Песнь ласточки

Глава 20. В погоне за счастьем

Она стояла на вершине холма, ловя волосами тёплый дневной ветер, и щуря от наслаждения глаза. Это был тот самый краткий миг из всех в этом книжном мире, который она старалась запомнить, и понять — что всё вокруг лишь чёрные строчки на старых жёлтых листах бумаги. На самом деле нет этого бескрайне голубого неба над головой, нету ослепительно ярких солнц, что освещают макушки древних сосен с длинными иголками. Нету ничего, и одновременно ей кажется, что это то самое место, где можно почувствовать себя живым и чуть-чуть поверить в себя…

Бутоны роз с длинными алыми ленточками на стебельках негромко зашуршали, словно преклоняясь перед кем-то, потеряв несколько десятков золотых лепестков. Кружа, они взлетели вверх, пропав где-то далеко-далеко под задумчивым взглядом Марии. Все возможные чувства сейчас боролись в ней, то готовясь вырваться, как вулкан закипая внутри, то вновь сковываясь льдом и затмевая глаза. Порой холод пробивал даже сквозь одежду, заставляя обхватывать тонкими онемевшими пальцами жёсткую ткань рубашки на плечах, подолгу всматриваясь в далёкий недоступный горизонт.

Позади послышался неясный шорох и треск, смешанный с тихим звоном бубенцов. Вздрогнув, девушка испуганно обернулась, пронзив так и неуверенно замершее существо ледяными рубинами глаз. Тот же, наконец изобразив на тонких серых губах улыбку, отступил назад, сделав благородный и низкий поклон, от чего бубенцы в его ушах вновь залились перезвоном. Странно, но без одного своего закрученного рога он казался уже не таким страшным и высоким гигантом, хотя что-то необычное, почти мистическое в нём проскальзывало. Он был похож на вырезанного из чёрного дерева фавна, но только с мудрыми, знающими всё глазами, и какой-то хитрой улыбкой. Каждое его движение было резким, но при этом продуманным до самых мелочей, и это невольно завораживало.

— Я потревожил вас? — наклонив голову и сощурив глаза цвета двух чёрных омутов воды поинтересовался Арктур, вдруг вскинув длинные руки и разведя чёрные острые пальцы. — О, как это было бестактно с моей стороны, потревожить юную душу, зачарованную великолепием этого мира! Прошу простить старого грондерера, запутавшегося в мире Тьмы…

— И неужели вы выпутались из этой Тьмы? — наклонив голову прохладно поинтересовалась Мария, смотря за его плавной походкой и замечая, как он хромает на одну из тонких козлиных ног, что больше всего была опутана чёрными лентами.

— Выпутался? О, дитя, боюсь, выпутаться из Тьмы невозможно! Можно только отгородиться от неё, но рано или поздно она заберёт то, что желает, и этого не избежать… а, кстати, — опомнившись и поведя ушами даже замер грондерер, закопавшись в старой сумке на боку и, вытащив оттуда что-то белое, осторожно протянул своей собеседнице, наклонившись так низко, что она смогла рассмотреть замысловатые рисунки на его неровном лбу. — Лабиринт не возвращает тех, кто ступил за его двери… так что пусть это будет небольшим воспоминанием о том, что Тьма беспощадна и все поглощающая.

Разжав руку, похожую на поросшую замысловатой корой ветку, он протянул ей красивый най из вырезанной кости, оплетённый светлыми прядями волос.

Неуверенно сглотнув, Мария протянула руку, удивившись, как дрожат её пальцы и, сжав их на инструменте, с тоской провела взглядом по вырезанным птицам с ленточками в клюве, и двумя бегущими за ветром близнецами, облюбованными крохотными золотистыми лепестками роз. В душе что-то оборвалось, словно камень весом с тонну вдруг сорвался в пропасть, и глаза невольно защипали непрошенные слёзы. Такие жгучие и солёные, которых она никогда раньше не помнила. Неужели ей жаль этих детей? Жаль до такой степени, что даже душа уже не может терпеть, рвя грудь в клочья и стремясь ввысь? Какое же это странное чувство — горе…

— Я… не умею играть на нём, — подняв голову и взглянув на Арктура негромко прошептала Мария. — Не знаю нот, и слов.

