Парадокс Prada

ГЛАВА 21

— Может, тут что-то вроде шести степеней классификации, — говорю я.

Мы все еще у меня на кухне, и я расхаживаю взад и вперед с кружкой кофе в руках. Я изменила диетической коле ради чего-то покрепче. Я буду выполнять все правила игры, если это поможет мне остаться в живых. А вот правила, установленные моим тренером… на помойку их!

— Что ты имеешь в виду?

— Что-то объединяющее «Смерть ей к лицу» с «Китайским кварталом».

— Например, актеры, — высказывает предположение Энди. — Или место, где проводились съемки. Это могло бы объяснить слова «Дом, но не жилище».

— Ну хорошо, — кисло говорю я, потому что Энди опережает меня.

Однако когда он достает свой навороченный телефон и начинает нажимать на кнопки, я не могу сдержать улыбку.

— Что? — спрашивает он.

— Почему ты не пользуешься моим компьютером? — интересуюсь я, усаживаясь на стул. — Искать что-то в этой штуке, наверное, чертовски неудобно.

У него подрагивает уголок рта, и я чувствую себя капитаном команды болельщиц, которая только что бросила кость лучшему компьютерщику в классе. Совершенно неразумная реакция, но есть что-то такое в том, как блестят у него глаза, когда он убирает телефон в карман, а затем придвигает свой стул ближе к моему. (А заодно и ближе к компьютеру.)

— Это «Трео», и он отлично работает. Но на компьютере, наверное, будет быстрее.

— Хочешь, я буду печатать? — спрашиваю я.

Он машет одной рукой в сторону клавиатуры, а другую кладет на спинку моего стула, чтобы было удобнее наклоняться и смотреть на экран.

— Хорошо.

Я порхаю пальцами по клавиатуре, радуясь, что можно перестать расхаживать по кухне.

— Куда в первую очередь? — спрашивает он.

— Я бы начала с «Google», — говорю я и набираю: «“Смерть ей к лицу”, “Китайский квартал”, место съемок».

Во время предыдущего поиска «Google» выдал мне слишком много ссылок. Однако на этот раз я чувствую себя значительно увереннее. Мне представляется, что, добавив в запрос «Смерть ей к лицу», мы сократили зону поиска. Это обязательно должно помочь. Ограничительный фактор настроит «Google» на нужную нам подсказку.

Компьютер задумывается, затем выдает варианты. Самый первый — это «Места выездных съемок голливудских фильмов», и у меня появляется надежда, что мы нашли ответ. Но когда я вхожу на сайт, меня охватывает разочарование. Никакого намека на что-то общее между двумя этими фильмами. Там всего лишь список мест, где когда-либо проводились съемки. Все те же обычные подозреваемые. Пирс Санта-Моника. Средняя школа Венис. Особняк Грейстоун. Центр Беверли. Отель «Билтмор». И так далее, и тому подобное. Просто замечательно для того, кто хочет сидеть на обочине дороги и продавать подобную информацию туристам из Индианы. Но для меня не слишком замечательно. В особенности если учесть, что ни одно из этих мест не упоминается в связи с фильмами «Смерть ей к лицу» и «Китайский квартал».

Переходим к плану «Б».

К счастью, у меня действительно есть план «Б». Я навожу мышь на строчку адресов, затем набираю www.imdb.com (база данных по фильмографии). Я собираюсь сравнить актерский состав и съемочные группы двух интересующих нас фильмов и посмотреть, есть ли там совпадения. Или вообще какая-нибудь связь. Ну, предположим, дочь Роберта Таунсенда — сценариста «Китайского квартала» — работала в качестве директора по костюмам в «Смерть ей к лицу». (Кстати, я даже не знаю, есть ли у Таунсенда дочь, но приходится хвататься за соломинку.)

Однако отыскать такие связи совсем не просто. Нужно знать, что конкретно ищешь. Так что через пятнадцать минут мой результат равняется нулю. О, конечно, я знаю, кто был режиссером «Смерти» — Роберт Земекис. И он же снимал «Назад в будущее». А поскольку «Китайский квартал» — старый фильм, я полагала, что его нужно взять в качестве отправной точки. Но нет. Ничего.

— Я по-прежнему считаю, что речь идет о месте, — говорит Энди. — Когда какое-либо место выбирают для съемок, аренда стоит приличных денег, верно? — Он не ждет, что я ему отвечу. — Это может объяснить строчку «используется за деньги».

