Парторг 2

Глава 20

21 апреля 1943 года. 00:10 по московскому времени. Москва. Кремль. Кабинет Председателя Государственного комитета обороны, Верховного главнокомандующего Вооружёнными Силами СССР, Маршала Советского Союза Сталина Иосифа Виссарионовича.

Когда Маленков зашёл в кабинет Сталина, тот, сидя за своим массивным рабочим столом, внимательно читал донесение комиссара Воронина из Сталинграда. Молотов тоже сидел за столом напротив и сосредоточенно читал какие-то документы из раскрытой перед ним толстой папки.

Немного побледневший нарком внутренних дел Берия рядом со столом стоял, не шелохнувшись, вытянувшись по стойке «смирно». Атмосфера в кабинете была напряжённой. Закончив читать донесение, Сталин протянул его Молотову, а сам, усмехнувшись в свои роскошные усы, не спеша начал набивать свою знаменитую трубку табаком.

— Видно, плохо дела у Гитлера, если он отдаёт личные распоряжения устранить какого-то инструктора горкома нашей партии, — резюмировал Верховный, методично заканчивая набивать трубку. — А скажите-ка мне, товарищ Берия, насколько мы можем доверять такой информации? Не фантазии ли это захваченных с поличным диверсантов, с перепугу несущих какую-то околесицу?

— Нет, товарищ Сталин, — твёрдо ответил Берия. — Сегодня утром получена информация из окружения адмирала Канариса, из проверенного надежного источника не вызывающего сомнений. Фюрер взбешён нашими успехами в восстановлении Сталинграда. И Канарис получил из ставки Гитлера прямой приказ о проведении специальных операций против руководства Сталинграда и тех конкретных руководителей, кто достиг наибольших успехов в восстановлении города.

Сталин молча кивнул и не торопясь начал прикуривать свою трубку.

— Получается, что по оценке врага товарищ Хабаров достиг наибольших успехов среди всех сталинградских товарищей, — усмехнулся Молотов, откладывая в сторону прочитанное донесение. — Примечательный факт.

— Разрешите, товарищ Сталин? — решил высказать свои соображения Маленков.

— Мы вас слушаем, товарищ Маленков, — Сталин махнул трубкой в его сторону и встал из-за стола. Он любил во время работы размеренно прохаживаться по кабинету, когда другие что-то докладывали или говорили.

— Думаю, товарища Хабарова в качестве мишени номер один абвер выбрал только по одной конкретной причине, — начал Маленков, тщательно подбирая слова. — На заводе «Баррикады», который ударными темпами успешно возрождается из руин, по личной инициативе товарища Хабарова создан специальный участок по восстановлению разбитой в боях немецкой техники. И там уже есть достаточно существенные успехи, видимые результаты.

— Вполне возможно, товарищ Маленков, — кивнул Сталин, делая затяжку. — Это очень болезненный удар по самолюбию Гитлера. Вражеская техника работает против них самих. Доложите подробнее, если знаете, как именно сталинградские товарищи собираются использовать эту восстановленную технику?

Это Маленков знал отлично. Он своим сверхразвитым чутьём, которое позволяло таким функционерам, как он, в это страшное время делать успешную карьеру, сразу же почувствовал, что этот вопрос на высшем уровне поднимется очень быстро. И успел заблаговременно затребовать подробную докладную записку от Чуянова на этот счёт.

И сейчас поспешил раскрыть свою папку, чтобы начать читать вслух, но Сталин неожиданно остановил его коротким жестом.

— Дайте ка мне, что у вас там по этому поводу написано.

Маленков с дрожью в душе подал ответ Чуянова на своё требование, мысленно проклиная себя, что поленился всё это тщательно переработать для возможного доклада Верховному.

