Петербургские истории

24. Обезьяна с гранатой

Автошкола нашлась поблизости от дома, рядом с метро. Нет, сначала мы с бабушкой всерьез нацелились на ту, что рекомендовала Эмма, но выяснилось, что расположена она на окраине города, в конце проспекта Ветеранов, и добираться мне до нее пришлось бы по два часа, не меньше! Это стало решающим фактом «против». А ту, куда пошла я, нам посоветовал дядя Боря. Ба ему пожаловалась по-соседски, что на дачу ехать далеко и неудобно. И он посоветовал школу, где инструктором работает его приятель. Цена за обучение оказалась средней, без превышений, машины в школе — даже почти новыми. Так и решилось.

Мы побегали за справками и медкомиссиями, и вот я посещаю уже пятое занятие группы. Всего нас в группе было шестеро: три девчонки, вместе со мной, парень с кучей прыщей и амбиций, и два дядьки среднего возраста из южных стран, мечтающих стать после этого таксистами.

Учиться водить мне понравилось: устройство автомобиля, правила дорожного движения, куча тонкостей и щекотливых моментов. Оказывается, это крайне увлекательно — обсуждать устройство тормозной системы или тонкости проезда через неравнозначный перекресток! Особенно, если ты обсуждаешь это с такими же увлеченными людьми. Мы даже подружились с девчонками на этой почве. Парень с нами почти не общался, а мужики просто слишком плохо говорили по-русски. Причем, парень с нами не общался не потому, что мы с ним себя плохо вели, нет. Он с самого начала потребовал от всех, включая преподавателей, чтобы к нему обращались исключительно на «вы» и полным именем-отчеством-фамилией: Крюков Матвей Дмитриевич, и никак не иначе! Говорил о себе только во множественном лице и держался настолько высокомерно, что за первое же занятие был возненавиден всеми присутствующими, включая преподавателей. Зоя, одна из моих новых подруг, сразу окрестила его «Царевичем», а я — «Пухляшом». Наташа, третья ученица, правда, предложила свой вариант: «Засранец», но мы потом решили, что это уже слишком.

В общем, все хорошо.

В колледже у нас шла рутина, до конца семестра времени вагон, беспокоиться не о чем. Соседи сдержанно-спокойно отнеслись к таким новостям, подруга — позитивно. Нина с интересом полистала мои конспекты, но с горьким вздохом констатировала, что для нее подобное обучение совсем затруднительно, так что лучше она побудет пассажиркой. Да и дачи у них нет.

А вечером, когда мы с бабушкой поужинали и наслаждались законным отдыхом, в комнату постучали.

Оказалась, Варфоломеевна:

— Юдифь Георгиевна дома?

Вид у соседки был настолько непривычно смущенным и даже подавленным, что я молча сделала шаг назад и позвала:

— Ба, это к тебе!

Бабушка отложила книгу и вышла к нам.

— Юдифь, Георгиевна, простите, ради Бога, а можно спросить?

— Слушаю.

Я отошла назад, к своему креслу, и обратилась в слух.

— Кто такие «шептуны»?

Я остолбенела, а вот бабушка поступила иначе — посторонилась и указала гостье на диван:

— Присаживайтесь, разговор будет долгим.

Они уселись.

— Прежде всего, с чего такой интерес?

Аннушка вздохнула:

— Дело давнее. Было мне годков сорок, когда Ильюша попивать начал. Вот подруги мне и посоветовали, пойти к «бабушке» и заговорить мужика от пьянства. И телефончик дали, змеищи заботливые!.. Да… бабушке я все-таки позвонила. Звали ее Вовановной. Мы встретились, она над водой пошептала, дала мне баночку, велела мужику споить потихоньку. А потом вдруг говорит: «Смотрю, дар у тебя, Аннушка, имеется, а мне как раз ученица нужна, срок подоспел знания передать. Хочешь, стать, как я?»