— Ну ладно, только ничего общего пока нет.

— Значит, мы что-то упускаем, — говорит Энди.

Я собираюсь ответить ему что-нибудь резкое, но вовремя останавливаюсь. Он прав, конечно. Просто я не понимаю, что мы упустили. А еще я боюсь, что мы не успеем уложиться в отведенное мне время. Внезапно я осознаю ужасающие последствия этого, и мне становится трудно дышать. Я и раньше совершала ошибки, но мой агент, отвечающий за связи с общественностью, все исправлял. Даже когда я стала изображать из себя Глорию Свенсон[17] и спряталась в этом доме, я не смогла окончательно испортить свою карьеру и репутацию. Тобайас ведь предложил мне роль Мелани, разве нет? И предложение сняться в римейке знаменитого фильма Хичкока по-прежнему в силе. А это означает, что моя карьера в полном порядке, какие бы глупости я ни совершала в прошлом.

Иными словами, ошибки, которые кажутся смертельными для карьеры, вовсе таковыми не являются. Но если я сейчас сделаю что-то не так, мне конец — всему конец.

Я встаю и снова начинаю расхаживать по кухне, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Один шанс. Одна игра. И если я не сумею разгадать загадку, то окажусь в могиле. А это — самое полное карьерное фиаско, которого уже никому не исправить.

— Энди, я…

Я замолкаю, не в силах ничего сказать, главным образом потому, что не могу найти слов. Впрочем, Энди, кажется, меня понимает.

Он тут же оказывается рядом со мной, обнимает меня, и я больше не могу сдерживаться. Слезы текут рекой, и я прижимаюсь к нему, принимая поддержку и утешение, в которых я так нуждаюсь, а он с такой готовностью мне дает.

— Я боюсь, — говорю я. — Я очень боюсь.

— Я знаю. Все будет хорошо. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. — Энди гладит меня по волосам, его движения немного резки и неловки. — Обещаю, я о тебе позабочусь.

Я откидываю голову назад и пытаюсь улыбнуться.

— А что тебе еще остается? У тебя такое задание.

— И я счастлив, что оно мне досталось, — очень серьезно говорит он. — В особенности если это означает, что я должен сохранить тебе жизнь.

Он пытается меня успокоить, но его слова производят на меня прямо противоположное действие. Неожиданно до меня доходит их скрытый смысл.

— Господи, Энди, тебе же придется снова пройти через все это. Ты уже играл в ИВП. Ты…

Я замолкаю.

— Не сумел защитить Жертву, — тихо говорит он, и мне приходится согласиться.

Он приподнимает мой подбородок.

— Я тебя не потеряю. Обещаю здесь и сейчас: я буду тебя защищать, и мы победим.

Я хлюпаю носом и киваю.

— Ты мне веришь?

— Да, — шепчу я.

И хотя это, наверное, глупо, я ему действительно верю.

Он улыбается и притягивает меня к себе. Мне приятно находиться в его объятиях, и на мгновение я расслабляюсь. Энди всегда казался мне немного странным, но сейчас он является для меня олицетворением безопасности. Более того, он здесь, рядом со мной.

И я не сомневаюсь, что он тревожится за меня.

Он гладит меня по спине и бормочет ласковые слова, к которым я не прислушиваюсь. Я слышу только успокаивающие нотки в его голосе и не произнесенные вслух обещания: он мой Защитник и поможет мне с этим справиться.

Мы стоим так до тех пор, пока у меня не высыхают слезы. Мне становится неловко из-за того, что я слишком многое открыла в себе человеку, которого едва знаю. У меня пылают щеки, но я рада, что он со мной. Когда я отодвигаюсь, я вижу в его глазах нечто большее, чем просто желание меня успокоить. Я вижу в них совсем другое желание, и это открытие льстит и удивляет одновременно.

Я знаю, что должна что-то сказать, но не успеваю даже открыть рот, как его губы прижимаются к моим, и я чувствую, что совсем не хочу этого, отчего мне становится немного грустно. В особенности если учесть, что сейчас он мой герой. Однако Энди не тот мужчина, которого я хочу видеть своим героем.

Поэтому я мягко отстраняюсь, не желая обидеть его и в то же время не желая, чтобы он надеялся на продолжение.

Хотя мне не хочется говорить об этом, я знаю, что мы должны поговорить. Но прежде чем мне удается найти подходящие слова, звонит мой мобильник, и я бросаюсь к нему, благодарная за вмешательство в столь щекотливую ситуацию.

