Песнь ласточки

Глава 19. Красные ленты

Виктор изумлённо раскрыл глаза, выдохнув спёртый в груди воздух и испуганно оглянувшись. Всё внутри перемешалось, и голову задурманило множество видений, совсем не похожих друг на друга. Вот град из изумруда и Король Полоз с вечно каменным сердцем, и в тот же миг всё это в крови, в чужих костях, выпирающих из-под земли, и тысячью мёртвых склизких змей, заполняющих коридоры и залы дворца. Этого ведь не должно было быть, словно кто-то взял и изменил историю, так же, как с той стеклянной рекой. Хрусталь не разбить просто так, точнее, его вообще невозможно разбить, и что-то тогда пошло не так. Он не умер, а до сих пор жив, до сих пор дышит и чувствует. Всё изменилось… как только появилась Мария. Она уже была тут, в этом Забытом Городе, и прошла через Золотую Дверь. Но разве… разве это возможно? Получается, его спутница вообще не из одного из десяти связанных друг с другом миров, а откуда-то дальше, почти что из неизвестности…

Качнув головой и облокотившись об холодную чернокаменную колонну, Виктор на миг зажмурил глаза, пытаясь привести лихорадочно скользящие перед взором мысли в порядок. Сейчас не время думать о чём-то левом, особенно когда он оказался в месте, пропитанном марком.

Настороженно оторвавшись от холодной колонны, покрытой сотнями трещин, он осторожно оглянулся, смотря на старинные двери за своей спиной с вырезанными на них змеями, чьи головы напоминали серебряные черепа. Они тускло светились в темноте, давая хотя бы хоть что-то разглядеть в этом по истине громадном мрачном зале с запыленными стрельчатыми витражами, что вздымались по бокам какого-то громадного сооружения, пропуская лишь слабый голубоватый свет, бликами падающий на пол с прожжённым бордовым ковром и словно специально кем-то разбросанными лепестками как розовых, так и алых роз, тихо шуршащих под голыми стопами.

Оглядываясь по сторонам и осторожно шагая вперёд, как хищник крадётся к своей добыче, Виктор не сводил взгляда с возвышающегося напротив трона, лишь порой поднимая голову и вглядываясь в темноту бездонного потолка с еле заметными очертаниями тяжёлых люстр. Он мог бы с уверенностью сказать, что тут было пустынно, но каждый раз во мраке стен замечал фигуры, не тени, что как статуи замерли на своих местах, не смея даже шелохнуться и не мигая смотря на того, кто на веки остался охранять свой трон даже спустя долгие сотни лет.

Бесшумно шагнув на запыленные ступени и чувствуя, как ноги утопают в мягком, но весьма пыльном ковре, Виктор неуверенно протянул руку, сжав пальцами старую жёсткую ткань и со всей силы потянув на себя. Пыль и столетняя паутина взвились в воздух, мешая разглядеть того, кто покоился всё это время на троне, но стоило только им вновь улечься на обтянутые серой кожей кости, на чёрный резной трон и мрамор под ним, как парень неуверенно отшагнул назад. Его взгляд янтарных глаз не мигая смотрел на мертвеца, что на пару метров возвышался над ним и, если бы вдруг поднялся, даже бы и не заметил незваного гостя, так бестактно вторгшегося в его владения.

Серая, потрескавшаяся подобно стеклу кожа, плотно обтягивала старые белые кости, а впалые чёрные глаза были прикрыты призрачными веками с длинными, окутавшими скулы, ресницами. Волосы же, чёрные, как мрак, ниспадали на худые плечи, закрывая собой некогда богато украшенную, но сейчас уже истлевшую одежду, когда на голове была тиара из белого золота с потрескавшимися рубинами и завядшими цветами по сторонам, чьи лепестки, отрываясь, с тихим шорохом спадали на пыльный пол.

Наверное, когда-то всеми забытая королева этого города была красива, величественна и горда, но сейчас от неё остались лишь одни кости, да старая одежда. И всё же она продолжала до последнего удерживать свой трон ни смотря на то, что все вокруг уже давным-давно превратились в тени на стенах, да в прах между камней.

Оторвав взгляд от мёртвого лица с впалыми скулами, Виктор вновь огляделся, уже различая спрятавшихся во мраке людей, что были не больше чем статуями из костей с обтянутой серой кожей. Их чёрные впадины глаз незримо смотрели за своей королевой, а пальцы же сжимали сотни давно развалившихся прахом цветов. И от этого ему стало не по себе, словно взяли и окотили грязной ледяной водой, от которой по коже расползлись сотни не внушающих доверия мурашек.

