Пансионат на Страндвеген

VII. «Den gammle Polacken»15

Воскресенье, 10 июня.

Дело все больше запутывается. Я уж не знаю, что обо всем этом думать. Может, мы имеем дело с международной бандой? Может, Мария Янссон знала какую-то важную тайну и потому погибла? А может, у нее были с собой не только те драгоцен ности, которые она показывала Лилиан? Даже не хочется ве рить, что все это произошло не в джунглях Америки или Аф рики, а в самом сердце Европы, в Швеции, самой цивилизован ной и спокойной стране мира.

Но начну сначала. Только так все события вчерашнего и се годняшнего дней станут если не объяснимы, то хотя бы упоря доченны.

Как и предвидел Магнус Торг, вся субботняя пресса дала подробные описания пансионата на Страндвеген и снимки госпо-жи Янссон. Газеты были буквально набиты подробностями из жизни «самой богатой женщины Швеции». Подробно писали и о ее великолепном доме в Стокгольме, о блестящей карьере неза метной продавщицы маленького продовольственного магазинчи ка. Откуда эти корреспонденты сумели все разузнать — остает ся для меня тайной. Ведь директор Янссон рассказывал о своей матери только в нашем узком кругу, а все мы сочли этот раз говор сугубо конфиденциальным.

«Квельспостен» дала описание того, каким образом убийца проник в парк, перерезав сетку ограды. Намекнула и на таин ственные одинокие прогулки fru Янссон. Газета призвала чита телей, которые видели или что-либо знали о госпоже Янссон, незамедлительно сообщить в полицию. В этом чувствовалась ру ка редактора Свена Бремана. Кстати сказать, он оказался впол не порядочным человеком и не опубликовал ни слова помимо того, что было согласовано со следователем.

Тут и началось. Телефоны управления полиции в Мальмё и в Лунде звонили непрерывно. Сотни людей сообщали, что видели Марию Янссон в самых различных местах, разбросанных чуть ли не по всей Скании, зачастую в одно и то же время. Дежурные записывали сообщения, благодарили информаторов и тут же пе редавали все в наш пансионат. Здесь Магнус Торг с помощью двух полицейских, да и меня тоже, наносил данные на боль шую карту Скании. На флажках, которые он втыкал в указан ные места, была точная дата и час. Конечно, всякая ошибка тут же обнаруживалась. Ведь трудно себе представить, чтобы Мария Янссон могла беседовать с тремя мужчинами в малень ком кафе с Ландскроне и одновременно сидеть в парке Трелле борга в обществе пожилой женщины. Мало того, в тот же са мый час она села на паром, направляющийся из Мальмё в Ко пенгаген, где ее ждал черный лимузин с зашторенными окнами.

Правда, два сообщения были чрезвычайно интересны. Некий хозяин магазина в Мальмё уверял, что Мария Янссон была у него за четыре дня до ее смерти. Содержание их разговора было столь удивительным, что мы тут же сели в полицейскую машину и помчались в Мальмё, на Остра Фёрстандсгатан.

Здесь размещался большой магазин мехов. На витрине — нор ки, каракульча, пантеры. Внутри — товары по меньшей мере на несколько миллионов крон. Нас встретил высокий элегантный мужчина с сединой на висках. Увидев сквозь витрину автомобиль с надписью «Polis», он сразу понял цель нашего визита и кратко сообщил:

— В субботу утром в магазин вошла женщина. У меня были клиенты, и я попросил ее подождать. Она села в это кресло. Я не мог быстро освободиться: мех — это не литр молока, и покупа тель не сразу решается заплатить несколько сотен или даже ты сяч крон. Я еще раз извинился за задержку, но она сказала, что не спешит. Вошли еще две женщины. Я хотел сначала обслужить ожидавшую, но она снова сказала, что не торопится, и предложи ла отпустить тех двоих. Когда мы остались в магазине одни, она спросила, не поляк ли я. Я ответил утвердительно. Тогда она представилась. Я не сразу связал имя Марии Янссон с известной экспортной фирмой. Госпожа Янссон перешла на польский и объ яснила, что, как ей сказали, я и мой напарник поляки, и потому она хочет обратиться к нам с одной просьбой. Я, конечно, отве тил, что для соотечественницы мы сделаем все, что в наших силах, и, несомненно, договоримся как о цене, так и об условиях оплаты. Я думал, что госпожа Янссон хочет купить мех и не рас полагает необходимой суммой. Правда, цены у нас твердые и кредит мы предоставляем на общих основаниях, ио, вы сами понимаете, и в торговле есть место чувствам. Особенно если ты поляк, а твоя клиентка — полька.

