Пансионат на Страндвеген

I. Rattslakare1 начинает вести дневник

Четверг, 8 июня.

Этот forste kriminalassistent 2 производит приятное впечатление. Молодой высокий блондин. Сразу видно, что занимается спортом, главным образом лыжами, как большинство у нас в Швеции. А так как живет он в Лунде, то и плавает, наверно, недурно. И все же меня удивляет, что такому молодому человеку — ведь ему не больше двадцати восьми лет, да еще в таком невысоком чине, — поручили это запутанное дело. На месте начальника лундской полиции я бы назначил следователем кого-нибудь постарше, с большим профессиональным и жизненным опытом. У нас, в Упсале, шеф полиции Ларс Эстберг ни за что не поручил бы следствие по делу об убийстве такому сопляку, каким мне кажется forste kriminalassistent Магнус Торг.

Правда, это не мое дело, и я вовсе не обязан взваливать на себя заботы лундской полиции, но поскольку я, помимо моей воли, как, впрочем, и остальные гости пансионата госпожи Астрид Бранде, оказался втянутым в это таинственное происшествие, то в моих же интересах, чтобы дело было поскорее распутано, а убийца найден. Поэтому я решил использовать свой опыт и помочь коллеге Магнусу Торгу. Думаю, что помощь человека, который уже пятнадцать лет работает судебным врачом и участвовал в сотнях расследований, будет для него весьма полезной. Не зря говорят: одна голова хорошо, а две лучше, особенно когда одна так молода и неопытна, что годится скорее для ношения фуражки, чем для серьезных умозаключений.

И все же надо признать: этот Магнус Торг выглядит так, словно родился в мундире. Жаль, что шведская уголовная полиция ходит в штатском. Молодому человеку очень пошла бы зеленая форма в обтяжку и фуражка с широким козырьком.

Откровенно говоря, я сам не раз мечтал не только осматривать трупы да описывать раны, резаные и рваные; я мечтал стать главным героем трагедии, тем, который по двум-трем ничтожным уликам распутывает дело и разоблачает убийцу. Но я не предполагал, что мои мечты когда-нибудь сбудутся, тем более здесь, в маленьком приморском местечке Ломме, где я провожу две недели отпуска в пансионате госпожи Астрид Бранде.

Я решил записывать в блокнот все с самого начала, с того момента, когда произошло это страшное событие, фиксируя не только действия Магнуса Торга, ведущего следствие, но и мои впечатления, мысли, предложения. Таким образом, эти заметки станут подробным дневником раскрытия преступления. Возможно, когда-нибудь их удастся издать как книжку, отличающуюся от тысяч подобных книжек тем, что она будет рассказывать о реальных событиях.

Написал я много, но пока не сказал ничего конкретного. Придется, как говорили древние римляне, начать ab ovo — с самого начала.

Меня зовут Бйорн Нилеруд, мне пятьдесят пять лет, по профессии врач. Мать была норвежкой. Родился я в Кальмаре, в Швеции, там мы и жили до смерти отца. Потом мать вернулась со мной в Норвегию, где я окончил среднюю школу. Медицину изучал в Вене. Война застала меня в Норвегии, которую я и по сей день считаю моей второй родиной. Участвовал в Сопротивлении. В 1944 году был арестован, но бежал из тюрьмы и перебрался на территорию нейтральной Швеции. Несколько лет плавал на шведских судах как врач; позже, когда здоровью моему стали вредить постоянные смены климата, я осел в Упсале. Там и стал судебным врачом.

Я никогда не был женат, а со временем стал даже несколько нелюдимым. Живу один, не поддерживаю близких отношений ни с коллегами из полиции, ни с другими врачами в Упсале. Меня это нисколько не тяготит. Частной практикой не занимаюсь. За время своей работы на судах скопил небольшую сумму, удачно играл на бирже. К этому добавилось небольшое наследство после смерти матери. Теперь я чувствую себя финансово независимым, могу не гоняться за побочными заработками, как другие судебные врачи. Я мог бы позволить себе жить и шикарнее, но не чувствую в этом необходимости. У меня даже нет машины, хотя «вольво» последней модели не пробил бы серьезной бреши в моих финансах.