— О, вы думаете, я знаю ноты? — выпрямившись и вновь как великан нависнув над ней изумился тот, и в его голосе девушка различила как насмешку, так и какую-то горечь. — Играть надо не умом, а душой… песня и музыка должна исходить из самого сердца, проникая в людей и заставляя их испытывать те чувства, которые вы хотите добиться… музыка творит волшебство, и порой её достаточно для того, чтобы описать все чувства, что блуждают внутри этого слабого тела…

Бетельгейзе протянул свою странную руку вперёд, но тут же опасливо отдёрнул, словно боясь обжечься, осторожно отступив назад и заставив колокольчики на ушах брякнуть, а многочисленные браслеты на щиколотках и вовсе одарить всё тусклым звоном. Бросив сомнительный взгляд на свою шершавую ладонь с многочисленными зазубринами и порезами, и вновь на нерешительно замершую Марию, он одарил её своей призрачной улыбкой, являя многочисленные заострённые зубки.

— Вы играете со Тьмой… смотрите, как бы не проиграли ей, иначе это очень дорого будет вам стоить, — отступая назад и рассыпаясь на золотые лепестки почти что прошептал он. — Не подпускайте Тьму слишком близко, не давайте ей затуманить ваш разум ложными образами… иначе уже не выберетесь из её плена…

Грондерер рассыпался на сотни лепестков, что закружились в один вихрь и, вспыхнув золотыми осколками, тут же растворились, давая лишь гадать, куда этот «избранный» Тьмой направится, и как долго Мария не увидит его.

Сжав в руке най из костей близнецов, оплетённый их же волосами, девушка невольно сорвала с губ тяжёлый, как упавший в груди камень, вздох. С каждым днём всё сложнее и сложнее думать о том, что этот мир лишь книга, написанная тем, кто пытался воссоздать для своей дочери лучшую из реальностей, но в итоге что-то пошло не так, как должно было бы по плану…

Стиснув най, Мария развернулась, взглянув на постепенно оживающую деревню, что словно не верила, что тот ужасный лабиринт вдруг взял и пропал. Но едва ли в глазах жителей можно было уловить хоть малейший признак радости, скорее тревоги и немого гнева. Лабиринт пал, а значит, они больше не под его «защитой», и если Безымянный захочет прийти сюда, его уже ничто не остановит. Поэтому в душе девушки зарождалось гадкое, склизкое чувство: а что, если безликие нагонят их? Сколько они уже потеряли времени, находясь в этом месте, и как далеко могли бы уже быть? Об этом она старалась не думать, спускаясь с холма и обвязывая волосы белой лентой. Замерла лишь перед первыми пустынными домами и, вздохнув, шагнула на чёрную выжженную дорогу, взглядами провожая сердитые окна пустых, уже заросших травой, домов. Как же тут было тихо: ни птиц над головой, ни мышей в погребах, словно всё вымерло, или это просто иллюзия, и она до сих пор блуждает по этому треклятому лабиринту в поисках выхода…

Поблизости раздалось недовольное и нетерпеливое ржание коня, что лишь качал головой, выдыхая из ноздрей горячий пар. Его мощные копыта нетерпеливо вгрызались в чёрствую землю и, заметив девушку, он довольно махнул длинным хвостом, больно ударив по спине даже вздрогнувшего от неожиданности Виктора, что пытался приладить к седлу найденную в окончательно опустевшем доме близнецов большую сумку. Странно, но Мария словно впервые видела его, разглядывая это пусть и вечно хмурое, но отчасти красивое лицо, высокие скулы и пропитанные янтарём глаза, что жгли насквозь. Его тёмные волосы, что стали цвета земли под ногами, были собраны в спускающийся до самых лопаток хвост, неаккуратно обвязанный найденной где-то лентой, хотя пара светлых, пепельных прядей всё равно проскальзывала в этом тёмном омуте. Да и в его теле, в каждом движении пребывала та самая уверенность, сила и решимость, которые раньше проявлялись лишь в самых редких случаях, а их и по пальцам можно посчитать. Так неужели лабиринт Костей его так сильно изменил? И что же он видел там, в глубинах этих однообразных коридоров, сложенных из костей? она могла лишь догадываться об этом.

