Первые дерзания

Глава девятая

Посреди небольшой полянки стоял одноэтажный дом дачного типа, огороженный невысоким забором.

Когда механик и Семен вошли в ворота, навстречу им с лаем бросились две собаки: одна черная и кудлатая, а вторая тоже черная, но с гладкой, лоснящейся шерстью.

— Свои! — закричал Сергей Петрович. — Познакомьтесь с новым человеком…

Собаки начали осторожно обнюхивать Семена.

— Вот эта, лохматая, с одним подбитым глазом — Шарик. А эта, словно начищенная ваксой, — Жучка. Так сказать — помощники сторожа Ермолаича, который тут живет. Вообще, они не кусаются! Ты не боишься собак?

— Нет, — твердо ответил Семен, протягивая руку к лохматому Шарику.

Но собаки очевидно решили, что такая фамильярность со стороны незнакомого мальчика еще преждевременна и, подозрительно оглядываясь, пошли под навес, стоящий рядом с сараем.

Мастерская, расположенная в двух комнатах, показалась Семену очень маленькой, но он заметил, что в ней находилось все необходимое для ремонта любой машины.

— Это у нас называется ПМР, то есть пункт мелкого ремонта. Такие пункты всюду разбросаны по испытательной территории. Построены они недавно по предложению одного слесаря и оправдали себя, я тебе скажу, в полной мере, объяснил мастер, видя, что Семен с нерешительностью новичка оглядывает помещение.

— А ты давно у нас?

Семен ответил на вопрос и тут же вкратце объяснил, как он сюда попал. Смуглое лицо механика, чуточку испачканное машинным маслом, внушало доверие. Звали механика, как уже было известно Семену, Сергеем Петровичем, а фамилия у него была хоть и несколько необычная, но зато легко запоминающаяся Понедельник.

— Вот так оно и получается, — недовольным голосом говорил Сергей Петрович, раскладывая принесенные детали на верстаке. — Ходовая часть машины — дело давно известное в технике. Мудрить тут было нечего. Поэтому силы конструкторов и были направлены на новые, еще неизвестные детали. А теперь эта самая ходовая часть вроде как бы мстит за невнимание к себе. Выходит, все детали, как самые новейшие и нигде не существующие, так и давно известные, требуют к себе одинакового уважения… Это конструкторы из пятого отдела подвели так Александра Андреевича!

— Постыдились бы! Разве можно такого человека… — искренне возмутился Семен.

— Александр Андреевич действительно золотой человек, — согласился Сергей Петрович, завинчивая железную трубу в тиски. — Он ведь из рабочих. Говорят, специального инженерного образования у него нет, а всего достиг самообразованием. Поддержи-ка вот в этом месте… Человек он замечательный. Как коммунист — огромным авторитетом пользуется среди беспартийных… Теперь я буду керном ставить метку, а ты тем временем заправляй в дрель сверло три и четыре десятых миллиметра… Рационализаторов и разных изобретателей он любит… Ты штангель ищешь? Вон он, справа, возле рихтовальной доски… А тот, что приехал с Александром Андреевичем…

Но Семен уже не слушал высказываний механика по поводу Леонида Карповича. Мысль о том, что знаменитый изобретатель Дуплов, главный инженер особого конструкторского бюро, не имеет специального инженерного образования, вначале как-то удивила его, а затем обеспокоила.

«Как же это так? — думал Семен. — Не инженер, а главный инженер?»

— Значит, у него нет, этого самого… диплома? — спросил он.

— Как же без диплома? — рассудительно заметил Сергей Петрович. — Диплом есть! Александр Андреевич сделал много важных изобретений, сдал соответствующий экзамен и диплом получил, а до этого работал где-то механиком, вроде меня. В свободное время занимался самообразованием. Ну, конечно, — это не всякий может… Ударь-ка маленьким молоточком, вот здесь!..

— Значит и я могу так?.. — невольно вырвалось у Семена.

