Парторг 2

Глава 18

Ехавшая впереди нас практически от самого партийного дома «эмка» принадлежала областному Управлению НКВД. Андрей это знал абсолютно точно, он успел разглядеть номерные знаки ещё при выезде. У неё, в отличие от нашей, горели обе фары ярко и ровно, и скорее всего техническое состояние было не чета нашему потрёпанному автомобилю.

И вот прямо на наших глазах она взлетает на воздух на противотанковой мине!

Андрей среагировал мгновенно, с удивительной быстротой. Он экстренно затормозил, и как только наша машина остановилась, распахнул свою дверь и буквально выкатился из неё на обочину.

Я это же сделал, но естественно в другую сторону от машины. И надо сказать, что сделали мы это вовремя, буквально в последний момент. Спереди раздались винтовочные выстрелы, но они были не в нашу сторону. Надо честно сказать, это я в первые секунды не понял, не сразу сообразил, что происходит.

Выкатившись из машины, я достал ТТ, рывком оттянул затворную раму назад и отпустил её, и патрон с металлическим лязгом вошёл в патронник. Большим пальцем взвёл курок на боевой взвод и осторожно выглянул из-за большой кучи строительного мусора, за которой залёг, покинув машину.

В этот момент впереди раздалось три винтовочных выстрела и два из пистолета ТТ, звуки которого я отчётливо различал.

Мы как раз находились где-то на том уровне, куда энергетики дотянули останавливающуюся высоковольтную линию, и тут недалеко была крайняя понижающая трансформаторная подстанция. На дороге поворот к ней был обозначен свежепоставленным деревянным столбом, на котором был установлен новенький фонарь уличного освещения.

Вот как раз на пятачке дороги, освещённой этим фонарём, и была установлена мина, на которой подорвалась «эмка» НКВД. Мы ехали сзади на приличном удалении, метров семьдесят, не меньше. Фара на нашей машине жила своей автономной жизнью, Андрею с мужиками всё никак не удавалось найти с ней общий язык и договориться. Поэтому она включалась и выключалась независимо от подаваемых ей команд, совершенно непредсказуемо. Но Андрей уже привык ездить, ориентируясь на естественное освещение, благо ночи стояли ясные и лунные. Конечно, скорость нашего передвижения была так себе, невысокая.

Но сейчас неработающая фара, наверное, оказалась для нас настоящим благом. И скорее всего напавшие на энкавэдэшников нас попросту не обнаружили в темноте. Дистанция была приличной, а Андрей быстро среагировал и двигатель заглушил сразу же, не дав им времени засечь нас.

Расстояние от кучи, за которой я укрылся, до места диверсии было метров семьдесят, и в принципе нас не сложно было увидеть при желании. Но на наше счастье мы как раз оказались в глубокой тени каких-то развалин, и они нас достаточно хорошо замаскировали от посторонних глаз.

Ползать с протезом я ещё не пробовал, так же, как и передвигаться согнувшись перебежками под огнём.

«Вот как раз и попробую, — неожиданно пришла мне в голову мысль на эту тему, — будет боевое крещение моего протеза в деле».

Рядом, примерно в полукилометре слева, располагалась понижающая трансформаторная подстанция. Она охранялась нескольким постами, и там была телефонная связь с городом. Вне всякого сомнения, часовые звук взрыва услышали и должны были сообщить о нём по телефону. Вернее, должны были бы. Вполне возможно, что диверсанты параллельно напали и на саму подстанцию, чтобы перерезать связь. Исключать такую возможность никак нельзя, а тогда получается, что рассчитывать на скорый подход подкрепления не стоит. И действовать мне надо исключительно самостоятельно, полагаясь только на свои боевые навыки и опыт.

Я осторожно выглянул из-за кучи и быстро оценил обстановку на дороге. Слева от меня была наша машина, двигатель у неё заглушен, и её нападавшие не должны видеть из-за достаточно глубокой тени от развалин на обочине.

Спереди от машины вроде какое-то движение, и я решил, что это Андрей ползёт в мою сторону. В ту же секунду я услышал его очень тихий, едва различимый шёпот:

— Георгий Васильевич!

