Парадокс Харди

Глава 2. Прекрасное падение

Сандра Ривера родилась не так уж далеко отсюда — во франкфуртской агломерации. Её отец, беженец из Канады и талантливый инженер, работал в международной организации, которая возводила фортификационные сооружения. Не те бетонные и металлические, которые оказались бесполезны против страйдеров, а новые – электромагнитные; колоссальные по размеру и мощности поля, закрывавшие сразу целые районы города. Жену он привёз из одной из своих поездок, и она вытянула счастливый билет: до того она занималась тем, что выискивала в руинах ценные вещи или их остатки и выменивала на еду. Она была очень красива, очень благодарна и смотрела на своего мужчину с обожанием.

Сандра была на неё похожа, но такой красавицей не была. У неё были мамины глаза – большие, широко расставленные, с приподнятым вверх уголком, прозрачно-зелёные, такие же чётко очерченные, яркие губы, но самому лицу не хватало мягкости: острые скулы, острый подбородок, резко изломанные брови.

Когда Сандре было пять, отец умер от инфекционного менингита. С антибиотиками в те годы было настолько плохо, что даже такой важный для обороны человек, как он, был просто оставлен умирать. Со всем прочим в их разрушенном мире было не лучше. Вдовам и детям не полагалась никакая помощь. Никто ни о ком не заботился, все от страны до последнего калеки на улице были заняты одним – выживанием. Все ресурсы шли на сооружение защиты, исследования страйдеров и порталов, через которые они приходили в мир, и разработкой оружия для «клинков». Их тогда было намного меньше, чем сейчас, и их не всегда получалось остановить, но они всё же были и каким-то чудом сдерживали атаки на Европу и Азию, когда Австралия, Африка и обе Америки уже были оставлены.

Те континенты приняли первые удары – и тогда человечество ещё ничего не могло противопоставить страйдерам. Они уничтожали город за городом, проходили континенты от края до края, разворачивались и шли сеять смерть на новых землях.

Спасало лишь то, что их было не очень много, и бо́льшую часть населения успевали эвакуировать.

Страйдеры приходили из разрывов, и первый такой Сандра увидела, когда ей было восемь.

Они с матерью тогда жили уже не в агломерации под защитой поля. Это было им не по карману. Даже за одну тесную комнатку надо было платить в месяц столько, сколько мать, работая в столовой на химическом заводе, не получала и за полгода. Сначала им пришлось переехать в бедные районы за пределами купола. Мать начала пить, на работе была рассеяна, то опаздывала, то делала что-то не то, и вскоре её выгнали. Им пришлось уехать ещё дальше, потому что комната даже на задворках агломерации стала для них слишком дорогой. К тому же прибавился ещё один рот – у Сандры родился брат; его отец и не думал им помогать. Когда мать Сандры пришла к его дому с новорождённым, он расхохотался ей в лицо: «Ну подай на меня в суд!»

Ещё через год они оказались на ничьей земле. Так называли районы, а иногда и целые города, которые были настолько разрушены, что там никто не жил. Они давали стены и крышу над головой – больше ничего. Но и плату за жильё никто не требовал. За водой приходилось ходить к реке, десять минут туда, пятнадцать с тяжёлыми вёдрами обратно. Чтобы купить еду – ещё дальше. В любой момент в дом, который они заняли, могли ворваться грабители и отобрать последние пожитки, что у них были, и это если повезёт; если не повезёт: избить, изнасиловать, перерезать горло. Соседи в этих руинах у них были, не так уж и мало, но Сандра знала, случись что, за них никто не вступится. В тот день мать повезла брата в ту часть города, где до сих пор были школы, полиция и больницы. Марко с рождения много болел, а последний месяц кашлял почти не переставая. Кашель выворачивал его худенькое тело так, что начиналась рвота.