Даже передёрнув от отвращения плечами, Виктор поспешил к чёрному проёму лестницы, уже не разбирая ступенек взбираясь наверх, пытаясь избавиться от этого склизкого ощущения слежки и то и дело, что оглядываясь назад. Это место уже не казалось пустым, даже в тех мертвецах, как ему казалось, обитала малая толика жизни. Она не покинула их, и не была в виде теней на стенах, нет, тут было что-то другое, более страшное, и вряд ли он когда-нибудь узнает что на самом деле случилось с Забытым Городом и всеми его жителями…

Впереди показался просвет и, шагнув на покрытый толстым слоем плюща и пыли пол, Виктор неуверенно огляделся, вглядываясь в мрачные чёрные коридоры без дверей и витражи окон, через которые проникал слабый, голубоватый свет, неровными пятнами падая на потрескавшийся камень. Сглотнув подступивший к горлу ком, он прислушался, стараясь уловить хоть какой-то шорох, какой-то звук, и уловил. Это было дыхание, и еле различимый, почти угасший стук сердца, что пропитывал воздух и толстые стены. И Виктор направился к нему, чуть ли не с каждым шагом всё уверенней и уверенней ступая к этому еле слышимому биению сердца, сжимая от нетерпения холодные ладони и чуть ли не ринувшись к возникшей из мрака двери из чёрного дерева.

В голове вспыхнула тревога: а вдруг она окажется закрытой, или это и вовсе будет иллюзия этого забытого всеми места?! Но какого же было его облегчение, когда он дотронулся пальцами до ржавой ручки, чуть ли не с замиранием сердца потянув на себя и зажмурившись от белого света проникающих через раскрытые окна солнц. Стоя на пороге он вдыхал запах призрачной жизни, старых цветов и слышал по мимо своего сердца удары другого, слабого и спящего.

Качнув головой и смахнув со лба грязные волосы, Виктор осторожно перешагнул через порог, ступив на чёрный зеркальный камень и оглядев полукруглую комнату с большими дверями из хрусталя, что вели на небольшой балкончик с резным ограждением. Стены тут были цвета выцветших розовых лепестков, на которых пристроились в чёрных кованных рамах старые потрёпанные портреты незнакомых королей и королев, чьи глаза заливала чернота. Все их белоснежные лики были обращены к просторной кровати с полупрозрачными серебристыми шторами, со стоящими по бокам тумбочками из чёрного дерева со множеством старых писем на них, некоторые из которых, шурша, осыпались под ноги успевшего отшагнуть в сторону Виктора, что неуверенно взглянул на кровать, прежде чем подойти к ней.

Серебристые шторы, как самый мягкий бархат, коснулись пальцев, прежде чем шурша отпрянуть в сторону, являя просторную постель из чёрного шёлка с ребёнком, что спит здесь уже несколько веков. Его тело оплетали десятки золотых роз, раскрываясь пышными бутонами в волосах цвета тёмного вина, оплетая изумрудными стрелками шею и богатую одежду с вкраплениями изумрудов. А в руках, что покоились на груди, он сжимал странный чёрный цветок с белыми крапинками на бархатных листочках, и прозрачными росинками вместо тычинок.

Виктор не мог отвести взгляда от девочки, не мог даже вдохнуть, поражённо разглядывая её лицо и чувствуя, как сердце больно сжимается в железных тисках. Он знал, кто перед ним. Читал в стольких книг и видел на бесчисленных множеств витражей, что сомневаться не приходилось. Её звали Адой. Девочкой, что спит уже несколько веков, храня в себе источник волшебства — магии, котороя давно иссякла в его родном мире. Но почему… почему она тут? в этом забытом месте, если, конечно…

Звон ударов колоколов заставил очнуться и, вскинув голову, вслушаться. Стены еле заметно вибрировали, когда пыль ошмётками спадала с потолка и шкафов. Что-то происходило, и это «что-то» ему однозначно не нравилось.