Сергей Петрович снисходительно посмотрел на своего нового помощника и, не отвечая на его вопрос, продолжал:

— Я не хочу сказать, что у нас инженеров теперь обучают плохо. Вот у меня сын всего только в прошлом году окончил Ленинградский политехнический. Замечательный инженер получился! Попробуй с ним поговори — все знает и во всей технике разбирается прекрасно. Сейчас в Донбассе на шахте работает и там им довольны — это мне точно даже из газет известно! Но, должен тебе сказать, хоть он и сын мне, а рядом его не поставлю с том инженером, что прошел еще, как говорится, жизненную школу обыкновенного рабочего. Я не о практике говорю, которую на разных заводах проходят студенты. Нет! Ты поработай-ка со станками да с разными машинами! Вот это уж будет инженер — и теоретик и практик! Подожди, подожди! Что это ты делаешь?..

— Чтобы точнее просверлить отверстия, вот здесь зажмем ручными тисками, а тут подложим такую пластинку с метками. Я ее сейчас вырежу из кровельного железа.

Механик отложил трехгранный напильник в сторону и, нахмурившись, полез в карман за портсигаром.

— Мудришь ты что-то… — проговорил он, зажигая спичку. — Никто тебя не просил…

Семен с жаром принялся доказывать, что придуманная им маленькая рационализация значительно ускорит работу. Ведь это же так просто! Имея под руками специальную пластинку, не нужно будет терять лишнего времени на разметку! Но механик смотрел на него неодобрительно.

Потом, невольно улыбнувшись энтузиазму, с которым ученик ремесленного училища настаивает на своем, Сергей Петрович сдался и махнул рукой:

— Ну, попробуй! Убедишься сам! Уж больно ты горячий…

Семен был уверен в своей правоте, но очень скоро, даже раньше чем ожидал опытный механик, мальчик понял, что его затея кончается крахом. Вырезанная самым тщательным образом из кровельного железа пластинка не прилегала, да и не могла прилегать плотно к детали сложной конфигурации.

— Если бы можно было ее изогнуть соответствующим образом… — наконец смущенно проговорил юный рационализатор, вопросительно поглядывая на Сергея Петровича.

— Если бы, да кабы! Разве сразу тебе не было ясно, что с прямой пластинкой ничего не выйдет? Не подставить под сверлильный! А как ты ее изогнешь? Я же говорил тебе! — ответил механик, бросая окурок в пепельницу.

Дальше продолжали работать молча. Сергей Петрович, словно для того, чтобы наверстать упущенное время, делал все, как казалось Семену, подчеркнуто торопливо. Он быстро передвигался от верстака к сверлильному станку и обратно и не брал, а буквально «хватал» со стола нужные инструменты.

«Рассердился…» — пронеслось в голове Семена.

Но это было неверно. Сергей Петрович Понедельник от природы был ловок, проворен и не любил разговаривать, когда нужно было поторапливаться.

— А живешь-то ты где? Может быть, тебе скучно по вечерам? Так ты приходи в гости ко мне. Познакомлю со своими ребятами: у меня дома сын, чуть постарше тебя, и дочь в плановом отделе ОКБ работает, — сказал механик, когда уже решительно все было закончено, и он заворачивал тщательно промазанную солидолом муфту в обрывок газетной бумаги.

Семен поблагодарил Сергея Петровича за приглашение и спросил, где можно вымыть руки.

К удивлению Семена механик не сразу ответил. Он постоял некоторое время в нерешительности, зачем-то искоса поглядывая на токарный станок и, наконец, словно пересилив себя, сказал:

— Ты что, со мной идти хочешь? К машине? А что тебе там делать? Муфту я сам могу установить.

Механику видно не хотелось расставаться с парнишкой и одному возвращаться к машине, но он был обязан как можно лучше использовать его тут для работы.

— Главный инженер обещал показать мне машину, — возразил Семен.

