Первая кудесница Империи

Глава 1. Генерал-инспектор Димитрий Львович Шувалов

Приходила в себя с трудом. Мозг упирался, как упрямый кот, которого тащат за хвост. Тело ломило, матрас казался ледяным. Больше всего хотелось просто — проснуться по-настоящему.

Приснилась полная ерунда: будто я обнимаю императора Александра II и спасаю его от взрыва. Ну да, конечно. Не иначе как эффект от тройного попадания голубей по самокатчику.

Хватит, всё! Больше никаких добрых поступков, стремлений к справедливости и прочей альтруистической ерунды. Только кофе, плед и стабильная реальность. Где мой предсказуемый, холодный, но такой родной Петербург?

Вместо утешительного шума машин — чужие мужские голоса. И слова вроде «сударь», «дворянин», «тайный отдел»... Это что, спектакль по классике? Кто-нибудь, выключите этот фон. Я просто хочу очнуться в своей крошечной съемной квартире и налить себе чашку крепкого чёрного кофе. Без императоров, без подвигов — просто кофе.

Я слабо пошевелилась, пытаясь выбраться из липкого полусна, но в висках тут же резко стрельнуло, и я простонала.

— Полина Константиновна? — донёсся до меня мужской голос, будто сквозь вату.

“Тут что, ещё одна Полина есть?” — пронеслось у меня в голове. Необычное обращение заставило распахнуть глаза.

Надо мной виднелись массивные деревянные балки, а вместо привычной люстры — подвешенные к потолку старинные подсвечники.

— Полина Константиновна, как вы себя чувствуете? — снова прозвучал мужской голос.

Мужчина аккуратно проверял мой пульс. Он был полноват, с роскошными усами и в коричневом костюме-тройке. На носу сидели круглые очки в тонкой оправе, которые он время от времени поправлял.

Я перевела взгляд на второго мужчину, стоявшего неподалёку со скрещенными за спиной руками.

Его строгая военная форма напоминала офицерские мундиры XIX века — а может, и начала XX-го. Брюнет с серьёзным лицом выглядел погруженным в свои мысли.

Высокий, подтянутый, с выразительным взглядом, он напоминал актера из исторического фильма про Российскую Империю. Я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться вслух. Ну и фантазия у меня разыгралась!

— Ваше превосходительство, сударыня чувствует себя вполне удовлетворительно и сможет беседовать, — произнёс врач, поправляя очки и начиная собирать свои вещи.

Я лежала неподвижно, словно бревно. Казалось, ещё немного — и двери распахнутся, а в комнату ворвется режиссёр со словами: «Стоп! Снято!» Неужели Елена Воронцова и правда оказалась настоящей ведьмой? Отправила меня в другую реальность? Невероятно! Но если это правда… выходит, я действительно обнимала императора?! Вот это я влипла.

— Алексей Сергеевич, вы уверены, что сударыня выдержит серьёзный разговор и не прибегнет к… женским хитростям? — холодно осведомился тот самый генерал, не сводя с меня прищуренного взгляда.

Врач без колебаний снова повернулся ко мне, поднял руку и, широко растопырив пальцы, задал вопрос:

— Сударыня, сколько пальцев вы видите?

Просто гениально! Я даже растерялась от такого «глубокого» медицинского обследования. Дыши, Поля, просто дыши.

Что там говорила гадалка? Спаси кого-то очень важного — и тогда судьба встанет на нужный путь? Если я и правда спасла царя, значит, есть шанс, что скоро вернусь в свою реальность. А этот гениальный доктор исчезнет вместе с хмурым генералом и его скулами — острыми, как лезвие.

— Пять, — произнёс мой голос. Мелодичный, чуть дрожащий… и, на удивление, с такой аристократической интонацией, что я сама чуть не ахнула. Ничего себе! Никогда бы не подумала, что могу звучать как героиня из исторического романа.

Врач удовлетворенно кивнул, быстро собрал свои инструменты и стремительно вышел из комнаты. Тем временем мужчина в форме подошёл ко мне уверенным шагом, молча протянул руку и помог подняться с узкой кровати.

Тусклый дневной свет слабо пробивался в небольшую комнату. Пол был деревянный, добротный, а у стены стоял массивный письменный стол из темного дерева, заваленный бумагами, чернильницами, журналами и папками. Среди этого хаоса возвышалась незажженная масляная лампа.

В центре комнаты — тяжелый деревянный стул с высокой спинкой и кожаным сиденьем. Именно его оседлал мужчина.

Если мне не изменяет память, подобное поведение для его статуса — особенно в присутствии дамы — считалось, мягко говоря, недопустимым.

