Пансионат на Страндвеген

X. Кровь на пляже

Среда, 14 июня, вечер.

Прошла всего неделя со дня смерти бедной госпожи Янссон, а сколько мрачных событий пришлось уже мне описать в своем дневнике. Если бы я мог это предвидеть, ни за что бы не при ехал в Ломму, в это тихое, казалось бы, местечко, ни за что не поселился бы в пансионате на Страндвеген. К сожалению, про шлого не воротить. Я стал одним из колесиков этой машины и должен вертеться вместе со всеми. Единственное, что я могу еще сделать по собственной воле, — это как можно подробнее опи сывать ход событий.

У меня уже вошло в привычку делать свои записи в двух экземплярах и вручать один Магнусу Торгу, нашему сле дователю. Хорошо, что я вечно таскаю с собой множество вещей, в том числе аптечку и пишущую машинку. Не будь машинки, признаюсь, у меня вряд ли хватило бы терпения писать все от руки, да еще в двух экземплярах. Поначалу Магнус Торг отно сился к этим машинописным листкам скептически, зато теперь охотно и внимательно изучает мои, как он их называет, «рапор ты». Не далее как вчера он заметил, что эти рапорты весьма полезны, так как позволяют взглянуть на дело глазами посто роннего, незаинтересованного лица.

После большого совета, состоявшегося в понедельник с уча стием высокого начальства, наш forste kriminalassistent пребывает в постоянном движении: куда-то ездит, без конца расспрашивает о чем-то жителей Ломмы. Во вторник, когда я спустился вниз, его уже не было. Не было и двух полицейских. Все они куда-то уехали на машине и вернулись только поздно вечером, после ужина. Я проглотил свои успокаивающие таблетки: сплю все хуже, а убийство старого поляка совсем выбило меня из колеи. Просыпаюсь среди ночи и часами не могу заснуть. Все думаю и думаю. Утром встаю такой разбитый, словно всю ночь колол дрова.

Остальные жильцы пансионата тоже ужасно нервничают. Тувессоны хотели уехать. Думала к ним присоединиться и пре красная Нора Линднер. Прочие гости тоже с удовольствием сбе жали бы из Ломмы. К сожалению, Магнус Торг вежливо, но твердо попросил всех задержаться еще на несколько дней. Та кая просьба равносильна приказу. Неудивительно, что мои таб летки имеют успех; уже так повелось, что после ужина все гло тают по штучке, даже froken Лилиан и оба полицейских. Только у Магнуса Торга крепкие нервы и здоровый сон. Иногда он так храпит, что, хотя я живу на втором этаже, а он на первом, слы шу его прекрасно. Такой сон — огромный выигрыш в лотерее жизни.

В ночь со вторника на среду я спал ужасно. Не помогло и лекарство, хоть проглотил я целых две таблетки, чего никогда не делаю. Правда, заснул я быстро, но спал не больше двух часов. Потом до самого утра вертелся на кровати, сон так и не пришел. Только около четырех я впал в дремоту, полную кошмаров. Еще не было шести, когда меня разбудили звонки и стук в дверь. Потом началась беготня по лестнице. Эти поли цейские могли бы вести себя потише. Если сами не спят, то подумали бы о том, что здесь не казарма, а пансионат, куда люди приехали отдыхать.

С четверть часа я пытался не обращать внимания на весь этот шум. Наконец слез с кровати и в пижаме вышел в коридор, чтобы обругать полицейских: это они больше всех грохотали своими сапожищами. Один из них как раз сбегал сверху. Я уже открыл было рот, но он перебил меня:

— Вы знаете, доктор, убит poliskonstapel 18 из Ломмы!

— Кто?!

— Альгот Ольссон. Такой высокий блондин. Вы ему первому сообщили о смерти госпожи Янссон. А теперь он сам убит.

— Убит! — у меня это просто не укладывается в голове.

— Да. Ножом в спину.

— Где?

— Недалеко. На пляже. Метрах в двухстах от нашей виллы. Я хотел еще что-то спросить, но он не стал ждать и, пере скакивая через две ступеньки, сбежал вниз. Я вернулся в ком нату и быстро оделся. Когда сошел вниз, там никого не было. Дверь из столовой на террасу была раскрыта настежь. Открыта была и калитка, ведущая на пляж. Издалека я увидел группу людей, среди которых были Магнус Торг и оба наших полицей ских.