— Я полагаю, этой даме не нужен был кредит, — усмехнул ся Магнус Торг.

— Теперь-то я знаю, — продолжал меховщик, — что fru Янссон могла бы купить несколько таких магазинов и не обед нела бы, но тогда я этого не знал, видел ее впервые в жизни. Госпожа Янссон объяснила, что, возможно, потом купит какой-нибудь мех в моем магазине, но сейчас речь идет совсем о дру гом. И она задала мне один вопрос.

— Знаю, — прервал я. — Она спросила, не были ли вы в фашистском концлагере.

— Действительно, — наш собеседник взглянул на меня с нескрываемым удивлением. Уверен, что и Магнус Торг проникся ко мне уважением. Меховщик продолжал:

— Точнее, она спросила нас обоих, потому что подошел мой напарник, не сидели ли мы в Освенциме. К счастью, нет. Из Польши мы бежали во время войны и добрались до Швеции на маленькой рыбацкой лодке. Это было в самом начале войны, в ноябре 1939 года. Нас было пятеро. Мы выбрались из малень кой рыбачьей деревушки Халупы на Хелю, сумели обойти немец кие патрули и через два дня были на Борнхольме, оттуда поплы ли дальше, в Швецию.

— Госпожа Янссон объяснила, почему она ищет кого-нибудь, сидевшего в Освенциме?

— Нет. Но она была очень огорчена, что мы не оправдали ее надежд. Спрашивала, не знаем ли мы кого-нибудь поблизости, кто был узником этого концлагеря.

— Она интересовалась только Освенцимом?

— Только. Когда я сказал ей, что знаю нескольких поляков, которые были в Дахау и в Маутхаузене, она ответила, что интере суется только бывшими заключенными Освенцима.

— И вы ей ничем не смогли помочь?

— Ничем. Я только сказал ей, что где-то на побережье живет рыбак, которого шведы называют «den gammle Polacken». Как будто он был в Освенциме, но мы сами не видели этого человека и не знаем, где он живет. Говорят, он большой чудак, и потому слухи о нем дошли и до нас. Нам рассказала о нем одна из наших клиенток, когда узнала, что мы поляки.

— «Старый поляк», — заметил Магнус Торг. — Не сказал бы, что прозвище уж очень оригинально. Боюсь, нелегко будет найти этого рыбака. Но все же попробуем. Госпожа Янссон больше ни чего не говорила?

— Нет. Только переживала, что никак не может найти нуж ного человека, даже не обязательно поляка.

— И все?

— Все. Она не сказала, что сама была в Освенциме. Я узнал об этом только из газет. Увидев фотографию госпожи Янссон, я сразу вспомнил свою необычную клиентку и позвонил в поли цию. Буду рад, если моя информация вам пригодится.

— Большое вам спасибо, — Магнус Торг поблагодарил собе седника, и мы покинули этот шикарный магазин.

— Наконец какая-то зацепка, — сказал офицер полиции. — Но почему ей был нужен именно бывший узник Освенцима?

— Это подтверждает гипотезу Хельмера Янссона, — заметил я. — Очевидно, госпожа Янссон была под впечатлением встречи с кем-то, кто напомнил ей одного из военных преступников. Но она не была в этом абсолютно уверена, хотела найти еще одного свидетеля, искала и нашла своего убийцу.

— Как это так? — спросил один из полицейских.

— Да очень просто. Она нашла бывшего заключенного Освен цима, а тот позарился на ее украшения. Разведал, где она живет, пробрался к ней в комнату и убил ее. Ему надо было избавиться от нее, чтобы замести следы.

— Вы думаете, это «старый поляк»?

— Не знаю. Может, он, может, кто-то другой. Не исключено, что убийца никогда и не был в Освенциме. Просто госпожа Янссон в поисках нужного человека наткнулась на какого-то про ходимца, который, пытаясь выудить у нее несколько крон, выдал себя за бывшего лагерника. Потом, видя, что такая роль ему не под силу и что сумочка миллионерши не раскрывается перед ним, решает добиться своего с помощью убийства.

— Тогда бы он забрал и чековую книжку, — полицейский снова вернулся к уже неоднократно использованному аргументу.