— Так ты ее еще увидишь! А я тебя честно должен спросить… (Сергей Петрович понизил голос и продолжал уже тоном заговорщика). Не выручишь ли ты меня в одном деле? Вон, в патроне токарного станка зажата латунная втулка… В ней нужно прорезать два паза. Чертеж имеется: на суппорте лежит. Тут дело такое… Точность нужна большая! Допуски в три треугольника поставлены. А ты, как я вижу, парнишка хоть и с фантазией, но аккуратный… Возьмешься? А?

— Вот не знаю… Как с машиной получится. Главный инженер обещал показать… — говорил Семен.

— Говорю тебе, что машина от тебя не уйдет! — настаивал механик. — А деталь очень важная. Для машины же необходима! Каждую минуту может потребоваться! А может быть ты боишься, что не справишься с этой работой? Запорешь? Тогда так и скажи…

Последние слова задели Семена за живое. Он не заметил, как механик, рассчитывавший на их магическое действие, хитро улыбался.

— В ремесленном нас еще не такие вещи приходилось делать. У нас учеба поставлена как следует, — буркнул Семен.

— Ну вот и прекрасно! — обрадовался Сергей Петрович. — Так я пойду.

Он уже пошел к дверям, но, уловив печальный взгляд, каким его провожал Семен, добавил:

— Ты не грусти. Работы тут не больше чем на час, если только не затеешь, конечно, какой-нибудь «рационализации». Как кончишь — приходи сам и приноси втулку к машине! Как к ней добраться, ты, наверно, помнишь. А я за это время муфту поставлю, так что к твоему приходу машина будет готова к действию. Только запри мастерскую: ключи в замке. А может быть, мой помощник тебя тут еще застанет, тогда приедешь с ним на мотоцикле.

— Ладно, — сказал Семен, подходя к токарному станку.

К его удивлению механик не торопился уйти. Он остановился в дверях. Затем приблизился к Семену и, глядя на него, задумчиво сказал:

— А лучше было бы, если бы ты, Семен, дождался моего помощника и не подходил к машине один. Все-таки ты у нас человек новый. Может случиться…

— Что может случиться? — спросил Семен, обеспокоенный тем, что Сергей Петрович на последних словах запнулся.

— Да так, ничего особенно страшного… Вообще, запускать ее там не должны. Но на всякий случай напоминаю тебе еще раз: если услышишь три длинных свистка — старайся отбежать обратно хотя бы метров на двести. Успеть всегда можно. Только ни в коем случае не беги к машине! И в лес не беги. Понятно? А то был тут как-то случай: забрел один человек в самую глубину леса, черт знает куда…

От предупреждения механика, говорившего вполголоса, на Семена повеяло чем-то таинственным. Ему снова очень захотелось расспросить, что это все значит. Что это за машина, которой надо остерегаться, убегая за двести метров?

— Значит машина, которую вы тут испытываете, опасная в действии? Взрыв какой-нибудь может произойти? — спросил Семен нарочито спокойным тоном.

— Зачем взрыв! Машина вполне проверенная, — кратко объяснил механик.

Семен еще раз попытался вызвать Сергея Петровича на более подробное объяснение, но механик, словно угадав его намерения, заторопился и, высказав еще несколько мелких наставлений относительно изготовления втулки, покинул мастерскую.

Прорезать две фигурные канавки в латунной детали было несложным делом. Быстро сообразив, как удобнее всего выполнить задание, Семен с жаром принялся за работу, чтобы побыстрее разделаться с поручением. Ему скорее хотелось увидеть машину. Таинственные предупреждающие свистки волновали его воображение. Что это за машина? Почему ее надо бояться и отбегать от нее? Может быть, инженер и механик решили подшутить над ним?

За работой время бежало незаметно. Блестящая втулка с тщательно обработанными прорезами уже лежала на столе в совершенно готовом виде. Семен укладывал инструменты и убирал рабочее место.

