Перепутье

Глава 23

Билетов в бизнес классе до Креганса на девятнадцатое сентября нам не досталось. Их раскупили приглашенные Мораном избранные из Шории. Самое удивительное заключалось в том, что даже Дефоссе не попадали в список избранных по каким-то неведомым мне обстоятельствам. Более того, в эконом классе на прямой рейс также не было билетов, потому что их раскупили нанятые работники для обслуживания приема, а также журналисты, обвешанные камерами, всех известных и малоизвестных изданий. Ну еще бы — событие года. Ванда с Рейном как раз в этом эконом классе и улетели. Причем им билеты были заказаны заранее Милтоном, который умчался лично расхлебывать кашу, которую заварил кто-то из стажеров на севере от Хавьера, благополучно забыв при этом про меня. Почему мне, как главному действующему лицу операции, хотелось бы конечно в это верить, билеты куплены не были, оставалось большой загадкой, на которую ответ не знали ни мои няньки, ни мой дорогой дядюшка.

С большим трудом злющему Андре удалось договориться с каким-то транзитником, чтобы тот взял на борт двух человек и одного волка буквально за пять часов до времени икс. До самого приема было еще больше суток, но по традиции все приглашенные гости должны были прибыть на место за сутки до официального открытия.

Прибыв на место погрузки, мы немного опешили от того, что нам даже билетов не понадобилось приобретать, а весь процесс прохождения через таможню заключался в пренебрежительном кивке на неприметную дверь со словами:

— Вам туда. Пойдете прямо, не сворачивая, выйдете на летное поле. На вашем самолете надпись: «Если вам не удается отремонтировать что-нибудь при помощи скотча, значит у вас мало скотча». Не ошибетесь.

Когда мы уже шли по темному длинному коридору я не удержался и задал вопрос:

— А тебе не кажется, что вот таким способом можно перевезти вообще все что угодно? — Залман задумчиво посмотрел на меня и ответил:

— Мне не кажется, я просто уверен в этом. Надо бы вашей СБ намекнуть, как здесь работает таможня, — он не знал, что за самолет удалось найти Андре, потому что до последней минуты был занят, искал того, кто отвечает за гараж Нейманов в Крегансе, чтобы получить к аэропорту машину. Я даже удивляться не стал тому факту, что у моего отца был гараж в Крегансе.

Рядом со мной плелся Гвэйн на поводке, чего требовали правила аэропорта, злобно посматривая по сторонам. Он с самого начала обозначил идею сопровождать мня в качестве волка абсурдной, полностью лишенной логики и здравого смысла, и надетый на него, вдобавок ко всему, поводок вовсе не улучшал его настроения.

Самолет с оригинальной надписью через весь борт стоял неподалеку от того места, откуда мы вышли на взлетное поле.

— Не нравится мне его вид, — я попятился обратно к той двери, из которой мы вышли. — А надпись вообще убойная. Особенно, если учесть, что она может соответствовать действительности.

— Мда, вот это корыто, — задумчиво проговорил Залман, схватив меня за шиворот, потащил к небольшому, местами покрытому свежей ржавчиной самолету. — Эй, командир, принимай пассажиров! — заорал он, подходя к этому ржавому раритету воздушного зодчества.

Дверь в боку самолета открылась, и на землю рухнул трап. В просвете показался мужик с заросшим черной бородой лицом и зажженной сигарой в зубах.

— А че так долго? Через десять минут нам коридор уже дадут, а вы телитесь. — Мы переглянулись и направились к трапу. Класс, с нас никто не спросил ни паспортов, ни даже именами не поинтересовался. — Так, стоп, а это кто у вас? — Мужик указал рукой с сигарой в сторону Гвэйна.

— Волк, и за него заплачено, — Залман уже забрался до середины трапа, но вынужден был остановиться.

— Верно, заплачено, — не стал отрицать мужик. — Пусть малец намордник на него наденет, тогда зайдете, а то он мне всех курей подавит.

— Каких курей? — я почувствовал, как на этот раз пячусь к выходу не самостоятельно, а это делает за меня Гвэйн.