— Госпожа Янссон искала прежде всего поляков. Может, най денный ею поляк недавно прибыл в Швецию и не знал правил обращения с чековыми книжками, а может, вообще не знал шведского и потому не мог заполнить чек?

— Вы продолжаете считать, что убийца был иностранец. Сна чала подозревали югославов, теперь перекинулись на поляков.

— Да потому, что не могу допустить, чтобы швед или пред ставитель какой-нибудь другой цивилизованной нации мог убить женщину из-за нескольких колец или браслеток, — объ яснил я.

Я думал, что мы сразу вернемся в Ломму, но офицер прика зал шоферу заехать в управление полиции в Мальмё. И правиль но сделал: нас искали по всему городу. В полицию обратился человек, показания которого начальство сочло весьма важными. Связавшись с Ломмой, полицейский, оставленный в пансионате госпожи Бранде, сообщил, что мы поехали в Мальмё, потому нас здесь и искали.

Новым информатором был водитель такси. Вот его сообщение:

— Я стоял на Скепсброн, возле пристани. Это было в про шлую пятницу после полудня. Как раз прибыл паром из Копен гагена. Такси подъезжали к воротам и забирали пассажиров. Когда подошла моя очередь, ко мне села женщина. Багажа у нее не было. Видно, даже масла и сыра не купила в Копенгагене, хотя все так делают: ведь там дешевле.

— Эта женщина сошла с парома?

— Наверняка. К машине подошла со стороны пристани. Спро сила, согласен ли я ехать в Истад.

— И вы согласились?

— Конечно! Такой выгодный рейс нечасто случается. Клиент ка просила поторопиться, ей надо было попасть в Истад до шести. Села она не сзади, а рядом со мной. Очень симпатичная жен щина. Мы всю дорогу разговаривали.

— О чем?

— Да как всегда в дороге. Рассказывал ей о местах, по кото рым ехали, об истории Скании, о новом движении сепаратистов, которые хотели бы отделить Сканию от Швеции и создать свою республику. Уже рисуют на машинах свой флаг! Их наберется сотни две. Та женщина слушала, иногда спрашивала о чем-то; так мы и ехали. Когда я поинтересовался, не из северной ли она Швеции, она рассмеялась и сказала, что родилась в Польше. Я удивился: по разговору ее можно было принять за настоящую шведку. Видно, у поляков способности к языкам. Я знаю одного поляка, который говорит так, словно всю жизнь прожил в Маль мё. У него большой магазин мехов, я часто его вожу.

— Вы дали его адрес своей клиентке?

— Да. Она очень обрадовалась, что может встретить в Мальмё поляка. Собиралась зайти в тот магазин... Так за разговорами мы и доехали до Истада. Как раз прибыл паром из Польши. Женщи на вышла у пристани и велела мне ждать, а сама вошла в зда ние пристани. Я тоже вылез из машины. Моя клиентка вскоре снова показалась на улице, но уже в обществе какого-то мужчи ны в морском мундире. Они остановились и заговорили на ка ком-то незнакомом языке, может, на польском. Мужчина остано вил нескольких пассажиров, сошедших с парома.

— Шведов?

— Нет. Наверно, поляков. Он говорил с ними на том же языке.

— Что было потом?

— Ничего особенного. Моя пассажирка попрощалась с этим моряком и снова села в машину. Мы сразу отъехали. По дороге я спросил, удачной ли была поездка. Она ответила, что нет и что ей еще раз придется приехать в Истад.

— Вы вернулись в Мальмё?

— Нет. Та женщина попросила отвезти ее в Ломму, поэтому в Сведали я свернул на Клягеруп, оттуда — на Арлёв. Так мы объехали Мальмё.

— Она вышла у пансионата?

— Нет. Теперь уж я знаю, что она жила в пансионате, видел снимки, а тогда она мне велела остановиться, не доезжая метров двести. Заплатила и пошла пешком в сторону Бьярред. Перед этим договорилась со мной на следующий день. Мы снова поеха ли в Истад, и снова повторилась та же история. Так мы ездили еще в воскресенье и в понедельник. Когда мы в понедельник воз вращались в Ломму, та женщина сказала, что все эти поездки были просто потерей времени и ничего не дали. Она ничего не объяснила, а я побоялся спросить. Когда доехали до Ломмы, она поблагодарила меня и сказала, что я ей больше не нужен. Хотя эти рейсы были для меня очень выгодны и я неплохо заработал, она на прощанье прибавила еще круглую сумму, как она вырази лась — «за потерянное время». Когда я нынче утром раскрыл «Сидсвенска Дагбладет», то на первом же снимке узнал мою быв шую клиентку. Я не мог сразу приехать в полицию: был выгод ный рейс за город, поэтому явился только сейчас.