— Помочь?

Он вздрогнул, снова, метнув в её сторону почему-то прохладный взгляд, поджав губы и наконец защёлкнув сумку на седле недовольно фыркнувшего Дракара.

— Нам надо торопиться, и до заката успеть уже позабыть об этом месте, — довольно грубо схватив коня за поводья и даже не взглянув в её сторону отрезал Виктор, зашагав в сторону холма с золотыми розами.

Какой-то странный холод исходил от него, пропитывая собой воздух и мешая Марии заговорить вновь. Сжав от досады пальцы, она зашагала следом, сверля его прямую спину решительным взглядом и то и дело, что пытаясь отлепить от нёба язык. Вот то, что она ненавидела в нём: вся эта замкнутость, новой стеной выросшая после всего, чего они, казалось, совместно пережили! А она то думала, что все их недомолвки ещё в лесной хижине улажены, так нет же, снова с ним что-то не так.

— Послушай… — нерешительно начала Мария, уже собираясь схватить своего спутника за рукав, как из тёмной улицы, словно отделившись от теней, выплыла худощавая фигура кудесника, так и заставившая раздосадовано замереть и опустить руку.

— Уже покидаете нас? — изогнув губы в улыбке, от чего на его морщинистых щеках показались тёмные ямочки, спокойно произнёс он, мимолётом взглянув на девушку и сделав еле уловимый поклон головой, от чего та невольно сжала пальцы на жёсткой гриве коня.

— Нам тут особо и не рады с самого начала были, — невольно заметил Виктор, вдев ногу в стремя и легко, словно проделывал это в тысячный раз, запрыгнул на высокую спину недовольно фыркнувшего коня. — Наверное, вы единственный, кто решил спровадить нас отсюда лично.

— Что? нет-нет! — ничуть не обиделся кудесник, вновь усмехнувшись и поправив сползший на плечо алый плащ, закреплённый на груди старой ржавой фибулой, и только после задумчиво взглянул на лицо своего собеседника. — Я поражён, что вы оба вышли оттуда живыми, ведь доселе это никому не удавалось, а я же не в счёт. Но то место, куда вы держите путь, явно не из лёгких… Тьма любит создавать испытания, и великая награда за них — собственная жизнь. Могу лишь предположить, какие испытания вам подкинет судьба, но где-то есть, по крайне мере, должна быть граница, где заканчивается Тьма. Надеюсь, вы доберётесь до неё и увидите мир во всей красе.

— Если это ещё возможно… мир ведь далёк от того, каким был раньше.

Кудесник вновь усмехнулся, погладив коня по тёплому лбу и почему-то не сводя прищуренного взгляда с Марии, что так и не решалась запрыгнуть в седло и вновь почувствовать холод чужого тела. Что-то случилось в лабиринте, что-то, отчего они лишь сильнее отдалились друг от друга, и это ей совсем не нравилось.

— Что вы ищите так далеко? Неужели счастье? Но что оно для вас значит?

Мария удивлённо вскинула голову, пытаясь уловить в его словах подвох. Счастье? При чём тут оно? Да и может быть, тут оно носит совершенно другое понятие, никак не вписываемое в её понимание?

— Это склизкое понятие, — прохладно заметил Виктор, наклонившись и сжав свои холодные пальцы на запястье невольно вздрогнувшей Марии, прежде чем легко, словно она ничего и не весила, усадить перед собой, одарив её затылок своим до необычности тёплым дыханием. Сжавшись, как загнанная в угол добыча, та лишь повела плечом, — и лично для меня оно означает поскорее выполнить свою часть уговора и идти на все четыре стороны.

— А для вас? — переведя взгляд на девушку поинтересовался кудесник. — Что оно означает для вас?

Та лишь невольно пожала узкими плечами, не смея губы разомкнуть при Викторе, чей холод пробивался даже через прочную ткань рубашки, пронзая кожу и заставляя по телу пробегать множество мурашек.