— Восемь минут, время ту-ту, — мужик постучал пальцем по циферблату своих дешевых часов и кинул мне намордник весьма сомнительной чистоты. Делать было нечего, подхватив брошенную мне вещь, я принялся застегивать ее на Гвэйне, подозревая, что мне это в дальнейшем ой как аукнется. — Быстрее, поторапливайтесь.

Кое-как застегнув намордник на застывшем и выпучившем глаза Гвэйне, я бегом взобрался по трапу и оказался в салоне, где уже находился Залман. Мужик быстренько захлопнул за мной дверь, или как этот люк называется в самолетах, и побежал бегом в кабину пилота.

Обернувшись, он крикнул нам:

— Сядьте и уцепитесь за что-нибудь что ли, потрясет малость. Если зашибетесь, то моей вины нет, страховка не предусмотрена.

Я осторожно сел на обычную скамью и вцепился в нее обоими руками, Гвэйн растянулся на полу и закрыл глаза, а вокруг нас, занимая почти все свободное пространство, за исключением очень малой части, в которую с большим трудом поместились наши чемоданы, были расположены клетки, набитые самыми настоящими курицами.

Практически сразу же взревели заработавшие двигатели, и самолет затрясся как припадочный.

Когда мы взлетали, одна из клеток, стоящая сверху свалилась и сидевшие в ней куры запрыгали по салону, по мне, по Гвэйну, обходя стороной Залмана, в котором даже эти безмозглые птицы ощущали угрозу. Выйдя на разрешенную высоту и не развалившись при этом, самолет выровнялся, а пилот выскочил из своей кабины, видимо, включив автопилот, и принялся ловить птиц, оттоптав при этом мне ноги, а Гвэйну лапы. Залмана опять-таки обходили стороной.

В салоне было невыносимо душно, а также жутко воняло курицами, их испражнениями и сигарным дымом.

К концу полета я уже ничего не хотел, только немного сдохнуть. Гвэйна, похоже, укачало, потому что он лежал на лавке, закрыв голову лапами, и поскуливал.

Посадив самолет, пилот закурил очередную сигару и буквально вышвырнул нас на взлетку, неподалеку от очередного служебного выхода, сообщив, чтобы мы пошевеливались, потому что у него стоянка всего полчаса, а нужно еще заправиться.

Оказавшись на земле, я первым делом снял намордник с морды Гвэйна, а потом, покачиваясь, побрел по бесконечному коридору к выходу из аэропорта, волоча за собой два здоровенных чемодана. Еще один чемодан и свою сумку нес Залман, настороженно посматривающий по сторонам.

Таможня Фландрии в плане чучелоидов, появившихся из недр ангаров, проявила столько же бдительности, как и таможня Шории, то есть, на нас не обратили внимания.

Выйдя на улицу, я уронил чемоданы и уселся прямо на один из них, ожидая, пока Залман найдет нашу машину.

Машина нашлась удивительно быстро, и уже скоро я сидел на невероятно комфортном сидении в дорогом, пахнущем элитной автомобильной косметикой, салоне. Гвэйн, игнорируя меня, уместился на переднем сиденье рядом с Залманом.

Поместье Джеймса Морана действительно располагалось недалеко от города. Всего сорок минут неспешной езды по незнакомой Залману местности, и мы въехали в огромные кованные ворота, распахнувшиеся перед нами, когда я продемонстрировал свою зеленоватую физиономию и приглашение охране на посту возле ворот.

Встречал меня сам хозяин поместья. Когда я вылез из машины, то практически сразу попал почти в объятья высокого, подтянутого мужчины лет сорока-сорока пяти на вид, который улыбался во все свои тридцать два ослепительных дорогих зуба.

— Деймос, наконец-то, я с тобой познакомился, — он тряс мою руку с небывалым энтузиазмом. — Мы с Аресом практически выросли вместе, м-да. О, я ведь не представился, Джеймс Моран.

— Я понял, — вяло ответил я, пытаясь потихоньку выдернуть руку, которую Джеймс продолжал трясти.