— Тихо, ползи ко мне, — максимально тихо ответил я, стараясь не выдать наше местоположение.

Впереди, метрах в семидесяти, не больше, стоит «эмка», развёрнутая взрывом поперёк дороги, ко мне правой стороной.

Обе двери распахнуты настежь. Пассажиру с заднего сидения явно не повезло. Он или в момент взрыва был ранен осколками, или когда пытался выбраться из разбитой машины. Нижняя часть его тела осталась в машине, но я чётко вижу, что он пытается поднять голову. Это без сомнения старший офицер, судя по форме.

Пассажир с переднего сидения оказался более везучим. Он, судя по результату подрыва, большой везунчик. Во-первых, просто уцелел при таком взрыве. Во-вторых, сумел выбраться из подорванной машины. И в-третьих, спрятавшись, как и я, за кучей мусора, отстреливается от нападавших. Его мне отлично видно в свете фонаря.

Водителю «эмки», вроде бы, тоже повезло. Он, похоже, тоже уцелел, сумел выбраться из машины и также по кому-то стреляет из своего оружия. Хотя вполне возможно, это не водитель, а второй пассажир с заднего сидения. И стреляет он, на мой взгляд, неправильно: слишком часто и, наверняка, в белый свет, не видя толком цели. А ведь патронов у него явно не вагон, их надо беречь.

Мина сработала, на мой взгляд, неправильно. Она взорвалась рановато, судя по повреждениям «эмка». В итоге разворотила передок машины и развернула её поперёк дороги. А самая изюминка ситуации: все, кто ехал в машине, уцелели, и двое даже приняли бой с нападавшими. И зачем было устраивать подрыв, если не добиться гарантированного результата?

Стрелок, которого я не вижу, продолжает палить, как из автомата, чуть ли не очередями. А вот его товарищ делает это более грамотно и явно бережёт патроны. На мой профессиональный слух он уже сделал пять выстрелов. В магазине ТТ восемь патронов, значит, у него осталось три, и не факт, что есть запасной магазин при себе.

Андрей уже почти рядом со мной, и я негромко командую:

— Лежи и в любом случае не вздумай совершать подвиг. Это только у газетчиков безоружные врага побеждают голыми руками.

Я сделал глубокий вдох-выдох и перебежкой попробовал перебраться к следующей куче метрах в пяти впереди. У меня получилось! Протез не подвёл.

Через несколько минут, где ползком, это у меня с трудом, но получилось, где короткими перебежками, я подобрался к подорванной «эмке» метров на двадцать. Стрелок слева уже умолк, скорее всего он отстрелялся полностью, и его безоружного пристрелили. По крайней мере, я чётко слышал винтовочный выстрел слева, возле самой «эмки». Кстати, стреляют, вроде как, не из мосинской винтовки, звук другой.

У стрелка, затаившегося справа от «эмки», осталось два патрона, и видимо нет запасного магазина. Я его чётко вижу, и он не пытается перезарядиться, хотя возможность есть. А врагов минимум трое, судя по выстрелам. Так что если в ближайшее время не подойдёт помощь, он обречён на гибель.

По идее тот, кто пристрелил нашего с левой стороны «эмки», должен начать обходить её сзади, чтобы зайти оставшемуся стрелку в тыл. Но я уже подобрался к месту боя так, что эта вражина будет мне отлично видна, как только начнёт обходить машину сзади. Дистанция метров двадцать, и этого субчика надо пристрелить первым. Те двое, что впереди, а их, возможно, даже больше, наверняка расценят, что стрелял наш товарищ, затаившийся за кучей, и у него вроде как остался один патрон. Поэтому вполне вероятна будет их попытка атаковать его в лоб. И я надеюсь, что мне удастся в это дело вовремя вмешаться.

Пока я размышлял над ситуацией и мысленно составлял различные диспозиции возможного развития событий, события начали развиваться именно так, как и предполагалось. Вражина начал обходить подбитую машину сзади, причём этот субчик ничего не опасался и делал это даже не пригибаясь. Передвигался он медленно, стараясь не шуметь, и этим очень облегчил мне задачу прицеливания.