За годы странствий по разным континентам я узнал столько людей и столько стран, что теперь меня никуда не тянет. Я даже не езжу в Норвегию и Финляндию, и меня не интересует сказочно дешевая водка на польском пароме, курсирующем между Истадом и Свиноуйсьцем; рюмочку хорошего французского коньяку я всегда могу себе позволить, не выезжая за границы Швеции, а больше я все равно никогда не пью. Люблю поиграть в бридж в хорошей компании, но не в такой, которая смотрит на выигрыш роббера как на главную цель жизни. Я вспомнил о бридже потому, что эта игра оказалась немаловажным обстоятельством в описываемых мною событиях.

Я не выношу толпы, поэтому всегда беру свой отпуск до начала сезона или после его окончания. Если еду к морю, то не позже июня. Если выбираюсь на лыжах, то в январе, пока гостиницы егце не забиты горластыми отдыхающими.

В этом году я поехал к морю, в маленькое местечко Ломма, расположенное над Зундом 3, в нескольких километрах от Мальмё. Здесь вдоль прекрасного песчаного пляжа бежит шоссе, называемое Страндвеген; к нему жмутся крошечные поселки: Альнарп, Ломма, Бьярред, Викхёг, немного дальше — Барсеб. В каждом — множество отеликов и пансионатов, способных удовлетворить любые вкусы и материальные возможности любителей отдыха у моря.

Я выбрал пансионат госпожи Астрид Бранде. Он расположен за Ломмой, примерно на полпути в Бьярред, причем на самом берегу. Это бывшая вилла богатого фабриканта из Мальмё. От шоссе она отгорожена большим старым парком и живой изгородью, защищающей ее обитателей от любопытных взглядов.

Не следует, наверно, добавлять, что пансионат этот дорогой и доступен лишь людям вполне состоятельным, во всяком случае, не простым судебным врачам. Я уже писал, что могу себе позволить немного комфорта, тем более в июне, когда цены на побережье еще невысоки, и даже госпожа Бранде рада каждому гостю и вынуждена довольствоваться сниженным тарифом. Что меня особенно привлекало в этом пансионате, так это старый парк, да еще условие, которое хозяйка предъявляет своим клиентам, оберегая их покой: отдыхающие не должны иметь машин или должны держать их за пределами пансионата. Благодаря этому мы избавлены от рева моторов; тут царствуют тишина и покой, так необходимые человеку, который после целого года напряженной работы получил две недели на отдых и восстановление сил.

Я приехал в конце мая. У госпожи Бранде застал трех человек. Это были: Эгил Тувессон с женой Кларой и Ингвар Хардинг из Стокгольма. Супруги Тузессон — очень милая пара. Он офицер торгового флота, плавает на австралийских линиях, каждые три месяца в течение нескольких дней бывает дома. Она младше его лет на десять. У них двое детей, учатся в школе в Гётеборге, где госпожа Клара живет постоянно. Так получилось, что в этом году господин Тувессон смог взять отпуск только в июне, и они вдвоем приехали в этот пансионат. Со стороны может показаться, что они совершают свадебное путешествие. И неудивительно: недели через две офицер снова отправится в свою далекую Австралию.

Господин Ингвар Хардинг — предприимчивый капиталист, состояние свое вложил в недвижимость. Скупает участки под Стокгольмом, строит дома и тут же продает их, чтобы все начать сначала. Его, как и меня, привлекла в Ломму возможность полного расслабления, тишина и покой. Слушая господина Хардинга, сколько хлопот доставляют ему строительные подрядчики, я не удивляюсь, что такой отдых ему абсолютно необходим.

