Первые дерзания

Глава восьмая

Пока машина бежала по асфальтированной дороге вдоль речки, инженер и «кандидат» (так Семен мысленно называл теперь Леонида Карповича) разговаривали о совершенно непонятных вещах. Слова Дуплова были Семену кое-как понятны. Что же касается речи математика, то она по-прежнему изобиловала очень мудреными выражениями.

Семен молчал и, высунувшись из окна, подставлял лицо ветру. Александр Андреевич, казалось, совсем забыл о его существовании. Только когда машина свернула с асфальта и, переваливаясь, стала медленно пробираться по узкой лесной дороге, инженер заговорил с Семеном.

— Видишь, как неприятно ездить на колесах по плохим дорогам!

— Безусловно. Качает, — кратко резюмировал Семен.

— А с шагающими машинами ездить по таким дорогам будет удобнее.

— А если споткнется?

— В том то и дело, что не споткнется, — возразил инженер. — У нас разработано очень простое автоматическое устройство, которое регулирует поднятие и опускание каждой ноги в зависимости от места, на которое она ступает. Понятно? Представь себе, что по дороге встретилось углубление. В этом случае нога, ступающая в это углубление, как бы удлиняется благодаря изменению изгиба колена, и вся машина продолжает движение на прежнем уровне. Даже не колыхнется! А если встретится холмик, нога поднимется выше. Понятно? Возле каждой ноги сделано специальное автоматическое устройство с фотоэлементом электрическим глазом, который прекрасно «видит» профиль дороги и подает электрическую команду, как действовать той или другой ноге. Понятно?

— Понятно, — подтвердил Семен. — Такую машину, конечно, ни с колесной, ни с гусеничной не сравнишь.

— А тебе известно, кто изобрел гусеничный трактор?

— Федор Абрамович Блинов, волжский крестьянин, живший еще в царской России, — ответил Семен.

— А шагающую машину?

Семен смутился.

— Наверное… Вы? — наконец проговорил он, настороженно глядя на инженера.

— Нет, брат, — рассмеялся Александр Андреевич, — коллектив нашего ОКБ и, в частности, я только усовершенствовали эту машину. Довели ее, так сказать, до современного уровня техники, применив автоматику и телемеханику. А изобрел ее замечательный русский механик и математик Чебышев. В математическом отделении Академии наук до сих пор хранится модель шагающей машины Чебышева. Она даже действующая. По полу может шагать.

— Совершенно верно. Первый шагающий механизм изобрел Пафнутий Львович Чебышев в середине девятнадцатого века. Ему также принадлежит первое научное обоснование шарнирно-рычажных механизмов, — монотонно, словно читая скучную лекцию, подтвердил Леонид Карпович.

Семен оживился. Ему очень хотелось сказать инженеру, что неплохо бы изобрести еще такую машину, которая бы не только ходила, но и прыгала через рвы, словно собака или лошадь. Но ЗИМ подъехал к речке и остановился возле сооружения, напоминающего пристань.

Высунувшись из окна, Семен заметил, что рядом с пристанью плавает та самая «зубастая» машина, отгрызающая берег, которую он видел, когда ехал в ОКБ со станции.

— Выйди, да посмотри как следует! — предложил Семену инженер, вылезая из машины.

Семен не замедлил воспользоваться предложением.

— Эта машина предназначена для расширения русла реки, — говорил инженер, когда они вместе шли к пристани. — Тебе, наверное, известно, что существует плавающая машина, называемая земснарядом. Она также предназначается для расширения русла реки или канала. У нее есть мощные гидромониторы, с помощью которых сильная струя воды размывает берег. Работа нашей экспериментальной машины основана, брат, на другом принципе. Видишь, какая у нее впереди стальная пасть? Машина разгоняется и вгрызается этой пастью в берег, отгрызает его, проглатывает и снова разгоняется. Разрыхленная почва, перемешанная с водой, отправляется в указанное место по трубам. Понятно?

— Я уже видел, как она работает. Когда со станции ехал, видел, — сообщил Семен.

— Тогда постой здесь, — сказал инженер, указывая на пристань, — пока мы вернемся.

