Пансионат на Страндвеген

V. История одной карьеры

Начальник полиции решил, что forste kriminalassistent Магнус Торг вместе с двумя помощниками временно будет жить в Лом ме, в пансионате госпожи Астрид Бранде, что облегчит ведение следствия. Связь с Лундом, удаленным километров на десять, будет осуществляться по телефону или, в крайнем случае, по ра дио. Госпоже Бранде пришлось смириться с тем, что машина с надписью «Polis» прочно обосновалась перед входом в ее виллу. Магнус Торг расположился в одной из комнат первого этажа, двое konstaple 11 получили комнату на третьем этаже.

Уже в семь утра перед воротами пансионата толпилась груп па людей, на Страндвеген стояло десятка полтора машин: это журналисты из Мальмё, Истада, Гётеборга и даже из Стокголь ма слетелись на место преступления в надежде разузнать какие-нибудь подробности. И неудивительно! Убийство Марии Янссон, одной из самых богатых женщин Швеции, должно было стать огромной сенсацией. Но госпожа Астрид Бранде была неумоли ма: калитка заперта на все замки, а специально нанятый в предвидении такого нашествия привратник — сын одного из местных рыбаков — флегматично объяснял жаждущим инфор мации, что никого не впустит и ничего сказать не может.

Когда около девяти утра ситуация у ворот стала критической, Магнус Торг решил вмешаться:

— На вашем месте я бы впустил этих людей и даже угостил чашечкой кофе. Как-никак это представители чуть ли не всей шведской прессы, да не только шведской, есть журналисты и датских газет из Копенгагена. Пресса — это сила, с ней не стоит ссориться. Если они ничего не добьются, то сумеют так расписать и высмеять вас, что интересы пансионата сильно пострадают. Зато, будучи хорошо приняты, они сделают вам рекламу, причем эта реклама не будет стоить вам ни гроша.

— Они начнут всюду совать свой нос, фотографировать, бес покоить моих гостей, а потом еще все факты вывернут наиз нанку.

— Можно с ними договориться, чтобы не называли фамилий ваших гостей, и выдать им Лилиан. Девушка красивая, они с удовольствием будут ее фотографировать и расспрашивать. Ведь именно она первая обнаружила мертвую Марию Янссон. А сним ки изящно обставленной комнаты госпожи Янссон, всей виллы и прекрасного парка, безусловно, вам не повредят. Реклама сто ит немалых денег; на этот раз вы сможете ограничиться не сколькими чашками кофе, а результат будет не меньшим, если не большим.

Офицер знал, какими аргументами следует воспользоваться, и быстро добился своего.

— Вы поговорите с ними, чтобы не носились по всему до му? — смирилась госпожа Бранде.

— Поговорю. Разрешим им осмотреть салон и комнату по койной. Что касается гостей, то, в крайнем случае, покажем им господина Хардинга и доктора Нилеруда, оба, наверное, не раз сталкивались с журналистами, справятся и теперь.

Оба мужчины не имели ничего против контактов с прессой. Офицер полиции направился к воротам. Журналисты узнали его издалека и в довольно резкой форме стали возмущаться метода-ми, которые использует лундская полиция, не допуская прессу на место преступления.

— Вы ошибаетесь, господа! Я с удовольствием устрою пресс-конференцию и поделюсь с вами всем, что мне уже известно. Предупреждаю, известно пока очень немного. Госпожа Бранде охотно предоставит вам возможность осмотреть ее владения.

— Так почему же вы держите нас за воротами? — возму щенно выкрикнул представитель «Сидсвенска Дагбладет».

— Есть одно обстоятельство. Пансионат действующий, здесь много гостей. Дело есть дело. Госпожа Бранде опасается, что ва ше посещение доставит беспокойство ее клиентам. Я объяснил ей, что вам необходимы всего лишь несколько снимков внутри и снаружи виллы, описание помещений первого этажа и комна ты бедной госпожи Янссон. Кроме того, вы хотели бы увидеть горничную и поговорить с ней, ведь это она обнаружила труп. Интересуют вас и те два господина, которые первыми осмотрели место преступления и сообщили в полицию. Я не ошибся?

— Все верно. Пока нам этого вполне достаточно.

— В таком случае прошу. Сначала пройдемте в салон. Там за чашкой кофе мы поговорим об этом печальном деле.