Через два дня после моего приезда в пансионат прибыл еще один гость: госпожа Мария Янссон, худощавая высокая женщина лет сорока с лишним, что сразу заметно, хоть она и старается удержать уходящую молодость. Элегантная одежда, прекрасная бижутерия, автомобиль с шофером, который привез ее из столицы, — все свидетельствует о том, что нашей новой соседке не приходится считать каждое эре 4. Милая горничная Лилиан, хорошенькая блондинка, из тех, что родятся только в Скании, поведала мне, что госпожа Янссон каждый год отдыхает в пансионате и дает самые большие чаевые, на которые можно рассчитывать во владениях госпожи Бранде. И неудивительно, экспортная фирма «Эрик Янссон и сын», имеющая отделения во многих странах мира, должна приносить неплохие доходы. А ведь госпожа Мария — вдова самого Янссона-старшего.

Несмотря на свое богатство, а, возможно, именно из-за него, эта женщина страдает нервным расстройством. Только по вечерам она спускается в столовую на общий ужин. Не смотрит телевизор вместе с нами, избегает людей. Из своих окон я несколько раз видел, как она совершает одинокие прогулки по пляжу. Иногда она исчезает на многие часы, не приходит к обеду. Как-то я спросил, была ли она в Мальмё или, может быть, в Лунде, но не получил ясного ответа. Зато она часами разговаривает по телефону со Стокгольмом, очень часто на каком-то незнакомом языке. Эти разговоры, должно быть, стоят ей кучу денег.

Второго июня наша небольшая группа снова увеличилась. Это опять оказалась женщина: госпожа Нора Линднер из Хальм стада. Хорошенькая, веселая; ей нет тридцати, а уже успела дважды выйти замуж и дважды развестись. Не сомневаюсь, что она выбралась в столь модное местечко, как Ломма, лишь затем, чтобы отыскать объект очередного увлечения. Она была явно разочарована тем, что в местечке пусто, а в пансионате госпожи Бранде только трое мужчин, да к тому же один из них с женой.

Она сразу вцепилась в меня, да с такой энергией, что я тут же сдался и уже на следующий день вынужден был сопровождать ее в ночной клуб в Мальмё. Там, глядя на бесконечные раздевания плотненьких стриптизок, я затосковал, как мопс. Вскоре выяснилось, что и танцую я неважно. В общем, я разочаровал прекрасную даму.

К счастью, на другой день в Ломме появился господин Густав Далин, какой-то важный сотрудник или даже директор одного из банков Норркёпинга. Прекрасная Нора быстро забросила меня и занялась директором, как мне кажется, со значительно большим успехом.

Итак, я постарался перечислить и коротко охарактеризовать участников трагических событий. Еще только несколько слов о госпоже Астрид Бранде. Она содержит пансионат уже восемь лет. Кем был господин Бранде и жив ли он еще? Об этом она никогда не говорит. Известно, что восемь лет назад госпожа Астрид купила виллу, построенную каким-то фабрикантом из Мальмё, и открыла дорогой пансионат. Дело пошло. Заведение работает четыре месяца в году и, кроме того, зимой, во время рождества. Госпожа Бранде сама закупает продукты и ведет хозяйство, ей постоянно помогают отличная кухарка и горничная. В самое горячее время нанимаются еще несколько девчонок — дочери местных рыбаков.

Сын хозяйки — студент политехнического института в Стокгольме, но на каникулы он всегда приезжает в Ломму и помогает матери. Как мне кажется, госпожа Бранде живет одна, без мужчины, либо держит эти дела в глубокой тайне.

Кухарка Ранхильд Моберг работает тут с самого начала, заслуживает полного доверия, занимает с мужем маленький павильончик при въезде в парк. Муж зимой присматривает за центральным отоплением и убирает снег. Вообще-то господин Моберг работает шофером автобуса в одном из бюро путешествий в Мальмё, сейчас он отправился в двухнедельную поездку по Испании. Летом он редкий гость в Швеции: обслуживает автобусы на заграничных трассах.

