — проворчал мужчина, которого ведьмак назвал Эскелем. — Не стойте во тьме.

Черная фигура приобрела осязаемые черты при тусклом цвете лучины. Цири подняла глаза, взглянула на его лицо и с трудом сдержала крик. Айри также заметила шрамы на лице человека перед ними и лишь сильнее напряглась. Цири, прижимая руки к поясу, где висел давно подобранный охотничий нож, осторожно шагнула вперед.

— Дети, — в грозном голосе проскользнули нотки удивления. — Этого только не хватало.

Цири испуганно глянула на него. Но человек со шрамом лишь улыбался. Она увидела, что это все-таки человек, что у него вполне нормальное человеческое лицо, только от уголка губ через всю щеку до самого уха его уродовал полукруглый длинный шрам.

— Приветствую вас в Каэр Морхене, в цитадели ведьмаков, — сказал он. — Можете звать меня Эскель.

— Здравствуйте, — первой отозвалась Айри. Не вежливо было отвечать молчанием, кем бы он ни был. — Я, Айри.

— Цири, — кратко бросила сестра.

Во время их приветствия беззвучно появился из мрака Геральт. Эскель обернулся. Ведьмаки обхватили друг друга, крепко, сильно сплелись руками. На мгновение, не больше. На взгляд сестер мужчин можно было принять за братьев, если бы не волосы. Уж очень сильно они походили друг на друга. Не совсем внешне, но чем-то иным, чем-то не поддающим глазу.

— Жив, Волк.

— Жив.

— Ну славно, — Эскель вынул лучину из держателя. — Пошли. Я закрою внутренние ворота, тепло уходит.

Цири с Айри шли, стараясь не отставать от мужчин, но пытались повнимательнее осмотреться. Они пару раз ловили взгляды Эскеля. Такие же как у Геральта глаза поглядывали на них с вопросом.

— Кто зимует, Эскель? Кроме Весемира. Ламберт? — в ответ Геральт получил утвердительный кивок.

Они спустились по скользким крутым ступеням. Внизу был виден отсвет. Издали доносились мужские голоса. Также отчетливо чувствовался запах дыма и варева.

За поворотом их встретил огромный холл, освещенный бушующим в гигантском камине пламенем, с гулом рвущееся в пасть уходящей вверх трубы. Здесь было тепло. В центре холла стоял большой тяжелый стол. За таким столом могло разместиться никак не меньше десяти человек. Но сидело только двое.

— Привет, Волк, мы ждали тебя.

— Привет, Весемир. Ламберт. Приятно снова оказаться дома.

— Кого это ты к нам привел, Волк? — спросил самый старший из троих.

Геральт минуту помолчал, потом положил руки на плечо Цири и Айри, легонько подтолкнув их вперед себя. Дети стояли прижавшись друг к другу, не решаясь сделать лишнего движения под взором желтых глаз черных силуэтов.

— Кто эти дети, Волк? Кто они? — вновь повторился старческий, но одновременно сильный голос.

— Они мое… — Геральт осекся.

Дети чувствовали на своих плечах его сильные, теплые и твердые руки. И неожиданно весь страх исчез. Пропал без следа. Пурпурный, рвущийся вверх огонь излучал тепло. Только тепло. А грозные черные силуэты превратились в добрые силуэты друзей. Покровителей. Блестящие змеиные глаза выражали любопытство. Заботу. И беспокойство… Несмотря на свой опасный вид.

— Они — наше Предназначение.