Привратник открыл калитку, и корреспонденты буквально ввалились внутрь. Защелкали фотоаппараты. В холле непроше ных и не слишком желанных гостей приветствовала госпожа Бранде. Для каждого у нее нашлось любезное слово и милая улыбка. Она охотно разрешила себя фотографировать. Когда все расселись в салоне на стульях, принесенных из столовой и из нежилых комнат, froken Лилиан внесла большой поднос с кофе. Ей пришлось проделать это трижды, пока она угостила всех прибывших. Первым взял слово Магнус Торг. Он изложил ход событий в день преступления так, как это вытекало из показа ний жильцов пансионата. Он подчеркнул, что, по свидетельству судебного врача, смерть госпожи Янссон наступила в среду меж ду пятью и семью часами вечера. Показал молоток — орудие преступления. Снова активно заработали фотоаппараты.

— А теперь, — закончил свое краткое выступление Магнус Торг, — перед вами froken Лилиан, которая первой обнаружила убитую и подняла тревогу.

Несмотря на всеобщее внимание, девушка абсолютно не ка залась смущенной. Ей нравилось играть главную роль в этом маленьком представлении. Она охотно позировала для снимков и еще охотнее говорила. Ей пришлось несколько раз повторить, как она вошла в темную комнату на третьем этаже и, включив свет, увидела ужасную картину: госпожу Янссон, лежавшую на тахте в луже крови.

По просьбе корреспондентов Лилиан все это продемонстри ровали на месте, в той самой комнате. Теперь, через два дня после трагического происшествия, она уже не боялась. Тело гос пожи Янссон было увезено в прозекторскую, а вся комната тща тельно прибрана.

Госпожа Астрид Бранде, которая не отходила от корреспон дентов, обратила их внимание на первоклассную обстановку не только в этой комнате, но и во всем пансионате, на прекрасный парк вокруг, отделяющий пансионат от шумного шоссе. Мысль о бесплатной рекламе, брошенная Магнусом Торгом, упала на благодатную почву. Корреспонденты, стараясь как можно боль ше узнать о сенсационном убийстве, охотно записывали. Безус ловно, читателю приятнее узнать, что тело найдено в роскош ном отеле, а не в стоге сена.

Доктор Нилеруд тоже достаточно подробно обрисовал пред ставителям прессы свою роль в этих страшных событиях. Он подчеркнул, что как врач хотел прийти на помощь госпоже Янссон. К сожалению, было слишком поздно. Не забыл он упо мянуть и о том, какая погода была в тот вечер и как они с гос подином Хардингом порывались идти за четыре километра в полицейский участок, несмотря на проливной дождь и страшные молнии. От этого намерения пришлось отказаться, так как остальные жильцы пансионата категорически запретили им идти.

Врач из Упсалы просил только не фотографировать его. Он не хотел, чтобы коллеги обвинили его в саморекламе, это про тивно врачебной этике. Корреспонденты не преминули отме тить в своих блокнотах необычайную скромность rattslakare. Господин Хардинг, напротив, охотно позволил себя фотографиро вать. Он представился как крупный делец из Стокгольма, веду щий большие строительные работы. Это тоже было записано.

Магнус Торг мимоходом заметил, что у него есть некоторые соображения относительно личности убийцы, но дело очень за путанное и следствие может потребовать немало времени. Пресса должна понять это и не проявлять излишней нетерпеливости. Из уст незаменимой Лилиан корреспонденты получили подроб ное описание украденных драгоценностей. Офицер полиции по нял, что должен воспользоваться нашествием журналистов. Та ким путем все ювелиры Швеции и Дании будут значительно быстрее и шире оповещены о краже, со всеми вытекающими отсюда последствиями, чем это сделало бы специальное извеще ние управления полиции.

Корреспонденты остались довольны. Каждый узнал какую-то мелкую деталь, неизвестную остальным. Зная потребности прес сы, Магнус Торг специально позаботился об этом.

Госпожа Бранде должна была признать, что незваные гости даже не пытались нарушить уговор, заключенный в самом на чале. Они не заглянули ни в одну из комнат, занятых жильца ми, не пробовали обменяться с ними хотя бы несколькими сло вами.