— Надеюсь, полет прошел нормально? Но, Боги, о чем я говорю, конечно нормально. Ваш «Фалькон», который Арес заказал четыре года назад, предмет грез и светлой зависти многих достойных мужчин и женщин. Только вот, я так понял, что вы приземлились в аэропорту Креганса? Наверняка у вас новый пилот, который еще не знает, что у меня буквально за домом расположен небольшой аэродром, и подписан договор с властями и с диспетчерской службой о выделении коридоров для меня и моих гостей.

Те взгляды, которыми на меня посмотрели в этот момент Гвэйн и Залман не обещали мне совершенно ничего хорошего в недалеком будущем. Более того, теперь стало понятно, почему Милтон не купил мне билеты, зачем тратиться, если есть самолет, который сможет увезти меня бесплатно, для СБ бесплатно, разумеется.

Мне стало так не по себе от такой встречи и взглядов дядюшки и наставника, что я попытался смыться от них, сославшись на плохое самочувствие и попросив Морана показать мне мою комнату. Надо завещание все-таки прочитать, чтобы больше в подобные ситуации не попадать.

Следом за нами подкатила очередная дорогущая тачка, из которой, сияя как новогодняя елка, бриллиантами разных размеров, надетых на разные части тела, легко выпорхнула изящная блондинка возраста слегка за тридцать. Моран извинился, откланялся, сообщив, что принято всех приглашенных гостей встречать лично и указал нам направление, куда стоит двигаться, чтобы очутиться в своих апартаментах. Чемоданы забрал появившийся буквально из ниоткуда парень в форменной одежде, водрузил их на небольшую тележку и, поклонившись, сообщил, что мы можем следовать за ним.

Как оказалось, кованные ворота, на подъезде к которым встречал нас хозяин поместья как таковым входом не были. Необходимо было преодолеть еще метров тридцать до очередных ворот, чтобы оказаться на дороге, непосредственно ведущей к дому.

Особняк Морана поражал своим великолепием и вычурностью. Дорога между воротами вилась в потрясающем, очень ухоженном саду с декоративными растениями; путь от вторых ворот до входа в дом был отмечен красной ковровой дорожкой, по бокам которой толпилась огромная прорва журналистов. К тому моменту, когда я с Гвэйном вступили на эту красную дорожку, к нам присоединился Залман, успевший куда-то отогнать машину и шедший сейчас чуть сзади. На меня журналисты не обратили никакого внимания. Один из папарацци ради приличия щелкнул нашу троицу, когда мы тихо шли к дому. Судя по внешнему виду паренька, который не пожалел кадра ради какого-то неизвестного и не слишком представительного пацана с волком, он не был успешен и работал не в очень дорогой газетенке. Парень еще не знает, что сорвет куш уже на следующий день, когда все узнают, как все-таки выглядит наследник Неймана. Эдуард не стал выполнять свою угрозу, и интрига моего внешнего вида пока сохранялась.

Папарацци все высматривали кого-то, не обращая на меня никакого внимания, что меня полностью устраивало. Гвэйн шествовал рядом высоко задрав голову, всем своим видом показывая значимость момента. Неожиданно толпа загудела и дорожку залило светом от вспышек фотокамер. Я обернулся и увидел ту самую женщину, которая прибыла следом за мной. Она улыбалась, махала в знак приветствия рукой и посылала журналистам воздушные поцелуи. Я отвернулся и вслед за сопровождающим вошел в дом. На первом этаже мы никого не встретили. Холл был светлым из-за многочисленных светильников в виде свеч. Мебели было немного. По обеим сторонам виднелись массивные лестницы, ведущие вверх. Мы подошли к правой лестнице и начали подниматься, как оказалось, на третий этаж. Из рассказа парня, которого звали Эшли, удалось выяснить, что первый этаж выделен для прислуги, второй для хозяев, третий непосредственно для гостей. Периодически двери на лестницы открывались, и по левой пробегали слуги, одетые в такую же униформу, что и Эшли. Кобольдов Моран не имел. Так исторически сложилось, что в качестве прислуги в этом доме всегда выступали люди. Ну и, как правило, кобольды служили все же магам, к которым ни Моран, ни члены его семьи не относились. Ходят слухи, что магов хозяин этого гостеприимного особняка особо не жалует, именно поэтому влиятельные господа магических домов традиционно не бывают приглашены на этот прием. Но из каждого правила бывают исключения, и если маг, например, Нейман, то игнорировать его — себе дороже выйдет, точнее дороже выйдет акциям, которые обидевшийся господин может слегка обрушить.