Я поспешил к ним. Вскоре мне стало ясно, что они окружи-ли тело мужчины. Несомненно, это был Альгот Ольссон. Его светлые волосы почти сливались с цветом песка. На нем был сине-черный полицейский мундир. Он лежал на животе, слегка повернув голову и раскинув руки, на лице застыло выражение изумления. Смерть застигла его в момент, когда он меньше все го ее ждал.

Я подошел к группе. Полицейский, с которым я только что разговаривал, указал мне на спину убитого. Слева на кителе был виден небольшой разрез, как раз на ширину ножа. Я на клонился. Не вызывало сомнений — это был удар ножом. Оче видно. он достиг сердца. Я был уверен, что нож вошел снизу немного наверх, минуя ребра и лопатку.

— Что вы на это скажете? — вместо приветствия спросил Магнус Торг.

— Мне кажется, — ответил я, — что смерть наступила мгно венно. Этот человек даже не успел крикнуть. Он просто не знал, что умирает. Отсюда и удивление, застывшее на его лице. Могу добавить, что убийца был сильным человеком, высокого или, по крайней мере, среднего роста. Нож торчал в ране?

— Мы вообще не нашли орудия убийства, — ответил один из полицейских.

— А какие-нибудь следы?

— Следов много, даже слишком, но они совершенно беспо лезны: песок сухой, контуры нечеткие. И потом, прежде чем нам сообщили о случившемся, тут уже побывало немало лю бопытных. Тело хорошо видно с шоссе. Его заметил один из пассажиров автобуса. Автобус остановился, и все, включая шо фера, прибежали посмотреть. Если сначала и были какие-то следы, то их основательно затоптали.

— Это они сообщили полиции?

— Да. Жители Бьярреда знали, что в доме госпожи Бранде живет forste kriminalassistent, и один из них побежал в пансио нат. Пока он разбудил Ранхильд Моберг, кухарку, живущую в сторожке, да пока она открыла калитку, прошло немало време ни. А толпа любопытных вокруг убитого все росла. Мы с трудом сумели их разогнать.

— Может, кто-нибудь вытащил нож из раны? — спросил я.

— Нет. Все твердили, что даже не прикасались к убитому, и это, наверное, так.

Полиция в Лунде была уже оповещена. Через полчаса по явились уже знакомые мне сотрудники технической службы и Доктор Росс. Доктор был явно невыспавшийся и злой.

— Еще один труп, — ворчал он, ступая по песку. — Все

лучше живется в Королевстве Трех Корон. Если и дальше так пойдет, то скоро в Ломме не останется в живых никого.

Фотограф молча занялся своим делом, его коллеги стояли неподвижно.

— Нам тут нечего делать, — сказал один из них. — С этих следов даже не сделать слепка. И потом, их тут столько, что пришлось бы пригнать грузовик с гипсом.

— Мне тоже делать нечего, — добавил дактилоскопии. — Отпечатки пальцев Ольссона есть у нас в архиве.

Доктор Росс склонился над телом. Признаюсь, в последнее время мне столько раз приходилось сталкиваться с покойника ми, что я решил не вмешиваться.

— Удар прямо в сердце, — констатировал профессор. — Этот парень даже моргнуть не успел, как был уже на том свете.

Теперь врач проверял отвердение мышц.

— Убит между одиннадцатью и часом ночи, — решил он и добавил, обращаясь ко мне: — А вы как считаете, коллега?

— Думаю, немного позже, — ответил я. — Ночь была до вольно холодная, с моря дул сильный ветер. Убийство могло произойти между половиной двенадцатого и двумя часами ночи.

Профессор сразу согласился.

— Вы правы, — сказал он. — Я не учел, что у вас в Лом ме из-за близости моря значительно холоднее, чем в Лунде, по этому и процесс отвердения мышц должен был идти быстрее. Во всяком случае, он умер не позже двух часов ночи. Но что он делал в это: время на пляже? Ведь не пришел же он ку паться?

— Он был на обходе, — пояснил коллега Ольссона, второй полицейский из Ломмы. — Каждую ночь один из нас обходит весь пляж до самого Бьярреда. Этой ночью была очередь Ольссо на, потому здесь лежит он, а не я.

— Зачем вы делаете эти обходы?

— Недавно были попытки обокрасть ларьки на пляже. Око ло Ланцкроны пытались утащить два ящика коньяку. Теперь нам велено по ночам проходить вдоль моря.