Инженер и математик ушли в небольшой домик, стоявший неподалеку от берега и долго не возвращались.

Семен вволю налюбовался зубастым плавающим механизмом. Вскоре к мальчику подошла женщина в белом халате и, осведомившись, тот ли он самый ученик ремесленного училища, который приехал с главным инженером, предложила ему пойти в столовую и пообедать. Это было как нельзя более кстати. Ведь он так и не успел позавтракать.

Вернувшись из столовой, Семен снова принялся осматривать плавающую машину.

— Ну, как! Ничего она работает? — деловито спросил он у проходившего мимо рабочего в высоких резиновых сапогах и брезентовом плаще.

Рабочий с удивлением посмотрел на неизвестно откуда появившегося ученика ремесленного училища, но все же остановился и ответил:

— Жаловаться не приходится. Работает похлеще, чем земснаряд. Знаешь, что такое земснаряд?

— Знаю, — приняв независимую позу и стараясь говорить басом, ответил Семен.

Вскоре на берегу появились инженер и математик. Они пригласили Семена сесть в ЗИМ.

— Понравилась тебе зубастая машина? — спросил инженер, когда они снова катились по лесной дорожке.

— Забавная. Только она обязательно должна быть очень тяжелой. Чтобы после разгона как можно сильнее врезалась в берег, — ответил Семен.

— Совершенно верно! — почему-то обрадовался Леонид Карпович. — Мысль правильная! Масса машины действительно служит аккумулятором кинетической энергии! А сейчас, Семен, ты увидишь нечто другое. Я бы сказал, более интересное, чем эта машина. Скажи пожалуйста, вот ты книгу читал о звуке, я помню… Ответь мне подробнее, как ты представляешь, что такое звук и какими свойствами он обладает?

— Ну… звук — это колебание воздуха.

— Не совсем точное у тебя представление о звуке, — улыбнулся инженер. Почему ты говоришь только о воздухе! Разве звук не может возникать и распространяться в воде, в металле, в дереве и, наконец, в земле? Прекрасно может! В твердой среде он даже быстрее распространяется и идет дальше. В старину, например, был такой способ определять приближение вражеской конницы: приложат ухо к земле и слушают. Конницы еще не видно и топот лошадиных копыт еще не доносится по воздуху, а через землю слышно. — Он замолк на мгновение, потом спросил: — А что такое звуковой резонанс, знаешь?

— Знаю! — обрадовался Семен своей осведомленности. — Это если, например, дрожит струна и, следовательно, издает при этом звук, то другая струна, настроенная на этот же тон, отзовется. Тоже, значит, начнет колебаться.

— Не очень складно ты объясняешь, но в общем правильно, — согласился инженер. — К этому надо еще прибавить, что не только струны или какие-нибудь другие детали музыкальных инструментов способны резонировать. Ведь каждый предмет обладает собственной, совершенно определенной частотой звучания! Любой упругий материал обладает способностью отзываться на звук, если только этот звук подобрать в резонанс с его собственной частотой. Согласен?

— Согласен, — поспешил заверить инженера Семен, с интересом слушавший его слова.

— Если ударить, предположим, — продолжал Дуплов, — по короткой железной трубе, то она издаст один звук, а если по длинной — то другой. Замечал ты это?

— Да, — коротко ответил Семен, боясь прервать объяснения.

— И если подобрать звук, в точности соответствующий тому, какой издает данный предмет, то он от этого звука начнет дрожать, словно по нему чем-нибудь стукнули.

— Конечно! — обрадовался Семен. — Я как-то наблюдал такой случай: под окном, что выходит из нашего кабинета изобретателя на двор, стоял грузовик. А водитель регулировал обороты мотора. Как только звук мотора совпадал с резонансом одного стекла, видно, не очень хорошо замазанного, так сразу оно начинало дребезжать, хоть из комнаты беги. А как только мотор немного сбавлял обороты или наоборот увеличивал, то со стеклом все в порядке: тишина. Я сразу сообразил, что это от резонанса получается.

— Молодец, — похвалил инженер. — В рассказанном случае ты проявил наблюдательность и сумел сделать правильные выводы. А теперь мне очень хочется, чтобы ты самостоятельно разобрался в явлении, которое ты наблюдал у меня в кабинете.