— Вы не знаете, что интересовало ту женщину и о чем рас спрашивал пассажиров морской офицер?

— Понятия не имею. Он говорил по-польски, а я не знаю это го языка.

— Офицер был всегда один и тот же?

— Да. Она говорила только с ним.

— А вы бы его узнали?

— Конечно. Ведь я видел его четыре раза.

— Он был с парома?

— Нет. Мы всегда подъезжали к пристани раньше, чем под ходил паром. Госпожа Янссон сразу отправлялась в здание. Они выходили вместе в то время, когда первые пассажиры, прошед шие таможенный досмотр, появлялись в дверях здания пристани.

— И всегда тот мужчина обращался с вопросами к туристам?

— Да. Всегда он. Я заметил тоже, что спрашивал он только людей пожилых, лет за сорок.

— Ну что ж, — заметил Магнус Торг, — если мы сейчас выедем, то поспеем в Истад до прибытия парома. Вы поедете с нами.

Хозяин такси был не слишком обрадован, но не протестовал. Даже в Швеции таксеры стараются не ссориться с полицией. На против, мелкие услуги властям могут в будущем неплохо оку питься. Он только попросил разрешения оставить свою машину перед зданием полиции до своего возвращения и сел в нашу ма шину. Пришлось здорово давить на газ, чтобы поспеть к шести в Истад, но нам это удалось, и мы подъехали к пристани в тот момент, когда большой белый корабль мягко подходил к берегу, а динамики гремели приветственным маршем.

Мы быстро вылезли из машины и вошли в здание пристани. Тут passkontrol 16 и таможенники уже заняли свои места, поджи дая первых пассажиров.

Наш таксер огляделся и показал головой на человека с силь но загорелым лицом, в морском мундире с золотыми галунами.

— Вот он.

Мы подошли, и Магнус Торг попросил его на несколько слов, показав свое служебное удостоверение. Моряк представился, произнеся какую-то трудную польскую фамилию, и пояснил, что он представитель польского внешнеторгового объединения, под держивающего связи со Швецией. Спросил, чем может служить. Вопреки мнению таксера о врожденных способностях поляков к языкам, говорил он по-шведски очень плохо. Может, еще мало был здесь, чтобы изучить язык?

Офицер полиции спросил, не припомнит ли капитан, а он был капитаном морского флота, некую польку, которая четыре дня подряд приезжала в Истад.

— Конечно, — обрадовался капитан, — прекрасно помню. Госпожа Янссон, если не ошибаюсь.

— Что ей было нужно?

— Это довольно странная история. Она просила меня отыс кать среди пассажиров какого-нибудь бывшего заключенного Освенцима. Я пытался ей помочь, спрашивал многих поляков, сходивших с парома, не был ли кто-нибудь из них в Освенциме. Но безрезультатно. Я посоветовал ей съездить на один день в Ще цин, там она без труда нашла бы не одного, а множество поля ков, оказавшихся жертвами фашистских варваров и сидевших в этом лагере смерти. Но дама сказала, что такой человек нужен ей именно здесь.

— Она объяснила причину своих поисков?

— Да. Сказала, что сама два года была в Освенциме, потом ее переправили в Равенсбрюк, откуда она и попала в Швецию. Правда, она не уточнила, зачем ищет товарища по несчастью. В Польше существует товарищество бывших узников концлагерей. Они помогают друг другу, устраивают встречи. Может, и она хотела завязать контакты с кем-нибудь из бывших заключенных Освенцима? Может, ей нужен был свидетель для получения ком пенсации за пребывание в концлагере?

— Это отпадает, — заметил Магнус Торг. — Госпожа Янссон была очень богата.

— Что вы говорите, — удивился моряк. — Я слышал об убийстве какой-то миллионерши. Мне рассказал об этом один зна комый швед как о последней сенсации. Так значит...

— Именно, — подтвердил я. — Убили госпожу Янссон. Вы правильно запомнили ее фамилию.

Офицер полиции вынул фотографию и показал капитану.

— Это она?

— Она. Это ужасно! За что ее убили? Кто?

— Мы бы сами хотели это знать, — ответил Магнус Торг.