— Когда Ольссон ушел из дежурки?

— Он заступил на пост в десять вечера. Сначала, наверно, с час поработал в помещении, а потом пошел в обход, который обычно длится часа четыре; возвращаемся, когда уже светает. В одну сторону идем по пляжу, а обратно — по Страндвеген. Таким образом удается проверить и пляж, и прилегающую тер риторию.

— Зимой тоже дежурите?

— Зимой нет. Ларьки пустые, взять там нечего.

Мне пришла в голову одна мысль. Я наклонился и попытал ся поднять рукав на левой руке убитого.

— Можете не трудиться, — остановил меня Магнус Торг. — Ольссону было всего двадцать пять лет, он даже не был женат. К счастью. Он просто не мог быть в Освенциме.

— Так почему же он умер?

Офицер полиции пожал плечами.

Действительно, нам тут нечего было делать. Подъехала ма шина. Полицейские положили туда тело своего товарища. Док тор Росс попрощался с нами. Сотрудники технической службы уехали на своей машине в Лунд. Наша группа медленно верну лась в пансионат. Все ждали нас в столовой. Они, конечно, зна ли о новом убийстве. Настроение было похоронное.

Я был так измучен бессонной ночью и взволнован всем уви денным на пляже, что не хотел ни есть, ни пить. Наша милая Лилиан чуть не силой заставила меня выпить чашку крепкого кофе. Это мне немного помогло. Просто удивляюсь Магнусу Тор гу. Он выглядел так, словно только что вернулся с освежающего морского купания, плотно позавтракал, выпил две чашки кофе и стал рассказывать собравшимся за столом:

— Его убили ножом в спину. Это, безусловно, свидетель ствует о том, что Ольссон хорошо знал убийцу и не ожидал от него ничего плохого. На пустом пляже даже ночью трудно не заметно подойти к человеку, особенно если этот человек — по лицейский, совершающий обход в поисках хулиганов и воров. Возможно, extra poliskonstapel встретил своего убийцу в Ломме, и они вместе шли по пляжу. В какой-то момент убийца чуть-чуть отстал и ударил сзади ножом своего собеседника, не ожи давшего нападения.

— С младшим братом Альгота я училась в одном классе, — сказала Лилиан. — Альгот был очень сильным, тренированным парнем. Он даже выступал в Мальмё на легкоатлетических со ревнованиях.

— Убийца ограбил свою жертву?

— Нет, не взял ничего. Только вынул нож и сбежал. От правляясь в обход, полицейский взял с собой пистолет; мы на шли его в кармане убитого вместе с деньгами и документами. Об ограблении нет и речи.

— Тогда что? — спросила госпожа Бранде, которая, вопре ки обыкновению, тоже была в столовой. Сегодня никто не завтракал в своей комнате. Еще бы, такая сенсация! — Опять убийство. Уже третье за одну неделю. Когда это кончится?

— Боюсь, что не смогу ответить на ваш вопрос.

•— Но ведь вы полицейские, вы должны что-то сделать. — Нора Линднер атаковала следователя. — Уехать нам нельзя. Мы должны сидеть и ждать, когда придет наша очередь и этот сумасшедший каждому придумает свою смерть?

— Вы ошибаетесь, это не сумасшедший. Я вас уверяю, этот человек твердо знает, что делает, он планирует свое очередное преступление очень тщательно и осуществляет его с железной последовательностью. Я уверен, что ни вам, ни кому-либо дру гому в этом доме не грозит опасность.

— Так почему же нам нельзя уехать? — нервничала гос пожа Нора.

— Я просто не имею права задерживать вас. Это только моя просьба, чтобы вы не уезжали еще несколько дней, хотя бы до воскресенья.

Я ухватился за последние слова.

— Вы считаете, что к этому времени дело будет закончено?

— Может, и нет, но в вашем пребывании здесь уже не будет необходимости. К тому же погода исправляется. Зачем вам спешить?

— Нет уж, спасибо! Не могу себе простить, что выбралась в такое страшное место, где людей убивают чуть ли не каж дый день.

— Этого здесь никогда не было, — возмутилась госпожа Бранде. — Ломма — самое лучшее место отдыха во всей Скании.

Магнус Торг закончил завтрак и встал из-за стола.