Дождавшись, когда он поравнялся с запаской «эмки», которая у неё закреплена сзади машины, я спокойно нажал на спусковой крючок.

Прицельно стрелять, да ещё и в ситуации почти как в тире, когда можно всё сделать спокойно и не торопясь, я не разучился за время своего пребывания в госпитале и тут в Сталинграде. В этом я уверен. И диверсант, или кто он там ещё, тут же присел сзади «эмки», выронив оружие на землю. В точности своего выстрела я не сомневался, поэтому сразу же переключился на то, что начало происходить впереди меня.

А тут события начали развиваться интереснейшим образом. Парочка диверсантов впереди расценили происшедшее именно так, как я и рассчитывал. Они сразу же начали двигаться в сторону нашего товарища, скрывающегося за кучей, у которого, по их мнению, остался только один патрон. Я тоже ситуацию расценил именно так. Мне было отлично видно, что он даже и не пытается перезарядиться и только крутит головой, пытаясь понять, кто ему пришёл на помощь.

Одного из диверсантов я вижу отлично. Он обходит нашего товарища справа, грамотно прячась среди куч мусора и остатков развалин. Но его мне видно отлично, и с каждым вражеским шагом дистанция между нами уменьшается.

Нервы у нашего товарища не выдержали, или, возможно, сознательно решил пойти на риск. Но он, выбрав какой-то удобный, по его мнению, момент, начал поднимать ствол, явно намереваясь попытаться подстрелить диверсанта справа от него.

Это плохой вариант развития событий, так как, возможно, мне придётся тут же вступить в бой, и третий диверсант догадается о моём присутствии. Поэтому я решаю опередить нашего стрелка и стреляю раньше него.

Но мне надо его не убить, а желательно ранить, конечно так, чтобы гарантированно вывести из строя, но оставить шанс взятия в плен и последующего допроса.

И я стреляю по рукам, опять как в тире, и хорошо вижу, как мои пули попадают ему в руки. Но для гарантии делаю ещё один выстрел в ногу. Пусть не уйдёт.

Наш товарищ не растерялся, опустил ствол и развернулся влево, в поисках третьего противника. Но оставшийся диверсант, похоже, не дурак. На этот раз всё понял правильно и тут же затаился среди куч мусора, но я успел заметить примерное место его укрытия.

Я спокойно перезарядился, восемь патронов это намного лучше, чем четыре, и короткой перебежкой перебрался поближе к затаившемуся диверсанту.

Ситуация для него, конечно, не очень благоприятная. Теперь соотношение сил явно не в его пользу, и унести ноги довольно-таки проблематично. До развалин, в которых можно гарантированно скрыться, надо ещё добраться, для этого надо преодолеть полуоткрытое пространство метров на двадцать.

Слева от меня раздался выстрел из ТТ, диверсант на него дёрнулся, я чётко засёк место его укрытия и, воспользовавшись ситуацией, очень короткой перебежкой приблизился к нему ещё метров на пять.

Шансов уйти у него теперь нет никаких. Я чётко контролирую все подходы к куче, за которой он затаился. И в принципе даже можно подождать подкрепления, наверняка кто-то уже сообщил о стрельбе кому следует, если даже у часовых на подстанции обрезана телефонная связь.

Крики и маты, несущиеся со стороны диверсанта, подстреленного мною, явно нервируют его товарища, оставшегося, я надеюсь, в гордом одиночестве. И он пару раз пальнул в сторону орущего, желая его заткнуть.

Тот всё понял правильно и умолк, хотя вполне возможно, что и угомонился от пули «товарища». Воспользовавшись моментом, я, на этот раз ползком, переместился ещё ближе к диверсанту, и между нами стало каких-то пять, максимум семь метров.

Он моё последнее перемещение пропустил и после паузы выстрелил в ту сторону, где я ещё недавно был. Пули пролетели почти над моей головой, я слышал их свист. В этот момент я услышал характерный звук со стороны укрытия диверсанта, который мне отлично знаком. Противник намеревается сменить магазин, и, более того, я теперь почти на все сто уверен, что у него самозарядная винтовка Токарева.