— Это насчет нагревания?

— Конечно.

— Тут дело сложное, Александр Андреевич. Ведь звук все-таки не греет, а вы все намекаете насчет звука… — смутившись, пробормотал Семен.

— Все-таки, как я погляжу, в ремесленном училище проходят физику в довольно широком объеме, — не то удивляясь, не то просто констатируя факт, произнес Леонид Карпович.

— Еще как преподают! У нас физический кабинет, наверно, получше, чем при каком-нибудь инженерном факультете, — с гордостью проговорил Семен. И тут же, немного подумав, добавил: — Я еще с ребятами для него особый наглядный прибор сделал. Сам придумал.

— Какой? — заинтересовался инженер.

— Для измерения силы звука. Только мне пришлось потом его разобрать из-за некоторых несознательных ребят. Они из него шутку для себя устроили…

— А ну-ка расскажи, это должно быть очень интересная история…

— Дело было просто! — оживился Семен. — Я взял микрофон от обыкновенной телефонной трубки и соединил его с усилителем для проигрывания граммофонных пластинок. Затем, вместо громкоговорителя подключил вольтметр с большой такой стрелкой! Ну, вот, значит, как только скажешь слово перед микрофоном, так сразу стрелка отклоняется. Если тихо скажешь — немного отклоняется, всего на несколько делений. А если громко — то больше.

— Почему же такой хороший прибор пришлось разобрать? Ведь он, несмотря на свою примитивность и недостаточную точность показаний, в общем, по своей принципиальной схеме выполнен правильно! — заинтересовался Леонид Карпович.

— Да вот, начали приходить в наш кабинет ребята. Разрешите, говорят, товарищи изобретатели, измерить силу своего голоса! В начале все было чинно и благородно: каждый подходил к микрофону, что-либо говорил или кричал и смотрел при этом, на сколько делений передвигается стрелка. Рекорд все время ставил Степа Кириллин: у него голос как из бочки, очень низкого тона. Бывало, как рявкнет! Так стрелка сразу на самый конец измерительной шкалы отскакивает. А потом, видно, это развлечение ребятам приелось, ну и начали… Сережка Чердаков, например, стал проверять силу своего чихания. Натужится, да как чихнет! Нарочно, конечно! Шурик Пышной стал блеять по-бараньи. А один раз собралось человек десять и устроили кошачий концерт. Хотим, говорят, посмотреть, Семен, выдержит ли твой прибор подобное испытание? Не согнется ли стрелка?

— И прибор выдержал? — спросил инженер, улыбаясь.

— Выдержать-то выдержал, да только на шум прибежал заведующий учебной частью, страшно рассердился и приказал мне спрятать прибор, чтобы больше не было подобных безобразий. Ну, я подумал, подумал и разобрал измеритель звука: как раз усилитель требовался для других опытов…

Леонид Карпович, до сих пор слушавший Семена с невозмутимым выражением лица, вдруг разразился каким-то отрывистым хихикающим смехом. Семен, который почему-то был уверен, что этот человек не способен смеяться или улыбаться, в упор посмотрел на математика с нескрываемым удивлением.

— Ой! Не могу! Вот так история! Подумайте только! — невнятно выговаривал при этом Леонид Карпович. — Вот озорники! Представляю себе, как это все выглядело… А с другой стороны, их ведь и винить нельзя! Правда, Александр Андреевич? Ведь молодежь! Не могут же они в самом деле жить без шуток!

Семен так и не понял, что особенно смешное нашел математик в его рассказе, но тут же подумал, что Леонид Карпович не такой уже плохой человек, каким показался в начале знакомства.

Веселое настроение математика Александр Андреевич, очевидно, разделял не в полной мере. Инженер только чуть улыбался.

— А что такое ультразвук? Знаешь? — спросил он, когда математик закончил свою речь в защиту шуток.

— Знаю. Это звук очень высокого тона. Настолько высокого, что его даже наше ухо не слышит, — уверенно ответил Семен.

— А какими он обладает свойствами?

— Ну… вот он не слышен… А так, кажется, больше ничего особенного, — на этот раз смутился Семен.