После полуторачасового визита корреспонденты покинули вил лу на Страндвеген. Было решено, что в дальнейшем они будут получать информацию либо по телефону от Магнуса Торга, либо в управлении полиции в Лунде.

— Ну, все прошло благополучно, — заметила госпожа Бранде, когда последний из представителей прессы откланялся и удалился.

— Только потому, — усмехнулся офицер, — что на Ближ нем Востоке творятся дела поважнее, и именно они займут ме сто на первых полосах газет. В противном случае вы бы так легко не отделались.

Примерно через час перед воротами пансионата остановился красивый спортивный «вольво». Из него вышел мужчина лет тридцати, высокий блондин с голубыми глазами. Он был одет с небрежной элегантностью, как человек, который может себе позволить одеваться у дорогого портного. Услышав фамилию «Хельмер Янссон», привратник широко распахнул ворота. «Воль во» медленно вкатился во двор и остановился возле полицейской машины. Госпожа Бранде вышла встретить нового гостя.

— При каких страшных обстоятельствах довелось нам снова встретиться. Примите мои самые искренние соболезнования.

— Никогда не прощу себе, что приехал так поздно. К сожа лению, слишком поздно. В связи с международной обстановкой мое пребывание в управлении фирмы казалось мне чрезвычайно важным. Я думал, что известия, которые получил от матери — просто игра женского воображения. Увы...

— Господин Магнус Торг, — представила Астрид Бранде, — господин Хельмер Янссон, сын Марии Янссон. Магнус Торг на значен следователем по этому печальному делу. А это господин доктор Нилеруд из Упсалы.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

— Вашу телеграмму я получил только вчера вечером, — объяснил вновь прибывший. — Известие обрушилось на меня как гром с ясного неба. Я быстро закончил дела, не терпевшие отлагательства, и с самого утра гнал сюда на своей машине. Как это случилось?

Офицер полиции коротко описал ход событий. Янссон слушал очень внимательно, не задавая вопросов. Когда офицер кончил, директор Янссон сказал:

— На следующий день после приезда в Ломму мать позво нила мне. Она была очень взволнована, просила, чтобы я при ехал, потому что ей надо рассказать мне о каком-то очень важ ном деле. Я с трудом объяснил ей, что международная ситуация очень сложная, в любой момент может разразиться война, и я никак не могу бросить дела фирмы. Она как будто поняла меня, но через два дня позвонила снова.

— Она не говорила, что ей грозит опасность?

— При первом разговоре нет, а при втором сказала об этом вполне недвусмысленно. Я был уверен, что все это нервы: мать была очень переутомлена и в последнее время работала из по следних сил. Все же я посоветовал ей обратиться в полицию или нанять частного детектива, обещал, что постараюсь приехать хотя бы на один день, в воскресенье.

— Она звонила еще?

— Да. Все еще нервничала, но разговор в основном был о делах фирмы. Я попросил ее, воспользовавшись пребыванием в Мальмё, выбраться в Копенгаген и кое-что сделать в нашем фи лиале.

— Она это сделала?

— Да. Мать дважды ездила в Копенгаген.

— Говоря об опасности, госпожа Янссон как-нибудь опреде лила ее?

— Сказала только, что у нее есть некоторые подозрения. Если не ошибается, то ее жизни угрожает опасность.

— С чем это было связано?

— Мать была в Освенциме, а потом в Равенсбрюке. Потеря ла всех родных. Как у многих людей, которые провели несколько лет в том аду, каким были гитлеровские концлагеря, у ма тери был комплекс: в каждом втором немце она видела военно го преступника. К тому же в последнее время ей часто прихо дилось читать о палачах из Освенцима, о скрывающихся гитле ровцах. Это скверно отразилось на ее нервах. С момента смерти отца, то есть уже четыре года, она никак не могла прийти в норму, успокоиться. Вот я и подумал, что она встретила тут ка кого-то немца и приняла его за одного из своих бывших мучи телей. Тогда мне показалось, что это просто игра воображения, теперь я допускаю, что это правда. Никогда не прощу себе, что тут же не бросил все и не приехал в Ломму. Может, я сумел бы предотвратить трагедию.

— Если бы это действительно был гитлеровский преступник, узнавший свою жертву, то он скорее удрал бы, а не пробирал ся на виллу, чтобы украсть драгоценности и убить их хозяйку.