Потянувшись вперёд и осторожно взяв из рук Ады цветок, Виктор вздрогнул, когда та, раскрыв свои бездонные глаза, взглянула на него, прежде чем рассыпаться на тысячи лепестков, и на миг погрузить всё в тишину. И тут что-то затрещало, и по стенам прошли длинные, змеевидные трещины. В голове что-то щёлкнуло и, устремив взгляд на распахнутые хрустальные двери, Виктор смотрел, как неровные края города с грохотом начинают обваливаться, унося с собой в бездонный мрак дома, мосты, улицы… Забытый Город начинал разрушаться, постепенно, как сложный пазл: сначала отлетали края, а вскоре и середина, оставив вместо этого города вечную пустоту.

Отпрянув от балкона, Виктор ринулся к коридору, чувствуя, как предательски подгибаются ноги, и всё равно не мог ничего сделать, то и дело, что замечая на стенах всё новые и новые трещины. Колонны с грохотом разваливались на громадные камни, а стёкла с оглушительным звоном разбивались, осыпая его тысячью опасно сверкающих осколков. Но он всё равно бежал. Бежал вперёд, сжимая в руке чёрный цветок и зная, что если замешкается хотя бы на секунду, позволит слабости на миг сковать его тело, всё пропадёт. Он останется на века вместе с тенями на старых стенах, вместе с этими мертвецами в этом чёртовом замке. Поэтому он не мог сдаться, не мог даже подумать о том, что будет, если не успеет найти эту треклятую Золотую Дверь. Если он не выберется, то и он, и Мария обречены на вечные муки под присмотром этого дьявола, засевшего в лабиринте Костей, а такого он не мог себе позволить, просто не мог…

Когда перед глазами показалась старая ржавая дверь, Виктор даже не раздумывая провёл перед глазами пальцами, и та, с треском сорвавшись с петель, оглушительно упала на тонкий камень стены. На миг глаза заполнила самая что ни на есть настоящая Тьма, но тот лишь скривил губы, даже не дав ей возможность коснуться его сердца, шагнув на стену и взглянув на стоящую в каких-то пару метров от него Золотую Дверь, уже успевшую покрыться многочисленными трещинами и с тихим звоном осыпающуюся на чёрный камень. Дыхание на миг перехватило, когда взгляд упал на тот самый жалкий огрызок острова, что остался от некогда великого Забытого Города. Перед глазами на миг промелькнул отец, что всё падал и падал в белый молочный туман, и губы дёрнулись от отвращения. Нет, он не покончит жизнь так же, только не сегодня.

Казалось, время сыграло над ним злую шутку: все те секунды, что он добирался до заветной Золотой Двери, растянулись в продолжительные и нереальные минуты, а когда же его пальцы сомкнулись на дверной ручки, под ногами и вовсе образовалась бездна, куда канул весь Забытый Город, и дверь вместе с ним, с треском разламываясь на куски и постепенно переставая существовать во всех известных и неизвестных мирах. В одночасье не стало коридора, что соединял все реальности и сны. Не стало ничего, лишь звенящая пустота, да парящие в неизвестности обломки замка…

Спину жёг холод ледяного тумана, когда глаза окутал приятный полумрак. Он дышал, дышал старым пряным воздухом, в котором различался приторный аромат цветов, и слышал. Слышал далёкую отрывистую пеню ная, и чьи-то раздающиеся эхом в громадном зале из чёрного хрусталя шаги. На миг зажмурив глаза, привыкшие к серебряному свету странного пространства, что не существует ни в одном из известных миров, Виктор сел, смахнув с лица длинные тёмные волосы и тут же устремив взгляд на кулак, чувствуя, что сжимает что-то небольшое, и тёплое, пульсирующее в его ладони как сердце, и оттого казавшееся живым.

— Ты уже пришёл? — раздался позади резкий спокойный голос, заставив даже вскочить на ноги и взглянуть на хозяина лабиринта Костей. И вновь Виктор попытался привыкнуть к этому странному образу, что представлял из себя Бетельгейзе. Словно сошедший со страниц книг, как и Король Полоз, только вот добром от него совсем не веяло.

В своих тонких длинных пальцах существо как обычно сжимало най из белой кости, прижимая его к тонким серым губам и выдавая лёгкую, призрачную мелодию.

— Ты пришёл вовремя… до рассвета остались считанные минуты. — Арктур вдруг наклонился вперёд, не мигая смотря на него своими большими мутными глазами. — Ты принёс семя? Хотя, зачем я спрашиваю… ты просто не мог найти его за такое короткое время, так что забудь!