— Снова надо допросить массу людей и наверняка опять ничего интересного не узнаю. Но что поделаешь, служба.

Когда он был уже в дверях, я остановил его и попросил уделить мне несколько минут. Он согласился, правда неохотно. Мы вошли в библиотеку.

— Мне кажется, следует провести одну проверку, — ска зал я. — Конечно, я не собираюсь вмешиваться в следствие, но все же считаю нужным высказать свое предположение.

— Какое?

— Старого поляка застрелили из пистолета «семерки». Та кой же пистолет был у Ольссона. Может, стоит проверить, не из этого ли оружия выпущена пуля, найденная в теле рыбака? Я, конечно, не думаю, что Ольссон мог быть убийцей, это нон сенс. Но у него были родные, младшие братья. У них есть то варищи. Нынешняя молодежь очень разная. Кто-нибудь из этих молодцов мог просто «попользоваться» пистолетом полицейского. Наверняка Ольссон его особенно не прятал, а брал с собой толь ко тогда, когда выходил на ночное дежурство.

— У вас, как всегда, много идей и новых теорий, — с от-тенком иронии заметил офицер. — Но вы правы. В этом деле нельзя упускать ни одной мелочи. Мы проведем эту экспертизу хотя бы для того, чтобы совесть была спокойна.

— Это я и имел в виду. Интересует меня еще один вопрос: вы сказали госпоже Норе: «Ни вам, ни кому-либо другому в этом доме не грозит опасность». Значит ли это, что кому-то она все же грозит?

— Мои слова следовало понимать именно так, — слегка усмехнулся Магнус Торг.

— Вы меня пугаете. Не далее как два дня назад вы говори ли, что следует ждать очередного преступления. И вот оно со вершилось.. Теперь вы предсказываете новые убийства? На чем основаны ваши мрачные пророчества? Может, вы знаете боль ше, чем говорите?

— Нет. Уверяю вас, доктор, я знаю не больше, чем вы, а возможно, и меньше. Я просто заметил, что все эти убийства складываются в цепочку, логическую цепочку. Да я уже гово рил об этом на совете. Преступник ступил на путь, с которого нет возврата.

— Верно, говорили, и я стараюсь это понять, но пока не могу, не улавливаю вашей мысли.

— В развитии событий есть железная логика.

— Я ее не вижу. Можно еще понять два первых убийства. Обе жертвы связывал один факт: они были когда-то узниками гитлеровского концлагеря. Это дает основание для самых раз личных предположений. Одно из них я высказал на совете. Могут быть и другие: лагерные счеты, месть, обладание какой-то тайной, компрометирующей кого-то, возможно, одного из сильных мира сего. Ведь в этих лагерях были люди, которые сегодня управляют целыми странами, стали министрами и ди ректорами гигантских концернов. Может, рука одного из них дотянулась до этих двоих? Может, и был прав директор Янссон, предполагая, что его мать опасалась мести гитлеровцев; она могла опознать одного из них. Правда, с этим не очень вяжет ся исчезновение драгоценностей, но все же здесь еще можно что-то понять. А вот убийство Ольссона я не могу объяснить никак. Чем и кому мог навредить рядовой полицейский из ма ленького местечка? И даже готов согласиться с Норой Линднер, что эти убийства — дело рук какого-то маньяка.

— Нет, доктор.

— В таком случае?..

— Подумайте, почему эти люди погибли один за другим?

— Не вижу никакой связи между ними.

— А я вижу. Каждый из них владел какой-то тайной. Тай ной, которая грозила преступнику разоблачением.

— Общей тайной? Какой же?

— Какой? Не знаю. Но не думаю, чтобы это была одна и та же тайна. Наоборот. Каждый из них что-то знал, но не то, что остальные двое. Зато каждая тайна разоблачала убийцу, потому они все и погибли один за другим.

— Это очень сложно. Ведь Ольссон был полицейский. Если бы он знал или хотя бы догадывался, кто преступник, он дол жен был немедленно сообщить начальству, прежде всего вам, ведь он знал, что вы ведете следствие.

— Все верно. Но Ольссон мог не догадываться, кто убийца. Он мог оказаться свидетелем какого-то факта, который не счел достойным внимания. Он просто не понял, что этот факт может быть ключом к нашему делу. Но убийца это знал и потому ре шил убрать Ольссона.

— А до этого убил старого поляка и еще раньше — госпо жу Янссон?