Дальнейший разговор с капитаном не внес ничего нового. Моряк больше ничего не знал. Прежде чем покинуть Истад, Маг нус Торг спросил еще одного пограничника, исполнял ли в среду наш собеседник свои обязанности, как обычно. Это была, конечно, формальность, но следователь старался ничего не упустить. Он получил ответ, которого и следовало ожидать. В восемнадцать ча сов, когда прибыл «Гриф», капитан стоял на своем посту.

Здесь нам больше нечего было делать. Мы отвезли таксера в Мальмё и высадили его у здания полиции. Поскольку поток сообщений иссяк и нас не ждали новые известия, мы снова сели в машину и не спеша вернулись в Ломму, в пансионат fru Астрид. Успели как раз к ужину, чему, признаться, я был очень рад, так как Магнус Торг помнил обо всем, но только не о том, что надо пообедать.

После ужина, как это было заведено в пансионате госпожи Бранде, мы перешли в салон. Хотя по телевизору передавали ка кой-то фильм, никто даже не включил его. Все умирали от любо пытства и жаждали узнать, где мы были весь день и что делали. Магнус Торг не счел нужным скрывать, что мы пытались устано вить контакты Марии Янссон и результаты наших поисков более чем скромны.

— Это интересно, — заметил капитан Тувессон, — почему та женщина так искала встречи с каким-нибудь свидетелем своих страшных переживаний в Аушвитце?

Я должен пояснить, что Тувессон ничего не знал о гипотезе Хельмера Янссона, предположившего, что его мать могла встре тить скрывающегося военного преступника.

— А мне кажется, — сказала Нора Линднер, — что эта бога тая женщина просто хотела помочь кому-нибудь из пострадав ших. Потому она и ездила в Истад.

— В таком случае ей вовсе незачем было искать кого-то, быв шего в Освенциме. Она могла, например, передать определенную сумму Красному Кресту с условием, что эти деньги будут исполь зованы на помощь жертвам войны во Вьетнаме.

— Совместное пребывание в заключении, — поддержал Нору Густав Далин, — вырабатывает в людях какое-то внутреннее единство. Бывшие политзаключенные создают международные союзы, проводят различные акции взаимопомощи. Можно понять госпожу Янссон, если она хотела помочь именно тем, с кем вме сте была в гитлеровском аду.

Магнус Торг молчал и, видно, не собирался прерывать этот поток рассуждений. Зато вмешалась наша милая Лилиан:

— Если госпожа Янссон хотела помочь какому-нибудь поля ку, ей незачем было далеко искать. У нас в Ломме есть один поляк. Это самый бедный человек в здешних местах. Наверно, потому бедный, что ужасный чудак.

Услышав эти слова, офицер полиции даже вздрогнул, но тут же овладел собой и спросил как бы нехотя:

— В Ломме есть поляк? Кто такой? Никогда не слышал...

Лилиан пошевелила губами, будто что-то жевала.

— Ше-че-кки, — выговорила она наконец.

— Что такое?

— Шечекки, — повторила девушка. — Его фамилия Шечек ки. Это очень бедный человек. Он живет в маленьком домике на другом конце Ломмы, там, где кончается пляж. Домик стоит у самого моря. В нем всего одна комната и кухня. Года два назад он был пустой и должен был идти на слом. Тогда появился в Ломме этот Шечекки и попросил у здешних властей разрешения поселиться в этом доме. Сам кое-как отремонтировал халупку и живет. Он так беден, что у него даже нет телефона.

— О-о-о! — удивилась прекрасная Нора. — Жизнь без теле фона должна быть невыносима.

— Невозможно часами болтать с приятельницами, — подхва тил Далин.

Госпожа Нора показала ему язык и погрозила пальцем.

— Ах вот как! Почему вы так меня не любите?

— Такой чудак? — спросил Магнус Торг.

— Ужасный, — засмеялась наша flicka. — Ловит рыбу, но только такую, какую хочет. Скорее потратит неделю на одного лосося, чем вытащит пару тонн трески. Любит ставить сети на угря. Рыбу не сдает на оптовый склад, а продает прямо клиен там. Говорит, что только свежая рыба вкусная и он не собирается травить людей. Если у него случается хороший улов и удается хорошо заработать, он куда-то на время уезжает. Когда его спра шивают, где был, он отвечает, что навещал друзей. Ужасный чудак. А по-шведски говорит очень смешно.

— Давно он тут живет?