Я проверяю, кто звонит, и тут же напрягаюсь. Это Блейк. На меня накатывает чувство вины, но я его прогоняю.

Сегодня переживания по поводу моего бойфренда стоят на последнем месте.

И все же, когда я отвечаю на вызов, по моему телу пробегает волна удовольствия… и страха.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

Мы практически не обсуждали с ним игру, и вряд ли ему угрожает какая-либо опасность, ведь так?

Блейк колеблется, прежде чем ответить, и в это короткое мгновение я холодею, потом мне становится жарко и снова холодно. Наконец он шепчет:

— Я по тебе скучаю.

Четыре коротких слова, но я таю от них, словно под лучами горячего солнца.

— О, я тоже, — говорю я искренне, хотя и с легкой примесью вины.

— Мне тут кое-что пришло в голову, — сообщает он, и по его тону я понимаю, что он имеет в виду игру, а ведь эта тема у нас под запретом.

— Правда? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал не слишком взволнованно. — Думаю, несмотря ни на что, завтра мы с тобой увидимся. В смысле, шоу должно продолжаться и все такое.

Одновременно я улыбаюсь Энди, делая вид, что все в порядке и наш разговор имеет отношение только к работе, хотя понимаю, что у меня не очень получается. Неудивительно, что мне не дали этого чертова «Оскара».

— Ты прекрасно знаешь, что завтра не обсуждается.

— Так, подожди. Я найду это место в сценарии. — Я прикрываю трубку рукой и обращаюсь к Энди: — Я поднимусь наверх.

— Он не должен тебе звонить, — говорит Энди и озабоченно хмурится.

— Он знает и уже извинился. Но он прав. Если мы не появимся завтра на съемочной площадке, возникнут вопросы. Меня даже могут уволить. Репортеры начнут интересоваться, что случилось. И как, по-твоему, я буду играть в эту дурацкую игру, если поднимется шумиха?

У Энди делается несчастный вид, но он знает, что я права. И я действительно права. Я не подумала об этом раньше, но мне придется объединить необходимость спасти свою жизнь с тем, чтобы ничего не менять в ней и жить как прежде.

— Иди, — говорит он и показывает на листок с подсказкой, касающейся «Китайского квартала». — А я над этим поработаю.

Я киваю и направляюсь в сторону прихожей и лестницы. По дороге я прохожу мимо больших часов моего дедушки. Уже десять часов вечера. Съемки начнутся в пять утра.

За это короткое время я должна понять, что мне делать с одним коротким сообщением: «Яд доставлен».

Проклятье.

Мое время действительно истекает.

Внутри у меня все сжимается, и я не знаю, от чего — от страха или от яда. Впрочем, сейчас это не имеет принципиального значения. В любом случае я должна вырвать свое спасение из лап врага.

— У меня нет на это времени, — говорю я, поднимаясь по лестнице. Захожу в спальню и закрываю за собой дверь. — Я по-прежнему не понимаю, что означает идиотская подсказка, а завтра утром мы действительно должны явиться на площадку.

— Если нам вместе удастся ублажить папарацци, Тобайас простит тебя за то, что ты пропустишь съемки.

— Мы не будем вместе, — говорю я. — Потому что ты не станешь мне помогать.

— Я тебе уже помогаю, — отвечает он.

— Нет. — Мне невыносима даже мысль о том, что с ним случится беда. — Мы же уже обсуждали это.

— Ты разобралась с подсказкой?

Я колеблюсь, прежде чем ответить.

— А я разобрался.

Я делаю шаг назад и плюхаюсь на кровать.

— Ты серьезно?

Я знаю, что должна немедленно повесить трубку. Если я его выслушаю, Блейк будет в опасности. Я не знаю, как мой мучитель об этом узнает, но уверена, что узнает. И мне совсем не хочется рисковать.

— Совершенно серьезно, — говорит он.

— Я отключаюсь…

— Особняк Грейстоун, — быстро произносит он.

Я закрываю глаза. Эгоистичное облегчение перекрывает страх и ярость оттого, что он не хочет держаться в стороне от этого кошмара.

— Деви? — осторожно спрашивает Блейк.

Он боится, что я отключусь, боится, что я уже отключилась. Я понимаю, что могла бы это сделать. Просто молча закрыть телефон и спуститься вниз. Если повезет, с ним ничего не случится. И может быть, он поймет, что я не шутила, когда отказалась от его помощи.