Он выпрямился, поведя длинными ушами и заставив бубенцы на них тихо брякнуть, когда сам подошёл к чёрному костяному трону, легко и самоуверенно поведя рукой.

— Впрочем, ты попытался… а это уже чего-то, да и стоит… вижу, свои слова ты держать умеешь, или хотя бы пытаешься. Но не подумай! — Бетельгейзе резко повернулся к нему, от чего бубенцы на рогах и золотые браслеты на копытах звонко брякнули в ответ, и вдруг учтиво поклонился, словно увидев перед собой одного из Владык. — Ты меня удивил… поэтому я разрешаю уйти тебе отсюда. Так что уходи, и лучше больше не попадайся мне на глаза!

— Позволь удивить тебя ещё раз, но я прошёл Забытый Город не для того, что бы выбраться из этого лабиринта, а что бы забрать то, что по праву принадлежит мне, — шагнув навстречу и чувствуя, как губы пронзает ледяная усмешка, начал Виктор, заставив хозяина лабиринта даже отшагнуть назад, неуверенно ступив на одну из покрытых золотыми розами ступеней. — Ты и правду думал, что я не сдержу своё слово? Ты ошибаешься, и ошибался всегда. Я достал семя цветка с Того Света, и, поверь, это было не так уж и трудно.

Протянув руку вперёд, Виктор разжал пальцы, смотря, как на его ладони покоится серебряное зёрнышко с алыми линиями, что как живое, отбивает еле заметные ритмы, сравнимые с его сердцем. И только после перевёл вспыхнувшие янтарём глаза на существо, на чьём лице застыл страх, и недоуменнее. Он с тихим звоном посеребрённых копыт отступал назад, качая головой и заливая зал радостными и одновременно глухими переливами.

— Нет… не может… подделка… — заплетающим языком повторял Арктур, и вдруг резанул рукой перед собой, тут же сжав пальцы на голове и сощурив гневно вспыхнувшие злом глаза. — Не верю! Подделка! Ты решил обмануть меня?! меня?!

Виктор отступил назад, смотря, как глаза Бетельгейзе наливаются хищной, опасной тьмой, а сам он покрывается сотней, если не тысячью ослепительно алых линий, делая звонкий, прошедшийся эхом по залу, шаг в его сторону. Сжав длинными пальцами най из белой кости, он с негромким треском сломал его, даже не слыша, как осколки глухо посыпались на стеклянный пол у его мощных копыт.

— Я решил обмануть? — смотря в его сторону до странности спокойным голосом прохладно переспросил Виктор. — Позволь напомнить, что наш договор заключался в следующем: я нахожу для тебя семя цветка с Того Света, а ты взамен навеки становишься моим. А так как в нас обоих отголосок Тьмы, ты как никто другой лучше знаешь, что обманывать её не стоит. Так что либо ты соглашаешься, либо…

Голос Виктора потонул в тишине, в которой с громким треском по одному из завитых рогов с золотым кончиком прошлась белая трещина, и он с противным лязгом откололся, подкатившись к ногам парня и нерешительно замерев, заставив Арктура со звоном бубенцов и браслетов упасть на свои выпирающие кости на козлиных коленях.

Наклонившись и подобрав тяжёлый рог, Виктор задумчиво провёл пальцами по множеством зазубрин, замерев лишь на заострённом, как лезвие ножа, золотом кончике, и вновь перевёл взгляд на хозяина лабиринта Костей.

— Либо Тьма заставит тебя сделать это, разрушая по частям до тех пор, пока от тебя не останется лишь призрак… так что решайся, Бетельгейзе, — присев напротив и сжав в руке рог продолжил парень, — у тебя время до рассвета, а он состоится через минуту. Не думаю, что ты так жаждешь умереть в этом месте, ведь я всё равно получу желанное… так что решай. А это, так и быть, я заберу себе… трофей, как никак.

Выпрямившись, Виктор оценивающе взглянул на даже не вздрогнувшее существо перед собой, чей взгляд замер на тысячи бутонов роз под толстым стеклом, решая, как ему поступить. Правда, решать ему было уже не долго: второй рог начал покрываться длинной сетью трещин, заставив Арктура чуть ли не вскинуть голову и, неуверенно поднявшись на сильные ноги, вдруг поклониться в почтительном поклоне, от чего на его ушах тоскливо звякнули бубенцы.