О нашей горничной Лилиан я уже писал. Добавлю только, что она дочь местного крестьянина из Бьярреда и, как все горничные, в меру любопытна, в меру болтлива. Именно благодаря ей я раздобыл столь подробную информацию о всех отдыхающих в нашем пансионате и о самой хозяйке.

А теперь постараюсь по возможности подробно описать все,

что произошло, начиная с самого утра 7 июня. Пишу сразу в двух экземплярах, так как обещал Магнусу Торгу сделать это для протокола, который он должен представить начальнику полиции в Лунде. д

Как вы, наверно, помните, день 7 июня был ужасно жарким с самого утра. Несмотря на отличную погоду, просто редкостную для начала лета, люди чувствовали себя довольно скверно. Я понял причину этого, когда бросил взгляд на барометр, висящий в холле нашего пансионата: давление катастрофически падало.

В пансионате госпожи Бранде принято, что завтрак Лилиан приносит в комнату каждому из гостей, зато обед, подаваемый между часом и двумя, и ужин в семь часов все едят вместе. Только госпожа Мария Янссон, как я уже упоминал, не подчиняется этим требованиям. Но так уж устроено в мире, что богачи пользуются особыми привилегиями. А госпожа Янссон очень богата, даже по шведским масштабам, хотя людей состоятельных у нас немало.

Итак, я позавтракал часов в восемь, потом побрился, оделся и спустился в салон, чтобы просмотреть газеты. Забыл отметить, что в нашем доме три этажа. На первом расположен хорошо обставленный салон, большая столовая и комната поменьше, называемая почему-то библиотекой, хотя там всего один шкаф с книжками, которые мы прочли еще в своей юности. Кроме того, на первом этаже есть еще две комнаты — собственность хозяйки и четыре небольшие комнатки для гостей. Сейчас они свободны, так как окна их выходят не на море, а в парк. Ясно, что каждый приехавший в Ломму стремится налюбоваться зеленовато-голубыми волнами Зунда.

На втором этаже восемь комнат и две террасы, на которые выходят балконные двери всех комнат. В одной из них живут супруги Тувессон, соседнюю занимаю я, рядом — госпожа Нора Линднер, за ней, в маленькой комнатке, сейчас живет Лилиан; в разгар сезона, когда все комнаты заняты, она перебирается в полуподвал, где расположена кухня, прачечная и другие хозяйственные помещения.

Третий этаж распланирован так же, как второй. Две средние комнаты с видом на море занимают госпожа Мария Янссон и Густав Далин. Лилиан очень жалуется, что семеро гостей живут на двух этажах, это вынуждает ее бегать по лестнице с тяжелыми подносами. Она, конечно, права, но каждый из нас хотел иметь вид на море, и хозяйке пришлось с этим считаться, ведь сезон еще не начался.

Добавлю, что все комнаты на втором и третьем этажах имеют собственные ванные. На первом этаже ванных только две: одной пользуется госпожа Бранде, другая — общая для жильцов четырех комнат. В разгар сезона пансионат может предоставить своим гостям шесть одноместных и четырнадцать двухместных комнат ‘— всего для тридцати четырех человек. В случае особого наплыва госпожа Бранде размещает гостей в малом павильоне, расположенном при въезде в парк. Правда, на первом этаже там живет кухарка с мужем, но на втором есть четыре комнатки.

Итак, около девяти часов я спустился вниз и, усевшись за стол, углубился в чтение «Сидсвенска Дагбладет». Минуты через две-три появился господин Далин, которого заинтересовала га зета из Гётеборга. Мне показалось, что он просматривает бир жевую сводку.

Вскоре спустились вниз Клара и Эгил Тувессон. Чтение при шлось отложить. Завязался общий разговор о погоде. Госпожа Клара жаловалась, что плохо спала ночью и что у нее ужасно болит голова. Как врач, я объяснил ей, что никакие порошки тут не помогут: это просто реакция организма на резкое паде ние давления, все придет в норму, как только организм при выкнет к новым условиям. Помню, что господин Далин растол ковывал нам атмосферные условия и добавил, что в газете обе щают шторм.

