Перерождение Артефактора [СИ]

Глава 7

Я стоял на песочке главной арены, жмурился на вечернем солнце и предавался ностальгии.

Три раза мне уже довелось здесь биться.

Два раза во время моей учёбы в Академии. После второй победы никто больше не рисковал вызывать меня на бой. Ну а третий… Скажем так, одна красивая дама, представившаяся вдовой, стала причиной моей размолвки с её мужем. Тот разъярённый капитан хотел втоптать меня в грязь на глазах у большого скопления народа, но…

Как-то у него не получилось.

И вот теперь я снова здесь. В широкой фланелевой рубахе и шароварах, подвязанных атласным кушаком, стою с ятаганом в руках. И навстречу мне идёт мой оппонент, так же как я, одетый в тренировочную форму академии.

Эх… на девушках эта форма смотрится гораздо лучше.

— Кажется, твоих скудных алтийских мозгов недостаточно, чтобы понять, на дне какой ямы ты очутился, чучело? — раздражённо бросил Альфонсо де Кастанеда, плавно крутанув в руке лёгкую рапиру с волнообразным клинком. Любят титосийцы такие фламберги.

— Прости, Мистер Пёсик, я на солнышко засмотрелся. Ты что-то сказал?

Титосиец оскалился и чуть приподнял рапиру.

— Хватит трепаться, — процедил он. — Начнём!

Сорвавшись с места, он дёрнул рукой и попытался уколоть меня в грудь. Ба! А мальчик по мелочи не разменивается! Пытается убить, а не просто проучить?

Его выпад был крайне резким и быстрым, как и ожидаешь от чемпиона. Однако и я не варёная муха. Чуть приподняв ятаган, я легко отклонил рапиру, сделав полшага влево.

Альфонсо продолжил двигаться, умело переступая ногами. Поймав его ритм, я делал то же самое — секунда, и мы, сойдясь, на миг, разошлись в разные стороны, поменявшись местами.

Он тут же атаковал снова, с силой рубанув рапирой. Пламенеющий клинок — опасная вещица в руках мастера и довольно прочная, чтобы не сломаться сразу, столкнувшись с жёстким блоком.

— Неплохо, — выплюнул мне в лицо Альфонсо, пытаясь силой продавить мою защиту. — Но использовать кроншнеп — для обезьяны это слишком.

— «Гав-гав» говорит собачка, — хмыкнул я, резко довернув корпус.

Стиль фехтования, которым я владел в прошлой жизни и который «привил мне отец» в жизни этой, считается очень сложным и используется лишь с определённым оружием. Ятаганам-кроншнепами — обоюдоострыми саблями, изогнутыми вниз. Ровно как клюв птицы, в честь которой называется и стиль, и клинок.

Левым локтем я резко ударил снизу вверх по правой руке, которой и сжимал рукоять. Вложил вес тела в этот восходящий удар.

Клинок радостно взмыл вверх. Будь мой противник послабее и не такой опытный, его бы оружие просто взлетело в небо. Но он тоже крепко держал рукоять и пытался состязаться со мной в силе.

Зазвенел металл, и кусок разрубленного фламберга, крутясь, полетел над ареной. У Альфонсо в руках остался обрубок рапиры, которым всё ещё можно было меня зарубить.

Резко довернув бёдра, я схватил себя левой рукой за запястье правой и мгновенно сменил направление движения меча.

Только что он летел вверх, и вот уже устремился вниз.

— Полагаю, мы со всем разобрались, Мистер Пёсик? — ровным тоном спросил я, когда лезвие ятагана разрезало его рубаху и кожу на ключице. — Я могу вас убить, если продолжите сопротивление. Дуэльный кодекс это вполне дозволяет.

Я бросил косой взгляд на преподавателя, стоявшего неподалёку. Он хмуро смотрел в нашу сторону, но не вмешивался. Убить противника я в самом деле имею право. Да, акула его дери, Альфонсо с самого начала показал, что хочет забрать мою жизнь, но…

Всё-таки и у преподавателя есть право вмешаться в дуэль, если он решит, что победитель более чем очевиден. Однако сейчас ситуация несколько иная. Я даю возможность сопернику сдаться. И если он откажется, уже никто не станет останавливать наш бой.

Чтобы не запятнать честь того, кто решил биться до самого конца.

Другое дело, что у меня тоже будут проблемы, если я прибью Альфонсо из-за столь мелкой ссоры. Не особо большие, но неприятные — здесь на Буне, с местными чиновниками.

И возможно, вполне себе ощутимые в море, если адмирал де Кастанеда решит мстить за сына.

Альфонсо смотрел на меня со смесью ужаса и презрения во взгляде. Так себе коктейль.

— Ты… как ты это сделал? — пробормотал он.