Я говорю, мол, дело новое, интересное. Если таланту Бог отсыпал, то грех не развить. Она мне дала книжечки, такие, самодельные, на машинке перепечатанные, да суровой ниткой сшитые. Я почитала, попробовала по мелочи. Сначала все было хорошо, а потом — бац! Илья уже не попивать начал, а пить по-черному, руки распускать. Я туда-сюда… Кто-то посоветовал мне к Ксении Петербургской сходить, свечку поставить. И там одна старушка сказала, что обманула меня Вовановна, не учебники дала, а какие-то грехи на меня сбросила. Я испугалась, книжки те сожгла и лет десять к Вовановне даже на три района не приближалась.

А потом Перестройка, все такое. Я на курсы к экстрасенсу сходила, но там оказалось разводилово: денег взяли, а ничему не учили. Но ведь тянет по-страшному!.. Хочется знать и уметь, прямо мочи нет!

А тут вдруг Вовановна, как снег на голову: сама меня нашла, на улице подошла, кается, что тогда бес попутал, клянется, что теперь по-настоящему в ученицы возьмет. Мол, срок ее подошел, а без учеников на том свете ей тяжко будет.

— И что?..

Баба развела руками:

— Стремновато, Юдифь Георгиевна. Кто один раз обманул, второй раз непременно обманет. Да и… странная она сейчас какая-то, тогда двадцать рубликов за банку майонезную воды взяла, а сейчас бесплатно учить предлагает. Лебезит, улыбается… а у меня от ее слов на душе кошки скребут, от ее улыбки — передергивает. Как в пропасть смотрю…

Бабушка кивнула:

— Бог с тобой, Анна Варфоломеевна, слушай. Дело-то и впрямь может быть нехорошее…

Бабушка рассказала соседке все про шептунов. Та внимательно слушала, уточняла. Было видно, что ей с каждым бабушкиным словом становилось все страшнее:

— Неужто так и живет, одна-одинешенька?!

— Да, уж сколько лет. Ни семьи, ни друзей. Помрет — никто о ней доброго слова не скажет. Да и посмертия нее не будет. Какой смысл в этом?.. Деньги делать? Так их и по-другому делать можно, без греха и без погибели души.

Анна помолчала, подумала:

— Я правильно поняла, что ваша семья с ней сталкивалась?

— А то, — бабушка кивнула, — еще мой дед с ней повздорил, а она до сих пор обиду помнит. Хотя в том вины деда нет — сама себе буратина оказалась, по-дурному поступила, вот и огребла.

— Так, может, Юдифь Георгиевна, — Анна вскинулась, — в этом-то и все дело? Что я ваша соседка, она могла давно узнать. Я тайны тогда не делала, в мыслях не держала, что какие-то неожиданности могут быть. Уж больно внезапно она появилась, да слишком настаивает. Что, кроме меня талантливых нет? Да десятками набегут, только свистни! Ан нет, она до меня докапывается. Подозрительно…

— Возможно, — ба пожала плечами, — нас недавно тишком да стороной предупредили, что она нас поминала. Так что, все может быть, все может быть…

— И что же делать?

— Вы, Анна Варфоломеевна, ведь просто можете за ту подлость дуться, верно? Вот и откажите. Мол, как не божись, а веры тебе больше нет. Да еще скажите, что муж тогда избил, а сейчас совсем убьет, а вам жить охота. Против мужа жене вставать не пристало. Может, и отстанет.

— А если не отстанет?..

— Вот тогда и думать будем.

Учеба шла ровно, как в колледже, так и в автошколе. На вторую неделю обучения нас посадили за руль. Теперь о поездках на дачу пришлось забыть: в будни мы изучали теорию, а в выходные — ездили на практике. Бабушка в субботу съездила одна, но решила, что пока дачу следует закрыть на зиму и уже ждать весны. Разве что поедем как-нибудь на пару часиков, проверить, как все там, да за овощами.