Я был готов к чему-нибудь такому и решил рискнуть. Мой бросок был стремительным, и диверсант, хотя и успел перезарядиться, но вот на всё остальное у него времени уже не оказалось. И у нас началась рукопашная схватка, так как эта гадина сумела резким ударом увыбить из моих рук пистолет.

Ситуация для меня оказалась не совсем хорошей. Противник явно был крупнее меня, сильнее физически и, вероятно, очень неплохо подготовлен для рукопашного боя. То, что мы дрались голыми руками, скорее всего, было в мою пользу, но тем не менее я быстро оказался снизу, и он тупо начал пытаться меня душить, сжимая горло руками.

Мои попытки вырваться или нанести ему какой-то удар, который бы позволил что-то изменить в лучшую для меня сторону, грамотно им купировались. И дело понемногу начало двигаться к логическому концу. Сил у меня становилось всё меньше.

О третьем участнике событий мы как-то оба, наверное, забыли. Я понятно почему, задыхался и боролся за жизнь. А вот как диверсант так лоханулся, совершенно было непонятно. Профессионал, казалось бы.

И этот наш товарищ вмешался в наш рукопашный бой. Причём самым жёстким образом. Он подобрался к нам незаметно, вник в ситуацию и наградил диверсанта сильным ударом по голове прикладом его же винтовки.

Я не без труда выбрался из-под обмякшего диверсантского тела, которое от такого сюрприза естественно потеряло сознание. И глотнув воздуха полной грудью, смог только прохрипеть:

— Спасибо, товарищ. Вовремя подоспели.

Ответ был на все сто баллов неожиданный.

— Пожалуйста, товарищ, как говорится, не за что. Вы же мне тоже жизнь спасли.

Пришедший мне на помощь оказался достаточно молодым старшим лейтенантом, который тут же чётко представился:

— Старший лейтенант Быстров, «Смерш».

— Приятно познакомиться, — ответил я, потирая шею. — Инструктор горкома партии Хабаров.

Вдвоём мы надёжно «упаковали» оглушённого диверсанта, связав ему руки и ноги ремнями. Затем я перевязал его раненого напарника, который продолжал опять начал материться, и осмотрел третьего, которого наповал положил сзади взорванной «эмки». Он был мёртв, пуля попала точно в сердце.

Смершевец тем временем помог выбраться из машины своему раненому товарищу, который, вероятно, в момент взрыва сильно ударился головой. Всё лицо у него было в крови, и он был без сознания. А вот третьему нашему товарищу не повезло совсем. Это был уже достаточно пожилой сержант, который был убит выстрелом в голову, скорее всего в упор, когда пытался перезарядиться.

Быстро осмотрев его, я вернулся к смершевцу, который вытащил раненого из машины и перевязывал ему голову платком. В этот момент я понял, кто это такой. Полковник Сазонов, которого я мельком видел во время когда завод только начал строиться.

Когда мы уже заканчивали перевязывать полковника, послышался звук движущейся грузовой машины, и через некоторое время из кузова «Студебеккера», остановившегося возле подорванной «эмки», как горох посыпались наши солдаты с винтовками наготове.

И тут же следом подъехала «эмка», из которой вышел комиссар Воронин. Вместе с ним был и Андрей, который, полагаю, успел уже ему всё доложить о случившемся.

— Спасибо, Георгий Васильевич, — сказал Александр Иванович, подходя ближе. — Вот что значит в нужное время оказаться в нужном месте.

Он крепко пожал мне руку и повторил с искренней благодарностью:

— Спасибо. Завтра же будет приказ, чтобы все сотрудники партийных и советских органов и все водители были вооружены. Это недопустимо, чтобы люди ездили безоружными в нынешней обстановке.

— Только надо обязательно обучить стрелять и вообще грамотно действовать в бою, — я махнул рукой в сторону убитого водителя. — Сержант разрядил два магазина в белый свет как в копеечку, не попав ни разу, и получил пулю в голову в упор.

— Обучим, Георгий Васильевич, обязательно обучим, — кивнул Воронин. — Это наш просчёт, надо признать.