Чуянов неожиданно для него в своём развёрнутом ответе допустил некоторые смелые предположения, выходящие за определённые рамки дозволенного. Он, конечно, чётко указал, что это личная инициатива товарища Хабарова, но она была несколько неожиданной и даже в чём-то пугающей своей новизной и могла навести на очень нехорошие ассоциации и выводы.

По совершенно непонятной для Маленкова причине Чуянов зачем-то изложил в качестве одного из вариантов использования возможных излишков восстановленной вражеской техники предложение её товарного обмена на продовольствие в тех районах Закавказья, которые не страдали от продовольственных ограничений и даже имели определённые излишки.

Предположить реакцию Сталина на подобное было совершенно невозможно. И может так статься, что полетят головы, а за что конкретно, Верховный всегда найдёт.

Но Сталин, взяв поданный ему документ, коротко ухмыльнулся в свои роскошные усы, внимательно просмотрел его, затем убрал в какую-то папку на своём столе. А после, как это часто бывало, подошёл к окну, постоял, глядя в темноту, и тут же вернулся к своему рабочему столу.

— Когда эта восстановленная немецкая техника выйдет на поля нашей необъятной Родины, надо будет обязательно пригласить иностранных корреспондентов из дружественных стран, — произнёс он размеренно. — Пусть они посмотрят своими глазами, как наш народ, не откладывая это в долгий ящик, начал воплощать в жизнь библейское предсказание из Книги пророка Исайи, что настанет время, когда народы «перекуют мечи свои на орала». Товарищ Молотов, вам надо будет этим заняться персонально. Организуйте всё на должном уровне.

Процитировать Библию вполне могли и другие присутствующие в этом кабинете, но право на это было исключительно у его хозяина, товарища Сталина. Он вернулся к своему столу, опустился в своё рабочее кресло и показал рукой на стулья Берии и Маленкову:

— Садитесь, товарищи, стоять не обязательно.

И, подождав, пока они займут места за столом, продолжил твёрдым голосом:

— Я уверен, что наших товарищей, прошедших страшное горнило битвы на Волге, не смогут запугать никакие диверсанты пресловутого абвера. Но надо будет обеспечить им должную безопасность, надёжную защиту. Товарищ Берия, это задача, которую должно решить ваше ведомство в кратчайшие сроки, и обязательно в тесном сотрудничестве с органами «Смерша». Вам это поручается как члену Государственного комитета обороны СССР.

Сталин сделал паузу и добавил:

— Поручение оформить письменно.

Это был самый идеальный вариант из всех возможных решений, которые мог принять Сталин в данной ситуации. И Берия с Маленковым почувствовали огромное облегчение, особенно шеф НКВД, который для себя уже мысленно решил, что случившееся, это досадный прокол, допущенный его подчинёнными на местах.

Молотов не совсем понимал истинную цель своего срочного вызова в кабинет Сталина глубокой ночью. Эта сталинградская история его практически напрямую не касалась, не считая пока гипотетического визита иностранных корреспондентов на советские поля. Но когда Берия и Маленков расположились за столом, и Сталин не распустил совещание, он сразу понял, что сейчас речь пойдёт немного о другом, возможно более важном деле.

Сталин придвинул к себе тяжёлую хрустальную пепельницу и аккуратно вытряхнул в неё остатки табака и пепел из своей трубки. А затем медленно, словно взвешивая каждое движение, достал из одной из папок, лежащих перед ним, исписанный мелким почерком лист бумаги.

— Несколько дней назад на Северном флоте были представители союзников, американцы и англичане, — начал он негромко. — Они посетили 2-й гвардейский истребительный авиационный полк флота, который успешно воюет на американских «Аэрокобрах». И познакомились там с капитаном Сорокиным, который летает без ног и уже сбил один немецкий самолёт. Товарищ Сорокин только что получил протезы новой конструкции, и союзники проявили к ним большой интерес. Они обратились к Народному комиссару Военно-морского флота СССР товарищу Кузнецову с официальной просьбой о содействии в получении партии таких протезов для вручения своим лётчикам-героям.