— Ультразвук, брат, очень и очень интересная вещь. И не только интересная, но и полезная. Мы собираемся его широко использовать на благо народного хозяйства. В частности, в сельскохозяйственной индустрии, — задумчиво проговорил инженер.

— Как это! Звук? — удивился Семен.

— Да. Звук и ультразвук. А то, что ты наблюдал у меня в кабинете, было связано с ультразвуком. Вот теперь и догадывайся дальше…

— Но ведь звук же не греет!

— Почему ты так думаешь? — спросил инженер. — Только что мы выяснили, что звук, а следовательно и ультразвук, может привести в колебание любой материал в случае резонанса. А там, где существуют механические колебания, возможно возникновение тепла. Ведь верно? Во время колебания упругого тела в нем обязательно происходит трение между частицами материала. Все дело в том, насколько сильны эти колебания и вызовут ли они достаточно заметное выделение тепла! А современная техника с помощью специальных электрических вибраторов располагает возможностью возбудить звуковые и ультразвуковые колебания такой силы, что некоторые, даже довольно прочные материалы, разрушаются! Важно только подобрать частоту звука, совпадающую в резонансе с частицами этого материала.

— Надо же… — протянул Семен, заерзав от удивления. — Только, простите, Александр Андреевич, зачем все это? — продолжал он возбужденно. — Нам ведь не разрушать нужно, а наоборот, создавать, строить! Вы вот только что сами сказали, что собираетесь поставить звук и ультразвук на службу народному хозяйству!

— Правильно, мой дорогой друг! Только строить! Только создавать! Других задач у нас нет. Но опять же я не отвечу тебе прямо, а заставлю немного поломать голову. Ты уж меня прости… Тебе известен, например, такой опыт: берется стакан, наполовину наполненный водой, а наполовину каким-либо жидким маслом. Сколько бы ты не взбалтывал содержимое стакана — все равно масло с водой не смешивается. Через несколько минут все масло снова всплывет на поверхность, а вода останется внизу. Правда?

— Обязательно так произойдет в силу разнородности молекулярной структуры воды и масла, — сухо подтвердил математик, снова ставший очень серьезным.

— Это конечно, — согласился Семен.

— Так вот, дорогой, — продолжал инженер. — Представь себе, что мы опускаем в наш стакан мощный ультразвуковой вибратор — устройство, излучающее ультразвуковые колебания. Мельчайшая дрожь, словно буря, микроскопическими волнами начнет дробить масло и воду на мельчайшие частицы. Понимаешь? Разрушать жидкости! В течение нескольких секунд или минут, в зависимости от мощности вибратора, жидкости перемешаются между собой настолько прочно, что потом отделить их будет почти невозможно. Эта смесь может простоять в стакане многие месяцы, и масло так и не всплывет на поверхность. Получится очень прочная механическая смесь, состоящая из двух жидкостей, раздробленных ультразвуком на мельчайшие частицы веществ.

— А зачем будет нужна такая смесь? — полюбопытствовал Семен.

— Не «будет», а уже теперь нужна, — поправил инженер. — То, о чем я тебе рассказываю, очень давно применяется, например, для производства искусственного молока, маргарина. Для составления специальных эмульсий. Это только один наглядный пример, из которого ты видишь, как разрушающее действие ультразвука используется в технике на благо народного хозяйства.

— До чего же это все интересно! — не выдержал Семен. — Я очень люблю разную такую аппаратуру… С приемниками люблю возиться, с радиолампами… Мы с ребятами однажды такой супер построили, что один моряк, старый радист, приходил смотреть! Очень хвалил!..

Некоторое время ехали молча. Семен повернулся к окну и стал наблюдать, как широкие ветки могучих сосен, чуть ли не касаясь машины, мелькали перед самыми стеклами.

— Леонид Карпович! — вдруг заговорил инженер. — У нас в лаборатории номер пять работает, откровенно говоря, один довольно беспомощный лаборант. Он плохо справляется с изготовлением и сборкой электроакустических приборов, обыкновенного шурупа не может завинтить как следует в дерево! Что это за лаборант, если ему по малейшему пустяку приходится бегать в механическую мастерскую? И никакой технической выдумки у него нет. Стоит подумать: не перевести ли туда Семена? На таком ответственном участке работы изобретательные задатки парнишки могут очень пригодиться.