— Не знаю, — признался директор. — Ничего не понимаю. Ведь не может быть, чтобы в Швеции через двадцать лет после войны творились такие вещи.

— Может, вы мне что-нибудь расскажете о своей матери? Мы знаем, что она была в Освенциме, видели на ее руке выта туированный номер, но ничего больше. Как случилось, что гит леровцы отправили в концлагерь подданную нейтрального госу дарства?

— Моя мать была полькой, — объяснил Хельмер Янссон. — Ее арестовали вместе со всей семьей и доставили в Освенцим в феврале 1942 года. Там всех, кроме Марии, сразу отправили в газовую камеру. В Швецию она попала только в последние месяцы войны. Тогда она была уже в Равенсбрюке. Если помни те, в ответ на вмешательство Фольке Бернадота 12 Гиммлер со гласился на эвакуацию нескольких тысяч заключенных из Ра венсбрюка и других лагерей. Это была очень шумная акция. Все шведы поспешили на помощь несчастным. Многие из них нужда лись в длительном лечении. Некоторые потом вернулись на ро дину. Больше всего среди них было поляков, но уехали не все, часть осталась в Швеции, особенно женщины, которые нашли себе здесь мужей. Одной из них была моя мать.

— Простите, — прервал его Магнус Торг, — это было два дцать два года тому назад, а ведь вы значительно старше.

Янссон улыбнулся.

— Вы правы. Все время говорю «мать», а забыл пояснить, что Мария была второй женой отца. Мне она приходилась мачехой, но я всем пожелал бы такой матери.

— Сказки о злых мачехах давно пора забыть, — заметил офицер полиции, — часто они лучше заботятся о приемных де тях, чем другие о родных.

— Вы правы, — подтвердил собеседник. — У моего отца был продовольственный магазин на Стирмансгатан, неподалеку от Карла План. Мы и по сей день сохранили этот магазинчик как память о былом, хоть приносит он одни убытки. Ни отец, ни мать и слышать не хотели о ликвидации этого бесполезного заведения. Когда после лечения бывшие заключенные концлаге рей возвращались к нормальной жизни, одни отправлялись на родину, а другие находили работу здесь. Так Мария попала к нам. У нее не было буквально ничего. Мать взяла ее к нам в дом. Бедная мама очень болела, она прожила еще два года. По мимо работы в магазине, Мария самоотверженно ухаживала за ней, да еще воспитывала парня, то есть меня. Даже уроки по могала делать, при этом она так овладела шведским языком, что говорила как урожденная шведка.

— Это верно, — подтвердила госпожа Бранде, — я ни мину ты не сомневалась, что госпожа Янссон родилась в Стокгольме.

— На смертном одре, — продолжал директор, — мать уго ворила Марию, чтобы та продолжала воспитывать меня и вышла бы замуж за отца. Это была большая жертва со стороны двадца тилетней и очень красивой девушки. Все же она пошла на нее. Отец был старше Марии почти на двадцать лет. Она стала мне настоящей матерью, потому я так и называл ее до последнего дня, хоть она была старше меня всего на одиннадцать лет.

— Теперь все понятно, — сказал Магнус Торг.

— Как часто бывает в подобных случаях, Мария искренне привязалась к моему отцу, хоть вышла замуж не по любви. Она была совершенно одинока. Все родные погибли. Ей было некуда и незачем возвращаться. В моем отце она нашла опору и защи ту, нашла цель жизни: воспитывать меня и превратить наш бед ный магазинчик во всемирно известную фирму.

— Просто не верится!

— И все же это так. Казалось бы, простая девушка, без вся кого опыта в торговле, без специального экономического обра зования, но стоило ей сменить роль продавщицы на роль хо зяйки магазина, как она стала меняться день ото дня. Быстро познала тайны торговли продуктами и заметила то, чего другие не замечали: чтобы хорошо заработать, надо смело рисковать. Зачем покупать на оптовом складе несколько тонн сахару или несколько десятков килограммов кофе, если можно пригнать в Швецию целое судно с кофе и продавать его, минуя всех по средников? Уж не знаю, какими аргументами она пользовалась, только сумела убедить отца, что не стоит всю жизнь цепляться за маленький магазинчик. Надо все поставить на карту и либо выиграть, либо без сожалений расстаться с тем, что имеешь. Очень скоро рядом с магазинчиком появилась небольшая фирма «Эрик Янссон и сын». Этим сыном был я, мне тогда было две надцать лет, Марии — двадцать три.

