Пилигримы

Глава 13

Снаружи, рядом с окном самой высокой башни, ждала она, скрывшись, как может только Инвия, при ярком свете дня — если, разумеется, она замрет и будет неподвижна, как статуя. Отданный старику амулет она сможет ощущать даже сквозь зачарованные стены и таким образом отслеживать его продвижение. Однако она не станет спасать его жизнь в случае опасности, поскольку по стенам поблизости бродит чрезвычайно сильный боевой маг. Инвия ощущала его присутствие, и, разумеется, ее присутствие беспокоило его; возможно, как слабый шум на заднем фоне, на который обычно не обращают внимания. Или же он знал наверняка, что она такое и где находится, но был слишком занят, чтобы связываться с ней. Сейчас.

Старик нервно поерзал на подоконнике, говоря сам с собой и пытаясь не смотреть вниз. Она ждала поблизости, готовая подхватить его, если тому взбредет в голову спрыгнуть или же он просто свалится, и время тянулось медленно, тягуче…

Наконец, дочь Ву начала свой ежедневный ритуал. Иногда даже в заоблачных высотах Инвии слышали, как девушка кричит, и гадали почему. Любопытство заставило ее выбрать именно это окно для своего шпиона.

Девушка открыла задвижку, толкнула стекло и прокашлялась. Старик вовремя воспользовался представившейся возможностью и скользнул мимо нее в замок. Он внутри! Хорошо.

Кейс никогда не видел ничего более печального за всю свою долгую жизнь. Ни на похоронах, ни когда разодетые родители из высшего общества возвращались из тюрьмы, где оказалось их неразумное чадо, — они даже помыслить не могли, что их обожаемый сын окажется в таком месте с лицом покрытым свежими синяками и ссадинами. Эта девушка была печальнее их всех, в своем узком черном платье, с длинными прямыми волосами, собранными в хвост. Сколько ей лет — семнадцать? Двадцать? Она оказалась обладательницей симпатичного личика в форме сердечка, на котором уголки глаз и рта слегка опускались вниз, и мягкого подбородка. Хорошенькая, однако каждое медленное движение и склоненная голова являлись воплощением горя, в котором — если только Кейс не ошибся — было нечто почти ритуальное. Его сердце на мгновение потянулось к ней, и он даже забыл о том, что должен проскользнуть в комнату.

Кейс поспешно пролез мимо незнакомки, когда она оперлась руками на подоконник, глядя грустным взором вдаль. Если она и заметила миг, когда его ноги опустились на пол в комнате, то не подала виду.

Комната, кстати, была аккуратной и наполненной хорошенькими вещичками — украшениями, сделанными из каких-то кристаллов, куклами всех видов и размеров, гобеленами, клубками нитей, иголками и спицами. Здесь же стояла большая покрытая плюшем постель, в которой Кейс мог бы проспать неделю. На стене тикал какой-то механизм — часы? Сложно сказать, на них столько странных символов… А непонятные стрелки пересекались друг с другом крест-накрест под очень странными углами. Девушка наблюдала за ними, дожидаясь — если Кейс угадал правильно — мига, когда часовая стрелка сделает следующий ход.

Зеркало у туалетного столика в углу отразило его как тусклый силуэт, контур с невидимым содержимым; какого дьявола?.. Бусины ожерелья, висевшего у него на шее, мягко зазвенели, столкнувшись, и пьяница вспомнил об амулете. Значит, он работает. «Ну, разумеется, он работает, ты, старый болтун! — обругал себя Кейс. — Девчушка-то тебя не увидела, а ты ведь проскользнул в комнату совсем рядом с ней!»