— Да! Именно так. Госпожа Янссон знала что-то о прошлом своего убийцы. Она как-то проявила это знание и потому по гибла. Очередной жертвой оказался рыбак, так как он встречал ся со своей богатой соотечественницей. Убийца знал или пред полагал, что госпожа Янссон поделилась своими подозрениями с этим человеком. Что остается делать убийце? Ничего другого, как избавиться и от второго свидетеля.

— Ну а при чем здесь полицейский?

— Он тоже оказался каким-то образом втянут в круг тра гических событий. Не знаю как, но не сомневаюсь в этом.

— Что общего было у него с ними? Уверен, что с госпожой Янссон он не обменялся и словом. Старого поляка он знал, как и все жители Ломмы. Но уже разница в возрасте исключает их близкое знакомство. Да вы и сами выяснили, что у рыбака здесь не было друзей, он как-то сторонился всех.

— Могла существовать какая-то связь между Ольссоном и преступником, даже простая случайность. Например, Ольссон встретил старого рыбака, когда тот разговаривал со своим бу дущим убийцей. Или еще проще: полицейский, сидя в дежурке, заметил, что поздним вечером кто-то идет со стороны Арлёва, то есть с того конца Ломмы, где стоит домик поляка. Он либо вовсе забыл об этом, либо не связал этого человека с убийством, которое обнаружилось на следующий день. Но преступник ви дел Ольссона и боялся, что тот его вспомнит. Я привел вам очень простой, но весьма правдоподобный вариант, ведь поли цейский пост находится в одном из последних домов Ломмы со стороны Арлёва и удален от халупки старого рыбака не больше чем на двести метров.

— Таак... — заметил я, — это похоже на правду. Но если все было именно так, как вы говорите, то отсюда следует один вывод.

— Какой?

— Тот, что убийца — житель Ломмы, причем человек столь солидный и уважаемый, что местному полицейскому и в голову не пришло подозревать его в убийстве.

— Ясно, что нашего преступника никто в этом не подозре вает. Иначе он был бы уже в наших руках. Этот человек прекрас но маскируется, никому и в голову не приходит считать его убийцей. В том-то вся трудность.

— А мотив первого преступления? Он не вяжется с вашей концепцией. С госпожой Янссон что-то общее мог иметь только старый поляк. Никто из остальных обитателей Ломмы ее даже не знал. А значит, убийцей мог быть только рыбак или чело век, им подосланный.

— Итак, вы вернулись к своей первой версии? — заметил Магнус Торг.

— Я не вижу другой, которая объясняла бы ход событий. Моя теория не противоречит вашей. Наоборот, они дополняют друг друга. Застрелив старого рыбака, преступник возвращался домой и встретил Ольссона; возможно, тот увидел его из окна. Думаю, это был один из местных парней. А могло быть и так, как я говорил: этот тип свистнул у Ольссона пистолет, застре лил своего напарника, а тем временем полицейский хватился своего оружия.

— Мы узнаем, как было на самом деле.

— Когда?

— Когда поймаем преступника. Из его показаний.

— Надеюсь, это случится скоро.

— Я тоже надеюсь.

— Возвращаясь к опасности, о которой вы говорили, кому она, по-вашему, грозит?

— Прежде всего вам и мне.

— Почему?!

— Потому что мы знаем больше других. А значит, он мо жет сделать еще одну отчаянную попытку предотвратить разоб лачение. Что касается меня, я соблюдаю особую осторожность и вам то же советую.

— Вы это серьезно?

— Вполне серьезно. Повторяю, мы двое больше других знаем об убийце.

— Мы? Я ничего не знаю. Может быть, вы?

— Знаю, что ничего не знаю, — Магнус Торг процитировал Сократа. — А это уже очень много.

Мне больше ничего не удалось выудить у офицера полиции. Я даже склонен допустить, что весь этот разговор он затеял только для того, чтобы заинтриговать меня. Признаюсь, это ему удалось.

Разговор меня разволновал еще больше. Вообще я станов люсь совсем плох. Недурной же отпуск я себе придумал. При шлось проглотить две таблетки и пойти к себе. Пролежал весь день. Даже к обеду не спустился. Я чувствовал, что все равно не смогу проглотить и куска, приготовленного нашей почтенной госпожой Моберг. Только сейчас, вечером, я немного пришел в себя и пишу эти строки.