Он молчал, давая мне время осмотреться и прийти в себя — правда, это мало помогало.

Я паниковала. Сердце колотилось как бешеное, а пальцы неосознанно теребили плотную ткань платья. Тело ощущалось моим, но, глядя на ухоженные руки и светлую кожу, я ясно понимала — это не я.

Полина, судя по всему, не знала ни тяжёлого труда, ни бессонных ночей. Её словно растили в теплице. Хотя сама, похоже, не слишком заботилась о себе — почти болезненная худоба, стянутый корсет, слабые мышцы. Я едва могла сесть, не задыхаясь.

— Как вы себя чувствуете? — участливо спросил мужчина. Но в холодной синеве его глаз читались скорее расчёт и осторожность, чем забота.

— Где я? — выдохнула я и, решив сыграть роль бедной девицы, добавила побольше растерянности в голос.

— Вы находитесь в моём личном кабинете, Полина Константиновна. Меня зовут Дмитрий Львович Шувалов, генерал-инспектор. В данный момент я курирую особый отдел, занимающийся необъяснимыми явлениями, — произнёс он коротко и чётко, хотя и предельно сухо. — Но давайте сразу к делу, пока ваш папенька всеми силами не добрался до Его Императорского Величества и не попытался вас освободить.

Панический ком, сжавший горло, провалился куда-то вглубь, словно в желудок. Папенька? Господи, в какую же передрягу я вляпалась! Я судорожно кивнула, и в ту же секунду внутри всё заполыхало жгучим любопытством — что же на самом деле произошло?

— Полина Константиновна, как вы оказались на месте взрыва? И откуда знали о второй бомбе? — голос резко сменил тон, стал деловым, жёстким, почти ледяным.

Я тут же почувствовала себя добычей. Он сидел напротив, раскинув длинные ноги так, что моя небольшая фигура оказалась как будто в ловушке, в импровизированной клетке.

— Я... я не знаю, — выдохнула я и начала тараторить, пока он не решил допросить меня более решительно. — Гадалка сказала, что нужно спасти кого-то важного, иначе миру конец. А потом... это платье, набережная... Я увидела кареты, услышала крики — и поняла, что нельзя медлить. Когда заметила высокого мужчину в зеленом сюртуке, внутри что-то щёлкнуло, я поняла: надо спешить. А потом... Появилось это странное желание — накрыть всё куполом. И я просто сделала это.

— Гадалка, значит? — Дмитрий Львович резко подался вперёд, и стул под ним скрипнул с неприятным звуком. — Почувствовали, что нужно торопиться… — повторил он мои слова с особым нажимом. — И как давно у вас возникают подобные… порывы?

Он оказался так близко, что я почувствовала на губах его горячее дыхание. Вот тут я и задумалась. Скажи я, что это со мной с рождения, — всё станет только хуже. Это может выглядеть как скрытие магических способностей от властей или, чего доброго, как участие в покушении.

В итоге я просто пожала плечами, стараясь изобразить спокойствие:

— Сегодня это произошло впервые, — прошептала я и тут же опустила взгляд на сцепленные пальцы.

Хватит уже, ваше превосходительство, не сверлите меня глазами!

После мучительно долгой паузы он наконец заговорил:

— Полина Константиновна, сегодняшний инцидент заставил его императорское величество серьёзно задуматься. Ваш поступок был крайне необычен, как и сила, которую вы использовали, чтобы спасти государя. Приказ о вашем назначении в Тайный отдел по делам аномалий уже готовится к подписанию. И даже ваш папенька не сможет этому воспрепятствовать. Однако я посчитал своим долгом предупредить вас лично.

Он растянул губы в довольной улыбке — и мне стало дурно. Какая ещё сила? Какой ещё отдел?

— Не хочу! — воскликнула я и резко вскочила, тут же уткнувшись в его грудь. Генерал тоже поднялся, теперь возвышаясь надо мной и откровенно разглядывая с интересом.

По выражению его лица, особенно по этой самодовольной, чуть хищной улыбке, было ясно: этот упрямый солдафон не отступит, пока не добьётся своего — чего бы ему это ни стоило.

Наше немое противостояние внезапно прервал громкий стук в дверь, а через секунду она с треском распахнулась, ударившись о стену.

— Моя невеста не будет служить под вашим началом, Дмитрий Львович! — раздался возмущенный голос. — Я не позволю юной и хрупкой дворянке шастать по ночам по улицам и лазить в заброшенные дома!

На пороге стоял светловолосый юноша лет двадцати трёх, в блестящих сапогах и идеально выглаженной форме.