— Давно. Появился, когда меня еще не было на свете, сразу после войны. Тогда он еще был совсем не старый, но так и не женился. У него даже не было невесты, хотя девушек в Ломме всегда хватало, и, наверное, не одна согласилась бы научить его получше говорить по-шведски.

— Вы тоже? — спросил господин Хардинг.

— Для меня он слишком старый. А вот для тех, кто был за двадцать лет до меня, в самый раз.

— Такая трудная фамилия, — Мангус Торг под видом про стого любопытства, по существу, допрашивал девушку. — Шечек ки, язык можно сломать. Как вы-то научились его выговаривать?

— А никто его так и не называет, — девушка была очень до вольна, что внимание всех присутствующих сосредоточилось на ее особе. — Все попросту говорят «den gammle Polacken» или еще короче «gammle fiskaren 17».

Я быстро подсел к офицеру полиции.

— Это тот самый, о котором говорил меховщик. Ведь не мо жет в здешних местах быть двух людей, которых бы одинаково звали «старый поляк» или «старый рыбак». Надо завтра же утром разыскать его и поговорить с ним, — шепнул я в самое ухо Маг нусу Торгу.

Тот еле заметно кивнул головой в знак согласия.

— Этот старый поляк сейчас в Ломме? — спросил он.

— Да. Сегодня утром принес нам чудесного лосося. Будет завтра обед.

Госпожа Бранде укоризненно взглянула на девушку. Хозяйка пансионата не любила, когда раньше времени открывались секре ты ее кухни. Лосось, жаренный на решетке, должен был стать сюрпризом и гвоздем воскресного обеда. А тут из-за длинного языка горничной весь сюрприз полетел к черту.

Лилиан, заметив свой промах, умолкла.

— Если лов так хорош, то старый рыбак и завтра на рассве те выйдет в море. На лосося надо выходить рано.

— Нет, — ответила Лилиан, — «den gammle Polacken» по воскресеньям никогда не ловит. Он одевает свой лучший костюм и в десять часов едет в Лунд, в католический костел. Наш пастор не раз пытался обратить его в истинную веру, но, видно, этот человек решил так и остаться в римских суевериях. В Лунде он встречается с другими поляками.

— А госпожа Янссон тоже по воскресеньям ездила в Лунд?

— Нет. Госпожа Янссон была настоящей шведкой, хоть и ро дилась в Польше. Правда, в костел не ходила, но, когда два года назад костельский совет собирал на ремонт крыши, госпожа Янссон дала чек на пятьсот крон. Больше всех в Ломме.

— А на католический костел тоже давала? — спросил я. Мне едва удавалось сдержать смех, слушая рассуждения девушки.

— Я уж не знаю. Спросите лучше ксендза в Лунде. У нас не собирали.

— Может, их крыша не протекает? — заметил господин Далин.

Тут уж все рассмеялись.

Я вынул из кармана коробочку с цветными таблетками.

— Последние события так на меня подействовали, — сказал я, — что приходится глотать успокаивающее. К счастью, взял с собой отличный барбитурат, совершенно безвредный, но очень эффективный,

При этом я налил в стакан немного воды и проглотил цвет ную пастилку.

— Меня тоже все это ужасно разволновало, — пожаловалась Нора Линднер. — По ночам никак не могу уснуть, а если за дремлю, то снова вижу бедную госпожу Янссон, всю в крови.

Это была неправда. Моя комната рядом с комнатой fru Линд нер, поэтому я знаю, что если она и не спит ночью, то совсем по другой причине. Впрочем, какое мне дело? Я протянул ей коро бочку, но предупредил:

— Это не снотворное, а просто успокаивающее. Если не може те заснуть, надо будет взять что-нибудь другое.

— Я думаю, и это мне будет очень кстати, — госпожа Линд нер проглотила таблетку.

— Может, и мне попробовать, — попросила госпожа Бранде. — На мою бедную голову столько свалилось.

Я не возражал. Действительно, у нашей хозяйки было не мало переживаний. С момента смерти госпожи Янссон прошло уже два дня, погода прекрасная, а новые гости все не появ лялись.

Даже господин Хардинг захотел успокоить свои нервы. Это мне наука. Зачем глотал лекарство при всех? Надо было выйти в соседнюю комнату.