Третий этаж, по крайней мере, коридор, был ничем не примечателен. Обычный коридор, по обеим сторонам которого располагались одинаковые двери. Если бы на каждой двери был приклеен номер, то эта часть здания ничем не отличалась бы от обычного гостиничного этажа. Моя комната была двухкомнатной, если так можно выразиться. В одну комнату, меньшую по размеру, поселили Залмана, ту, что побольше, отдали мне. В моей комнате был выход на шикарный балкон, с которого просматривался центральный вход и парковая зона. Возле балконной двери был постелен матрасик среднего размера, на котором было написано «Гвэйн».

— Как мило, Гвэйн, для тебя даже именной коврик сообразили, — я посмотрел на морду злющего волка и расхохотался в голос. Волк тряхнул головой и демонстративно развалился на моей великолепной двуспальной кровати. Я махнул рукой. Мы и вдвоем там без особых проблем поместимся.

Спать мне не хотелось, поэтому я вышел на балкон. Облокотившись на перила, я начал рассматривать окрестности, в то время как Залман изучал, чуть ли ни под микроскопом, наши апартаменты. После того, как он перетряхнул все, включая мою постель, согнав с нее на время заворчавшего Гвэйна, он вернул всем вещам первоначальный вид и подошел ко мне.

— Я отойду, познакомлюсь с другими водителями, с прислугой, посплетничаю, — я уже хотел было его подколоть насчет миленьких горничных в белых передничках, которых мы видели выбегающими на лестницу с разных этажей, но, разглядев его предельно сосредоточенное лицо, передумал. У Залмана навыков в таких делах как бы не побольше, чем у охраны поместья, зачем мешать профессионалу делать свою работу? Он посмотрел на меня и добавил: — Ребят найду, надо проконтролировать все ли у них нормально. Прислуге нельзя пользоваться телефонами на таких приемах: ни своей, ни приглашенной.

Я кивнул и посмотрел на спину своего единственного на данный момент знакомого человека в этом особняке. Кроме Грей и Дилана. Но они очень далеко от меня, и я даже не уверен, что до конца этого сборища мне удастся с ними перекинуться хотя бы парой словечек.

Внизу раздался приглушенный гул и замелькали вспышки фотокамер, а к дому подходили две женщины: та, что постарше — очень эффектная шатенка, в драгоценностях, а помладше — тоненькая, очень красивая девушка, примерно моя ровесница. С такого расстояния я не мог детально рассмотреть ее лицо, цвет ее глаз, но яркие рыжие волосы, в которых словно запуталось осеннее солнце, привлекли мое внимание.

— Кристина Рубел вывела в свет свою очередную дочурку, — сбоку раздался низкий грудной голос, и я резко повернулся, с удивлением разглядывая ту самую даму, которая приехала за мной и на которую буквально набросились папарацци. Ее, оказывается, поселили по соседству со мной, во всяком случае, наши балконы были практически единым целым. Ну не считать же преградой низенькую перегородку, которую даже она спокойно могла переступить, несмотря на свое узкое платье. — Не слишком богатая, но достаточно знатная семья. Кичатся тем, что были чуть ли не единственными не магами, приближенными к Семье.

— Надо же, сейчас так модно этим кичиться, а ведь каких-то лет сто назад за одно упоминание о приближенности к Семье, могли лишиться жизни, — я и не подозревал, что в моих словах может быть столько горечи.

— Ой, да брось, на Дефоссе посмотри, они вообще никогда не скрывали, что были близки к Фолтам, и что? Да ничего. Темных больше нет, так почему бы не похвастаться тем, что твои предки когда-то были с ними знакомы?