— Трудно поверить, — снова заметил Магнус Торг;

— Да, это просто поразительно: за столь короткий срок до биться таких успехов. Правда, нельзя забывать об отце: он был опытным торговцем, знал рынок, пользовался кредитом. И все же самые крупные операции рождались в ее голове. Сначала са-хар, кофе, потом крупная партия угля из Польши. Она покупа ла все, что тогда можно было купить в Европе и в Америке, и продавала там, где можно было хорошо заработать. Конъюнкту ра была прекрасной: Европа изголодалась, любой товар рвали из рук. Налоги в Швеции тогда были ниже, чем сейчас. Торго вый дом «Эрик Янссон и сын» рос как на дрожжах. У матери было великолепное деловое чутье. Мы быстро обзавелись соб ственным морским транспортом и стали организовывать филиа лы в крупных портах Европы и Южной Америки. Фирма разви валась. Отец номинально был генеральным директором, но всем предприятием управляла Мария, он только исполнял роль тор моза, удерживая ее от слишком большого риска.

— Слушаю все это как какую-то сказку, — не удержалась госпожа Бранде.

— Однако наша фирма — реальность, и она известна во всем мире. Четыре года назад, после смерти отца, я стал главой пред приятия; так пожелала Мария, хотя большая часть акций была записана на ее имя, а остальное отец в своем завещании поде лил между нами поровну. Признаюсь, я не делал ни одного ре шительного шага, не посоветовавшись с матерью. Недавно она затеяла еще одно крупное дело: зафрахтовала целую флотилию танкеров. Это была опасная игра. Можно было прогореть, а если не прогореть, то потерять миллионы. Сами понимаете, что зна чит иметь тоннаж для перевозки нефти, когда Суэцкий канал заблокирован. И все же цены на морской фрахт подскочили. Снова Мария выиграла. Только ей не суждено было довести эту игру до конца.

— Вы говорили, что у госпожи Янссон не осталось никого из близких родственников, — заметил Магнус Торг.

— Ни близких, ни дальних. Я в этом уверен.

— Скажите, ваша мать, я позволю себе так ее называть, много ездила за границу?

— Конечно. У нее были дела во многих странах мира.

•— А ближе, в Европе, где она бывала?

•— Везде, хотя очень неохотно ездила в Германию: послед ствия пребывания в концлагере. Она всегда вздрагивала при звуке немецкой речи. Вы знаете, немцы имеют обыкновение очень шумно вести себя, особенно на отдыхе за границей. Мать это ужасно нервировало.

— А в Польше она бывала? Может, посетила место бывшего концлагеря в Освенциме?

— Бывала и в Польше, но не очень часто. Пару раз ездила туда отдыхать. Лечилась в каком-то санатории. Каталась на лы жах в Закопане. Жила у моря.

— Коммунистические власти Польши не чинили ей препят ствий с получением визы?

— Нисколько. Ведь мы проводили крупные экспортно-импорт ные операции с Польшей. У матери были прекрасные отношения в польском посольстве на Карлавеген. Она бывала там на дипло матических приемах, являлась членом Общества шведско-поль ской дружбы.

— У нее были враги?

— Человек, управляющий такой крупной фирмой, должен иметь если не врагов, то конкурентов, завистников. Это оче видно.

— Вы кого-нибудь подозреваете?

— Абсолютно никого. Единственный вариант, который при ходит мне на ум, — это убийство матери каким-то скрывающим ся гитлеровцем, которого она случайно встретила здесь. Я уже говорил об этом.

— А пропажа драгоценностей?

— Именно эта пропажа кажется мне подозрительной. Не мо гу представить, чтобы один человек мог убить другого ради не скольких колец и браслеток стоимостью семь-восемь тысяч крон.

Офицер полиции усмехнулся.

— Вы человек очень богатый, —• заметил он. — Для вас восемь тысяч крон — пустяковая сумма. Согласен, что для сред него шведа это тоже не бог весть что, хотя и составляет зара боток нескольких месяцев. Уверяю вас, убийства совершались и ради значительно меньших сумм.