Сандра, всю ночь почти не спавшая из-за кашля Марко, немного побродила по дому, села читать книгу, которую они с матерью нашли в доме неподалёку, и уснула. Ей казалось, что она спала совсем недолго, но по тому, как светило в окно солнце, поняла, что время было уже ближе к обеду.

И только потом она поняла, что снаружи шумно.

Иногда они слышали с матерью крики и ругань из дома по другую сторону улицы, где-то плакал ребёнок, а сейчас злые и испуганные крики слышались отовсюду.

Сандра выбежала наружу.

Она проспала открытие разрыва, падение слезы и раскрытие. Страйдер уже крушил город.

С такого расстояния был похож на огромный белый цилиндр выше большинства зданий в городе, и было совершенно неясно, как он вообще перемещался.

Уже потом, когда она училась под руководством Флеминга, Сандра определила, что это был тип SSC с индексом не меньше шести, учитывая, как ровно он двигался, словно плыл.

Тогда она этого не знала, и просто стояла в шоке, не в силах ни шевельнуться, ни даже вскрикнуть. Никакие рассказы, никакие видеозаписи не передавали всей огромности, всей неправильности движений и вообще какой-то чуждости этих существ.

На мутно-белом теле страйдера то и дело появлялись яркие вспышки, точно по нему бежала голубая искра. Потом она сверкнула ярче, и страйдер, до той секунды не особенно обращавший на вспышку внимания, дрогнул. Сандра только в этот момент поняла, что это была за искра.

Страйдер был настолько далеко, что разглядеть человека было невозможно. Но это был он – один из «клинков». Удары его меча порождали эти вспышки.

Там шёл бой.

Отсюда казалось, что всё тщетно – нечто настолько маленькое, невидимое, вроде муравья на теле гиганта, не могло победить. Просто не могло, настолько они были несоразмерны…

Если бы Сандра была героиней фильма, то наверняка в тот самый момент она бы решила, что обязательно станет «клинком». Но ничего подобного не пришло ей в голову. Она подумала только, насколько отчаянно, безумно смелыми были эти люди.

Сандра выбралась на крышу дома и наблюдала оттуда за схваткой до самого конца. Она видела, как голубая звезда сорвалась и упала, скрывшись в клубах пыли, поднимавшихся от разрушенных зданий.

Эти несколько секунд падения стояли у неё перед глазами ещё несколько дней. И даже потом, когда сама стала «клинком», Сандра постоянно вспоминала о них. Такое медленное и душераздирающе прекрасное падение… Когда-нибудь она упадёт точно так же.

После победы над противником страйдер продвинулся по городу совсем немного – появился второй «клинок». Сражение продолжилось.

Тогда Сандра не знала, почему «клинки» не могли нападать все разом, даже по двое не могли.

– Почему ты не помог ему?! – выкрикнула она с крыши. – Где ты был? Ты, трус, где ты прятался?!

Через несколько минут страйдер изогнулся и рухнул.

Низкий гул от его падения донесся до Сандры только через несколько секунд.

Мать вернулась на следующее утро. В городе царил хаос, поезда не ходили из-за обрыва линий, на дорогах были колоссальные пробки. Сандра проревела весь остаток дня, боясь, что мама погибла в завалах и не вернётся, а когда, нарыдавшись, уснула, то ей снился высокий, как башня, страйдер.

Она не знала мира до страйдеров. Они были всегда, о них все и всегда говорили. Для неё разрывы в небе и страйдеры были чем-то пусть и ужасным, но обыденным; стоило включить новости, и там обязательно говорили или о нападении, или устранении последствий нападения, или о новых исследованиях, которые должны были помочь… Они были чем-то обыденным, но далёким. Но в тот день страйдеры стали реальными. Ночной кошмар ожил и явился во плоти.

Через две недели после нападения страйдера Сандра познакомилась с Лотти. Её семья – отец и четверо детей – приехали в поисках работы: после нападения страйдера на крупный город, она всегда появлялась. Несмотря на то, что жили они так же бедно, как и семья Ривера, отец заставлял детей ходить в школу. Добираться до неё было далеко, и мать Сандру туда не отпускала. Но ездить туда вместе с Лотти и двумя её братьями разрешила.