В этот момент вошел господин Хардинг, о котором я забыл сказать, что он тоже живет на третьем этаже. Он включился в нашу беседу. Было так душно, что просто нечем было ды шать. Никому не хотелось двигаться.

Около десяти появилась прекрасная госпожа Нора. Этой по года не вредила. На ней было только бикини — меньшее вряд ли удалось бы найти во всей Швеции, оно не столько прикры вало, сколько подчеркивало все то, чем располагала госпожа Линднер — да еще полупрозрачные пестрые штаны. Вместо приветствия она бросила:

— Что за прекрасный день! Пошли скорее на пляж.

При виде этой очаровательной женщины все мужчины ин стинктивно подтянули животы и гордо выпятили грудь. Никто не решился пожаловаться, что погода мерзкая, что просто нечем дышать. Даже госпожа Клара, не желая отставать от Норы, стала уговаривать нас идти на этот несчастный пляж. Только я осмелился заметить, что земля еще сырая и следует взять с собой не только полотенце, но и пластиковую подстилку, чтобы не ложиться прямо на предательский песок.

•— Прекрасно, — заявила Нора. — Доктор возьмет все, что сочтет нужным, и пошли.

В это время на лестнице, которую хорошо видно из той ча сти салона, где все мы находились, появилась госпожа Янссон. При виде нас она было сделала движение, чтобы вернуться, однако Нора уже кричала ей:

— Госпожа Мария! Идемте с нами на пляж, ну, пожалуй ста. Погода прекрасная. Солнце, как в середине июля.

— Большое спасибо, — ответила госпожа Янссон своим обычным прохладным тоном, — но я спешу по делу. Желаю приятного развлечения.

— Может, воспользуетесь моей машиной? — предложил го подин Хардинг. — Она, как всегда, стоит возле автобусной стан ции в Бьярред. Пожалуйста, ключик. Темно-голубой «вольво».

Следует сказать, что господин Хардинг купил эту машину всего недели две назад и охотно упоминал о ней при каждом удобном случае. Уже в первый день своего пребывания здесь, а приехал он одновременно со мной, он жаловался на хозяйку: та категорически потребовала убрать машину с территории пан сионата. Господин Хардинг пристроил ее на стоянке возле авто бусной станции, расположенной километрах в полутора отсюда.

— Спасибо, — ответила госпожа Янссон. — Я иду только до Ломмы, с удовольствием пройдусь пешком. Тем более что туда такое же расстояние, как до вашей машины.

С этими словами она кивнула нам и вышла во двор. Мы еще поговорили немного и отправились на пляж. Только мне при шлось подняться наверх за подстилкой. Ничего не поделаешь, сам напросился. И какое мне было дело, что кого-то схватит люмбаго?

Даже у моря было душно. Несмотря на полное отсутствие ветра, волны поднимались все выше. Было видно, что рыбаки из Ломмы и Бьярреда торопятся вернуться к берегу. Некоторые уже вытаскивали лодки на песок и крепили их стальными тро сами к высоким сваям.

— Похоже, что идет ураган, — заметил господин Тувессон.— Как моряк, я немного смыслю в этом. Не нравится мне эта высокая волна при полном штиле.

— Ураган? Здесь? Ведь мы не на Самоа, мы в Швеции. Здесь не Тихий океан, а всего лишь берег Зунда, — смеялась Нора.

— И тут случаются такие штормы, что не только рыбацкие лодки, но и крупные суда должны скрываться в портах. Помню, шли мы как-то из Висбы в Гдыню, так нас прихватила такая буря, что мы едва не оказались на дне. Правда, это было в ноябре, но и в июне может неслабо дунуть.