— Да, вы правы, — согласился Янссон. — Если потребует ся моя помощь, мои деньги, мое влияние, я в вашем распоря жении. Преступник должен быть найден и наказан. Ему не должно быть спасения в нашем мире. Убить такую женщину, как Мария!

Магнус Торг слегка склонил голову. Он не стал объяснять молодому миллионеру, что шведская полиция не нуждается в помощи, у нее достаточно средств, чтобы отыскать убийцу даже под землей. Спросил только:

— Мне говорили, что ваша мать в телефонных разговорах пользовалась каким-то иностранным языком. Каким?

— Она свободно владела английским и французским. Знала, конечно, немецкий. С тех времен. Но старалась им не пользо ваться.

— Это не был ни один из этих языков.

Янссон улыбнулся и произнес несколько фраз на каком-то жестком, шелестящем наречии. Очевидно, это были стихи, окон чания рифмовались.

— Вот, вот, именно так говорила госпожа Янссон, — под хватила хозяйка пансионата.

— Это по-польски, на родном языке моей матери.

— Вы владеете польским?

— Да. Она научила не только меня, но и отца. Нам это ча сто помогало в делах: мы могли объясняться с нашими поль скими контрагентами, а также между собой, не опасаясь, что нас подслушают. Вы ведь знаете, как широко распространен промышленный и торговый шпионаж.

— Разговоры, которые госпожа Янссон вела с вами из Лом мы, тоже были по-польски?

Директор на минуту заколебался.

— Да, — признал он, — мать обычно говорила со мной по-польски. Будучи лояльной гражданкой и даже патриоткой Шве ции, она в глубине души осталась полькой. Наверное, думала она по-польски. Этим языком она пользовалась при каждой воз можности.

В этот момент Магнус Торг заметил, что какой-то мужчина входит в столовую через дверь, ведущую с террасы. Прибывший огляделся и, увидев людей в салоне, направился туда. Офицер полиции знал его. Это был шеф репортеров вечерней газеты «Квельспостен», выходящей в Мальмё, редактор Свен Бреман.

Свен Бреман улыбнулся полицейскому и, стоя на пороге са лона, сказал:

— Я слышал, что тут побывал целый табун разных писак. Не люблю толпы, поэтому решил прийти попозже. Мне везет, я поймал самого Магнуса Торга. А рядом с ним директор Янссон. С госпожой Бранде я тоже имел удовольствие познакомиться. Догадываюсь, что здесь и доктор Нилеруд. По-моему, я всех узнал.

Довольный собой и эффектом, вызванным его внезапным по явлением, репортер подошел к столику и по очереди поздоро вался с присутствующими. Потом сел в одно из кресел и за метил:

— О, вы пили кофе. Надеюсь, и для меня найдется чашечка.

Госпожа Бранде была настолько поражена, что непроизволь но приказала Лилиан, явившейся за посудой:

— Подай господину чашку кофе.

— Tack sa mycket 13, — поблагодарил журналист, когда гор ничная выполнила приказание. Он бросил в чашку четыре ло жечки сахару, размешал, сделал большой глоток и небрежно сказал: — Теперь можно поговорить об этом ужасном преступ-лении. Что вы думаете о нем, forste kriminalassistent? Уж очень мне не нравится история с драгоценностями. Если бы речь шла о чековой книжке, я бы не сомневался, что это один из наших моторизованных хулиганов решил воспользоваться удобным слу чаем и зашел слишком далеко. Может, вы его поймали на месте преступления?

— Нет, — ответил Янссон, — все указывает на то, что мать была убита во сне. Взяли только украшения.

— Значит, не raggare 14, — заметил Свен Бреман. — Они слишком умны, чтобы убивать ради пары побрякушек.

— Прежде всего, — вмешался Магнус Торг, — может, вы объясните нам, господин редактор, каким образом вы уговорили привратника впустить вас сюда?

— О-о! — рассмеялся репортер. — Я бы скорее договорился с Цербером, чем с этим парнем, стоящим у ворот.

— Так как же вы вошли?

— У меня есть свой способ. — Свен Бреман хотел побольше заинтриговать представителя власти.

— Это интересно, — в голосе Магнуса Торга зазвучали ме таллические нотки. Он уже не шутил.

— Ради нашей старой дружбы, так и быть, раскрою вам тайну. Я попросту вошел через дыру в ограде.