В любом случае почему она так печальна? Причина не могла заключаться в нехватке дома, или ценных вещей, или красивого вида. Из ее окна открывался великолепный пейзаж — была видна большая часть замка внизу и потрясающие просторы этого славного мира. Глядя на это каждый день, несложно почувствовать себя властительницей всего вокруг, и Кейс готов был поклясться, что именно ею девушка себя и ощущала. Он подошел к двери, тихонько повернул ручку, стараясь не издать ни звука, и обнаружил, что комната заперта. Значит, она не может выйти отсюда. Может, это все и объясняет, по крайней мере, часть головоломки…

В этот миг девушка начала рыдать. Этот звук заставил его подскочить на месте. Затем она перегнулась через перила балкона, как можно дальше, запрокинула голову, словно хотела, чтобы этот звук непременно достиг остальных окон, и закричала. Слов не было, однако это был самый грустный голос из всех, что когда-либо доводилось слышать Кейсу, и пронзительный звук разбивал чувствительное сердце старика.

Кейс нервно потрогал пальцем бусины ожерелья. Хотелось сказать девушке, что все будет хорошо, что дело могло обернуться куда хуже, это она могла бы быть старым глупым пьяницей вроде него, которому даже не хватило мозгов остаться в своем собственном мире. Он представил, как говорит ей это и она улыбается, возможно, даже смеется. Приобнять ее слегка — нет, разумеется, не так, просто чтобы немного утешить. Однако она продолжала рыдать, все громче и громче. Ее голос то и дело срывался.

Выглянув сквозь замочную скважину в коридор, Кейс увидел спины проходящих мимо людей. Они наверняка слышали эти душераздирающие стоны и рыдания, однако ни один не обернулся, чтобы взглянуть, не говоря уже о том, чтобы успокоить девушку. Ее крики теперь были щедро приправлены мукой, словно ей было больно физически. Кейс съежился. Он больше не мог слушать — это еще хуже, чем детский плач. Женщина с крыльями велела ему не снимать амулет, но, черт побери, пусть бы сама слушала этот душераздирающий плач, если ей так угодно!

Кейс через голову стянул цепочку с бусинами. Стоило ему сделать это, как отражение в зеркале тут же уплотнилось и стало нормальным.

— Эй, послушай-ка… — начал было он.

В тот же миг девушка резко обернулась. Ее глаза от удивления так расширились, что казалось, вот-вот выскочат из орбит. Она увидела Кейса, ахнула и помчалась к двери, а затем начала колотить в нее кулаками.

— Помогите! — закричала она. — Помогите!

В коридоре загрохотали тяжелые шаги — кто-то поспешно направлялся к комнате девушки.

— Нет-нет, погоди, — произнес Кейс, попятившись в угол. — Послушай, я всего лишь хотел немного тебя приободрить, и только. Я тебе ничего плохого не сделаю. Отчего ты грустишь, почему так горько плачешь?

Незнакомка смотрела на Кейса так, словно он в любой момент мог превратиться в змею — или уже сделал это прямо у нее на глазах, но, по крайней мере, перестала звать на помощь. Слишком поздно: раздался скрежет ключа, поворачиваемого в замочной скважине. «Похоже, теперь я точно пропал», — подумал Кейс, прежде чем ему пришло в голову вновь надеть амулет.

Он поспешно повесил странные бусы себе на шею, и в следующий миг дверь в комнату распахнулась. На пороге появилась дородная женщина в фартуке и непритязательном костюме, вполне подходящем для типичной нянюшки. Кейс не мог не отметить, что на лице ее во всей красе отражался довольно мерзкий характер из числа тех, у которых жестокость и низость всегда до поры до времени скрываются за широкими неискренними улыбками.

— Азиель? — вопросительно произнесла женщина. — Ты прервала свой плач. Почему ты так нехорошо поступила? — Дама взглянула на часы. — Даже до середины не добралась! Ты же знаешь, что он уже закрыл свое окно!

— Кто-то… — начала было девушка, однако покосилась на место, где несколько секунд назад стоял Кейс, и, судя по всему, передумала.

— Кто-то? Да, кто-то снова взялся за свое. А мне теперь придется снова убирать соседнюю комнату. Ты так долго была хорошей девочкой, Азиель, каждый день плакала и кричала — твой отец обожает твой плач. А теперь уже слишком поздно… Без остановки. Таковы правила.