Сталин убрал в папку исписанный лист бумаги, который понятно для всех был рапортом адмирала Кузнецова, и задал общий вопрос:

— Что вы думаете по этому поводу, товарищи?

Все присутствующие были людьми опытными, закалёнными в партийной борьбе различных интригах. И хотя вопрос был задан всем, но они отлично понимали, что первым должен говорить Молотов, который являлся вторым человеком в стране как заместитель председателя ГКО и, помимо этого, был ещё и наркомом иностранных дел.

Вячеслав Михайлович выдержал небольшую, тщательно отмеренную паузу и спокойно, со знанием дела приготовился говорить. Естественно, иностранцы, будь они хоть кто, не могли находиться в Советском Союзе без тщательного контроля со стороны его ведомства. И он великолепно был осведомлён о просьбе американцев. И даже более того, успел провести все необходимые консультации со своими специалистами и составил себе уже чёткую и однозначную позицию по этому непростому вопросу.

Молотов откашлялся, у него почему-то неожиданно запершило в горле, и начал размеренно говорить:

— Я, товарищ Сталин, считаю, что нам этого нельзя делать ни в коем случае, категорически нельзя. Протез новой конструкции, недавно разработанный в нашей стране, очень простой в изготовлении и легко воспроизводимый технологически. Как только хотя бы один его образец окажется в США или Великобритании, он тут же будет тщательно изучен, скопирован, и на него будут получены соответствующие патенты в этих странах. Инвалидов, которые остро нуждаются в таких протезах, только у наших союзников уже сотни тысяч. А после окончания войны их будут, вне всякого сомнения, миллионы, особенно если учитывать европейские страны, воюющие против нас, и, конечно, нейтральные государства. Возможно, в расчёт надо брать и Японию после её неизбежного поражения. Бесплатно никто эти протезы раздавать инвалидам не будет, они будут продаваться по коммерческим ценам. И это будут огромные суммы, миллионы, а возможно и миллиарды долларов и фунтов стерлингов в длительной исторической перспективе.

Молотов сделал паузу, давая Сталину время обдумать сказанное. У него, конечно, были конкретные предложения, что делать в этой ситуации, но ему была важна реакция Сталина на всё сказанное им.

Молчание стало затягиваться тягуче и тревожно. Сталин молча сидел за столом, немного опустив голову, медленно попыхивая трубкой, которую он уже успел снова набить табаком и раскурил во время выступления Молотова. И присутствующие хорошо понимали по опыту, что сейчас он обязательно примет какое-нибудь важное решение.

Но они ошибались в своих предположениях. Сталин решение уже принял заранее. У него было достаточно времени, чтобы это сделать обдуманно. Рапорт адмирала Кузнецова пришёл несколько дней назад, и были люди, с которыми он мог сам проконсультироваться, минуя какое-либо ведомство. Но по своей давно устоявшейся привычке предпочитал многие свои решения подавать как коллективные, выработанные сообща.

— Товарищ Маленков, а как обстоят дела с производством этих протезов в стране? — спросил Сталин, поднимая голову.

Само собой разумеющееся, что контроль за этим делом должен осуществлять именно Маленков и никто другой. Причин этого несколько. Во-первых, он как бы стоит у истоков этого дела, а во-вторых, все медицинские вопросы в стране замыкаются именно на нём как на курирующем члене ГКО. А в-третьих, просто так уже исторически сложилось.

— Продолжается серийный выпуск на ГАЗе и горьковском автомобильном заводе, — чётко доложил Маленков. — Налажено производство в Сталинграде, на заводе «Красный Октябрь», и активно налаживается на заводе «Баррикады». Мощности растут.

— Это замечательно, хорошие темпы, — кивнул Сталин. — Так что вы конкретно предлагаете, товарищ Молотов? Ведь мы не можем просто так отказать инвалидам стран-союзников антигитлеровской коалиции. Это будет выглядеть неприлично. Но в то же время вполне понятны и будущие действия капиталистических акул, их жадность.