— Я… признаю своё поражение, — спокойным и покорным голосом произнёс он, и трещины на его роге тут же замерли, — и теперь отныне и навсегда починяюсь вашим приказам…

— Так то лучше… а теперь уничтожь это место к чертям, и больше никогда не возрождай.

Существо даже не дрогнуло, но Виктор почувствовал, как что-то изменилось. Воздух похолодел, а стекло под ногами покрылось сотнями трещин, как и стены, и потолок, что постепенно исчезал в пробивающемся откуда-то сверху свете, что заливал всё, заставляя щурить глаза и чувствовать на своём лице ветер, принёсший с лугов пряный запах вереска и смолы, а так же роз, раскинувшихся на месте некогда грозного костяного лабиринта. Всё это исчезло в один миг, и где-то за кромкой леса показался золотой диск солнца вместе со своим близнецом, озарив всё первыми тёплыми лучами и бликами, падающими на верхушки сосен.

Неподалёку раздалось ржание и, очнувшись, Виктор резко обернулся, смотря на чёрного, как сажа в печи, коня, несущегося в его сторону с застрявшими в гриве лепестками цветов. Нерешительно остановившись и встряхнув головой, Дракар выдохнул из чёрных впадин ноздрей тёплый воздух, и вдруг коснулся своим тёплым лбом лба замершего юноши. Нерешительно подняв руку, Виктор дотронулся до мягкой горячей шеи и, не выдержав, обнял её, зарывшись носом в жёсткую гриву и жмуря от удовольствия глаза. Конь даже не дрогнул, лишь перешагнул с ноги на ногу, вновь одарив шею горячим дыханием и вдруг издав негромкое ржание. Отпрянув, Виктор вгляделся в поляну из цветущих роз, что словно капли золотых лучей раскрывали свои драгоценные бутоны и сверкали небольшими бриллиантами-слезами. К каждому тонкому стебельку была привязана алая ленточка, развевающаяся на поднявшемся из-за леса ветре.

И среди драгоценных роз Виктор заметил рыжие вихри волос и, осторожно подавшись вперёд, неуверенно сжал ладонью поводья как-то обречённо вздохнувшего коня. Среди цветов, словно на красивых перинах, лежала Мария. Её грудь всё так же незаметно вздымалась, но лицо оставалось призрачно-белым, как у мертвеца, и что-то вдруг заставило юношу шагнуть к ней, упав на колени и слепо смотря на эти спокойные, ничего не выражающие черты лица.

— Что с ней?.. — слыша, как с губ срывается хриплый голос, прошептал он.

— Никто никогда не просыпается ото сна лабиринта, — словно выйдя из воздуха негромко произнёс Бетельгейзе, заставив Дракара нерешительно отступить назад.

Сорвав цветок без алой ленты, существо задумчиво оглядело его и, поднеся к приплюснутому кошачьему носу, осторожно вдохнуло приятный аромат, от чего длинные уши еле заметно встрепенулись, и бубенцы огласило всё тусклым печальным звоном.

Почти бесцветные губы Виктора скривились в немой ярости, когда ногти со всей силы вдавились в холодные ладони. Что это за странное чувство? Почему на душе стало сразу как-то пусто и одиноко, так же как и после гибели отца? Что это значит? Неужели он успел… успел привязаться к этой девушке? Но разве это возможно? Он ведь её даже не знает. Не знает её намеренья, её чувства, её вечную загадочную ухмылку, что появляется на тёмных губах. Ничего не знает…

— Я думаю, есть шанс пробудить её, — вдруг хрипло произнёс Дракар, заставив Виктора вздрогнуть и резко обернуться к нему, смотря в эти чёрные бездонные глаза. — Вы ведь слышали сказку про хрустальную деву?

— Хрустальную деву? — очнувшись, вдруг оживился Арктур, и вся его прежняя манера вновь вернулась, заставив того вновь отвесить поклон и хитро улыбнуться. — Позвольте мне её рассказать… я знаю эту сказку на всех языках, ведь сам стал её свидетелем…

Ещё давно, в те призрачные времена, когда я считался бы за человека, жила семейка простофиль. Мать и отец работали на мельнице, и внешностью особо не отличались, а вот дочь их была… дочь их была неписанной красавицей. Такую только во дворец, впрочем, один старый король на неё загляделся, и привёз в замок, где она влюбилась в его сына. Вот только сам король собирался жениться на ней и, прознав про его планы, девица сбежала, приняв от леса дар — яд, который увековечил бы её красоту. И дурёха выпила его, вот только яд этот обратил её в хрусталь, который никто разрушить не мог.