— Сомневаюсь, что в этом есть хоть капля истины. Насколько я знаю, Фолты никогда не приближали к себе обычных людей. «Люди слишком завистливы и слабы, чтобы держать их подле себя». Цитата, между прочим, из хроник самого Императора Дэрика. — Ну не хроник конечно и не точная цитата. В оригинале мне мой родственничек как-то заявил гораздо прямолинейнее, мол, нечего этому людскому сброду было подле трона шаркаться, но дела с ними велись гораздо охотнее, чем с магами. Как мне пояснил Дэрик именно потому что они более слабы и ими легче манипулировать. А подле трона как раз были маги из нескольких семей, остальные просто себя считали приближенными, причем одинаково, как люди, так и маги. Но, зачем разочаровывать мою собеседницу?

— Да, я смотрю, сейчас действительно модно изучать Семью.

— Я не фанат Фолтов, если вы об этом, — я усмехнулся.

— Мода капризная штука, мой дорогой. И нам всегда нужно быть в тренде, не так ли? А что касается Рубелов, то одна из их дочерей умудрилась в койку какому-то младшему принцу запрыгнуть. Есть чем гордиться, не так ли? — я уставился на даму, которая практически скопировала мою позу, облокотившись на перила.

— Разве то, что девушка стала чьей-то любовницей — повод гордиться ею? — тихо спросил я.

— Ты кто и откуда вылез? — теперь уже она смотрела на меня с удивлением. — Мое дорогое, неиспорченное, чистое дитя, мне даже неловко стало, чего со мной уже много лет не случалось. Запомни, безусловно, стать чьей-то любовницей — это не комильфо, но вот стать фавориткой принца крови, это совершенно другое дело.

— И какому же младшему принцу так посчастливилось? Не Эдуарду ли, случайно?

— Боги с тобой, — она махнула рукой. — Эдуард был недосягаемой мечтой для многих, он был слишком идеален, чтобы кто-то мог опошлить своим присутствием рядом с ним его образ. Жаль, что он так рано ушел к своей госпоже.

— Вы плохо знаете, что собой на самом деле представлял Эдуард, — я не удержался и хмыкнул. — Вы вообще в курсе, что он со своим дружком Гволхмэем частенько по борделям прохаживался? Осчастливливал местных дам, не иначе.

— Да что ты, — глаза дамы заискрились. — И откуда же ты узнал такие подробности?

— Прочитал в личных дневниках принцессы Ванессы, — лихо соврал я, покосившись на дверь. Гвэйн продолжал спать на кровати, и было не заметно, что он слышал, о ком мы так мило беседуем.

— Просто великолепно, — дама вытащила из своей маленькой сумочки пачку сигарет и, вытащив одну, принялась активно перетрясать немногочисленное содержимое. — Да чтобы вас всех черти как следует поджарили!

— Что случилось?

— Я опять забыла зажигалку. И что мне теперь делать?

— Попросить слугу найти вам новую? — невинно поинтересовался я.

— На это уйдет время, а курить я хочу сейчас, — она даже ножкой топнула. — А ты случайно не куришь? — я отрицательно покачал головой.

— Да как-то не научился.

— Нет, откуда ты все-таки свалился? Да еще и с размаху, в такую клоаку?

— Вам прикурить нужно? Прикуривайте, — мне внезапно до колик захотелось повыпендриваться. Сложив ладони лодочкой, я сосредоточился. Работа с темным пламенем давалась мне тяжеловато. Дэну приходилось выкладываться по полной, чтобы добиться от меня ответа. Но получалось у него все же гораздо лучше, чем у Аманды. Какие-то серьезные заклинания я пока боялся применять, да меня и не подгоняли, время у нас было, а вот такие маленькие фокусы я уже вполне освоил. Для того, чтобы в ладонях заплясал маленький огонек, темного цвета, не нужно было даже произносить заклинания, просто сосредоточиться.

— Значит, еще и маг, — дама наклонилась, ее волосы коснулись моих рук, и я непроизвольно вздрогнул. — Да ты вдобавок ко всему, еще и нецелованный девственник. И кто твои родители?