Школа не сделала Сандру счастливее: на уроках она чувствовала себя дурочкой, потому что остальные дети знали гораздо больше неё, а на переменах её постоянно задирали и дразнили. Её и Лотти называли помоечными крысами, бомжихами, грязными нищими, потому что сразу узнали, что они были с ничьей земли по ту сторону железной дороги. Постепенно всё наладилось: обзывательства прекратились на первой же неделе после пары разбитых носов и вывихнутых пальцев, догнать класс оказалось чуть труднее, но через четыре месяца Сандра считала и писала не сильно хуже других.

Ей нравились фильмы, которые показывали на уроках науки, особенно, фильмы про разрывы. Детям восьми-девяти лет их, конечно, не показывали, но Сандра попросила у учителя разрешения приходить с другими классами. Фильм для восьмиклассников был для неё сложноват, но она поняла, что учёные не до конца представляли, как создаётся разрыв. Очевидно, что это была червоточина, протянутая сквозь измерения, но они пока не знали, что находилось на другом её конце. Возможно, неизвестная планета в другой ветке галактики, а возможно – параллельная вселенная. Про страйдеров, гигантских монстров, что выходили из червоточин было известно чуть больше. Кадры их первых атак были ужасающи. Они уничтожали всё на своём пути, а человечество ничего не могло им противопоставить. Ракеты и снаряды проходили сквозь них, как через слой тумана. Даже ядерные удары, уничтожившие всё живое на несколько километров вокруг, не причиняли страйдерам вреда. Военных это ставило в тупик: если страйдеры были чем-то вроде поля, проницаемого для твёрдых предметов, то тогда они, по логике вещей, не должны были разрушать здания. Нечто или материально, или нет; оно не может быть одновременно и тем, и этим. У физиков на этот счёт было иное мнение, но и они не могли достаточно определённо объяснить природу страйдеров. Самой распространённой теорией было то, что страйдеры действовали в большем количестве измерений, чем люди. Судя по тому, что они были способны открывать червоточины, им было доступно как минимум четвёртое пространственное измерение. То, что страйдеры вызывали сильные гравитационные возмущения, подтверждало эту теорию.

До сих пор никто не знал, были ли страйдеры живыми существами или машинами. У них хорошо различались внутренняя структура и наружная оболочка, но и то, и другое было настолько непохожим на то, с чем люди привыкли иметь дело, что никто не мог однозначно ответить, аналогами чего они были. Так как было маловероятно, что живое существо отправилось бы в опасную миссию незащищённым, логично было предположить, что это были тело и броня, а не внутренности и кожа. Если страйдеры вообще были живыми… Ещё они время от времени останавливались, но это с равной вероятностью могли быть и сон, и перезарядка устройства.

«Клинки» относились к страйдерам как к живым существам; потому что так было легче сражаться. Учёные склонялись к тому, что это должны были быть машины, потому что переход на Землю был билетом в один конец, особенно с того времени, как появились «клинки». Но, возможно, с точки зрения той неведомой расы жизнь одного существа не представляла большой ценности, и они могли высылать живых солдат на верную смерть.

Даже если страйдеры погибали, они всё равно успевали нанести серьёзный урон. Гибли сотни людей, оказывались разрушенными дороги, мосты и заводы. Цивилизацию людей подталкивали на ещё один шаг к краю пропасти. Вместе с разрушениями городов приходили голод и эпидемии; всё больше людей рассеивалось и всё больше знаний терялось. Если дороги и мосты чаще всего получалось восстановить, то если оказывался разрушен завод, это уже было окончательно в большинстве случаев. Негде было взять новое оборудование или хотя бы запчасти; даже тех, кто понимал, как его ремонтировать, тяжело было найти. Разрушенному миру не хватало ни знаний, ни ресурсов, ни технологий… В последние годы «клинки» работали всё лучше и быстрее, открывались новые форпосты. Говорили, что когда-нибудь каждый относительно крупный город или важный завод будет защищён, но пока это больше напоминало несбыточные мечты, потому что «клинков» всё равно было мало.