— Я особо и не задумываюсь насчёт этого… — сглотнув, негромко произнесла та, скользя взглядом по своим бледным холодным пальцам, так и не решаясь взглянуть в глаза собеседника. — У меня нет понимания «счастья», скорее цели, которых я хочу добиться, хоть их почти и невозможно осуществить… так что единственная «мечта» для меня — добраться до Города Всех Дорог и наконец найти ответы, которые меня всё время мучают. И если я узнаю их, то возможно, могу попытаться назвать это счастьем… точно не знаю.

Кудесник лишь усмехнулся, и в его глазах отразилось понимание, смешанное с искоркой насмешки. Но Мария не увидела его, вдруг вспомнив, почему так желала добраться до Города Всех Дорог. Там её ждут ответы. Ответы на множество так и нерешённых вопросов, а может и дверь в реальность? Каждый день здесь — это вечное выживание и борьба с самим собой, а так же наедающая покоя мысль — откуда же взялась Тьма? Она же не могла просто так взять и появиться, да и в первом томе её совсем не наблюдалось, словно кто-то взял и приписал её сюда… вместе с Виктором. Когда Лидер Грардер переписал книгу, он заменил свою дочь на совершенно другого человека с «тёмными» способностями, и там впервые начала упоминаться Тьма, когда в оригинале её просто не существовало. Так что это, авторская погрешность или специальная задумка? Но если погрешность, то получается, Виктор — ошибка, которой изначально и существовать не должно было? или же он существовал, вот только роль у него была совсем другая, не та, которую после приписал ему Лидер?..

От такой догадки сердце даже невольно дрогнуло, заставив настолько резко повернуться к своему спутнику, что тот от неожиданности отпрянул. Его глаза цвета вспыхнувшего на солнце янтаря подозрительно прищурились, когда на прямой лоб с еле заметным шрамом на рассечённой брови упало пару тёмных прядей. Неужели он снова обретает «цвета» после темницы Безымянного?

— Ты себе голову свернуть хочешь? — не без прохладной усмешки поинтересовался он. — Ну тогда это у тебя не плохо получается.

— Да нет, я… — Мария замолкла, наверное, впервые заслышав в его голосе иронию.

— Лабиринт? — догадался Виктор, и девушка качнула головой, вмиг вспомнив всё, что видела в этих бесконечных коридорах из костей и плюща. — То, что там появляется — всего лишь иллюзии, и им нет места в реальности. Лучше забудь то, что там видела…

— Так ты тоже что-то там видел? — подловив его на слове подозрительно спросила та. — Видел иллюзии и нечто подобное?

— Видел, — холодно, словно полоснув мечом, только и ответил юноша, вдарив пятками по бокам даже взъевшегося от неожиданности коня и заставив Марию сжать пальцы на жёсткой гриве, смотря, как старые покосившиеся дома пролетают по сторонам, и жёлтая высокая трава вместе с чёрной землёй сменяется густой тёмно-зелёной, сочной, с лиловыми пятнами вереска и изредка попадающимися золотыми розами с алыми ленточками.

Что-то изменилось в Викторе, и это «что-то» почему то не давало покоя Марии, заставляя её то и дело вздрагивать, когда его прохладные пальцы невольно касались её, лишь сильнее сжимая потрёпанные поводья рвущегося вперёд Дракара, чьи мощные мускулы перекатывались под тонким слоем потрёпанной кожи с тёмными впадинами от корней. Замечая их девушка невольно сжимала губы, чувствуя свою вину во всём, что произошло. Что она изменила, войдя в этот лабиринт? Лишь себя угробила, а спасти никого и не спасла. Тоже, возомнила себя главным героем, хотя в жизни то совершенно никто, даже пальцем бы не пошевелила, увидев кого-то в беде. Так зачем она ринулась в объятия смерти? Что попыталась этим доказать? Лишь всё усугубила.