«Надо быть упорным, настойчивым и смелым»… — думал Семен, вытирая руки.

Его настроение вдруг стало воинственным. Оставшись на минуту без дела, он зашагал из угла в угол, не зная, куда приложить свои силы. Ему очень хотелось за что-нибудь взяться, но ничего подходящего не было.

Вдруг издалека послышался приглушенный, но явно приближающийся треск мотоцикла. Через несколько минут мотор затарахтел совсем рядом, два раза «чихнул» и остановился. В дверях показался молодой, чуть курносый и долговязый парень, в кожаной, как у Сергея Петровича, кепке. Она была сдвинута набекрень и из-под нее торчал лихой вихор. По поведению вошедшего немедленно становилось очевидным, что этот совсем еще молодой парень старается изо всех сил казаться более взрослым, чем он есть на самом деле.

— Ты что тут делаешь? — строго спросил вошедший чуть сипловатым голосом.

Семен кратко объяснил, как и зачем он сюда попал, добавив в конце, что порученная ему деталь уже готова.

— Та-ак!.. — снисходительно протянул обладатель вихра, вынимая из кармана металлический портсигар. — Куришь?

— Ученикам ремесленного не полагается, — гордо ответил Семен.

— Известное дело! Ты меня извини, конечно, — там еще молокососы, послышалось надменное замечание, сопровождаемое эффектным щелканьем крышки портсигара. — Ну, будем знакомы! Меня зовут Василием Ермолаевичем. А для некоторых, конечно, постарше меня, — просто Вася. Я старший помощник механика. Слышал про такого?

Семену очень хотелось сказать, что он уже имел удовольствие слышать от сторожа о помощнике механика Васе Подвескине. Но, вспомнив, что сторож не назвал Василия «старшим», решил не портить отношения и промолчал.

— Ну-ка, покажи, что ты тут натворил? — продолжал тем временем помощник, приближаясь к верстаку разболтанной походкой.

Семен показал свою работу.

— Ну, что ж, неплохо, для твоего возраста, конечно, — похвалил Вася, выпуская такой огромный клуб дыма, что верстак скрылся под его пеленой. Видно, кое-чему ты все-таки научился в этом самом твоем ремесленном!

— Осторожнее в выражениях! Наше училище считается одним из лучших, неожиданно для Василия огрызнулся Семен.

— Подумаешь! А задору ты тоже там научился? — нахмурив брови и понизив голос, спросил Вася.

— И задору…

— Тогда вот что… Тогда вот что… — начал свою речь помощник механика, но продолжать не смог, так как от дыма его начали душить приступы кашля. Тогда… Вот что… Я попрошу тебя выпилить из семимиллиметрового железа вот эту деталь. Чертеж висит на стене… Видишь?

— А это тоже нужно для машины? — спросил Семен.

— Что за вопрос?

— Может быть не срочно?

— А тебе какое дело! Рано еще рассуждать и перечить старшим!

— Мне нужно доставить уже готовые детали к машине.

— Милый мой! — весело сказал Вася, снова затягиваясь папиросой. — Раз тебя прислали сюда работать, так уж мне, старшему помощнику, изволь подчиняться беспрекословно. Я ведь говорил главному инженеру: невозможно, Александр Андреевич, при такой ответственнейшей работе обходиться единственным помощником! Надо обязательно прислать второго. Вот, видишь, — так и получилось. А детали: ты не беспокойся, я сам мигом свезу на мотоцикле. У меня, дружище, мотор несколько усиленный — сам этого путем переделки добился. Этак сил под двадцать! Понимаешь, какая мощность? Так говоришь, главный инженер в поле?

— Да. Там, — сухо ответил Семен: перспектива оставаться в мастерской была ему не очень по душе.