Мы посидели еще с полчаса. Разговор все время вертелся вокруг убийства, но не принес ничего нового. Я снова наклонился к Магнусу Торгу:

— Думаю, что, если около семи утра вы захотите увидеться е этим рыбаком, он уже будет на ногах. Люди моря встают рано. Может, составить вам компанию?

Офицер почувствовал просьбу в моем голосе и сразу согла сился :

— Если только вы сможете рано встать, то пожалуйста.

Я взглянул на часы. Было без двадцати одиннадцать.

— Иду спать, — сказал я. — Спокойной ночи.

Проходя через холл, я наткнулся на froken Лилиан, и мне тут же пришла в голову одна мысль.

— Интересно, госпожа Янссон знала, что в Ломме живет ее сородич?

Лицо Лилиан прояснилось.

— Вы мне напомнили, — сказала она. — За два дня до смер ти fru Мария спросила меня вечером, слышала ли я о человеке, которого зовут «den gammle Polacken». Я ответила, что он живет в Ломме, и объяснила, как его найти. Госпожа Янссон была очень довольна. Сказала, что должна увидеться с ним.

— И ей это удалось?

— Не знаю. Помню только, что в среду перед обедом госпоже Янссон звонили. Я подходила к телефону и побежала наверх по звать ее. Тот, кто звонил, плохо говорил по-шведски. Тогда я не обратила на это внимания, но теперь уверена, что это был старый поляк. Я слышала из холла, что они говорили на каком-то стран ном языке.

Я поблагодарил девушку за информацию и сказал, что сообщу об этом Магнусу Торгу. Добавил, что иду наверх спать. Горнич ная призналась, что и она не дождется, когда гости разойдутся по своим комнатам, потому что ужасно устала.

Я спал как убитый, но умею просыпаться без будильника в нужное время, поэтому открыл глаза ровно в четверть седь мого. Умылся, оделся и сошел вниз. Магнус Торг уже был на ногах. Мы решили, что не будем никого будить. Ведь сегодня воскресенье, пусть и полицейские поспят подольше. К завтраку мы надеялись вернуться.

Я рассказал офицеру о том, что удалось выудить у милой гор ничной. Он рассердился:

— Мы сбиваемся с ног! Ищем как иголку в стоге сена! А эта девица самые важные сведения приберегает для себя! Ведь я до прашивал ее дважды, а она ни словом не обмолвилась о телефон ном звонке и о старом поляке. Я предупреждал ее, что надо гово рить всю правду и что за дачу ложных показаний она несет от ветственность перед законом.

— Ничего страшного, — попробовал я защитить девушку. — Она просто забыла об этом звонке, а разговоры с госпожой Янс сон не считала чем-то важным. Хорошо, что она мне об этом сказала.

— Потеряли два дня. Это не шутки. За это время убийца мог удрать хоть на другое полушарие. — Магнус Торг не мог прос тить горничной ее молчания.

Мы сели в машину и поехали в Ломму. Лилиан прекрасно описала вид маленького домика и его расположение. Действитель но, это был последний дом на выезде из Ломмы в Арлёв. От Страндвеген к нему вела еле заметная тропинка, наполовину заросшая травой. Постройки, ибо кроме домика там был еще и сарай, находились метрах в пятидесяти от шоссе. От моря их отделяла только тридцатиметровая полоса пляжа. На пляже, наполовину вытащенная на песок, лежала простая рыбацкая лод ка, деревянная, хорошо просмоленная. В Швеции такие лодки вышли из употребления лет пятнадцать назад. Их заменили зна чительно большие и удобные моторные катера. Возле лодки висели растянутые на жердях сети. Я сразу узнал верши для ловли угрей.

Мы подошли к дому и постучали в дверь. Никто не открыл, в доме вообще не чувствовалось никакого движения. Полная тишина. Офицер ударил в дверь более энергично. Опять молчание. Ткнул ногой. Безрезультатно. Нажал на ручку. Дверь была заперта.

Я подошел к окну и заглянул в комнату. Можно было разгля деть скромную мебель и расстеленную кровать. На стуле лежала

одежда. Я обошел дом и заглянул через небольшое оконце в кух ню. Окно было почти совсем закрыто ставней, но мне удалось кое-что разглядеть. В углу стояла плита, на ней кастрюли. Посе редине кухни — небольшой стол и два табурета. И тут я заме тил... Нет, я не мог ошибиться!..

Позвал офицера. Он тоже внимательно вгляделся в полутьму кухни.

На полу у самой двери, в которую мы только что стучали, лежал человек в темной пижаме.