— Не знаю, — ответил Леонид Карпович, — ремесленники… то есть, простите пожалуйста, — ученики ремесленного училища присланы к нам на практику в механическую мастерскую. Они, безусловно, должны работать в узких рамках своей будущей специальности. Иначе — какая же это практика! Не знаю, существует ли положение, так сказать, буква закона, разрешающая использовать практикантов именно таким образом, как вы предлагаете…

«Сухой все-таки этот „кандидат“, — с обидой подумал Семен. — Все у него „положение“, „буква закона“, „узкие рамки“… Сам он — узкая рамка»…

— Это можно будет узнать, а в крайнем случае списаться с директором училища, — сказал инженер.

— Наш директор знает, что я люблю изобретать и даже обещал мне помогать, вмешался Семен, исподлобья поглядывая на «кандидата».

— А сам то ты хочешь, чтобы я перевел тебя в лабораторию? — спросил инженер.

Семен ответил не сразу. Он вспомнил о своих товарищах. Удобно ли ответить, не посоветовавшись с ними. Они хоть и подсмеиваются часто над его изобретательскими увлечениями, но все-таки друзья приехали вместе.

— А можно будет мне не одному перейти, а вместе с Ваней Быковым? Да и остальные ребята у нас… ничего. Способные…

Инженер посмотрел на Семена как-то рассеянно и ничего не ответил. Леонид Карпович попытался улыбнуться.

Семен открыл было рот, чтобы задать инженеру следующий вопрос, но сделать этого не успел. То, что он увидел, было настолько удивительным, что он так и остался с открытым ртом.

Действительно, было чему удивиться. Плавно покачиваясь на своих рессорах, ЗИМ уже выехал из лесу и, замедлив ход, двигался по открытому полю, прямо к странному механизму, стоявшему недалеко от лесной опушки. Если бы Семена попросили рассказать, как выглядит эта необыкновенная машина и что она напоминает, то он едва ли смог бы это сделать. В некотором отношении машина походила на танк. Гусеницы, даже башня, как у танка! Только из башни не торчит орудие, и танк этот какой-то приплюснутый, словно огромная черепаха, на спину которой прикрепили овальную башенку с круглыми окнами-иллюминаторами. А сзади и по бокам, словно неуклюжие лапы, торчат прижатые к земле какие-то продолговатые утюги.

«Очень похожи на те, что я видел в кабинете Александра Андреевича, только тут они большие»… — вспомнил Семен.

Пока он сидел с полуоткрытым ртом, собираясь спросить инженера, что это за машина, ЗИМ резко затормозил и остановился. Александр Андреевич повернул голову к Семену и, хитро улыбаясь, проговорил:

— Вот и приехали! Тут, Семен, богатая пища для наблюдений и размышлений. Когда ты сообразишь, на каком принципе основана работа этой машины, расскажи мне. Помни только, что наш предыдущий разговор имеет к этой машине прямое отношение.

Приехавших встретил пожилой человек в черной кожаной куртке и в такой же кепке, с широким, блестевшим на солнце козырьком. Он сразу очень энергично заговорил, все время размахивая при этом большим разводным ключом, который держал в правой руке и орудовал им, словно дирижер палочкой. Поодаль стоял старик в брезентовом плаще, из-под которого виднелась форма охраны ОКБ.

— Муфта сцепления шалит! — горячо объяснял инженеру человек в кожаной куртке.

— Как же это так, Сергей Петрович? — удивился инженер.

— А очень просто! — продолжал объяснять Сергей Петрович, протягивая свой разводной ключ к гусеницам машины. — Сдает упорный подшипник! Мы с помощником Подвескиным уже разобрали коробку сцепления и установили это совершенно точно. Сейчас Подвескин поехал в ОКБ за новым подшипником. Вы его не встречали по дороге?

— Надо обязательно исправить, Сергей Петрович! Завтра утром к нам может приехать представитель министерства, которому нужно показать машину. А в остальном все в порядке? — спросил инженер.