Нескольких минут напряжённого молчания и короткого делового диалога Сталина и Маленкова Вячеславу Михайловичу было достаточно, чтобы принять окончательное и, вне всякого сомнения, единственно правильное решение.

— Я думаю, товарищ Сталин, в этом вопросе, когда всё шито белыми нитками, надо играть по правилам капиталистических акул, — начал он уверенно. — Ясно и чётко заявить, что мы этого не можем сейчас сделать, так как у этого протеза есть конкретные авторы, от позиции которых полностью зависит возможность подобного подарка. Они категорически против безвозмездной передачи и считают, что необходимо сначала получить соответствующие патенты в США и Великобритании, которые защитят их авторские права. И только после этого вести речь или о подарке определённой партии, или о продаже лицензий на производство. А после успешного оформления соответствующих патентов попросить наших товарищей-изобретателей передать все права Советскому государству и начать широкое производство этих протезов для нужд нашей страны и возможно всего мира.

— Ваше мнение, товарищ Маленков? — спросил Сталин.

Уже понятно было всем, что Сталин решение принял окончательно, но почему-то ему надо было узнать мнение всех присутствующих за столом.

— Полностью согласен с товарищем Молотовым, — начал говорить Маленков чётко, чеканя каждое слово. — И хотел бы отметить в этой связи ещё один важный момент.

Он был внутренне уверен, что это именно то, что сейчас хочет услышать товарищ Сталин.

— Новый протез прошёл тщательную экспертизу в институте товарища Приорова и получил самую высокую оценку ведущих специалистов. Они готовы начать разработку аналогичных протезов для рук и более высоких ампутаций ног, выше колена. Но уже даже в таком виде, как сейчас, массовый выпуск этих протезов позволит нам вернуть к активной трудовой деятельности десятки и сотни тысяч инвалидов в нашей стране. Это огромный резерв рабочих рук.

— Хорошо, товарищи, — кивнул Сталин с удовлетворением. — Я думаю, что нам надо принять предложение товарища Молотова и без какого-либо промедления воплощать его в жизнь немедленно.

Он встал из-за стола и начал размеренное, почти маршевое движение по своему кабинету, продолжая также размеренно говорить в такт своим шагам.

— Товарищ Берия, вы должны обеспечить надёжное сопровождение работы сотрудников товарища Молотова в США и Великобритании. Желательно к этому делу грамотно подключить прессу союзников, чтобы существенно ускорить всю бюрократическую процедуру оформления патентов, исключить возможные проволочки и создать благоприятный общественный фон для оценки изобретения наших товарищей. Вам, товарищ Маленков, поручается провести необходимую работу с авторами изобретения и оформить все требуемые документы.

Слушая размеренную речь Сталина, Молотов окончательно утвердился в мысли, что решение уже было принято ещё до начала ночного совещания. И его интересовало теперь только одно: с кем же конкретно консультировался товарищ Сталин? Настолько непривычно звучали в его устах слова о необходимости подключения к этому делу западной прессы союзников.

Берия же думал совсем о другом, более практическом. У него были надёжные каналы в США и Великобритании, через которые ему не составит особого труда выполнить поручение Сталина. Эти каналы он использовал редко и крайне неохотно, берёг их. С этими людьми можно разговаривать только на одном языке, языке, где главное мерило доллары и фунты стерлингов. А тут этим господам просто надо гарантировать получение выгодных лицензий на производство этих изделий. Для них не имеет особого значения, что конкретно с этого получит СССР. Главное, пообещать им солидную долю от будущих барышей, и они сделают всё необходимое.

А вот Маленков думал о том, что ему в этом деле выпадает самая трудная, неблагодарная и крайне трудоёмкая работа с авторами и оформлением документации.