— Неважно, — я сильнее надавил на клинок. Кровь из рассечённой кожи уже успела обильно смочить его рубаху. — Твоё слово⁈

Он вновь начал скалиться, как злобный пёс, а затем разжал пальцы, сжимавшие обрубок рапиры-фламберга.

— Сдаюсь! — едва ли не выплюнул он мне в лицо.

— Ты гонор-то поумерь, — хмыкнул я, отводя ятаган в сторону. — Я не только в фехтовании хорош.

В первый день учёбы, помимо победы на дуэли, мне нужно было сделать ещё кое-что — найти одного человека.

Как мы и условились, он ждал на утёсе. Облокотившись на металлические перила, высокий крепкий юноша мечтательно смотрел вдаль, любуясь тем, как красное закатное солнце опускается в водную гладь.

— О, а вот и ты, — заметив меня, бодро произнёс парень. — Ты не очень-то торопился. Держи, — он кинул мне завязанный мешок, звякнувший в полёте.

— Тяжёлый, — одобрительно сказал я, взвесив мешок в руке.

— У тебя самый крупный выигрыш, — хохотнул собеседник.

— У меня ли? — спросил я лукаво.

— Эм? — парень изобразил удивление, склонив голову набок. — У тебя.

— А как же комиссионные организатору? — хмыкнул я.

— Так то ж комиссионные, — развёл он руками. — Считай оплата услуг, а не выигрыш. А ставить организаторам нельзя — моветон. Но мой друг Серёга поставил мои деньги за меня, — улыбнулся он.

— Ты дал ему денег, чтобы он тут же вернул их тебе в качестве ставки? — весело спросил я.

— Организовывать тотализатор очень непросто, — с серьёзным видом покивал он. — Кстати, если тебе интересно, Серёга ставил на тебя. Но поставил всё же чуть меньше, чем ты сам.

— Серёга — опытный мужик, — согласился я, — знает, на кого ставить.

— У Серёги просто чуйка рабочая, — отмахнулся парень.

Не удержавшись, я расхохотался. Он тоже рассмеялся.

— Рад был иметь с тобой дело, Тео, — парень протянул руку.

— Как и я, Лёша, — я ответил на рукопожатие.

В общежитие я возвращался в отличном настроении. Мне удалось найти того, кто принимает ставки и заработать на своей дуэли. Старый проверенный способ снова сработал. Лаграндж, конечно, от щедрот своих меня спонсирует сверх меры, но денег никогда не бывает много — ингредиенты для некоторых артефактов стоят заоблачно. Да и не хочется мне сильно зависеть от Лагранджа.

Удивительно во всём этом то, что Алексей Савельев — представитель Ильинского княжества, входящего в состав Республики Свободных княжеств, лишь второй день в Академии. Однако умудрился организовать тотализатор и, судя по весу моего выигрыша, собрал немало желающих поучаствовать. Понятно, что ставки — старая забава во всей Ойкумене, и такая же неотъемлемая часть обучения в Академии, как и дуэли, но задери его мегалодон, организовать всё на второй день?

Я, если честно, думал, что придётся ставить на себя у кого-нибудь из второгодников.

На учёбу я шёл, не торопясь, наслаждаясь утренней прохладой.

Периодически я ощущал на себе взгляды других курсантов, а острым слухом алти слушал чужие разговоры.

— А он силён… — шушукались две девчули.

— И богат, вероятно — его усыновил Господин Лаграндж!

— И хорош собой. Знаешь… я была в музее после восьми часов.

— О? Правда? А мне так и не удалось… Ну и? Что там?

— Ого-го…

— Прям «ого-го»?

— Ну может, даже ого-го-го. Я была со старшей сестрой. Она сказала, что всё более чем достойно…

Я шёл довольно далеко от девушек, и часть их фраз мне приходилось достраивать в голове. Когда я понял, что через пару шагов совсем не смогу расслышать их слова, то повернулся к ним и помахал рукой.

Обе курсантки смутились и отвернулись.

Ну а я продолжил идти дальше.

О, опять на меня косятся.

— Вон он, смотри… Святая Дева под Килем, как он умудрился использовать «Возвышение и Падение»⁈ Разве это не высшая техника стиля «Рвущий кроншнеп»? Я слышал, далеко не каждый фехтовальщик, практикующий «кроншнеп», рискнёт её исполнить.

— Ты приуменьшаешь, — усмехнулся другой курсант. — «Далеко не каждый»? Скорее уж, только единицы могут её использовать. Вероятно, этот Лаграндж просто не понимает, что подставляется, используя эту технику. Опыта не хватает осознать опасность.