Похоже, что-то еще пришло девушке на ум, заставив забыть о незваном госте.

— Нет. О нет, пожалуйста, не надо! Не позволяй им этого, няня!

Женщина сочувственно улыбнулась, хотя глаза ее остались холодными; она наслаждалась ужасом своей подопечной, жадно впитывая его.

— Не позволять им? — воскликнула она. — Ну и ну! А что прикажешь делать? Схватить меч и рубить головы без разбору?! Это ведь ты должна сдерживать их! Подумай об этом, пока будешь слушать. Прошло слишком много времени с тех пор, как ты внимала крикам в последний раз!

Нянюшка начала закрывать дверь. Кейс не знал, остаться ему или уйти, но вовремя сообразил, что не следует упускать последний шанс выбраться из комнаты. Так он и поступил, когда няня задержалась на пороге, пожирая Азиель голодными глазами.

— Только и знаешь, что себя жалеть! — заявила женщина. — Подумала бы лучше обо мне! Когда они закончат, это я окажусь там со шваброй и ведром, а не ты!

С этими словами няня захлопнула дверь и повернула ключ в замке, а затем прижалась к ней ухом, жадно ловя каждый звук. Голод в ее глазах усилился.

Кейс стоял за спиной этой странной няни в широком, причудливо изгибающемся коридоре. Слуги в одинаковых серых балахонах, мужчины и женщины, проходили мимо медленными шаркающими шагами. Они не обращали внимания на двоих огромных, мускулистых стражников, тащивших по коридору обнаженного мужчину, связанного, с кляпом, к комнате Азиель.

— Какой здоровый, — произнесла нянюшка, отвернувшись от двери. — Крови будет много, да?

Стражники не удосужились ответить. Они втащили мужчину в комнату, соседнюю с Азиель. Там стояла большая каменная скамья — вот и все, что удалось разглядеть Кейсу прежде, чем захлопнулась дверь.

— Они вот-вот начнут! — крикнула няня в замочную скважину, обращаясь к своей воспитаннице.

Было хорошо слышно, как Азиель снова кричит, высунувшись в окно:

— Отец, не надо! Не делай этого! Не надо!

— Ты сама этого добилась! — радостно крикнула нянюшка в ответ через замочную скважину. — Твой плач, девочка! Ты же знаешь, с каким наслаждением он его слушает. Ты так долго была примерной девочкой, и у тебя такой чудесный голос!

Кейс не вполне понимал, что здесь происходит, но в этот миг больше всего на свете — даже больше, чем выпить, — ему хотелось как следует приложить ногу к заднице толстухи, и только крайнее изумление помешало ему сделать это, вогнав в ступор.

Когда пленник, затащенный в соседнюю комнату, начал кричать, Кейс сперва подумал, что теперь он наконец-то уяснил, что именно творится. Но потом пришла мысль, что до конца своих дней он не сможет уяснить, почему дела в этом месте обстоят так, если только кто-то ему не объяснит. Некоторые вещи, подумал он, просто нельзя знать, и в дальнейшем он еще не раз будет мысленно обращаться к этим событиям, пытаясь постичь их суть.

Он побежал прочь от двери Азиель, надеясь, что тогда перестанут звенеть у него в ушах и крики умирающего, и горестный плач девушки, раздавшийся, когда она услышала, что происходит за стеной, и отвратительный голос женщины, велевшей ей слушать истошные вопли как можно более внимательно, потому что никто не виноват в них, кроме нее самой. К тому времени, как эта ужасная какофония наконец стихла — точнее, когда Кейс оказался слишком далеко, чтобы не слышать ее, — все это начало казаться ему слишком странным, чтобы быть настоящим — даже в другом мире, и он всерьез начал сомневаться, действительно ли стал свидетелем происшедшему в высокой башне замка.