— В полном! Можно хоть сейчас запустить!

Семену показалось странным, что машину, которая не могла двигаться по полю, благодаря неисправности ходовой части, можно было «хоть сейчас запустить». Но прислушиваться к дальнейшему разговору, из которого, быть может, удалось бы что-либо, узнать, не пришлось. Медленной и степенной походкой к Семену подошел сторож и спросил:

— Значит, работать тут будешь? Не на место ли Васьки Подвескина? Подвескин-то, это значит помощник механика, Сергея Петровича, в общем неплохой работник. Это верно… Но только слишком воображает по своей глупости! Глуповат он немножко — это верно. Хотя, опять же тебе говорю, работать может неплохо. Вот недавно…

Семену не удалось дослушать, что было недавно с Подвескиным, так как к нему подошел механик и обратился с вопросом:

— Подшабрить баббитовую втулку можешь?

— Могу, — ответил Семен.

— А не испортишь?

— Постараюсь.

— А отверстия в держателе подшипника сможешь просверлить точно по разметке?

Семен кивнул головой. Даже как-то обидно было доказывать, что такие простые вещи он уже давно может делать.

Сергей Петрович возвратился к Дуплову, о чем-то с ним посоветовался и тотчас же полез по маленькой железной лесенке, укрепленной вдоль овального бока машины. Через секунду он скрылся за маленькой дверью кабины. Вышел обратно он уже с деталями, о которых только что был разговор.

— Пойдем, я тебя провожу в нашу подсобную мастерскую. Это недалеко отсюда, — проговорил он, обращаясь к Семену.

Семену очень жаль было отходить от необыкновенной машины, но делать было нечего: работа — прежде всего.

Он торопливо шагал, стараясь не отставать от механика.

— Сергей Петрович! — прокричал им вдогонку инженер. — Не забудьте рассказать Семену о предупредительных сигналах! Возможно, нам придется запустить машину, как только вы вернетесь.

— А я разве не вернусь? — удивился Семен.

— Конечно, вернешься! Мы же с тобой не прощались! Но возможно, что тебе придется задержаться в мастерской дольше, чем Сергею Петровичу. А как работает машина — увидишь обязательно.

Эти слова главного инженера Семен хорошо запомнил. Однако случилось так, что он не увидел, как работает странная машина. Дальнейшие приключения помешали ему самым неожиданным образом.

До опушки леса было близко, не более трех минут ходьбы. Шагая по земле, заросшей травой и мелкими колючими кустиками, они нечаянно спугнули по пути несколько маленьких птичек, быстро шмыгнувших вверх с веселым щебетанием.

— Не дело вам тут гнездиться… — как бы про себя пробормотал Сергей Петрович. — Не понимаете, что участок испытательный и можете горя хватить…

— Конечно, машина их гнезда гусеницами передавит, — проговорил Семен.

— Да что гусеницы! Если бы для птиц страшны были одни только стальные гусеницы. Тут, мой милый, дело посерьезнее. Слышал, что инженер говорил насчет предупредительных сигналов? Это, конечно, и тебя касается. Ты вот не сможешь взлететь на воздух… как эти пташки. Дело может обернуться плохо.

Семен хотел расспросить механика поподробнее, но тот, обеспокоенный неполадкой с машиной и предстоящим исправлением, перебил его, упрекнув в излишнем любопытстве, и перевел разговор на другую тему. Он захотел выяснить, насколько квалифицирован подросток, присланный ему в помощь, и какую работу можно ему доверить. Семен вскоре снова попытался спросить механика, что это за машина, оставленная в поле и каково ее назначение. Сергей Петрович отмахнулся и на этот раз. По всей вероятности, главный инженер, заинтересованный в том, чтобы юный изобретатель разобрался в этом сам, дал механику соответствующие указания.

— Называется она ЗР-2. А больше про нее я тебе ничего рассказывать не буду. Дело секретное, — хитро улыбаясь, ответил Сергей Петрович на последнюю просьбу Семена. — Помни только, что если ты услышишь три продолжительных свистка, то к машине приближаться не следует. Наоборот: старайся отойти от нее как можно дальше, — добавил он, когда они уже подходили к лесной опушке.