А сейчас мы лежали на пляже и загорали в лучах удиви-тельно красного солнца. Прекрасная Нора подбивала нас иску паться в пенистых волнах Зунда. Господин Далин уже готов был согласиться, но, к счастью, запротестовал Тувессон. Перед его авторитетом морского волка склонилась даже капризная нимфа. В начале второго мы все вернулись на виллу и через полчаса встретились в столовой за обедом. Как обычно, Мария Янссон не составила нам компании, хотя была в пансионате. Я это знаю наверняка, потому что первым спустился в столовую и, не застав там никого, забрел в библиотеку в ожидании гонга, которым Лилиан созывала всех к столу. Просматривая какие-то книжки, наугад вынутые из шкафа, я слышал, как госпожа Янссон разговаривала в холле по телефону. Я, разумеется, не подслушивал, но заметил, что разговор, начатый по-шведски, продолжался на каком-то незнакомом мне языке. Че рез одну-две минуты раздался звук гонга, и я перешел в сто ловую.

Обед прошел в отличном настроении. Нора Линднер подшу чивала над капитаном, уверяя, будто он потому не дал нам искупаться, что сам не умеет плавать, как, впрочем, и все мо ряки, которые просто боятся воды.

В ответ капитан с полной серьезностью утверждал, что уме ние плавать вредит морякам. Оказавшись за бортом, они только дольше мучаются, зато остальные тонут сразу, обеспечивая себе безболезненную смерть. Госпожа Тувессон, начисто лишенная чувства юмора, с ужасом взирала на своего мужа, как на неко его легендарного героя.

В конце обеда господин Хардинг предложил сыграть в бридж.

— В такую прекрасную погоду, — возмутилась Нора, — и речи быть не может. Я иду гулять, к тому же у меня есть дела в Ломме. Надеюсь, господа, мне не придется идти одной?

Правда, она сказала «господа», но взгляд прекрасной Норы был вполне красноречив.

— Позвольте мне вас сопровождать? — мгновенно сориентировался Далин.

— Ну, если больше никто не хочет помочь бедной женщине, то так и быть.

В результате мы сговорились начать игру в четыре, потому что Клара хотела отдохнуть после обеда. У нее все еще болела голова, и оиа надеялась, что, вздремнув, сумеет избавиться от неприятного ощущения. Нора условилась с Далиным, что тот зайдет за ней в комнату не позже чем в половине четвертого. Я первым встал из-за стола и отправился к себе. Никогда не сплю после обеда; я просто лежал и читал книгу. Где-то около четырех услышал, как госпожа Линднер и ее приятель, громко разговаривая, спустились по лестнице.

Я крайне пунктуален, поэтому сошел вниз, когда стрелки моих часов указывали ровно четыре, и, конечно, был первым. Усевшись в удобном кресле, я стал поджидать остальных. В дверях появилась Астрид Бранде, и мы обменялись несколь кими словами. На руке у нее был плащ; она сказала, что спе шит к автобусу, едет в Лунд навестить приятельницу. Я поже лал ей счастливого пути.

В этот момент вошел господин Хардинг и предложил ей свой «вольво». Она отказалась, объяснив, что ее приятельница готовит отличный домашний ликер, и это для нее слишком большое искушение. Она скорее лишит себя поездки на машине, чем рюмочки этого нектара.

Госпожа Бранде ушла, и мы еще немного подождали супругов Тувессон. Они появились только в десять минут пятого. Клара очень извинялась: она так сладко заснула, что муж не решился ее будить. Зато головную боль как рукой сняло.

Мы тут же уселись за бридж. Господин Хардинг играет прекрасно. Это мастер высокого класса, нам всем далеко до него. Клара торгуется осторожно, по-женски, правила игры для нее святы. Наш морской волк играет с выдумкой, может про вести великолепный розыгрыш, которому позавидует и профес сионал, зато при следующей сдаче наделает детских ошибок. Могу похвастаться, что я в этой компании был не из худших.

Мы играли без перерыва до восьми часов. Результаты были минимальны. Больше всех выиграл Хардинг. Я сунул в карман около четырех крон. Проиграл только Эгил, он поплатился за свою страсть к реконтрованию 5. С Хардингом такие штуки не проходят. Играли мы некрупно — по двадцать пять эре за очко, оттого и азарта почти не было.