Сандра несколько раз видела лимонно-жёлтую передвижную лабораторию, в которых проходили тесты на способности «клинков», и очереди к ней, и ей было очень интересно узнать, что же находится внутри, но мать никогда не разрешала пойти туда. «Трата времени, – ворчала она, подгоняя Сандру. – Потерянный день…Отстоишь в очереди, а за это тебя никто не накормит! Или ты думаешь, врачи сделают за нас работу?»

– А вдруг ты пройдёшь тест или я? – не отставала Сандра. – Нам не надо будет больше рыться в развалах! Мы сможем…

– Только время терять, я же сказала! – оборвала её мать. – Ты знаешь кого-то, кто прошёл бы? Не какой-то знакомый знакомого троюродного одноклассника, а кто-то, кого бы ты знала?

– Нет таких, – насупившись ответила Сандра, которую мать продолжала тянуть за руку, всё дальше и дальше от автобуса. – Но ведь всех «клинков» как-то нашли…

– Вот уж не знаю как!

– Мам, пожалуйста! Я хочу попробовать!

– Ты всё равно слишком мала. У них нет таких маленьких шлемов.

– Каких шлемов? А откуда ты знаешь? Ты пробовалась, да? Ты делала тест! Делала?

– Да, делала, – недовольно ответила мать.

– Ты не прошла, да? – Сандре стало так обидно, что она чуть не разревелась.

– Я бы здесь не стояла сейчас, если бы прошла…

– Ну, может, я пройду!

– А зачем? Вот подумай, зачем? Хочешь, чтобы тебя страйдер по стене размазал, как комара? «Клинки» долго не живут…

– А вот Том Пфайфер уже столько лет…

– Том Пфайфер! – зло рассмеялась мать. – Он там один такой, ну, может, ещё кто… А остальных сколько уже погибло? Ты меньше на плакаты смотри…

Сандра не стала просить дальше – они ушли уже далеко от тягача с лимонно-жёлтым прицепом, – но от мысли пройти тест не отказалась. Это была её мечта: сначала совсем детская – о том, что она всегда будет сыта и станет знаменитой, – потом более похожая на правду. Она понимала, что даже если пройдёт тест, её ждут годы тяжелых тренировок, которые не все в состоянии вынести, а потом она может погибнуть в первом же бою. Ей становилась страшно, но было нечто сильнее страха: Сандра вспоминала падающие здания и одинокую искру, бросившую вызов это страшной мощи, вспоминала, что чувствовала тогда: гордость и восторг… Ей казалось, что это предел. Человек уже не сможет добиться большего, стать чем-то большим, чем это, чем крошечная искра, вставшая между миром людей и его разрушителем.

Годами этот восторг зрел и выбраживал в ней, превращаясь из бестелесной аморфной мечты в упорство и стальную решимость, которые помогли ей не сдаться, вынести бесконечные тренировки и даже научиться любить боль, которая потом наступала, потому что эта боль вела её к цели – стать «клинком», маленькой звездой, способной сокрушить колосса.

Сандра понимала, что упорство и решимость в её случае ничего почти не значили. Её просто повезло, потому что никакие тренировки не могли сделать человека «клинком», если он не был им от рождения, если гены в его ДНК выстроились в другой последовательности.

Когда Сандра была маленькой, то думала, что тест, который проходят в лимонно-жёлтых фургонах, – это просто тест, любой может пройти его, если постарается. Мать говорила, что это не так, но её объяснения всегда выходили слишком запутанными. Наверное, она и сама не очень понимала, чем «клинки» отличаются от других людей. Обычному человеку это вообще было трудно представить.