Однако я не могу этого сделать. В горле у меня пересохло, и я сглатываю.

— Я проверяла, — говорю я. — «Китайский квартал» там не снимали.

— Неважно, — возражает он мне, и я слышу в его голосе возбуждение. — Все равно подходит.

— Каким образом?

— «Дом, но не жилище, хотя используется за деньги», — цитирует он. — Там снимали сцену большого приема из «Смерть ей к лицу». Особняк сдается за деньги. Сейчас он только так и используется.

— Ага, я знаю, — говорю я.

Особняк Грейстоун — это сорок тысяч квадратных футов в помпезном стиле тюдор. Но он потрясающий, огромный и одновременно вызывающий благоговение, с великолепной территорией, открытой для посещения публики.

— Но в «Китайском квартале» его не использовали. По крайней мере, я его там не видела.

— Это подсказка, Деви. Не прямой перевод. О чем, в общих словах, говорится в первой части загадки?

Меня раздражает его тон, и я сердито заявляю:

— Если знаешь ответ, Блейк, просто скажи его мне. На случай, если ты забыл, часы продолжают тикать. У меня нет времени на двадцать вопросов.

— Ты ведь помнишь «Китайский квартал»? Ты видела его дюжину раз, — продолжает Блейк, не давая мне вставить слово. — Где Джек нашел очки?

— В пруду с рыбками, — говорю я. И вдруг до меня доходит. — Ой!

— Ты поняла?

В его голосе я слышу возбуждение и не могу сдержать собственной радости. Он прав. Иначе и быть не может.

Я отключаюсь, но только после того, как заставляю Блейка дать мне слово, что он не поедет в особняк и вообще будет держаться от всего этого подальше. Я не хочу, чтобы он пострадал, и боюсь, что минуту назад мы с ним нарисовали у него на груди большую красную мишень.

Я говорю себе, что не должна сейчас об этом думать. Мое дело — следовать за подсказками. Если я спасу себя, то спасу и Блейка.

Сбежав вниз по лестнице, я обнаруживаю Энди за кухонным столом. Он пьет диетическую колу и нажимает на кнопки своего «Трео». При моем появлении он поднимает голову и устало улыбается.

— Нерон, который развлекается, когда горит Рим, — бормочет он.

— Э-э? — говорю я, призвав на помощь все свое красноречие.

Он показывает на телефон.

— Работаю. Отвечаю на электронные письма. Делаю самые обычные вещи.

Я собираюсь что-нибудь сказать, но он меня опережает.

— Послушай, Деви, — говорит он очень серьезно, — насчет того, что произошло…

— О, Энди…

Увы, но я не успела придумать, что сказать ему. Что-нибудь в таком духе: «Это было ошибкой, мне очень жаль, я не хочу вводить тебя в заблуждение»… Я делаю глубокий вдох и бросаюсь с головой в омут, надеясь, что нужные слова придут сами.

— Мы просто…

— Мне не следовало это делать, — говорит он, и я закрываю рот, не в силах поверить, что это говорит он, а не я. — Сейчас мы должны сосредоточиться на игре. Сейчас самое главное — сохранить тебе жизнь.

Я растерянно молчу, потому что это не совсем то, что я хотела от него услышать. Мне хотелось бы разом покончить с этим недоразумением. А Энди, судя по всему, желает отложить обсуждение до лучших времен. Однако он прав. Один короткий поцелуй — даже в сочетании с его дикими фантазиями о том, что между нами пробежала какая-то искра, — не имеет ни малейшего значения перед лицом опасности, которую представляет для нас игра.

Разговор может подождать.

А вот подсказка — нет.

— Мне кажется, у меня есть ответ, — говорю я. — Я про подсказку.

— Правда? — Энди поднимает брови и смотрит на телефон у меня в руке. — Ты не обсуждала это с…

— Нет, — с легкостью вру я. — Мы разговаривали про завтрашние съемки. Про сценарий. Потом возникла какая-то деталь, у меня в голове что-то щелкнуло и…

— И что?

— Особняк Грейстоун, — говорю я. — Там есть пруд с декоративными рыбками. Наша следующая подсказка там.

— Ты уверена?

— Да, — отвечаю я, стараясь убедить не только Энди, но и себя.

Я должна быть права. Потому что если я ошиблась, других идей у меня нет.