— Мой отец скончался, — тихо проговорил я. — А имя моей матери вряд ли вам что-то скажет.

— Вот что, я не люблю загадки, — она затянулась и выпустила в небо струйку дыма. — Марина Рубел, на которую ты заглядывался — очень ценный приз. Поэтому ты сейчас мне быстренько представишься, а я скажу, нужно ли тебе тратить на нее свое время и нервы или лучше пройти мимо, пока не вляпался в какую-нибудь пошлую глупость, вроде влюбленности.

— А может быть, вы тоже представитесь, — я улыбнулся и погасил огонек, который продолжал до этого момента удерживать в ладонях.

— Хм, а я наивная думала, что здесь нет человека, который не узнал бы ЛайзуМакГил.

— Деймос Нейман, — я протянул руку, которую женщина пожала, расхохотавшись при этом.

— Я теперь готова присоединиться к тем, кто ставил на то, что Арес сынишку в неприступном горном монастыре воспитывал, — отсмеявшись, сказала Лайза.

— Ни в каком монастыре меня не воспитывали, — я устал стоять и сел в удобное кресло, из которого также была видна дорожка и все больше и больше прибывающих гостей.

— Мужчина не садится, пока дама стоит, — чопорно произнесла Лайза, а когда я, покраснев, уже попытался вскочить, остановила меня взмахом руки. — Но все эти правила так иногда хочется послать в отхожее место. Арес мне всегда импонировал. Он был одним из немногих знакомых мне мужчин, у которого были яйца. Вот у моего дорогого покойного Джорджа этих несомненных признаков мужского достоинства почему-то не было. Так значит наставники решили, что птенчику нужно учиться летать? Интересный способ, учитывая то, что сюда, кроме водителя, он же частенько телохранитель, сопровождающие не допускаются. Вот что, расскажи мне, что ты знаешь о завтрашнем мероприятии?

— Практически ничего, — я развел руками.

— Это не слишком хорошо, можно наделать ошибок, которые могут отразиться на… на многом. Перелазай на мою территорию, — я недоуменно посмотрел на нее. — Ну что ты глазами хлопаешь? Этим молодым курицам можно иметь дуэний, которые их наставят и направят, а молоденькие мальчики чем хуже? Так что не тушуйся, твою невинность я, так уж и быть, для одной из этих куриц оставлю, — я покраснел так, что почувствовал, что даже уши горят. — Перелазь, кому говорят? Буду тебя посвящать в регламент, заодно самых отъявленных типов покажу. К счастью, мы одними из первых сюда прилетели.

Я довольно неуклюже перелез через ограждение, и сел рядом с Лайзой, которая сразу же махнула рукой на гостя, появившегося на дорожке.

— Даглас Крен, промышленник. Богат, известен и до сих пор холост, несмотря на свои тридцать семь. Приезжает сюда каждый год, всем говорит, что ищет ту самую, но, по-моему, он гей.

— Почему? — я разглядывал немного грузного мужчину, пытаясь определить в нем гея.

— Мне не удалось его соблазнить, хотя я очень старалась, — наклонившись ко мне, заговорщицким шепотом прошептала Лайза.

— А, ну да, логично, — невольно хмыкнул я, а моя добровольная наставница тем временем продолжала.

— Основные мероприятия завтра. Сегодня можешь на гулянку, это я про ужин сейчас говорю, не появляться. Ссылайся на то, что тебя укачало, хотя, как тебя могло укачать, в вашем самолете-то? Но неважно, в общем тебя укачало и жутко болит голова. Это сейчас модно, когда болит голова.

— Хм, а на болезни тоже есть мода?

— Ну, конечно, ребенок, на все есть мода, даже на цвет стула, — Лайза снова рассмеялась своим грудным смехом. Да, похоже, она права, и этот, как его, я уже забыл, и правда гей.

— А Арес? Он поддался? — внезапно спросил я.

— Нет, Нейман был кремень. Да и не посещал он подобных приемов. Говорил, что, когда придет время, он представит у Морана своего сына. Но вот, время пришло, а сыну пришлось представляться самому, — она задумчиво смотрела на меня, затем печально улыбнулась. — Так, продолжим. Сегодня сиди у себя и ни с кем, кроме меня не контактируй, вроде тебе наплевать на всю эту толпу, слетевшуюся за бесплатной выпивкой.