— Вот и хорошо! — заявил Вася, собирая обработанные Семеном детали. — Мне как раз необходимо с ним поговорить. Давненько мы с ним не встречались. Небось, обрадуется, увидев меня. Как-то раз подходит главный инженер, конечно, протягивает руку, и говорит…

Что именно сказал Александр Андреевич Подвескину, Семен так и не узнал. Вася разразился страшным кашлем. Горящая папироса при этом пулей вылетела у него изо рта и пронеслась над верстаком, рассыпая искры, словно ракета.

— Ну, да ладно… Поеду… — проговорил Подвескин, отдышавшись… — До скорого свидания…

Через минуту за окном послышалось приглушенное фырканье, а затем удары, словно кто-то забарабанил палкой по пустой консервной банке, и Вася умчался на своем усиленном моторе, оставив в душе Семена горечь обиды.

Через окно мастерской виднелись густые ветви деревьев. Семену показалось, что они стали сильнее раскачиваться. Видно, подымался ветер. Да и солнце, в это время уже склонявшееся к горизонту, то и дело скрывалось за тучами.

«Не было бы дождя и грозы, как вчера вечером»… — подумал Семен с тревогой, боясь, что непогода помешает испытанию машины и ему так и не удастся повидать ее в действии.

Еще около часа пришлось повозиться ему над выпиливанием очень сложной по форме железной пластинки. Но вот все закончено, приведено в порядок рабочее место, и тщательно вымыты руки. Тихо насвистывая какую-то бодрую мелодию, Семен запер дверь мастерской, положил ключ в условленное место и быстро зашагал по лесной дороге.

Солнце, светившее так ярко с утра, спряталось за темные тучи, уже покрывшие почти все небо. В лесу стало прохладно, сумрачно. По-видимому, снова собирался дождь. Семен вспомнил, что точно так же было вчера: с утра ясно, с середины дня появились облака, к вечеру хлынул грозовой дождь.

Держа в руке фуражку, Семен шел быстро.

Вот и маленькая прогалина, у которой нужно свернуть влево. Семен легко разыскал сравнительно узенькую дорогу, прорубленную среди могучих елей, и зашагал еще быстрее.

Вдруг почти из-под самых ног мальчика выскочил заяц и помчался, странно подпрыгивая, сначала вдоль дороги, а затем метнулся в сторону, в лес. Заяц бежал с трудом, переваливаясь с боку на бок и волоча заднюю ногу.

Нетрудно было догадаться, что у животного повреждена задняя лапа. Когда Семен подошел к тому месту, где косой юркнул в лес, послышался непродолжительный шорох. Видно обессилевший заяц сделал несколько движений и теперь лежал неподвижно.

В сердце Семена шевельнулась жалость. Он очень любил животных. В детстве у него был ручной еж. Однажды Семен нашел упавшего из гнезда галчонка с вывихнутым крылом. Галчонок вырос и долго жил у мальчика в сарае. Мысль о том, что рядом находится раненое животное, быть может, умирающее с голоду, заставила Семена остановиться. Не отдавая себе отчета в том, что он будет сейчас делать с зайцем, он решил поймать его во что бы то ни стало. Положив на землю фуражку, чтобы освободить руки, Семен углубился в лес.

Три раза он подкрадывался к зайцу, но каждый раз животное выпрыгивало почти из-под самых ног и скрывалось в густой траве. Семен ласково звал зверя, уговаривая его не бояться. Но заяц уходил все дальше в густую чащу.

Прыгнув вперед, Семен неожиданно почувствовал сильную боль в левой ноге. Только спустя несколько мгновений он сообразил, что нога застряла в ямке, которая была незаметна в густой траве.

Вначале Семен даже не понял, что именно произошло. При малейшей попытке освободить ногу он ощущал острую боль. Но что делать? Не сидеть же в лесу в таком странном, полусогнутом положении!