Темнело. Казалось, буквально несколько часов назад она только встречала рассвет, стоя на холме с цветущими розами, а сейчас два диска солнца уже клонились к горизонту, скрываясь в сосновом лесу. Над головой чёрной кромкой уже проглядывали звёзды, когда по краям только стелилась розоватая дымка с золотистыми бликами, освещая не хуже далёких призрачных маяков. Сколько им ещё добираться до Города Всех Дорог, и что потом ждёт Марию? А Виктора? Куда он пойдёт, что будет делать, как жить? странно, она вроде бы знала ответы на эти, казалось бы, лёгкие вопросы, и всё же это не давало ей покоя. Как она сама будет жить после того, как выберется из этой книги? Забудет? Вот уж это точно нереально, да и жить со всем этим, по идеи, тоже ведь нельзя? Или можно?

Дракар шумно вздохнул, качнув головой и перейдя на спокойный шаг, смотря, как над головами постепенно распростираются далёкие ветки сосен с сотнями позолоченными иголочками, и как последние лучи скользят по рыжей чёрствой коре. Под копытами шумно шелестела листва, ломались мелкие ветки и пригибались к тёмной земле тонкие зелёные стебли травы. Какая-то странная тишина повисла над головой, и что-то в ней было чарующего, непонятного и зовущего. Марии нравилась такая тишина, охлаждающая голову и дающая покою мыслям.

— Устроим привал, — спрыгнув с коня негромко произнёс Виктор, подходя к громадной сосне, чьи корни образовывали неровный полукруг. — Я не вечный, чтобы без устали идти куда тебе заблагорассудится день и ночь.

Проводив его удивлённым взглядом, девушка сама спешилась, взяв поводья и недоумённо взглянув в чёрные непроницаемые глаза Дракара, и лишь пожала плечами. Сняв с седла сумку и перекинув ремень через плечо, она неуверенно подошла к громадной сосне, смотря за попытками спутника развести костёр. Собрав все найденные ветки и сложив их в неровный круг, обложив небольшими плоскими камешками, ютившимися у корнях древа, Виктор пытался зажечь на спичке со старым коробком, найденным в хижине у кровавой топи, хоть какой-нибудь жалкий огонёк. И, видимо, у него это совершенно не получалось, сколько бы он не прожигал глазами неприступные ветки.

— У тебя так ничего не получится, — не выдержав, всё же произнесла Мария, скинув сумку и присев напротив.

— Ну так может ты иллюзию попытаешься создать? — настолько холодно произнёс тот, что девушка даже почувствовала, как по коже проходят сотни пугающих мурашек.

— Да что с тобой не так?! — скривив губы, чуть ли не прошипела она, подавшись вперёд и, с силой вырвав из холодных рук спички, с первого раза зажгла тусклый огонёк, подпалив им сухую траву. И только после, кинув коробок ему на колени, облокотилась об толстый корень сосны, поджав под себя ноги и испепеляя взглядом медленно разгорающийся огонь. Он был тёплым, и ярким, отбрасывая рыжие блики на их бледные усталые лица, и выкидывая снопы искр в постепенно темнеющее небо.

Наверное, Мария уже должна была привыкнуть, что днём тут тепло, а вот ночью на землю спускаются холода, покрывая всё серебристым инеем и тёплым паром срываясь с губ. Что это: закон местной природы, или устройство фракции? Не везде же так должно быть?

Подтянув к себе сумку и осторожно вытащив уже малость потрёпанную книгу «Мира Азриэля», девушка с сожалением подумала, что подобные приключения она вряд ли снова переживёт. Страницы уже помяты и крошатся от одного прикосновения, а название и вовсе стёрлось, остались лишь небольшие вмятины. И всё же, что будет, если она уничтожит эту книгу? Всё исчезнет? Исчезнет этот книжный мир, исчезнут её страхи, а всё это окажется сном? Да, неплохое бы завершение финала было, вот только её что-то останавливало это сделать. Что-то, что не давало покоя.