Однажды сын короля спустя долгие годы прознал про то, что его возлюбленная заточена в хрусталь, и спустя долгое время всё же нашёл свою суженную. И лишь поцелуй, что он подарил своей возлюбленной, смог пробудить её от вечного сна… у сказки много концовок, жаль только, ни одна из них не сулит правду. Эти двое вовсе не жили долго и счастливо, а умерли от рук безумного короля. Правда, об этом лучше не упоминать…

Бетельгейзе таинственно преподнёс указательный палец к растянувшимся в улыбке серым губам, явив остро заточенные зубы, а другую отвёл в сторону руку, словно говоря о том, что невозможное порой возможно, просто надо сильно поверить в это.

— Поцелуй? — словно слыша собственный голос со стороны повторил Виктор, неуверенно взглянув на белое, словно листок бумаги, лицо Марии. Странно, но сейчас это казалось единственным выходом. Она ведь жертвовала собой, спасая его из темницы? И на речке тогда… и в его будущем была она, а не Призрачная королева, именно Мария, что как-то связанна со всем, что тут происходит. И это пугало, но он хотел добиться ответов, пусть они даже и будут не от неё.

Осторожно коснувшись ледяной ладонью мягких рыжих волос, юноша невольно скользнул по ним пальцами, чувствуя её еле тёплую кожу на шее и, осторожно наклонившись, так и замер. Сердце, как подстреленное, ломилось в грудь, мешая дышать и туманя взор. Если бы он мог, прошёл бы ещё раз Забытый Город, лишь бы не видеть после этот укоризненный и ненавистный взгляд рубиновых глаз. Конечно, если она ещё об этом узнает…

На миг закрыв глаза, Виктор всё же наклонился, опалив дыханием её тёмно-алые губы, замечая незамеченные ранее золотые веснушки на носу, и не смея отвести взгляда от ровных рыжих бровей. Чёрт, как же она ему в этот миг напоминила Призрачную королеву с той только разностью, что была какой-то более живой, и умела злиться и улыбаться, когда на лице той была вечная маска насмешки и гордыни.

И всё же его холодные губы осторожно, не решаясь, коснулись её, мягких и почему-то пахнущих вишней, а дыхание на долгие секунды сбилось, как и сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Он чувствовал её тёплое, почти что обжигающее дыхание на своей щеке, и как её сердце всё чаще и чаще начинает биться, сливаясь с ним в один такт.

Нехотя отстранившись, словно даже не думая расставаться с этим источником тепла, Виктор невольно сомкнул губы, чувствуя, как по лицу постепенно распространяется этот призрачный жар, и видя, как девушка жмурится от яркого света, прежде чем раскрыть сонные глаза цвета двух удивлённо вспыхнувших рубинов. Сердце пропустило удар, когда её растерянный и одновременно испуганный взгляд упал на лицо юноши, прежде чем перевестись на словно чего-то выжидающего Бетельгейзе, что приветливо наклонил голову.

Мария побледнела, от чего даже золотистые веснушки на её лице пропали, а взгляд стал подобно льду. Наверное, она даже и не заметила, как сжала еле тёплыми пальцами руку Виктора, на что тут вдруг усмехнулся и, качнув головой, протянул ей отломленный рог бывшего хозяина лабиринта.

— Что это? — еле отведя взгляд от Арктура и взглянув на рог почти что прошептала та.

— А на что похоже? — наклонив голову с усмешкой поинтересовался юноша, заставив девушку даже злобно глянуть на него, прежде чем её лицо озарило понимание, и недоверие.

— То есть, хочешь сказать… — она замялась, вдруг сжав бледными пальцами рваный подол сарафана. — Ты спас меня?

— Ну ты же хотела разнообразия, — вдруг улыбнулся Виктор, заставив Марию и вовсе испуганно отстраниться, поднявшись на заплетающиеся ноги и удивлённо оглядевшись вокруг, да так и замереть на постепенно светлеющем горизонте. Её лицо озарили золотые лучи солнца, а волосы вспыхнули диким, непослушным огнём, который почему-то юноше показался вовсе не опаляющим, а до странности согревающим изнутри. И вряд ли он когда-нибудь забудет это тепло.