Раздвигая руками густую и высокую траву, Семен начал детально изучать причину своего странного плена и, наконец, убедился, что дело обстоит совсем не так просто, как могло показаться вначале. С ним произошел один из тех, крайне редких случаев, о которых принято говорить: «Такое даже придумать трудно!».

В ямке находилось два довольно толстых оголенных корня. Надо же было случиться, чтобы нога угодила в развилку между ними! Во время прыжка корни немного спружинили, раздвинулись и тотчас же зажали ногу! Трудность положения усугублялась еще тем, что изогнуться, протиснуть руки в узкую ямку и достать ими природный капкан было почти невозможно. А раздвинуть корни больной ногой нечего было и думать. Резкая сверлящая боль появлялась сразу, как только Семен начинал вытаскивать ногу…

«Мое положение хуже, чем у зайца… — мелькнуло в голове мальчика. — Он хоть немного передвигаться может… Зачем только я погнался за ним? Что теперь делать?..»

Между тем раненый заяц, словно понимая, что ему уже не угрожает опасность, лег поблизости. Было ясно видно, как дрожат его уши и шевелятся усы.

Семен собрался позвать на помощь, но в эту же минуту по лесу прокатился продолжительный вибрирующий свисток. За ним второй, третий.

— На помощь!!! — закричал Семен. — Товарищи!!!

Откуда-то издалека послышалось слабое отражение его же собственного голоса: — Ши-и-и… Затем все стихло. А по лесу уже гуляли те самые, особые порывы ветра, изредка шевелящие верхушки деревьев, какие обычно бывают перед грозой и бурей.

Семен собрался с силами и крикнул несколько раз подряд. Ему было видно, что раненый заяц почти не реагировал на крик. Он только высоко поднимал и опускал уши, не делая при этом ни малейшей попытки бежать.

Вдруг Семен замер от неожиданности. Что это? Откуда-то, по всей вероятности из самой глубины земли, послышался глухой рокот. Не землетрясение ли? Рокот равномерный, похожий на звук гигантского контрабаса, когда по самой толстой струне беспрерывно водят смычком.

Рядом затрещали ветки. Семен повернул голову и увидел, что животное пытается вскочить на ноги. Преодолев боль, заяц с трудом поднялся, пошевелил ушами и, хромая, скрылся из глаз Семена. Бегство раненого зверя очень обеспокоило мальчика.

«Заяц не испугался моего крика, а гудящий звук, видимо, привел его в ужас, — лихорадочно думал Семен. — Значит в этом звуке есть „что-то“, заставляющее животное испытывать страх. Наверное, здесь, где производятся опыты с этой самой машиной. (Семен уже твердо верил, что после сигнальных свистков машина пущена в ход), обитатели леса познакомились с ее действием и боятся странного гудения, за которым что-то должно последовать».

Между тем «что-то» явно приближалось к Семену. Звук становился все более сильным.

Мальчик, с трудом изогнувшись, прикоснулся рукой к толстому корню и отчетливо почувствовал, что дерево дрожит мелкой дрожью. Семену показалось, что ладонь, которой он сжимает корень, начинает нагреваться.

«Что-то» меняет свой голос. К рокоту гигантского контрабаса прибавляются новые звуки. Теперь слышится тягучий писк, неприятно сверлящий ухо. А вот появился звенящий пронзительный, все время меняющий тон звук. Целая гармония, странная и необычная…

Но Семена беспокоили не столько звуки, сколько то, что нога, застрявшая между корнями, стала болезненно воспринимать это странное звучание. Она начала ныть, как больной зуб.

Вцепившись руками в толстый ствол орешника и стиснув зубы, Семен принялся освобождать ногу, твердо решив добиться этого во что бы то ни стало.

Словно перекликаясь с рокотом, порождаемым землей, с неба скатился громовой удар.

Начиналась гроза.

«Эх, фуражка-то моя осталась на дороге…» — почему-то вспомнил Семен, стирая ладонью первые капли теплого дождя, сползавшие по лицу вместе с каплями холодного пота.