— Понятно, — я кивнул и посмотрел вниз, где проходили очередные гости.

— Чета Пруденсов. Не обращай внимания: вот уже три года не могут пристроить свою дочурку Виолетту.

— А почему? Она довольно красива, — я рассматривал хорошенькую блондинку, жалея, что у меня нет под рукой бинокля.

— Поверь, в этом году они тоже не найдут ей мужа.

— Я не совсем понял, этот прием — выставка невест?

— Это первый прием сезона. Поэтому сюда стараются попасть абсолютно все. А невесты… Это побочный эффект данных мероприятий. Итак, завтра ты обязан спуститься на завтрак, где тебя всем представят. На завтрак не принято приводить с собой домашних животных, поэтому твоего волка придется оставить в комнате. Не тушуйся, на вопросы журналистов отвечай односложно и много улыбайся. Самые верные ответы: Да, нет, не может быть, ну надо же и без комментариев. Остальное они сами додумают. Вроде той статьи про покушение на тебя с помощью кита, — взглянув на мою кислую физиономию, она снова рассмеялась. — А еще открыт тотализатор, где пытаются отгадать имя той девушки, что на последнем фото. Я, кстати, поставила на то, что это фотошоп, и сейчас буквально уверена в этом. От вспышек с непривычки может болеть голова, но боль быстро пройдет. Потом будет небольшой часовой отдых, это время так называется, чтобы дать молодым людям неспешно переодеться в костюмы, а распорядителям все окончательно проверить на поле. По истечению этого часа наступит жеребьевка — тебя определят в какую-нибудь команду, ты познакомишься со своими лошадьми, проверишь спортивный инвентарь. Все это время девушки будут приводить себя в порядок. Ровно в полдень начнется игра. У Морана игра всегда длится шесть таймов по семь с половиной минут каждый. Лошадь больше одного раунда не выдерживает, поэтому после каждого тайма игроки пересаживаются на другую, в то время пока первая отдыхает. После третьего тайма — большой сорокаминутный перерыв, во время которого приводят в порядок поле. Традиционно все незамужние девушки должны принимать в этом участие. Они снимают свои туфельки, надевают специальную обувь и выходят на поле, помогая убирать навоз. Это делается для того, чтобы молодые люди познакомились в неформальной обстановке, а также, чтобы юноши видели, что девушки не белоручки и вполне смогут разделить незначительные трудности со своим спутником, если таковые его настигнут. Заканчивается игра почти в четыре часа дня. После того как игроки приведут себя в порядок, все пройдут на обед. После обеда — перерыв, гости могут отдохнуть в своих комнатах.

— От чего отдохнуть? — я нахмурился, пытаясь сообразить, и где же все так утомятся?

— Неважно, — отмахнулась рукой от моего вопроса Лайза и продолжила. — Вечером состоится бал, ну или что-то сильно напоминающее бал — то есть будет много спиртного и танцы. Перерыв на ужин, во время которого поздравят команду победителя и подарят символические призы. Потом снова танцы, и в конце половина гостей расползется по своим комнатам, а половину разнесут по их комнатам слуги. Утром все будут завтракать по мере просыпания, и начнут разъезжаться. Вот и вся программа.

— А это кто? — я указал на лысого господина, который быстрым шагом промчался по дорожке под вспышками камер.

— Августо Панчер, — Лайза поморщилась. — Принеприятнейший тип. Однажды его прирежут, потому что он известен тем, что не умеет держать слово. Деймос, завтра не теряй меня из вида, я тебе помогу разобраться в том, кто есть кто.

— Почему вы мне помогаете? — спросил я тихо.

— Потому что я действительно уважала Ареса, и это достойный поступок — хоть как-то помочь его сыну, — ответила Лайза серьезно. — А теперь иди отдыхай, и не забудь модно страдать от головной боли.

Я кивнул и, не сдерживая улыбки, направился в свою комнату.