Вечером в субботу все и началось.

Я только вернулась с урока вождения и переводила дух, когда в двери громко постучали. Оказалось, Варфоломеевна:

— Юдифь Георгиевна, вы дома?

— Да, а что случилось? — ба открыла дверь.

На соседке лица не было:

— Я хотела за хлебом сбегать, к ужину, открываю дверь в подъезд, а там!!. - и чуть не за руку потянула бабушку за собой, — пожалуйста, взгляните!!!

Ну, делать нечего, мы пошли.

— Мда… — бабушка разглядывала высокохудожественную композицию в стиле «вуду», расположенную перед дверями в квартиру так, чтобы было не обойти.

Ага, именно! Пентаграмма, нарисованная мелом, в центре которой — растерзанная кошка, какие-то огарки, кости и мусор…

— Ба? Когда я возвращалась, такого ничего не было! Подкинули совсем недавно!

— Надо позвонить, — бабушка развернулась, — Анна, постойте у дверей, посторожите, чтобы никто не дотронулся ненароком.

— Конечно, конечно, не извольте беспокоиться! — соседка с готовностью заняла пост.

А бабушка позвонила кому-то из знакомых, попросив вот прямо сейчас приехать.

— Ждем.

Я притащила из кухни всем по табуретке, заодно себе принесла конспекты, чтоб не скучать. Впрочем, наверно, ехать было недалеко, потому что помощь прибыла где-то минут через сорок. Я успела разобрать и вызубрить две темы по вождению, когда загудел лифт, и на площадку вышли два крепких мужика в камуфляже. Впрочем, через секунду я их узнала: они же присутствовали на шабаше в «Бабе Яге»!

— Доброго дня, Юдифь Георгиевна, — поздоровался старший.

— И вам благополучия, Ведислав Дамирович.

— О, как!.. — они с интересом осмотрели пентаграмму, — давненько такого не было. Как Волка повязали, вообще тихо стало.

— Что скажете?..

В ответ те со значением посмотрели на Варфоломеевну. Бабушка сообщила:

— Наша соседка, Анна Варфоломеевна. Вовановна недавно ее в ученицы зазывала.

— О, как!.. И что?

— Отказалась я, — соседка явно чувствовала себя не в своей тарелке, — по молодости, по глупости, познакомилась с ней, годков тридцать назад это было, но большую подлость она мне тогда сделала, под видом обучения. Я, слава Богу, вывернулась, и все тридцать лет подальше держалась. А тут вдруг на улице меня поймала и так сильно зазывать в ученицы начала! Я с Юдифью Георгиевной посоветовалась, и по ее совету отказала. Как раз вчера. А сегодня вот что такое!..

— Хм… — старшина потер подбородок, дождался кивка бабушки, подтверждающей сказанное, и повернулся к соратнику, — Младен, займись этим. А вы позволите войти?

— Но как?.. — мы посмотрели на препятствие.

— Секунду, — Младен достал из кармана разгрузки что-то вроде коробочки, покрытой рунами.

Я не поняла, что и как, но вот лежит в пентаграмме черное колдовство, а вот через мгновение его уже нет!.. И пентаграмма тоже исчезла! Варфоломеевна отвалила челюсть, переводя взгляд с пола на дружинника и обратно.

— Я на базу, — младший развернулся и потопал вниз по лестнице.

— Действуй, — старший кивнул и шагнул в квартиру.

Расположились на кухне.

— Итак… — Ведислав устроился на самой крепкой табуретке, — давайте теперь подробно. Кто, когда, почему и зачем.

Соседка тяжко вздохнула, но послушно повторила свой рассказ. Я его уже слышала. Но решила остаться, потому что одно дело — разговор по-соседски, а совсем другое — расследование! Да еще — магической дружиной!! Бабушка, конечно, упоминала, что таковая в России испокон веку существует, невзирая на государственный строй и идеологию. Но вот столкнуться с ее работой… это же… это…

Эх, жаль, что Нинке об этом не рассказать!!..