Раскрыв книгу на оглавлении и бегло пробежавшись по главам, Мария с хрустом перелистнула пару сотен страниц, наконец найдя то, что ей надо было. В этой главе маленькая Виктория встречается со странной женщиной, что якобы является каким-то «хроном» — духом, существующим не во времени и пространстве. Пустотой, в человеческом понимании. И она, представившись как Айша, рассказывала ей о том, что ждёт маленькую путешественницу впереди:

«— …там, куда властители не посмели добраться, существуют два континента. Их зовут ничейными землями. Туда не может попасть обычный человек по обычным картам, поэтому их считают почти что легендой, как и тех, кто там обитает… для этого люди создавали специальные «компасы», и стоило им только загадать места, к которым не добраться при помощи карт, стрелка вела их в нужном направление. Но сейчас эти компасы редки, и ценятся как несколько сотен жизней.

— А что там, в ничейных землях?

Айша улыбнулась, на миг растворившись в ночном воздухе, что бы уже возникнуть за спиной и сотворить в призрачных руках шар из золотого песка. Внутри него, передвигаясь, тихо шурша и меняясь местами, жили картинки. И в этих картинках можно было различить беспощадные песчаные вихри и барханы, смертельные воды с живущими в них костяными левиафанами, людей и крылатых существ.

— В Пустыне живут племена… множество племён, что сумели оседлать тех, кто раньше правил песком. Они грозные охотники, парящие в поднебесье, повелевающие бурями и южными ветрами. Люди там живут долго, а их старцы знают самые потаённые секреты этого мира… они рождаются воинами, и умирают ими же в борьбе за свою жизнь. Кожа их цвета меди, испещрённая старыми шрамами и краской, а волосы подобны самой чёрной ночи, которая когда-либо существовала здесь. Раньше и этими землями повелевали люди, и в пустынях ещё можно найти остатки старинных городов и храмов, но после что-то изменилось, и всё погрязло в песке. Так же как и на Севере — в снегах остались люди и дворцы, но им уже не суждено вновь ожить. Там, со скованными льдом озёрам, с деревьями с синей листвой и вечными серыми горами поселились люди. Их племён не так много, но они знают, как ценить жизнь и тепло. Кожа их подобна мрамору, а волосы снегу, когда глаза цвета льдов озёр. Люди эти научились использовать снег, научились ладить с хищниками, и вновь воздвигли свою цивилизацию в горе из чёрного гранитного камня. У людей в ничейных землях нет хозяина, отец — это воздух и свобода, а мать — земля, по которой им удосужилась честь ходить. Люди эти сильны, сильнее властителей вместе взятых, вот почему их никто не смог покорить. Деревья не будут поклоняться жуку, а камень не расколется от одного дыхания…»

Почувствовав, как чей-то прохладный взгляд скользит по лицу, Мария еле оторвалась от ровных чёрных буковок, взглянув прямо в янтарные глаза Виктора. И что-то в его взгляде заставило ту с тихим хлопком захлопнуть книгу, изогнув рыжие брови.

— Послушай, может, в конце-концов объяснишь, чего тебя так переклинило? Ты после этого лабиринта Костей сам не свой, — пододвинувшись к костру и грея свои онемевшие ладони всё же поинтересовалась она, вглядываясь в его заметно побледневшее лицо и вспыхнувшие двумя янтарями глаза. — Да, спасибо, ты меня спас, так что, гордыня до небес подскочила? Всё, считай, героем стал? Объясни уже, наконец, что изменилось то?

— Что изменилось? — пронзив её ледяным взглядом негромко произнёс Виктор, и его голос как сталь прозвенел в ушах. — Ну даже не знаю, наверное, можно начать с того, что ты вообще не та, за кого себя выдаёшь. Не так ли, Призрачная королева?

Если бы была такая возможность, Мария провалилась бы сквозь землю, рассыпалась прахом, обратилась в камень, лишь бы не видеть этот уничтожающий взгляд, в котором было столько льда и немого гнева, способного буквально умертвить саму Тьму.

Сжавшись, словно под потоками ледяной воды, девушка обхватила дрожащие колени онемевшими от нерешительности руками, чувствуя, как язык прилипает к нёбу, а пламя от костра уже проникает внутрь. Она не могла понять — согревает оно, или уничтожает то, что осталось от её души. Но могла сказать точно — это был всесильный огонь. Огонь, у которого нет преграды, и который всё время будет с ней.