Хах… Это вы, балбесы, не понимаете, что как раз я исполнил «Возвышение и Падение» чисто. А будь на моём месте неумеха, вот он бы подставился. В тот момент, когда ты поднимаешь ятаган и обе руки вверх, ты полностью открываешься. Да, противник тоже открыт, но риск, что он успеет достать тебя раньше из такого положения очень высок. А ещё выше риск обоюдного поражения.

Так что да, если не контролировать пространство и своё тело, можно подставиться. Вообще, «Кроншнеп» — неоднозначный стиль, который раньше мало кто использовал. А вот после капитана Джонсона, как я понимаю, в мире развелось множество фанатов-повторюш.

Которым далеко до истинного мастерства.

— Гляди, как выхаживает. Франт, дери его накер! — Трое пареньков недовольно пялились в мою сторону.

— Ага! Бесит меня этот мерзкий алти! Какого демона ему вообще разрешили остаться на острове⁈ Он же притянет к нам беду!

— Грёбанный алти! Из-за него малый левиафан едва не потопил бриг капитана Левиса!

Ну что за суеверия, а⁈ До сих пор кто-то верит, что алти притягивают морских охотников?

— Чтоб он сдох, выродок!

— И пошёл на корм акулам.

Остановившись, я повернулся лицом к этой компашке. Курсанты замолчали, двое из них вздрогнули.

Скривившись, я показал им средний палец — универсальный для всей Ойкумены жест, который, к слову, пришёл в нашу культуру от алти.

Ухмыльнувшись, я пошёл дальше. А эти трое молча пялились мне вслед. Никто из них даже не попытался ответить — моя победа над чемпионом Титосийских колоний Пятого моря наглядно продемонстрировала недоброжелателям, что в лицо мне лучше не грубить.

Я продолжил развлекать себя, собирая слухи и сплетни. Однако что-то интересное услышал, только когда остановился возле открытой двери кабинета моей группы.

— Эх… Все недельные карманные деньги проиграл! — беззлобно сокрушался один из моих одногруппников.

— Не ты один, — сухо ответил ему другой.

— Куча народу прогорели вчера на ставках! — воскликнул третий. — Кто-нибудь вообще ставил на Лагранджа?

На несколько секунд в кабинете повисла тишина.

Эх, никто здесь не верит в меня. Алексей Савельев не в счёт — он в другой группе.

— Я, — раздался робкий голос, как раз в тот момент, когда я решил зайти в кабинет.

Все как раз смотрели на говорившего — паренька с узкими глазами и чёрными, как смоль, волосами. Цвет не редкий, но на вид его шевелюра более жёсткая. Губы парня тонкие, щёки впалые и на них коричневые веснушки.

А ещё он носил огромные круглые очки.

Весь образ Шона де Липшека будто бы кричал: «Что ты забыл в морской Академии, парень⁈»

Я знал некоторых де Липшеков ещё в своей прошлой жизни. Слышал, что у них есть традиция — старший сын обучается управленческому делу и готовится возглавить семью, второй сын в обязательном порядке становится морским офицером. А вот третий уходит в свободное плавание, но не по морским волнам, а по волнам науки или искусства. Таким образом де Липшеки поддерживают силу семьи, её статус, а также держат руку на пульсе современных достижений.

— Ты? — удивлённо переспросил Малколм Лерой. Как я понял из его вчерашнего спесивого представления, Малколм сынок какого-то капитана из приближённых Вице-Премьера Шестого Моря. Обернувшись, Лерой поморщился, увидев меня.

— Утречка всем, морские волки! — бодро поздоровался я с одногруппниками. — Шон, благодарю за веру в меня, — я отдельно кивнул де Липшеку.

— Ну как иначе-то… — неуверенно пробормотал он в сторону. — Мы же одногруппники… Как я мог ставить на другого человека.

«Ещё и на титосийца», — мысленно добавил я.

— Вряд ли найдётся много таких же, как наш Шон, — ухмыльнулся всё тот же Малколм Лерой. И вроде бы ничего обидного не сказал, но его тон и выражение лица раздражали.

Шон потупил взгляд, стараясь не смотреть на Лероя.

— Вообще-то, я тоже поставила на курсанта Лагранджа, — прозвучал уверенный женский голос, от которого Шон тут же вытянулся и просиял. — Пусть я и не любительница азартных игр, однако не могла не поддержать одногруппника.

— Хо-о-о? — скривившись, протянул Лерой, но развивать свою глубокую мысль не стал.

Я же, поймав взгляд Марселлы дель Ромберг, с полуулыбкой кивнул ей.

— Не стоит благодарности, курсант Лаграндж, — отозвалась она. — Я лишь сделала то, что должно.

Нда уж… явно есть в ней что-то от матери… Но отца она напоминает больше. Когда он был молод и искренен.