Дружинник достал из кармана большой блокнот и конспектировал показания, переспрашивал и уточнял детали. Периодически в кухню заглядывал кто-нибудь из жильцов, но натыкался на грозный взгляд бабушки и мрачный — Анны, и ретировался.

Получив максимально полную информацию, Ведислав уехал. Я посмотрела на часы и пошла доставать продукты из холодильника: время незаметно подошло к ужину. Жареная рыба, отварная картошка и тушеные овощи по-индийски — готовы, только разогреть.

— Бабушка, — мы поужинали и перешли к чаю, — как ты думаешь, что теперь будет?

— Вовановне штраф будет, — бабушка сосредоточенно намазывала хлеб вареньем, — предупредят ее крепко, по-нашему. Даст Юнона, успокоится старая. А там поглядим. У вас в школе как, про экзамены уже рассказывали?

— Да, с самого начала затачивают на экзамен.

— А как насчет, — и ба потерла пальцы, изображая деньги.

— Ближе к концу обучения, там все очень деликатно надо делать. Впрочем, инструктор клянется, что схема отработана на все сто процентов.

— Так тому и быть. Только заранее надо деньги приготовить.

— Он сказал, что недели за две будет все точно известно.

— Вот и хорошо.

Я кивнула и отправилась мыть посуду.

На следующий день, в воскресенье, я с утра отправилась на урок вождения. По поздней осени хорошо подморозило, но снега не ожидалось. Возле припаркованных машин (мы пока на улицы не выезжали, катались только на площадке) торчал Пухляш. Инструктора видно не было, так что я неторопливо подошла поближе, настраиваясь на ожидание.

— Привет, — как бы я к нему не относилась, вежливость никто не отменял.

Тот зыркнул и намеренно повернулся спиной. Ну-ну, барчук доморощенный…

Я потянулась к природным энергиям. Из-за сплошного асфальта земляных духов не нашлось, но воздушные откликнулись охотно. Резкий порыв ветра, и вот прямо в лицо нахалу швырнуло горсть промерзлой пыли с мелкими камешками.

— Ва-яй!!.. — Крюков отвернулся, судорожно вытирая глаза.

Ага!! Так тебе и надо, засранец!

Тут к нам подошел Семен Вадимович:

— Стригова, в машину номер два. Крюков, твоя справка.

Он протянул Царевичу бумажку. Тот забрал ее и молча слинял. Ни «спасибо», ни «до свидания»… хам трамвайный, право слово! Я кивнула инструктору, закинула на заднее сидение сумку и села за руль. Отрегулировала кресло и боковые зеркала, примерилась. Пристегнулась ремнем безопасности. Хлопнула вторая дверь, инструктор уселся рядом:

— Готова?

— Готова.

— Трогаемся и прямо.

Снять с ручника, выжать сцепление, завестись, переключить на первую передачу. Пла-авненько отпускаем педаль…

Машина трогается с места, медленно набирает скорость. Ногу на газ. Дошли до двадцати километров в час, снова сцепление и переключаемся на вторую. Машина идет ровно, прытко. Ай, да я!!

— Поворот налево.

Плавно поворачиваю. Впереди ряды конусов: «змейка».

— Змейку.

— Есть.

Поравнялись со стартовой вешкой, руль влево.

— Руль живее, — рука инструктора помогает мне добрать поворота, — не снижай скорость!

Только повернули, несколько метров, и вправо! Судорожно выкручиваю руль.

— Плавнее… — снова помогает, — теперь до стены прямо, там налево.

— Ага…

Потом несколько кругов по автодрому, параллельная парковка, развороты, снова змейка. И снова по кругу, то через середину, то полный круг. Еще змейка, парковки, развороты. И на закуску — отработка эстакады.