— Я… хотела бы сказать, что это не так… — сглотнув, почти что прошептала Мария, зная, что Виктор её прекрасно слышит даже через треск огня и фырканье притихшего коня. — Хотела бы, но что изменится? Значит, там, в этом лабиринте, ты всё же видел ту правду, которую хотел знать…

Она вздохнула. Слова давались ей через силу, которой у неё уже не осталось. Она могла бы просто замолкнуть, просто дать своему спутнику додумать всё до конца, но знала, что тот не поймёт. Воспримет не так, как надо, и можно уже больше не рассчитывать на так долго и тщетно построенном доверие за эти пару дней.

— Слушай, я знаю, что тебе сейчас сложно верить во что-либо, но просто послушай, — вздохнув, начала Мария, зачесав назад рыжие волосы и обречённо смотря на даже не дрогнувшее лицо собеседника, источавшего жуткий холод. — Меня зовут Мария Кралс, и я взаправду внучка Виктории Грардер. Она умерла пару недель назад, оставив мне в наследство свой дом и рукописи её отца и… чёрт, как же сложно это говорить, но я не отсюда. Не из ваших десяти миров, а издалека, и попала сюда через Забытый Город и Золотую Дверь. Я не Призрачная королева, хотя, да, я похожа на неё, и очень сильно, даже сама Виктория, больная Эскапизмом, называла меня так. И после тот же доктор наук, который сказал, что если я прибуду в Город Всех Дорог, он расскажет, что на самом деле происходит, и зачем я вообще здесь… ну, а самое странное, что этого места — не существует. Грубо говоря, не существует этого мира, тебя, властителей и всего прочего… это всё книга.

Подобрав с земли старый экземпляр «Мира Азриэля», Мария показала его Виктору, чьи глаза зажглись странным огнём, уже не таким злым и холодным, как прежде.

— Ты сам, это место и сама жизнь людей — всего лишь строчки в книге, и я как-то попала в эту книгу, где моя роль — быть Призрачной королевой, хочу я этого или нет… да, можешь не верить, считать, что я тебя обманываю и всё прочее, но разве это не объясняет, почему меня выбрали эти часы? — поддев цепочку на шее и явив то, что тут звалось «ключом», чуть ли не с вызовом спросила девушка. — Именно поэтому мне надо в Город Всех Дорог, и если ты сейчас откажешься, заберёшь Дракара и оставишь меня тут одну — я пойму. Вряд ли кому-то хочется и дальше оставаться с человеком, которого все тут считают монстром и деспотом, пусть он и сам до конца в это не верит…

Мария смолкла, смотря на потёртую обложку книги, пристроившейся на её худых коленях, и слыша лишь треск огня, эхом раздающийся в ушах. Она уже была готова смириться с тем, что Виктор либо просто поднимет её на смех, либо не поверит ни единому слову, что было ещё страшней. Она не Призрачная королева, хотя постепенно становится ей в этом мире, и малая толика некогда могущественной силы вновь не спеша пробуждается в ней, порой спасая от того, что её давным-давно должно было убить.

И всё же она вздрогнула, когда Виктор поднялся на ноги, скрывшись за языками пламени. И одиночество, такое жуткое, такое страшное, сковало плечи, заставив вмиг ощутить себя настолько беззащитной, настолько слабой, что глаза невольно защипали непрошенные слёзы. Впервые она готова была дать им волю, ощутив собственную безнадёжность. Всё, от неё отвернулись все, даже этот мир, который перешёл ей по наследству. Она осталась одна, совершенно одна…

Позади послышалось шуршание, и кто-то облокотился на её спину, смотря янтарными глазами на переплетения высоких ветвей и чёрное небо с тысячью разноцветных бриллиантов. Смотрел не мигая, чувствуя, как девушка еле заметно подрагивает, спрятав лицо за волосами и до крови прикусывая ободранные губы.