Ужин немного запоздал, потому что хозяйка вернулась только около восьми. Наши «влюбленные» тоже появились незадолго до нее. Нора похвасталась, что они заглянули в ресторанчик на углу Страндвеген и Фискарегатан в Ломме — одно из двух заведений, функционирующих не в сезон.

Увлекшись игрой, мы и не заметили, что шум моря пере шел в настоящий рев огромных волн, заливавших большую часть пляжа. В воздухе стало неспокойно; часто налетали рез кие порывы ветра, заставляя стонать деревья в парке. Лилиан закрыла все окна.

Ужинали молча. Приближение бури действовало на нервы. Госпожа Янссон и на этот раз не почтила нас своим присут ствием, ее место пустовало. Она, возможно, еще не вернулась с очередной таинственной прогулки. Госпожа Бранде спросила горничную:

— Ты отнесла ужин наверх?

— Нет, — ответила Лилиан, — когда я носила обед, госпожа Янссон сказала, что если вернется к ужину, то спустится вниз, а если нет, то просила ее не ждать.

Едва мы покончили с ужином, как разразилась страшная гроза. Это уже был не ветер, а настоящий ураган. Не упало пока ни капли дождя, но молнии бороздили небо вдоль » попе рек. Такой бури я не видел, наверно, никогда в жизни. Мы пе решли в салон и вглядывались во тьму, прорезаемую яркими вспышками. Моментами становилось светло как днем. Гром грохотал почти беспрерывно, разговаривать было трудно. Клара явно боялась и все время прижималась к мужу. Даже Нора и госпожа Бранде были напуганы. Лилиан быстро крестилась при каждой вспышке молнии. Признаться, и мы, мужчины, бодрились, и нам было тревожно, особенно ковда после двух оглушительных раскатов дважды погас свет, правда, всего на несколько минут, но это были неприятные минуты. Очевидно, молния ударила в подстанцию. Лилиан зажгла свечи.

Телефон тоже замолк. Госпожа Тувессон беспокоилась, как ее дети переживают эту бурю в Гётеборге, и капитан попытался позвонить домой, чтобы успокоить жену, но безрезультатно: телефон был глух и нем.

— Это часто случается, — заметила хозяйка. — Как только гроза посильнее, на станции в Ломме что-то ломается, и теле фоны часа два не работают. Уже не раз обещали исправить, но пока никакого толку.

— Бедная госпожа Янссон, — сказала Нора. — Не позави дуешь, если буря застала ее в дороге.

— Надеюсь, нет! — попытался успокоить ее Далин. — Если бы она шла из Ломмы, то успела бы вернуться до грозы. Думаю, что она просто осталась в Мальмё.

— Разве госпожа Янссон ездила в Мальмё? — спросил я.

— Она что-то говорила об этом, когда перед обедом мы встретились на лестнице.

Где-то около половины десятого снова вспыхнул свет, и в тот же миг разверзлись хляби небесные: хлынул дождь; каза лось, кто-то опрокинул над нашим домом гигантское ведро.

И все же это было лучше, чем беспрерывные молнии над пересохшей землей. Мы даже приоткрыли дверь веранды, а то в салоне было просто нечем дышать,

Госпожа Бранде вспомнила об обязанностях хозяйки и ска зала горничной:

— Лилиан, ты приготовила постели? Господа, наверно, за хотят пораньше лечь после таких переживаний.

— Сейчас иду, — и наша резвая flicka 6 побежала наверх.

С минуту царила тишина. Мы наслаждались свежим возду хом, промытым дождем. Дышалось легко, тревога исчезала.

И тут сверху донесся пронзительный женский крик.

По лестнице сбежала Лилиан. Ее шатало, в лице не было ни кровинки. С трудом она выдавила несколько слов:

— Госпожу Янссон... убили... лежит мертвая на кровати... Девушке стало плохо. Если бы не Тувессон, оказавшийся ря дом, она бы рухнула на пол.