— Давай кое-что уточним, — негромко начал Виктор, чувствуя своей спиной непривычное тепло. Оно ему нравилось, и оно согревало намного лучше, чем тот же самый костёр. — Впредь никогда не лгать, как бы всё ужасно не было… ты не та Призрачная королева, которую я знал… ты другая, живая, дающая волю чувствам, когда та была не более чем холодной гранитной статуей, не давая волю эмоциям… я нашёл выход из лабиринта, и хотел покинуть его, как увидел две иллюзии. Тебя, и королеву… тогда я не знал, что ты пошла следом, и особо не вслушивался в их слова, пока не встретил Дракара. Да и я собирался спорить с Бетельгейзе вовсе не на твою жизнь, а на его, так как знал — те, кто заточён в стекле, больше не смогут открыть глаза. Я согласился добыть для него семя цветка с Того Света, и сам оказался в Забытом Городе, и там кое-что увидел… да, ещё тогда я понял, что ты не отсюда, и явна не та, кем должна быть. Странно, но я думал, что ты солжёшь, а не скажешь всю правду… и если уж на чистоту, то и ты должна кое-что знать: Безымянный не истинный король этих земель, им был мой отец…

Наверное, девушка перестала дрожать, смотря на свои бледные руки и чувствуя, как постепенно холод сковывает их.

— Зачем ты пошла за мной в лабиринт Костей? — выдохнув, почти одними губами произнёс Виктор.

— Я… — она сглотнула, заслышав свой хриплый, тихий голос, и чувствуя, как горло сжимают чьи-то прохладные ветряные руки. — Я вдруг поняла, что если ты зайдёшь… зайдёшь внутрь, я тебя больше не увижу. И, не знаю зачем, но я пошла туда следом… почему ты не ушёл? Мог бы больше не возиться со мной…

Виктор не ответил, вдохнув прохладный ночной воздух и вдруг тихо засмеявшись. И этот смех заставил девушку вновь почувствовать себя настолько слабой, что захотелось расплакаться, но она лишь улыбнулась, роняя на дрожащие ладони прозрачные слёзы.

— Монстры должны держаться рядом, особенно после всего, что случилось, — только и ответил он, смотря, как на губах девушки проявляется дрожащая улыбка, а прохладные слёзы, капля за каплей, спадают на её руки, застревая в её рыжих волос и сверкая в пламени огня. И он протянул руку, осторожно смахнув показавшуюся ему такой тёплой слезу с её щеки, вспомнив, как точно такие же ронял при виде гибели отца. После он не плакал — не мог себе позволить вновь показать эту слабость, но эти слёзы… они не были признаком слабости. Они были совершенно другими.

Мария впервые не вздрогнула от его прикосновения, подавшись вперёд и коснувшись щеки его прохладного плеча, жмуря глаза и вздрагивая всем телом. Слёзы, которые она сдерживала всю жизнь, вдруг дали о себе знать, окрашивая рубашку Виктора в тёмные горячие капли. Он не поднимет её на смех, он не отвернётся от неё и не сморщится при виде её слёз. Он всё понимает. И от этого становилось спокойней, но вовсе она перестала дрожать когда еле тёплые руки осторожно, словно боясь причинить ей боль, невольно прижали к себе, а затылок опалило горячее прерывистое дыхание. Сердце странно ударило по рёбрам, заставив расслабиться и наконец-то почувствовать себя в безопасности, вдыхая этот почти что выветрившийся запах пепла, смешенный с лесом, с ветром, со свободой. Она расслабилась, даже не заметив, как задремала.

Виктор ещё долго просидел у постепенно догорающего костра, ощущая чужое тепло, и не собираясь расставаться с ним. Ещё никто и никогда не дарил ему этого тепла, никто не смел к нему прикоснуться, боясь развеяться прахом от Тьмы, что растворилась в его крови. Даже отец… но не эта девушка. Она не боится его, не боится Тьмы внутри, и не боится этого холода. И она единственная, до кого он может дотронуться не боясь, что та рассыплется пеплом.

Его взгляд упал на зарывшуюся в листву книгу и, осторожно взяв её в руку, он долго всматривался в старую потрёпанную обложку. Да, эта та самая книга, которую ему показали иномирные зеркала. Всё сбывается, и ход истории идёт совершенно в другом направлении, и всё из-за одного человека, которому он всё ещё должен… что это, шутка судьбы или спланированный до мелочей сюжет? Как бы там ни было, но что-то явно пошло не так, как должно на самом деле…